Alone? No

— Джинена, прости, а? Я вчера думал о твоих словах, так что... — Да все нормально, забрать тебя после пар? Джинен приобнимает младшего чтобы и успокоить, и протолкнуть в калитку, наконец отправиться побыстрее на работу. — В смысле? Почему ты... — Югем правда не понимает. Если бы они были родственниками, то вчера от него точно отреклись, а сегодня... а сегодня что вообще такое? — Нашел свой рюкзак? Если нет, напиши список книг, которые тебе нужны, я принесу. На улице хорошо. Воздух прохладный, но не сковывающий. Напротив, он освежает и мысли, и тело, и Джинену хочется на гору взобраться, марафон пробежать, Югема на спине покатать, в общем, у него сегодня действительно беды с башкой. — Ты вот скажи, тебя не били по голове вчера? А тяжёлые предметы ею не ловил? Они идут вверх по улице, там впереди особняк Джебома. Все это время были так близко, но приходилось идти двадцать минут до парковки, не то чтобы Джинен жаловался, но некоторые вещи хочется узнать раньше. — Хорошо учись, не расстраивай маму. Джинен машет на развилке, а Югем крутит пальцем у виска. Очень странные дела происходят не в Хоукинсе, штат Индиана, а в Ансане, округ Кенгидо. Джексон сидит в тёплой куртке на ступеньках участка и пьёт какао. Джинен узнает запах по сильному порыву ветра, доносящего не только запахи, но и листья, и пыль. Если их сейчас заставят сгребать листву он вообще не будет против. — Доброе утро, готов работать? — Джексон грустно поднимает на него глазки, дует губы, и отрицательно машет. — Допивай какао и пошли, будем звонить Тирону. Джинен заходит внутрь, здоровается со всеми, дело серьёзное, поэтому весь штат на месте, но дорама по-прежнему бубнит на фоне, это успокаивает. — Пришли анализы почвы, лежат на твоём столе. Джинен кивает и благодарит. У него вдруг образовался личный стол. Возле окна, большой и удобный. Даже стул не такой, как у остальных. Он садится, расслабляясь в мягком кожаном кресле. Берет запакованный конверт с экспертизой почвы и не успевает вскрыть — телефон вибрирует в кармане рабочей куртки. Он достаёт и проверяет уведомление. "До сколько ты сегодня?" Номер не определён. Джинену совсем немного требуется времени, чтобы узнать три семёрки на конце, которые так его бесили в ту ночь, когда не мог дозвониться. "До 20:00" "Тогда в 20:30 будем смотреть фильм. У меня или у тебя?" Джинен вообще-то планировал задержаться до поздна, ну если не закроет дело сегодня же. Но Джебом так мило раскомандовался, ладно. "Давай в магазине" Джинен хочет, чтобы ему было комфортно, а сделать это в доме мэра будет как-то сложновато. Да и Джебом практически живёт в магазине, так что это почти что "у него". "Ладно. Жду тебя" Джинен прячет телефон в карман и оглядывается. Большая комната с тремя рядами столов и стульев, на каждом множество папок, календарей, блокнотов, фотографий семей, любимых, даже животных. У него ничего такого нет и вряд ли появится. Он много об этом думал и точно знает, что до свадьбы ему далеко. Не светит. Разве что замутить отношения с каким нибудь детективов, они оба будут заняты, оба будут понимать друг друга, а встречаться только в кровати не так уж и плохо. — Ты позавтракал? — Джексон заходит в комнату уже в привычном бодром состоянии. Садится за свой стол, украшенный разного рода стикерами, фотографией Югема, Марка и самого Джексона на пристани. Они обнимаются и смеются, в то время как волна накрывает с ног до головы. — Да, а ты? — Тоже, а почему ты сегодня такой счастливый? — он кладёт голову на сложенные руки на спинке стула, хлопая ресницами, — потому что меня увидел? — Ну, да, конечно. Пошли давай. Нужно звонить. Джинен на ходу открывает конверт, его догадки оправдались. В почве обнаружен зашкаливающий уровень пестицидов, от которых даже животные дохнут, не то что цветы. — Странно как-то... все все равно связано с Джебомом, мы не можем упускать тот факт, что должны поговорить и с ним, и... — Джексон, пожалуйста, заткнись. Он не хочет признавать тот факт, что Джебома нужно спросить о сиделках своей матери, но он не может ворошить в нем не зажитые раны. Он видел, как от только одного упоминания Джебома бросило в дрожь и он перестал себя контролировать. Что было потом он даже думать не хочет, он был совсем один в тот момент. — Доброе утро, как ты Джинен? Знаешь, что? — начальник заходит в комнату, снимая с себя куртку и сразу же придвигая стул так, чтобы хорошо его видеть. — Доброе утро. — Все присутствующие в комнате кланяются Су Дону, и ждут пока он сам продолжит и ответит на свой же вопрос. — Все входные билеты фиксируются в базе, обязательно указывается имя и номер телефона по желанию, это если покупка билета осуществляется онлайн. Я уже попросил распечатку всех проданных билетов за 10 лет. — За десять лет? Распечатку? — Джинен так удивлён, что и говорить не может, зато Джексон уже озвучил его мысли вслух. — Ну да. — Начальника вообще ничего не смущает. Он знает, что будет целая коробка макулатуры, но дело не для пререканий. Будут работать. — Ох, а можно нам просто электронным файлом? Мы можем в программе отследить повторяющиеся номера и имена за 5 минут, но если вы настаиваете... — Джинен думает, что это все равно ничего не даст. Кто в здравом уме будет регистрировать оружие на свое имя, а потом идти и убивать? — А ты умеешь такой программой пользоваться? Ну тогда хорошо. Ты же ведёшь дело. — Начальник одобрительно кивает, хотя сам не особо понимает, что это за суперпрограмма и как она такое может. — Тогда я позвоню и скажу, что ты заедешь? Или мне отправить кого-нибудь? Вообще-то, могли сбросить прямо на почту, но вряд ли они умеют это делать. Джинен говорит, что заедет сам. — Хорошо, тогда звоните, я пойду ставить парней в патруль. Даже не знаю, как Пак со своей спиной... Начальник уходит, потирая шею и придерживая табельное, а Джинен и Джексон, включив устройство звукозаписи, набирают Тирона. Около девяти, время должно быть подходящим. Не слишком рано и не слишком поздно. — Здравствуйте? — трубку берут сразу же, голос пожилого мужчины очень тихий и даже какой-то болезненный. — Здравствуйте, господин Тирон, вас беспокоит следователь Ансанского главного отделения полиции Пак Джинен. Мы расследуем дело, в котором детали связывают нас с вашей прошлой работой. Вы можете ответить на пару вопросов? — Я... не знаю, что вам сказать. — Не волнуйтесь, просто отвечайте на вопросы. Мэр лично разрешил спросить вас о прошлом. — Хо-хорошо... тогда спрашивайте, — мужчина затяжно кашляет, а Джинен, раскрыв свой блокнот на нужной странице, ждет пока может продолжать. — Сколько вы проработали в доме мэра? — Джинен начинает с легкого, чтобы расположить и расслабить допрашиваемого. — Я был в доме Им еще при предыдущем мэре, отце Джи Хуна, так что это около пятидесяти лет. — Тогда вы застали и свадьбу с Кьюнг Сун, и ее гибель? — Да, это так. Я был там, когда все случилось. — Его слова звучат с каким-то подтекстом, но Джинен пока не может спросить напрямую. — Мэр рассказал нам, что последний год жизни Кьюнг Сун была больна, поэтому ей троебовался уход сиделок, можете рассказать нам об этом подробнее? — Да... Всего у госпожи было две сиделки, покойная Боа, и медсестра с больницы, она приходила не часто, только когда госпоже становилось совсем плохо. — Как ее звали? — Ван Ши Ен. — Спасибо, а что вы можете рассказать о цветке Кьюнг Сун? — Госпожа заболела им. Это было какое-то помешательство. Сам цветок выглядел ужасно, а пах еще хуже. — Мужчина замолкает, чтобы прокашляться, а потом продолжает. — Странно то, что она считала его своим оберегом, но с появлением цветка ее приступы только обострялись. — Где он располагался в комнате? — На прикроватной тумбе, никому нельзя было его трогать, госпожа сама поливала его и ухаживала, только Боа иногда разрешалось стирать пыль с него. Джинену вдруг приходит идиотская и безумная мысль. Что, если и цветок тоже травили? С его появлением дела у больной ухудшались, а исходя из прочитанного им материала, этот цветок вообще не производит резких запахов, особенно, чтобы считать их мерзкими. — Можете описать запах, который вы чувствовали? — Это было... похоже на полынь и дурман, едкий запах, особенно под утро, когда комнату не проветривали. — Кто-то пытался разузнать у вас про цветок? Или просил уничтожить его? — Нет, такого не было. — Чтож, спасибо за вашу помощь. Будьте здоровы, если что-нибудь вспомните, обязательно звоните по этому номеру. Джинен уже хочет отключить вызов, даже Джексон успевает отключить запись на диктофоне, а мужчина негромко задает вопрос: — Извините, я могу вас спросить о кое чем? — Да, конечно. — Джинен кивает на диктофон и Джексон включает новую запись. — Как... как там Джебом? С ним все хорошо? Вопрос ставит в ступор обоих. Джексон вопросительно смотрит на трубку, так же как и Джинен. — Что конкретно вы хотите узнать? С ним что-то в прошлом случилось? — Я всего лишь хочу узнать, как он живет, хорошо ли ему? Я боюсь, что он слишком много пережил для такого юного возраста... Он видел и смерть, и сам был на краю, просто... скажите мне, с ним все хорошо? — С ним все хорошо. У Джинена щемит в груди. Он делает глубокий вдох, потом еще один. Трубку повесили, даже не попрощавшись. — Что он имел виду, когда сказал, что Джебом видел смерть? — Джексон хмурится и, наверное, Джинен впервые видит его таким серьезным. Но его больше заботит вторая фраза. Что значит "и сам был на краю"? — Ты не знаешь? — это удивляет. Все вокруг знают о его поступках, но никто не знает о том, что случилось с самим Джебомом. Джексон, ожидая ответа, смотрит в глаза. Джинен сомневается, как поступить. Рассказать такое, чужую тайну, чужую боль будет неправильно, но и молчать, когда все считают его монстром, он тоже не может. Он скажет, но всего раз, пусть хотя бы Джексон поймет его. — Он нашел свою мать в кровати в тот день. Джексона на секунду парализует. Он точно не знает, что чувствует, вернее, он чувствует так много противоречивых чувств, но самое главное — ему страшно. Он помнит, как весь город стоял вокруг мемориальной доски, помнит, как смотрел на Джебома, совершенно спокойного и отстранённого Джебома, и злился на него, и обзывал про себя последними словами, потому что тот не плакал. Сейчас же Джексон готов зарыдать. Нет, Джебом в его глазах не стал после этого святым, но возможно, он понял его на один процент. И ему стыдно. И стыдно, что стыдно. — Ладно. Кто такая Ван Ши Ён? Она в городе? — Да, это наш доктор в больнице. Джинен кивает. Он понимает, что ему нужно время, чтобы переварить информацию и смириться с ней. Джексон чувствительный, Джинен знает, поэтому дает ему время. В больнице говорят, что Ван Ши Ён уехала на три дня на остров, вернется в воскресенье, связи с ней никакой нет, придется ждать. По пути они еще заезжают в больницу, но к Мин Сон Чоль все еще не вернулась память. После они заезжают в оранжерею и скачивают на флешку файл. — Давай, я этим займусь? Все равно тебе нужно заполнить отчетные бланки. Джексон весь день ходит рядом и молчит, думает, и вопреки ожиданиям, ни о чем не говорит. Но то, что он предлагает свою помощь уже говорит о том, что он немного разбрался в себе. Джинен соглашается, чтобы ему стало чуточку легче. До восьми остается пару часов, которые Джинен придумывает еще способы разузнать об цветке. Может к Ли Риму сходить? И пофиг, что выйдет он оттуда уже женатым. Составляет план на завтра, в особенности, он решил сходить во все магазины, ветеринарки и аптеки, где продаются сельскохозяйственные добавки. — Едрить его за розетку. 20:03. Джинен и Джексон стоят над зависшим намертво монитором компьютера. Все четыре часа Джексон потратил на расшифровку файлов, их комплектацию по папкам, но когда до завершения обработки осталось каких-то восемь процентов, ветер от надвигающегося шторма сорвал интернет кабель и программа просто зависла. Джинен прибежал на крики и ругательства — так Джексон пытался привести в чувства программу, потом он сменил тактику и стал умолять, а сейчас монотонно постукивает по монитору сверху. Не сильно, но достаточно для того, чтобы тот каждый раз наклонялся под его ладонью. — Эй, Пак Джинен! Что ты себе позволяешь? Джинен выдернул шнур, монитор погас, Джексон опять завелся. — Иди домой, завтра будет хорошая погода и мы все сделаем. — Да, да, я на дурака похож? Ты первый иди. Джинен смеется. Правда, Джексон такой замечательный, что у него слов не хватает. Смотрит на него уже с улыбкой и так хочет продлить с этим человеком свою дружбу долго-долго, лишь бы это было возможным. — Ну пошли вместе, раз не веришь, что я тоже пойду. — Я тебя и домой проведу, и подожду пока ты в дом зайдешь. Джексон выталкивает смеющегося парня в коридор, они расписываются в журнале, прощаются с Соль Ми Но, та кивает, наблюдая за очередной перепалкой главных героев. Джинен прощается с парнем первее, чем тот успевает что-либо предложить. На развилке он хлопает его по плечу и идет в противоположную сторону. Джексон кивает, крича вдогонку, чтобы тот поднял воротник куртки, ведь ветер уже ледяной и влажный. Джинен оборачивается, натягивает ворот прямо на уши и убегает, под теплую улыбку Джексона. Он тоже хочет как можно дольше быть рядом с ним. Прежде чем пойти прямо в магазин Джинен заходит в кофейню. Он не знает какой кофе любит Джебом, поэтому берет стандартный латте и рыбные хвостики с шоколадом. Если не понравится, скажет, что себе взял. Джинен уже дрожит от ветра, прячась в куртку чуть ли не с головой, ветер холодный, но это все же лучше, чем дождь. В магазине тепло и вкусно пахнет перемешавшимся запахом книг и кофе. Джебом сразу же оборачивается, когда слышит дверь и слезает со стремянки. — Ты опоздал на семнадцать минут. Такое себе начало дружбы, тебе не кажется? Волосы Джебома собраны в высокий хвостик, на нем впервые белая рубашка и светло-синие джинсы. Он видел его уже так много раз, а сегодня, кажется, что встречает впервые. Какой-то другой. Более спокойный и расслабленный, что ли. Он смотрит так, словно ждал, так, словно сейчас начинается самая интересная часть фильма, или вот-вот заиграет любимый припев. Джинену он такой очень нравится. Очень. Думает, что стоило зайти домой и переодеться, но так бы он опоздал еще больше. — Так и будешь пялиться? Я не против, но ты хоть поздоровайся. Джинен закатывает глаза, а Джебом довольно хмыкает, складывая лестницу, и уносит ее в угол. — Это не свидание, какая разница на сколько я опоздал? Что делаешь? — Книги по коробкам сортировал, завтра полки менять буду. Джебом наблюдает, скрестив руки за тем, как Джинен ставит кофе и коробку с чем-то сладким на рабочий стол, снимает куртку и вешает на крючок позади себя. Конечно, выглядит в форме он шикарно, другого слова для этого просто не придумали еще, но Джебом хочет еще разочек нарядить его в свою одежду. Ту толстовку он так и оставил на диване, а вот куртку, Джебом, надеется, оставит у себя. — Могу помочь после работы, подождешь? — Джинен, ты такой очевидный, за мной. — Перестань командовать мной, ладно? — Как скажешь. Джинен следует за ним, прихватив принесённую с собой еду, в комнатку. На столе уже включен ноутбук, большая тарелка с попкорном и две банки минералки. Джебом подходит к дивану и поднимает аккуратную стопку тёмных вещей: — Переодевайся. — О, спасибо. Ты пьёшь латте? Там еще рыбные хвостики, не знаю как тебе, но взял, они с шоколадом. — Мне все нравится. Они меняются содержимым. Джебом ставит хвостики на стол, а латте достаёт с коробки и сразу же делает большой глоток. Вкусный, тёплый, мягкий. Джинен же мысленно тысячу раз благодарит за одежду, потому что ходить в форме на работе нормально, из-за дел она практически не ощущается, но сейчас ему сложно будет расслабиться. Он раздевается прямо возле стола, игнорируя любопытный взгляд Джебома, который вот-вот и сморознет какую-то фигню, он уже кожей ощущает готовые слететь слова с его губ, поэтому говорит первый: — Что за фильм? — рубашка меняется на теплую плюшевую толстовку цвета темного шоколада. — Ты боишься ужасов? — Я полицейский, какие ужасы? — рабочие брюки на свободные спортивки. — Тогда "Вечное сияние чистого разума". — Ладно. Джинен даже не завязывает шнурки на мягких штанах, а просто поправляя их, присоединяется к Джебому на диван. Маленькое окошко под потолком пропускает первые ночные сумерки, скоро появятся первые звезды. Если не пойдет дождь. — А ты боишься ужасов? — Джинен наблюдает как парень, придвинув ноутбук ближе, ищет нужный файл, открывает плеер, включает фильм. — Мы, оказывается, оба бесстрашные. Вообще то, он надеялся, что Джинен боится ужасов, так бы он мог спрятать его в своих объятиях, гладить по спине, но он чертов бесстрашный полицейский. Джинен расслаблен, проваливается в спинку дивана, на секунду закрывая глаза от приятных ощущений в теле. Он не патрулировал 10 часов город, но спина все равно ноет от сидячей работы. Джебом шумно копошится рядом, толкаясь ногами и руками, пока, наконец, находит удобную позу рядом с Джиненом, соприкасаясь плечами и коленями. Джинен миску с попкорном ставит себе на живот и готов смотреть. Фильм затягивает их сразу же. Они не замечают, как за окном начинается шторм, они просто смотрят фильм, ловя на себе странные схождения с репликами мелькающими тут и там. В тот день мы встретились, ты стояла у самой воды, я издалека тебя заметил, помню, меня сразу к тебе потянуло, я подумал «Надо же, как странно, человек стоит спиной, а меня к нему тянет...» Если подумать, Джинена тоже потянуло в тот день к нему. Только ему хотелось выписать штраф за курение в неположенном месте, и засунуть самодовольную ухмылку очень глубоко, но его все равно тянуло к нему. И продолжает тянуть. Отправь меня в такой уголок, где меня не должно быть... И там мы переждём... Джебом думает, что это сказочно чудесно. Это очень им желаемо. Он всегда хотел или окружающих вычеркнуть из своего мира, или самому исчезнуть. Только вот ему доступен лишь второй вариант. Но он точно не для таких слабаков как он. Он не может и не хочет исчезать один. В нем слишком много страха заблудиться и еще больше желание быть найденным. Всякий раз пробирают мурашки от самой шеи и до лодыжек, когда Джинен просто стоит рядом и смотрит на него. Его взгляд ни с чем не сравнится. Самая интересная книга в одном единственном экземпляре или взгляд Джинена? Взгляд Джинена. Рабочий контракт с лучшим издательством или взгляд Джинена? Взгляд Джинена. Все в этом мире или взгляд Джинена? Джинен. Потому что даже один единственный взгляд заставляет его чувствовать себя комфортно. Если бы Джинен знал, как нужен ему, то точно испугался и убежал, потому что его чувства всегда граничат с нормальностью. Он не просто хочет быть рядом, он нуждается в этом. — Постой. — Что? Что тебе нужно, Джоэль? — Не знаю. Я сам не знаю, что мне нужно. Просто… останься. Обоих пробирает до трясучки, когда герои говорят слова, так отдаленно похожие на них. Они бы просто жили как хочется, как чувствуется, но для человека, который никогда так не жил, очень сложно просто взять и сделать. Фильм заканчивается, а они еще сидят, откинув головы на спинку и глядя в потолок. Их пальцы соприкасаются в еле опустевшей миске, кажется, они вообще не ели, а просто касались мизинцами друг друга. — Вечное сияние чистого разума... — Джинен пробует каждое слово на губах, — я где-то слышал название, не могу вспомнить где. — Это цитата из поэмы Поупа «Элоиза Абеляру». На языке оригинала оно звучит как «Eternal Sunshine of the Spotless Mind». Читал? — Джебом так же тихо говорит, разглядывая тени на потолке от дерева под окном, терзаемого сильным дождем. — Наверное, нет. О чем она? — Смысл поэмы в том и состоит, что подлинную любовь невозможно забыть, даже если ты отрекся от мирской жизни. Скажи, чушь? Джебом поворачивается к нему, с легкой улыбкой на губах. Джинен тоже склоняет голову. Джебом красивый, но сейчас особенно. В его глазах так много мелькающих желаний, тело расслабленно, он доверяет ему. Наконец-то Джебом доверился кому-то. Он не сдерживает улыбки, наклоняясь чуть ближе. — Полнейшая. Джинен убирает миску куда-то позади себя, не прерывая зрительного контакта. Джебом оставил свою ладонь на его колене, но когда Джинен кладет свою ладонь сверху — переплетает их пальцы. Так просто, всего лишь касание пальцев, всего лишь невинный жест, но в животе так приятно покалывает, у бабочек слишком острые крылья. — Останешься? Там дождь. — Джебом просит. Он боится оставаться сейчас один. Просто он слишком переволновался, нельзя ему так много думать. Этот Пак Джинен только и сводит его с ума. А еще исцеляет. — Хорошо. Этот диван раскладывается? — Я не пробовал. Кажется, при покупке ему говорили, что диван можно разложить, но Джебому хотелось соврать, что он вообще сломан и он будет спать на Джинене. Но это, кажется, перебор, да? — Давай я попробую. Они нехотя рассоединяют руки, встают с дивана. Джебом убирает со стола и двигает его в угол, потому что чудо-Джинен все-таки разложил этот дурацкий диван. — Если хочешь в душ, то у меня его нет, извини. Но умыться можешь в уборной. Ну или иди под дождь. — Ха ха, очень смешно. Джинен уходит, а Джебом достает все пледы, которые у него вообще есть, и стеллит постель. Он переживает, что Джинену будет не очень удобно, поэтому на его сторону стелит самое мягкое одеяло. Когда постель его почти устраивает, идет закрывать входную дверь на ключ. Джинена он уже застает снимающим толстовку, сидя на диване. Интересненько. — Что это ты делаешь? Я тебе ничего такого не предлагал. — Боже, Джебом, — он бросает толстовку на пол и ложится, похлопывая возле себя. — Во-первых, не указывай мне что делать, так, да? А во-вторых, я сплю без футболки. Иди сюда уже. — Ладно, ладно. Не то чтобы я против. — Он подмигивает и сам снимает рубашку через верх, только вот он совершенно не может спать без одежды. Подбирает брошенную Джиненом толстовку и, надев, гасит свет, забираясь в кровать. Места тут и вправду на одного. Они лежат на спине и вплотную соприкасаются телами, Джинен даже немного свешивается. Спустя минуту до него доходит как сделать так, чтобы было комфортно хотя бы лежать, не то чтобы спать. Он хватает Джебома за руку и тянет на себя. Тот очень легко поддается, кладя голову на грудь парня. — Тебе удобно? — Очень. — Хорошо. Джинен обнимает его за спину, легко поглаживая, а вторую руку кладет себе под голову вместо подушки. Потому что подушки для них — это роскошь. Веки приятно тяжелеют. Он чувствует, что засыпает, чувствует, как ему сейчас хорошо. Да, это та самая супер странная дружба, когда не можень не касаться, не можешь не смотреть, не можешь не переживать. Джинен все еще убеждает себя, что держит рамки, проводя ладонью от мягких волос Джебома до поясницы, он думает, что достаточно себя контролирует. Джебом пытается унять свое бешено колотящееся сердце, но все о чем он может думать, так это то как же ему сейчас хорошо. Как хочется продлить этот момент хотя бы на вечность. Всего одну вечность пролежать вот так вот, чувствовать мягкую ладонь на своей спине, вдыхать запах голой кожи Джинена, чувствовать щекой ее бархатистость. Он никогда не спал с кем-то, да и вообще, после смерти мамы он с трудом может спать спокойно. Кошмары чередуются бессонницей, а в период гроз он вообще не обходится без снотворного, но сейчас он чувствует, как тело готово отдохнуть и уснуть. Прежде чем окончательно провалиться в сон, прежде чем он окончательно перестанет себя контролировать, Джебом приподнимается на локтях и мягко целует спящего Джинена в лоб. И даже после этого я уверен — ты станешь моим спасением.