Alone? No

Джексон прибегает первый. Дергает Хису за руку, и она падает ему в руки. Она не выглядит расстроенной, может немного потерянной. Парящие ступни над обрывом совершенно не страшили, скорее они завораживали ее. Так что, когда она наконец смотрит на них — на безмятежном лице играет теплая улыбка. Джексон отталкивает девушку, когда она руками начинает мягко поглаживать его спину, да и завораживает ее теперь не пропасть, а Джексон. — Что ты творишь, Хису? Ты совсем уже? А если бы мы не успели? — Джексон орет на нее, сам он перепугался ни на шутку. А еще его злит Хису, она ничего уже не боится. — Давай поженимся? — руками она теперь обвивает себя, делая шаг к Джексону. — Нет. Иди домой. — Джексон делает шаг назад. — Пошли со мной. — Еще один шаг к нему. Еще один шаг от нее. — Где твой отец, Хису? — черт знает сколько бы продлилось это танго, если бы Джинен не вмешался. — Я не знаю. — Ее волосы развивает ветер, а платье такое тонкое и легкое, Джинен понимает, что это ночная рубашка. Хису не дрожит, но она может сейчас просто не чувствовать свое тело. Он снимает куртку и накрывает ее плечи. — Пойдем к тебе, сделаешь нам чай? — теперь Хису заворожённо смотрит на него. Зато от Джексона получает хороший такой удар локтем под ребро. — Ты чего? Холостяцкая жизнь наскучила? — Ли Рима нет дома. — Джинен надеется, что до Джексона дойдет без слов, что он хочет сказать, но тот еще больше округляет глаза. — Мы проведем Хису и посмотрим ее комнату, разве тебе не интересно, как живет Хису? Ты же хочешь показать нам свою комнату? Хису часто кивает, улыбаясь. Да, вообще-то, такого делать нельзя. Подозрения Ли Рима необоснованны, у Джинена только предположение на его счет, плюс ко всему он прямо сейчас врет больной девушке, и воспользуется положением, чтобы найти в ее доме хоть что-то. «Ты такой плохой, Джинен, как тебе жить с этим?». Да как-то так. Если они продолжат по одному подозреваемую в день опрашивать дело точно придется в архив по сроку давности передавать. Плевать. Он же не просто так поступает плохо? Нет? Нет. Дом Ли Рима почти по соседству с домом Джексона. Они прошли два жилых дома и остановились у большого обуглившегося особняка. Неужели они так и живут тут после пожара? — Мы пытались всем городом помочь ремонтом, но он нас вех выгонял со двора, — бурчит Джексон, понимая, о чем думает Джинен, разглядывая дом. — Заходите. — Хису открывает деверь и запах гари, и полнейший мрак ни капли не веселят настрой Джексона. Если бы не Джинен, он уже давно уехал в участок, потому что это место дико напрягает. Хису включает свет, только когда они по темному коридору добрались до просторной гостиной. Она могла быть даже красивой, так как две лестницы под стенами были частью большого внутреннего балкона, а огромная люстра прямо над диваном могла бы ярко сиять, освещая красное дерево и бархат. Но со всем этим дом походил на особняк семейки Хаус. Стены сверху на гарь покрасили белым, так что теперь они серые. Лестница вся в обуглившихся кусках, если провести рукой обязательно запачкаешься. Вот поэтому ногти Хису всегда черные. — Мы же поженимся? — Хису не нравится, что Джинен не обращает на нее никакого внимания, разглядывая дом, поэтому она подходит и берет за руку, — Да? — Какие цветы тебе нравятся? — Джинен мягко сжимает ее тонкую ладонь в ответ. Хису сияет. Боже, как подло, Джинен. — Красивые. — А какие цветы не красивые? По-моему, все цветы прекрасны, да, Джексон? Джексон, скривившись, наблюдает нехотя за представлением. Может, ему в голову чего надуло? — Я видела страшные цветы… — девушка становится на цыпочки и шепчет Джинену на ухо: — но, не волнуйся, мой папа со всем разобрался, больше никаких страшных цветов нет. — Вау, твой папа такой крутой… — Джинен делает вид, что просто в восторге от этого, а до Джексона, наконец-то, начинает доходить смысл ее слов. — Как он это сделал? Он что супергерой? — Папа может все. — Хису смущенно опускает глаза, на нее еще никто так не смотрел, как Джинен. — Жаль, что я не увижу напоследок страшных цветов. — Джинен вздыхает, а Хису не может видеть его таким грустным. — Я покажу тебе, только не испугайся, хорошо? Джинен кивает. За руку они идут к боковой двери, а потом уже спускаются в подвал. У Джексона подкашиваются ноги, кажется, что Ли Рим сейчас выпрыгнет из-за угла с топором и все, прощай жизнь. Но добираются вниз они спокойно. Хису дергает включатель, в подвале загорается свет. Ничего примечательного, сетки с овощами, бочки с кимчи, но Хису идет к завернутому в холощёный мешок так, словно оттуда выпрыгнет чудовище. — Давай я? Джинен видит, что девушка уже подрагивает, руки трясутся, он не хочет стать причиной ее очередного приступа, и так уже чувствует вину. Когда Хису замирает в нескольких шагах от мешка, Джинен сам подходит и открывает его. — Твою ж мать… — выдыхает Джексон, присаживаясь на корточки. — А я говорила, что они страшные. Когда-то сочные, стройные стебли цветка теперь покрылись плесенью и издавали едкий, кислый запах. Сам же бутон отдаленно напоминал цветы орхидеи, цветы орхидеи на которые напала летучая мышь, запуталась там и сгнила. Пожалуй да, все же есть некрасивые цветы. Джинен кутает цветы обратно в ткань и оглядывается. Здесь должны быть еще и препараты. Обязательно должны быть. — Хису, а твой папа покупал лекарства для цветка? Может, он хотел его вылечить? — Нет, он хотел только спасти меня. — В каком смысле спасти? Хису не успевает ответить. На лестнице галопом слышатся шаги, а через пару секунд злой и испуганный Ли Рим уже смотрит на прикрытый мешок с цветами. — Хису… — мужчина выглядит таким обреченным, Джинен еще ни одного преступника таким не видел. — Пак Ли Рим, вы обвиняетесь в краже, нанесении тяжких телесных повреждений и в покушении на убийство. У вас есть право хранить молчание. Прошу следовать за нами. Ли Рим звонил охраннику только в вечернее время суток, в базе билетов кассы именно он фигурирует в те дни, когда цветок погибал, то есть каждые три месяца. Дело закрыто. Ли Рима допрашивали три долгих часа, но он продолжал твердить "ничего не скажу". Даже начальник не смог вывести его ни на какой разговор. Шесть вечера, дело о покушении на убийство, передано в суд. Новость разлетелась быстро, что неудивительно. Еще днем возле участка собралась толпа. Некоторые принесли угощения, некоторые пришли только чтобы покричать какая же Ли Рим скотина, и чего он только не заслуживает. Джинен ходил из кабинета в кабинет, игнорируя и поздравления, и приглашения отметить, он игнорировал вообще все. Потому что ничего еще не закрыто. Начальник явно погорячился, отправляя дело в суд, этих улик Джинену недостаточно. — Мы не можем вот так вот отправить человека за решетку, у нас нет ни мотива, ни хоть какого-нибудь малейшего объяснения со стороны обвиняемого. Вы можете придержать отправку дела? Это же не так сложно… Джинен готов поклясться, что это не все. Это точно не все. Но начальник вздыхает, он тоже устал от всего этого и хочет поскорее со всем разобраться. Только для него ситуация более чем ясна. — Нет, Джинен. Ты должен успокоиться и принять ситуацию такой, какая она есть. Ли Рим долгих 10 лет подсыпал в почву вещества, которые убивали цветок. Это зафиксировано билетной кассой. Последний месяц Ли Рим каждую ночь звонил потерпевшему, это тоже зафиксировано в мобильном и потерпевшего, и подозреваемого. Цветы в конце концов нашли в его доме, это прямое доказательство вины. Ты хорошо поработал, иди домой Джинен, завтра ситуация покажется тебе яснее. Джексон не может придумать ничего лучше, как поддержать Джинена, кроме мягких похлопываний по плечу. Начальник говорит все правильно, только вот он не знает, что этот сраный цветок может быть причиной других бед, а без Ли Рима им будет сложно об этом узнать. Короткий стук в дверь, после заходит мэр, он приобнимает Хису за плечи. Она дрожит, видать была там снаружи весь день в этой тонкой рубашке и куртке Джинена босая, распатланная и совсем потерянная. Джинен отворачивает взгляд, видеть, что он с ней сделал больно. — Как ужасно сложились обстоятельства. Мэр кивает поднявшемуся начальнику отдела, сейчас все смотрят на Хису и пытаются понять, что же дальше им делать. Все, кроме Джинена. — У Хису нет документа о лишении дееспособности, поэтому она одна может жить, но мы не можем ее вот так вот оставить. Надеюсь, никто в городе не считает ее виновной тоже? — Было пару случаев, но я поговорил с ними. Как ты, Хису? Почти половина одиннадцатого. Джинен долго обыскивал дом Ли Рима, но так ничего и не нашел. Он долго допрашивал его, но мужчина ничего не говорил. Как на вот таком вот можно закрывать дело? По дороге домой Джинену кивают и благодарят абсолютно все жители. Но он вопреки всему не может радоваться. И тем более не может идти к Джебому и веселиться вместе с ним. Он заходит на кухню попить воды, но там тетушка с соседкой обсуждают сегодняшний день. — Ужасно. Ужасно. Что же будет с Хису? — Надо присмотреть за ней. Теперь она совсем одна. — Ох, бедная девочка. Джинен уходит с кухни так и не попив воды. Джексон звал его пойти выпить, но несмотря на то, что выпить ему впервые за все время тут дико хотелось он не мог этого сделать с ним. Он вообще не мог позволить себе расслабиться. У него уже давно образовалась привычка изводить себя, когда чувствовал вину. Поэтому, когда приходит смс от Югема «мы в баре, приходи к нам», он идет в магазин. В половину двенадцатого в Ансане ничего не работает, достать соджу кроме бара и круглосуточного возле автовокзала негде. Он идет на вокзал, пусть дальше, но там он точно никого не встретит. — Так это ты поймал преступника за пару дней? Такой крутой, — пожилой мужчина протяжно тянет, оценивая парня взглядом. Джинен неловко кивает, забирая бутылку. Быстрым шагом он направляется домой. У него есть привычка пить дома. Вообще, у него как-то слишком много привычек. Не пить с теми, кого не знаешь, не выходить и себя, давать второй шанс, доверять людям, быстро засыпать и просыпаться, не спать на первом свидании, не придавать большого значения чувствам, целоваться только с теми, кто нравится. И только из-за того, что он сам себе поставил немыслимое количество барьеров, преодолевая их хоть единожды, чувство вины за это неизбежно. Он идет слишком долго, шаркая ногами по чистому после дождя асфальту. Дома давно погрузились в сон, машины ждут на парковках, Джинен давит в себе вдруг появившееся желание взять и уехать. Что его держит? Ничего. В Сеуле он работал из-за мамы, это было ее мечтой. Тут он работает, потому что в Сеуле был полным болваном. Тут он еще не успел ничего натворить, но если продолжит копаться в этом деле, а он точно продолжит, то не сможет остаться. Со стороны Джинен напоминает призрака молодого человека, свалившегося с пирса, или с той же арки любви. Он шел домой, опустив голову, сжимая в руке соджу, поэтому не сразу заметил сидящего на лавке Джебома, закутанного в огромную черную куртку. Джинен останавливается только тогда, когда толкает рукой калитку и периферийным зрением замечает чей-то кроссовок. Джебом легко кивает ему, поднося черт знает какую сигарету к губам. Взгляд Джинена ничего не выражает, а Джебома только лишь слабую обиду. — Долго тут сидишь? — Джинен садится рядом, устремляя взгляд на свои ботинки. Даже не переоделся после работы. — Это все, что тебя сейчас интересует? — Джебом пускает дым в сторону, прежде чем повернуться к Джинену, — ты радоваться должен, дело ведь закрыто. — Я и радуюсь. — Джинен поднимает голову и неуверенно улыбается. Получается фальшиво. Они смотрят друг другу в глаза, Джинен думает, что совсем не против видеть тут Джебома. — Если это из-за Хису, то с ней все будет нормально. — Как с ней все может быть нормально, если она больна и осталась одна? — Джинен отворачивается. Хочется выпить. — Она у нас дома. Папа позаботится о ней. И это не должно тебя волновать, потому что ты не несешь за нее ответственность. Услышав, что Хису сейчас у мэра и за ней присматривают, груз на плечах Джинена становится чуточку легче. Джебом ближе придвигается к нему, толкая своим коленом его. — Пить собрался? — Мг. — С кем? — Сам. — А я тебе для чего? Джинен не знает. Он может защищать его, может ухаживать за ним, но быть слабым перед ним он не хочет. На утро все было бы хорошо, но Джебом уже увидел его таким, так что пусть уже будет, как будет. — Пойдем. Есть одно местечко, где мне всегда хотелось выпить. Джебом тянет парня за руку в сторону пирса. Только благодаря Джебому они добираются так быстро, всего за десять минут, потому что он не переставал тянуть его за собой и чуть ли не бежать к пристани. Джебом крепко держал Джинена за обвисшую ладонь, но когда они подошли к месту, где располагались яхты, Джинен сам сжимает его руку, останавливая. — Куда мы? — Кататься. — Джебом оборачивается и берет парня уже за две руки. Он улыбается и выглядит таким счастливым, Джинен машинально кивает. — Жди тут, я включу обогрев и заведу мотор. Командует Джебом, когда они уже забрались на палубу. Яхта мэра тут самая большая, но и не вычурная, как могло бы показаться. Джинен подходит к перилам на передней палубе и крепко их сжимает. Холодные и сильные. Бутылка с соджу падает и катится к кожаному дивану, когда мотор яхты приводит механизм в движение. Через несколько минут его уже и не слышно. — Эй, переодеться хочешь? — Джебом выглядывает из каюты, он уже без куртки и волосы собраны в пучок. То, как Джебом постоянно переодевает его в свои вещи забавляет. Конечно, Джинен понимает ради чего это, потому что сам был в такой ситуации. Он улыбается ему и идет в каюту, снимая куртку на ходу. Внутри тепло, сама каюта маленькая, там только большой белый диван, стеклянный стол, кресло и мини бар. — Думаю, одной несчастной бутылки соджу будет мало, поэтому вот. — Джебом становится на колени и открывает бар. Проще перечислить чего там нет, нежели то, что есть. — Смешаем соджу с пивом? — Я планировал пить один, поэтому и взял одну бутылку. — Джинен снимает рубашку, ловя на себе завороженный взгляд. — Ну тогда убирайся с моей яхты и иди пей у себя дома. Джинен смеется, потому что Джебом такой Джебом. С ним он такой Джебом. Джинен не спешит одевать футболку, он снимает сразу и брюки. То, как смущается Джебом, заставляет прикусить губу изнутри, чтобы не выдать себя и не заулыбаться слишком уж по сопливому. Просто ему очень нравится ловить на себе его вот такие вот взгляды. Робкие, желающие и немного обожающие. Джебом не может прогнать в своей голове строчки «красивый мужчина в красивых трусах». Откуда это вообще все? Он встает с колен, прокашлявшись, берет бутылки с пивом, бокалы и уходит на палубу с порозовевшими щечками. Джинен догоняет его после того, как наконец оделся в теплые, мягкие вещи. На улице прохладно, но после первого глотка, второго и третьего становится теплее. — Ну как? — Неплохо. Джебом слегка поменял пропорции, в его видении соджу должно быть больше. Они упираются локтями об перила, яхта покачивается, так как на буксире, но волны вокруг все равно образуются. Они негромко хлюпаются об железо, разбиваются о пирс, в общем, живут своей жизнью — догоняют друг друга чтобы первее разбиться. — Почему не пришел ко мне? — Джебом спрашивает тихо, но настойчиво. Их локти соприкасаются, через куртки, но так все равно теплее. Джинен отвечает на его взгляд, чуть улыбнувшись. — Не хотел и тебя расстраивать. Если бы он чуть подумал, то заметил, что может рассказать Джебому все, что угодно. Даже то, что он никому и никогда не решился бы — лишь глядя в такие просящие глаза напротив, он готов податься и раскрыть все свои тайны. Может, поэтому он не хотел приходить? — Ты говорил мне, что не хочешь, чтобы я был один. Что на счет тебя? — бокал Джебома уже пустой. Он уходит к дивану, где оставил все свои смеси для супер убойных коктейлей, давая время немного подумать. Джинен смотрит на звезды, яркую луну и сам не знает, как это получилось у него в слух сказать: — Спасибо, что пришел. — Он не оборачивается, но слышет, что Джебом радостно хмыкает. — Знаешь сказку про рыбака и его душу? — Джебом возвращается, в этот раз становясь совсем близко, касаясь всем телом парня рядом. — Нет. Расскажи. — Он забирает свой бокал. Делает глоток. В этот раз тут помимо соджу, пива еще что-то. Но на вкус неплохо. — Рыбак поймал русалку и влюбился в нее. Очень сильно влюбился, ни единого дня без нее не представлял. Да и русалке он понравился тоже, только они не могли быть вместе без жертв. Рыбак узнал, чтобы быть с любимой, ему нужно отдать свою душу, потому что и у русалки ее нет, они из разных миров. Рыбак отдает ее без раздумий. Но человек без души уже не умеет любить. Им легко манипулировать, его легко соблазнить. Он проснулся другим человеком. Оставил русалку и шел туда, где предлагали больше, а по пятам за ним ходила его душа. Она страдала и молила его вернуться домой, вернуться к русалке, но каждый раз ему предлагали все больше и все заманчивее. Устав от такой жизни, рыбак принимает душу обратно и возвращается домой. Русалку выбрасывает морская пена, она слишком долго его ждала. — Зачем ты мне это рассказал? — Джинен смотрит в глаза Джебома и ему кажется, что он тонет. — Просто мне нравится твоя душа. — Вы встречались? — Джинен смеется, но его сердце пропускает удар. — Думаю, ты никогда ее не лишишься, ни за что. Даже если тебе целую планету подарят. Это мне в тебе и нравится. Ты всегда честный, хотя и раздражает иногда, но ты такой. И если тебе бывает иногда плохо из-за своей честности, в этом нет ничего страшного. Я поддержу тебя, в любом случае. Джебом ничего из этого мог не говорить, Джинен прочел все в его глазах. Такой гипнотический взгляд. Может дело в алкоголе, или в самом Джебоме, но его сейчас дико хочется поцеловать. Джинен переводит взгляд на его губы, розовые, слегка влажные. Он хочет его еще разочек поцеловать. И еще один. Он уже ощущает прохладную ладонь на своей щеке и закрывает глаза. Но. — Эй! Ану прочь! Яхту мэра обчистить собрались? — кто-то уже спускается на палубу, Джебом резко отстраняется, громко при этом ругаясь: — Да чтоб тебя! Кто бы это ни был, я его… Чего вам? — охранник замирает с направленным фонарем на разъярённого Джебома. Он сейчас должен целовать супер прекрасного Джинена, а не общаться на повышенных тонах с охранником. Как же бесит! — А, ой… — мужчина светит фонарем в глаза уже Джинену, тот смеясь, закрывает глаза руками. — Убирайтесь, а то я сейчас позвоню папе и вас уволят. Вообще всех вас тут уволят! Охранник, кланяясь, ретируется назад, а Джинен заливается таким смехом, что живот скручивает, приходится сесть на пол, ноги уже не держат. — А ты чего ржешь? Весело сильно? — Джинен не может ответить, он уже беззвучно смеется, держась за живот. — Айщ! Утопить бы вас всех! Джинен приходит в себя только когда яхта начинает по-настоящему двигаться. Быстро минуя пирс, они уже оказываются на просторной морской глади. Ветра тут нет, дышится легко, и вообще, если бы не приближающаяся зима, он бы уже бросился купаться. Джинен берет только соджу и поднимается к Джебому. Он бросил якорь, и они буксировали где-то-то посреди моря. Ну во всяком случае, ему пьяненькому так казалось. На ступеньках Джинен путается в собственных ногах, но Джебом успевает его словить, чтобы тот не зарылся носом. — Джинена, и чего тебе так весело? — он улыбается, прижимая парня к себе. Убирает челку с глаз, поправляет воротник куртки, чтобы тот не замерз. — Просто рад, что у меня есть такой друг как ты. — Он тычется носом Джебому в щеку, совершенно теряя над собой контроль. Джебом только сильнее вжимает парня, прикрыв глаза. Он же только успокоился, только перестал хотеть его губы. — Я не хочу с тобой дружить. — Эта фраза действует на Джинена отрезвляюще. Он отодвигается так, чтобы посмотреть Джебому в глаза и спросить обиженно: — Почему? — Потому что я хочу целовать тебя. Джинен очень пьян. Он пил вместе с Джебомом, пил сам, когда тот рулил, пил, когда они остановились, но весь алкоголь как рукой сняло. Он хлопает ресницами, пытаясь придумать вразумительный ответ, но ничего кроме «так целуй» не получается. Джебом ждет, продолжая искать ответ в глазах парня, который так безумно на него действует. — Я тоже хочу. Да нет смысла сопротивляться. Джинен отпускает бутылку, та с громким стуком падает на пол, а он руками обхватывает шею Джебома, накрывая чужие губы. Он целует сразу глубоко и настойчиво, словно они давно не виделись, или давно этого хотели. Но все это правда. Джебом прижимает его за поясницу еще ближе, ловя короткие вздохи ртом. Сам не знает, как не распадается на кусочки только от мысли, что Джинен согласился его целовать, а сам не позволяет этого делать, так как сам остановиться не может. Джебом ведет его к какой-нибудь поверхности, ведь еще чуть-чуть, и он упадет, но телефон Джинена начинает противно звенеть. — Не смей. — Не буду, — выдыхает Джинен в его губы, тут же возвращаясь к поцелуям. Он не хочет останавливаться. Он не может остановиться. Мажет губами по скулам, спускается к такой красивой шее, совсем не осознавая, как это уже он, Джинен, прижимает парня к столу, размещая руки на его бедрах. — Тебе холодно? — Джинен всего на секунду отвлекается от его шеи, чтобы спросить. Потому что они все еще на улице, а сильный порыв ветра заставляет ноги Джебома обвиться вокруг спины Джинена. Или это не от ветра. — Горячо. — Джебом возвращает его к себе. Если Джинен отстранится он точно рассыпется. Сегодня, когда Джинен не пришел, он подумал, что просто не достоин того, чтобы ему что-то рассказывать. Подумаешь, друг. Может, Джинен считал его глупым или конченым эгоистом, потому и не приходил. Но сейчас, он понимает, что Джинен просто пытался не втягивать его во все это. Просто пытался защитить. Опять. Только Джинен делает для него такое. Так что пусть он только попробует в следующий раз не прийти к нему — Джебом и из-под земли его достанет и зацелует до смерти. Джинен ловко поднимает парня, крепко сжимая, и несет в каюту. Пусть ему и не холодно, но ветер слишком уж холодный, он может заболеть. — Джинена, — Джебом всем телом прижимается к нему, лишь бы тот не испарился. — М? — Ты проснешься со мной? Он знает ответ. Конечно, они проснутся вместе, потому что Джинен управлять яхтой точно не умеет, а вплавь не решится, далековато будет. Его не перестают мучить мысли что он слишком навязывается, но Джинен успокаивает его, только лишь взглянув. — Конечно, я останусь с тобой. Вслух он спросил совсем другое. Но Джинен понял и это. Чертов Пак Джинен. В каюте тепло. Даже слишком. Особенно, когда Джинен нависает над ним, невесомо кладя на диван. Целует как в последний раз, а когда снимает футболку, ему вообще кажется, что в комнате не воздух, а тяжелая вата. Он хотел бы хотя бы целовать, но Джинен за всех решил, что Джебом будет получать сегодня все, что захочет. Но все, что Джебом хочет это чувствовать его везде, а это Джинен может ему дать. Он целует ключицы, зарываясь в волосы, он мягко возвращается к шее, потом к губам, а после, еле как оторвавшись, опять к шее. Он изводит скулящего Джебома очень долго, но им обоим это нравится. Волосы Джинена такие мягкие, так приятно щекочут живот, все это в сочетании с его непростительно умелым языком заставляет бедного Джебома ловить фейерверк за фейерверком. Ему тяжело дышать, тяжело думать, хочется смотреть Джинену в глаза, но от чувств он их открыть не в силах. Только и может крепко сжимать его плечи, ласкать шею, тянуть несильно за волосы и повторять такое приятное имя. Джебом чувствует себя таким полным, таким целым, и вроде как нормальным, когда Джинен ложится сверху, выдыхая, а его ноги, наконец, перестают дрожать. И это он должен был его так изводить первый, но Джинену не то что возразить нельзя, ему просто не хотелось возражать. Он уже готов повторить все тоже самое и для Джинена, упустив тот факт, что он абсолютно ничего из этого не умеет, но ему даже не дают попытки. — А я? — Джинен затыкает его поцелуем, укладывая на подушку. Оба понимают, что они уже все. Еще одно телодвижение и они просто отрубятся, но не в этот раз. Джинен так не хочет. Он снимает с себя футболку, помогает Джебому одеться и, погасив свет, ложится на бок, прижимая парня к своей груди. Свет гасить было бессмысленно. В каюту пробивались первые рассветные лучи. — Кушать хочу, — шепчет Джебом, ведя пальцами по голой спине Джинена. — Можешь поцеловать меня. Джебом улыбается, но все равно целует его. Мягко, вяло и чувственно. Несмотря на то, что они дико устали, и по-хорошему им бы сейчас заткнуться и лечь спать, они все равно продолжают болтать и целоваться. — Ты же выходной? — Да. — Значит пойдем на рынок еды. Покажу тебе кое-что. — Если проснусь пойдем. — Еще как проснешься, я тебя разбужу. — Должен предупредить, что я очень не люблю, когда меня будят, могу и ударить случайно. — Ударить? Боже, с кем я связался. Ну ты только попробуй, и я папе расскажу. — И меня уволят? — И тебя уволят. Джинен тихо смеется, проводя губами по щеке парня. Он целует его закрытые глаза и слушает размеренное дыхание. Никто не может предположить, чем это закончится. Даже хорошо, что он не знает будет все хорошо или плохо, он может только попробовать, чтобы узнать. А то, что Джебом может только лишь один присутствием поддержать его он уже узнал. Еще несколько раз целует припухшие губы и наконец закрывает глаза, засыпая. Но юный Рыбак засмеялся. — Любовь лучше Мудрости, — вскричал он, — а маленькая Дева морская любит меня. — Нет, Мудрость превыше всего, — сказала ему Душа. — Любовь выше ее! — ответил Рыбак и погрузился в пучину, а душа, рыдая, побрела по болотам.