Alone? No

Решение быть одному Джинен всегда принимал быстро и всегда безрезультатно. После школы парень твёрдо решил заниматься только учёбой, вдоволь насмотревшись на родительские отношения, которые ничего кроме сожаления и слез не вызывали. Но в университете понял, что вот уже весь первый семестр думает и ошивается рядом с темноволосой худощавой девушкой слишком часто. Поэтому предложил пойти за токпокки самой грубоватой девчонке на курсе и узнать, что же из этого получится. Она была очень умной и, наверное, самой сообразительной из всех, но ее грубость и замкнутость отталкивали всех преподавателей, да и студенты считали ее запоздалой хиппи. После острой пищи, до жжения даже в глазах, девушка предложила пойти за супчиком в другое место, чтобы охладить пылающий желудок, а после супа обязательно нужно было выпить кофе, а после кофе захотелось десерта. Они так и пошли сразу на пару, потому что ели и гуляли всю ночь. И так еще много ночей, и много ранних утренних подъёмов они встречали вместе даже не ложившись. Расстались сразу же после университета, когда Джинен решил быть полицейским в Сеуле, в городе, который она ненавидела всей душой. Их пути разошлись, а Джинен понял, что он не скучает даже. Слишком быстро навалилась работа, слишком болели глаза от монитора, пока наконец и его не взяли в штат, и он начал выезжать на вызовы. Джинен правда был один, целых три года, но потом... наглый, с вьющимися, всегда в полном беспорядке, волосами, с десятками сережек на ушах, с пронзительным смехом… Слишком напорист, ко всему относился словно к одному большому квесту — сдохни или умри. Добиться Джинена было его главной целью, и Джинен до последнего отказывается верить в то, что его просто нагло использовали. Так же нагло, как и заставляли врать начальству, что он опоздал, потому что пробка, а не потому что, кое-кто просто не отпускал его, пока тело не расслаблялось под ним с выдохом в губы его имени. Не хочет, как бы прозаична не была реальность. А после Сеула он уже точно решил, что ни за что, ни при каких обстоятельствах, не будет ничего кроме секса, но опять похерил все свои слова, пытаясь понять до жути загадочную книгу под названием «Им Джебом». Даже его имя звучит чертовски хорошо, словно название аристократического поместья с призраками и несбыточными желаниями. Но все же Джебом… он не требует от него абсолютно ничего, но Джинен хочет сам все ему дать. Просто, наверное, он встретил человека, задыхающегося и вдохнул в него жизнь. И Джинен осознает, что это действует в обе стороны. Благодаря Джебому Ансан кажется поистине прекрасным, а книжная лавка маленьким убежищем от всего огромного мира. Лежа в тёплых объятиях, ощущая поглаживания по спине кончиками бархатистых пальцев, Джинен хочет остаться тут навсегда. Тянется вперёд, чтобы провести губами по ключицам и опять лечь на его руку, почувствовать, как сжимаются на затылке пальцы, приятно оттягивая волосы. Почувствовать мурашки и тихо выдохнуть. Может пора признать, что он не может быть один? Или это дело в людях, окружающих его? В любом случае, Джинен думает, что не заслуживает быть таким счастливым, как сейчас. В голову вдруг приходит оправдание — он нужен Джебому. Не то чтобы Джебом хоть раз ему говорил эти слова, но ему хочется верить, что это и вправду так. Что это не он за него цепляется, а совсем наоборот. Открывать глаза не хочется, но когда резко становится холодно, он все же смотрит по сторонам. Джебом стоит у плиты в одной длинной толстовке и пытается что-то приготовить. Благодаря тому, что диван придвинули к самой стенке, видно почти всю комнату и красивый профиль. Опять собрал волосы в пучок, Джинен как ни будь скажет, что ему это очень нравится. Джебом стоит босыми ногами на прохладном полу, вернее только одной ступней, потому что второй подпирает свое колено, довольно забавно наблюдать как он, раскачиваясь в разные стороны и почесывая нос, старается высыпать всю пачку приправ в кипящую воду. — Что ты делаешь? — Джебом вздрагивает, но когда поворачивается на его мягком, сонном и вполне счастливом лице, такая же улыбка. Хочется поцеловать. — Поспи еще. Ты не вовремя. — Мне уйти что ли? — глаза Джебома встречаются с мозгом, так сильно он их закатывает. — Не перекручивай мои слова и спи. Я еще ничего не приготовил. И оденься, бесишь уже. — Джебом отворачивается к кастрюле бубня в своей излюбленной манере. Джинен сползает с дивана, прикусывая расползающиеся в улыбке губы, подходит сзади к парню и обнимает со спины. Кладет подбородок на плече, а руки сжимает на столешнице, по обе стороны от него. Джебом сразу же утыкается ему в грудь, накрывая ладонью одну его руку. — Так что первое мне делать? Спать лечь или одеться? — Зубы почисти. Джинен смеется ему в шею, ощущая кожей мурашки. Перемещает одну руку на втянутый живот, а второй поворачивает его лицо так, чтобы видеть удивленный взгляд и приоткрытые губы. — Думаешь я буду все это терпеть? Умойся иди, иначе хрен тебе, а не рамен, — но Джебом совсем неубедителен. Джинену нравится, как он действует на него. — Ладно, ладно. Я же не против совсем. Джинен уходит, ухмыляясь. Умывается в маленькой раковине, чистит зубы пальцем и думает, что это, наверное, одна из лучших ошибок, которые он совершал. А еще ловит себя на мысли, что еще ни разу не посмотрел на время. То есть, ему всегда было важно уйти туда-то, во столько-то, и крайне важно не опоздать. А сейчас… он просто хочет остаться тут. Да и если вдруг опоздает, то это все Джебом виноват, он же сказал, что разбудит. Да? Да. Довольный своими умозаключениями Джинен возвращается в комнату, где Джебом уже сложил диван и поставил на стол кастрюльку с раменом. — Прошу тебя, будь человеком, оденься уже! — А что тебе не нравится? — Джинен ловит и возмущенный взгляд, и футболку, а еще он до жути доволен собой. Когда у него был первый раз, то задница жгла еще неделю, но Джебом не выглядит как тот, кто сейчас отключиться от боли или побежит прикладывать лед. — Да нравится мне все, — Джебом оказался слишком близко. Просунув голову в отверстие, он уже встретился с взглядом парня, стоящего очень близко, и чувствовал его руки на своем прессе уже под футболкой. — Просто, если не перестанешь вот так вот ходить, то я тебя никуда не отпущу. Сегодня так точно. Джинен видит, что тот не шутит. Да и какие шутки, когда их губы наконец сталкиваются, позволяя себе сразу же соприкоснуться языками. Джебом всегда повисает на нем во время поцелуев, такое чувство, что у него земля из-под ног уходит. И они даже не собирались прекращать, но стук в дверь был слишком громким и слишком не к месту. Кому это понадобились книги в 6 утра? — Может папа? — предполагает Джинен, на что Джебом хмурится, но все равно приближается к его губам. — Может что-то важное? — Джинен уворачивается, но Джебом ловит его за подбородок. — Конечно, у меня тут очень важное дело, так что заткнись и целуй меня. Но Джебом испускает громкий недовольный выдох, когда Джинен уворачивается и на этот раз. Надевает штаны и бросив «я тебе это припомню» идет открывать дверь сумасшедшему читателю и любителю обломать весь кайф с самого, мать его, утра. Джинен тоже одевается, даже успевает съесть немного рамена, но Джебом так и не возвращается. Наверное, кому-то ни свет, ни заря очень приспичило выбрать книгу. Хотя, Джебом не стал бы с ним возиться. Он уже понял, что магазин точно не для заработка. Он скорее для души, тут чувствует себя так же комфортно, как и дома. Но время поджимает. 6:30. Пора выдвигаться. Просто надеется, что его не заметят. Даже если и так, то что в этом такого? Они вчера просто пили вместе. Ну и еще кое-что, о чем лучше не говорить. Но то, что видит Джинен в магазине заставляет непроизвольно напрячься. Вернее, то каким он видит его, Джебома. Кажется, так выглядят люди, повидавшие призрака. — Так что? — Джинен не сразу замечает высокую, очень худую женщину с длиннющими черными волосами, такими же ногтями и каблуками. Все ее конечности как-то удлинялись и растекались, превращаясь во что-то омерзительное и страшное. Ну так, во всяком случае, ему показалось, когда женщина, ведя ногтями по корешкам выплыла из-за стеллажа, устремляя и взор, и осанку к Джебому. Джебом же… что с ним вообще? Он шокирован? Напуган? Что? — Как… как ты сюда попала? — На машине. — Они не видят Джинена застывшего у двери. А он вообще видит только профиль ее, и туго обтянутый скелет черным шелковым платьем. — Уходи. Звучит как просьба, и Джинен сначала подумал, что это адресовано ему, но Джебом смотрит уже прямо на нее. Руки крепко вцепились за столешницу, и если бы не она, то он бы дрожал еще сильнее. — С чего бы? В этот раз я так просто не уйду. Если тебе что-то не нравится — уходи сам, я посижу тут пока ты успокоишься. — Ее тон с самого начала звучит как издевка. Одна сплошная издевка. Если бы она не была женщиной, то уже схлопотала бы от Джинена куда нибудь в районе живота. — Не с магазина, вообще отсюда убирайся, где была! — Джебом кричит, и в этот момент замечает Джинена. Что-то меняется в нем еще больше, и он уже инстинктивно пытается закрыть собой и его, бросаясь вперед. — Предлагаешь вернуться мне в… — женщина ведет за ним взглядом и тоже натыкается на Джинена, только вот ей становится в разы интереснее находиться здесь. Она натягивает приторную улыбку, царапая себя за кисти рук. Лицо ее такое же раскосое. И глаза слишком узкие, и нос слишком длинный, и рот слишком тонкий, вся она вот такая вот тут слишком. Джинен хватает парня за плечи и слышит, как часто он дышит. — Кто ты? Дайка подумать, — она делает вид что размышляет, закатывая глаза и прикладывая к губам палец, — у Джебоми появился друг? Ммм, это так мило. — Да уйди ты! Убирайся в свою… — А сколько вы дружите? — нагло перебивает, даже не старается быть заинтересованной, да и вся она какая-то отстранённая, словно играет давно заученный спектакль из раза в раз. А Джебома уже не на шутку подбрасывает. Теперь не только руки у него трясутся, кажется, он даже слышит бешеный ритм его сердца. И это слишком. Последняя капля. — Мы дружим достаточно, чтобы я попросил вас уйти. Дверь открыта, будьте любезны. Она никак не ожидала. За Джебома никто не заступался, даже отец предпочитал сначала отчитать, а потом разбираться, ее взгляд даже оживает, а рот округляется. — Интересно… значит Джебоми еще ничего тебе не сделал, да, сладкий? Ну подожди, он не заставит себя долго ждать. Слишком. Слишком. Она словно концентрат всего негатива в его сторону в этом городе. Джебом странно замирает в его руках, хочется развернуть и до одури сильно прижать к себе, но этого точно нельзя делать перед ней. Он так чувствует. — Я ничего ему не сделаю… — шепчет Джебом, опуская голову. И Джинен взрывается своей пассивно-холодной агрессией. Да кто она, блять, такая, и что вообще себе позволяет? Еще слово и он не посмотрит на ее ублюдскую юбку. — Ты же знаешь, что я права. Тебе просто нужно чуть больше времени показать себя. — Джебом, — Джинен резко разворачивает его к себе, поднимая пальцами подбородок и заставляя посмотреть на себя, но его взгляд такой … раненный? — все нормально, подожди меня здесь, хорошо? Женщина наблюдает за тем, как не способный справиться ни с единой своей истерикой Джебом, вдруг слушается его, даже кивает, перехватывая ладоши парня на своем лице. Что-то не так. И ей это нравится. — А теперь вы. Пойдемте поговорим. Она удивлена, но больше заинтригована. Кто он? И что он ей скажет? Это забавляет. Они выходят на улицу. Слишком холодно чтобы быть в платье, но она, казалось, не замечала. Джинен тоже не дрожит. Может капельку, и то от злости. — И что же ты хочешь мне сказать, дорогой? — Чтобы вы держались от Джебома подальше. — Ха ха, — она удивлена всего секунду, но потом притворно смеется, глядя в суровый взгляд Джинена, — это ты держись от него подальше, если не знаешь, на что он способен. — Айщ, — он так устал слышать это каждый раз, так устал натыкаться на эти грабли снова и снова. — Кто вы такая? — Я его мать. — Его мать мертва. — Да, она мертва, а я нет. Джинен не улавливает связи и хмурится. Может это та женщина, которая жила в их доме после? Скорее всего да. — В общем, говорю вам держаться от него как можно дальше и не создавать неприятностей. Если что, я смогу его защитить. — Ммм, ты такой хорошенький… но знаешь, я ничего ему не сделаю, даже несмотря на то, что он со своим отцом упрятали меня в психушку на 10 лет. Я же их люблю, я все им прощу. Почему-то, это звучит как угроза. Зря ее с психушки выпустили, конечно. — Надеюсь, что вы ничего не сделаете. И мне не придется. — Угрожаешь мне? — Предупреждаю. Джинен понимает, насколько этот разговор бессмысленный, потому что женщина так ничего и не поняла из его слов. Он хлопает дверью перед ее носом и идет искать Джебома. Он сидит, вжавшись в диван, и гипнотизирует кастрюльку с холодным раменом. — Эй, Джебома, все хорошо? — самый тупой вопрос, который вообще можно было задать в этой ситуации. Джинен злится сам на себя, а когда на его слова не реагируют, он садится рядом и притягивает парня в свои объятия, крепко сжимая. Но он как неваляшка, просто перекатывается с одной опоры на другую. — Джебом, все хорошо. — он шепчет, поглаживая по спине и слегка раскачивая, когда слышит тихий его голос, облегченно выдыхает. — Она ушла? — Да, ушла. — Спасибо. — Не стоит. — Ты на работу опоздаешь. Ах да, чертова работа прямо сейчас. Ему правда нужно идти, но и оставить Джебома вот так вот он тоже не может. Может взять отгул? — Все в порядке. Просто иди и возвращайся скорее. Джебом наконец-то обнимает в ответ. Мягко, немного устало, но обнимает. — Хорошо, жди меня там, где тебе удобно, хорошо? Я вернусь с дежурства и буду с тобой. — Хорошо. Оставлять Джебома было невыносимо сложно. Пару раз он даже чуть не плюнул на всё и решил было уйти к нему, но то Джексон, то начальник совсем не кстати останавливали. Участок сново погрузился в свое привычное дремотное состояние с дорамами и тишиной в кабинетах. Перебирать бумажки раздражало. Раздражало и заносить все это в базу, ни черта полезного. Даже кофе отвратительно горький. — Да что с тобой? — Джексон тоже начинает злиться. Потому что от Джинена он такого отношения точно не заслужил. Он же не его обвинял всю жизнь, так что это обидно. Очень. — Не отвлекай пожалуйста, если сам не занят. — Джинен слишком сильно махнул рукой, так что недопитый кофе летит брызгами на клавиатуру. — Блять. — Джинен... — Джексон тяжко вздыхает и отпихивает его от компьютера, сразу же протирая всю намокшую поверхность. Он то и дело носил ему кофе, Джинен вообще заметил сколько выпил сегодня? — Дай я, — он выхватывает полотенце, неосознанно отпихивая Джексона назад. У того от холода бегут мурашки. Но он держится, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Он же справится? Или нет? Они не могут быть ближе, чем друзья, но и друзья из них тоже хреновые? Больно. Очень. — Если тебе настолько противно и дальше со мной общаться просто скажи. Не нужно себя так вести. — Получается не так уверенно, как Джесон хотел, да и натянутая улыбка совсем не говорит о том, что он в порядке или для него это забавно. — Что? — Джинен бросает тряпку на стол, разворачиваясь к нему и, наконец, осознавая почему. Почему Джексон держится, чтобы не уйти от него до конца смены, почему сжимает кулаки, и почему так фальшиво улыбается. Потому что Джинен эгоистичный дурак, вот почему. — Прости. Джексон кивает. Конечно же, он простит, и после незначительного раздражения в свою сторону, и после откровенных обвинений, и вообще он много чего может простить, забивая на болючие осадки в груди. — Принести еще кофе? — Нет, правда прости. Джинен не имел права раздражаться на него. Просто не имел. На кого угодно, только не на Джексона, потому что он тоже причина, по которой Ансан для него прекрасен. Теперь из-за этого ему еще хуже. Он подходит и крепко обнимает застывшего Джексона за плечи. — Мое раздражение никак с тобой не связано, прости пожалуйста, что заставил чувствовать себя плохо, ладно? Можешь ударить меня, если хочешь. Джексон неуверенно приобнимает его в ответ. Так же, за плечи, чтобы не позволить своим рукам ничего лишнего. Он похлопывает, наконец вдыхая глубоко и свободно. — Стукну тебя в следующий раз, а пока расскажи, что случилось? — он отпихивает Джинена, пряча покрасневшие щеки, вжимая шею в куртку. — Как звали ту женщину, что жила с мэром после смерти мамы Джебома? — Ммм Сьюзи? — Джексон задумывается, потому что в то время они уже не дружили, но все равно Джебом был на слуху. — А, нет, ее звали Саманта. — Где она сейчас? — В дурке. Не знаю, что у них там произошло, но в тот день, когда ее забирали в психушку, Джебома увезли в больницу. — Кажется, она вернулась. Приходила сегодня утром в магазин Джебома. — Чего бля? Глаза Джексона округляются, а рот буквально олицетворяет одну большую букву "о". — Думаю, Джебому стоит держаться от нее подальше. — Конечно стоит, она же ненормальная! Как ее вообще с психушки выпустили! А мэр? Он вообще знает? — вдоволь находившись вокруг себя, и позадавав сам себе кучу вопросов без единых ответов, Джексон садится рядом с Джиненом на стул, устало протягивая: — Честно говоря, это хреновая новость. — Мне нужно знать ее полное имя, тогда я смогу поехать в больницу и узнать почему ее отпустили. — Может сначала с мэром поговорим? Она ему тоже не нравилась. Да и это он ее туда сдал. — И что я скажу? Можете присматривать за Джебомом, потому что ваша тётка мне не нравится? — Справедливо. Ладно, сейчас. Джексон достаёт телефон и быстро набирает номер. Отвечают не сразу, Джексон ровно семь раз, семь гудков, подбрасывает левую ногу. — Привет ма, а? Да все нормально? Не, кушал, а ты? Вот и хорошо. Скажи мне, как звали Саманту? Ну ту что с нашим мэром жила. Ну вспомни пожалуйста. Для дела надо. — Джексон снимает чистый стикер с монитора и пишет неразборчивым почерком "Чон Сари". Они прощаются. Джексон понимает красноречивый взгляд напротив. — Ни даты рождения, ни родственников, увы. Она, кажется, не местная, а с Сеула. — Мда. Хорошо. Разберусь. А сейчас у меня встреча. — С Джебомом? — Джексон пытается непринуждённо улыбнуться, но получается хреново. — Нет, с главным врачом, она уже вернулась с острова. — Джинен встаёт со стула, стягивая куртку со спинки. Джексон поднимается вместе с ним. — Ты офигел? Я же сказал, что буду тебе помогать. — Так дело закрыли, я думал ты не захочешь дальше в этом копаться... —Джинен правда так думал. Он был очень благодарен, что ему верили и помогали несмотря ни на что, но дела правда нет, остался полнейший бред и неразбериха. — И зачем тебе голова, если ты ней не пользуешься? Пошли. Джинен идет за ним в машину, по-глупому пряча улыбку в вороте, он очень рад, что между ними все хорошо. Пухлолицая, маленького роста, с редкими волосами, главный доктор больницы встретила их в своём кабинете весьма радушно, но это только с виду, потому что ее глаза и слова говорили об обратном. — Даже не знаю, чем могу вам помочь, молодые люди. — Да уж чем нибудь. Джинен улыбается ей, копируя улыбку, Джексон ходит по кабинету, трогая на полках статуэтки и награды. Кажется, она не скрывает то, насколько сильно, хочет вытолкать его из своего кабинета. — Посмотрите на формулы этих препаратов, они вам о чем-то говорят? — она ради приличия берет листок, но сразу же отрицательно мотает головой. — К сожалению, я доктор, а не фармацевт. Так что извините. — Ладно, если формулы вам не напоминают ничего, тогда я назову препараты. В этом то вы должны разбираться. Лицин, меозоцин 3 и биоглупаратин. Женщина всего на секунду меняется в лице, но быстро собирает себя. — Нет, не знакома с ними. — Странно, — продолжает Джинен непринужденным тоном, словно они за чашкой кофе обсуждаю какой десерт стоит попробовать, — ведь именно вы заказывали их каждый месяц, несколько лет назад, почему вы не помните? — Кто вам сказал? — на лице женщины отчетливо, но уверенно появляется паника, и Джинен понимает, что это как нельзя лучший момент, чтобы выудить важную информацию. — Та, с кем вы все это проводили. — Но я ничего не делала! Просто заказывала препараты и передавала ей! — Но она так не считает. Джексон слишком охреневший от таких поворотов и такого супер гипнотического Джинена, отворачивается, чтобы доктор вдруг не заметила растерянность на его лице. Кажется, что он может достать абсолютно любую информацию, которая ему нужна. Это пугает, но больше захватывает дух. Джексон концентрируется на шкафу, разглядывая цветы и всякие безделушки. И замирает. На полке за цветком пушистым и колючим спрятана маленькая фотография в рамке. Доктор, тогда еще молодая и вполне себе красивая, рядом Саманта, они обнимаются, смеются, и держат дохлых крыс за хвосты, от восторга даже глаза закрыли. Больные тётки. — Что наговорила вам эта чокнутая? Ладно, была не была. Если он сейчас все испортит, то лично сам себя придушит. Джинен было открывает рот, чтобы сказать очередную выдумку, но чертовски убедительную выдумку, как Джексон опережает его. — Госпожа Чон считает, что ее вины ни в чем нет. Это же вы заказывали лекарства, которые убивали... — Но я! Я не убивала ее! Я понимаю, что вся документация на мне, но... не я же занималась сиделками! Это Сари посылала Бо А к Кьюнг Сун со всеми этими лекарствами! Джинен поражённо замирает. Боже, нет. Он не хотел так много узнавать... почему это все происходит с Джебомом? — Вам придётся сотрудничать с нами, чтобы вашей вины в этом не было. Чон Сари в городе, так что будьте осторожны. — Хорошо... хорошо, я буду! Только в этом правда нет моей вины… Женщина правда напугана и готова сотрудничать, поэтому Джексон говорит ей быть аккуратной и не говорить о их разговоре никому, особенно Саманте, если та не хочет числиться соучастницей. Джинена больше не интересует. Он выходит из кабинета слишком громко хлопнув дверью. Просто пусть все окажется не так, как он себе представляет. Ладно? Кто-то там свыше слышит его вообще? Можно, чтобы он сделал Джебома счастливым, а не поотрывал всю кожу с еле затянувшихся ран? Пожалуйста, можно? Джинен ждёт около десяти минут, блуждая мыслями по один и тем же страшным картинам. Но возвращается Джексон с записной книжкой и довольной улыбкой. — Чон Сари. 1981 года, училась в Сеульском медицинском на психотерапевта, вместе с Кьюнг Сун ходила в одну школу. Они дружили ровно до того момента, как та вышла замуж, а это примерно второй курс и переехала в Ансан, и занялась карьерой. На этом пока все. — Как ты понял? — Там их совместная фотка была, просто предположил... как и ты. — Джексон гордо закидывает подбородок и ждет, что его похвалят. — Ладно, ты молодец. Выходит, они еще и знакомы были? — Больше того, дружили с первого класса. — Ладно, думаю этой информации достаточно, чтобы проверить ее по базе и найти медицинскую страховку. — Окей, летс гоу! Они были слишком наивны, если предполагали, что найдут ее так просто. Никакой Чон Сари 1981 года не существовало. Вернее, были три, но явно не они стали Самантой. Потратив на это всю смену, даже больше часов, вместо положенных восьми, Джинен и Джексон сидят допоздна, но не находят ничего, пока их уже начальник не выгоняет. — Джексон, ты что заразился от него? Я вас рассажу тогда, а ну марш домой спать. Ничего важнее сна пока не придумали. Участок быстро темнеет. До сих пор Джинену сложно привыкнуть к тому, что на ночных сменах тут только патруль, а сам участок вообще закрыт. — Кстати, — сегодня они идут вместе. Просто идут вдоль улицы, приближаясь к набережной, там и до магазина недалеко. — Что? — Джексон смотрит под ноги, раскидывая камушки под подошвой в стороны. — Ты говорил, что в честь Чусока выходные дают. — Ну да, я так понял, на остров мы не поедим, ага, — Джексон грустно улыбается, Джинену жаль, поэтому он тормошит его за волосы. — Я в Сеул поеду. — За друзьями скучаешь? — Джексон напрягается, потому что, если Джинен вдруг решит вернуться, он точно не сумеет его остановить. — К маме заеду, и в Сеульский медицинский тоже. Что-то мне подсказывает, что у Саманты или как ее там, действительно беды с башкой, поэтому мы постараемся и вернем ее обратно. — У, ты такой крутой, — Джексон смеется, тыкая указательным пальцем в грудь Джинена. Тот тоже смеется, потому что им опять комфортно друг с другом, они опять могут шутить и издеваться друг над другом. Вот и сейчас Джексон получает ногой под зад, потому что ледяными ладонями прикоснулся и без того к замерзшим ушам Джинена. Они дерутся перед магазином, что-то неразборчиво выкрикивают, нападая друг на друга по-детски и со спины. Благодаря этому, благодаря помощи Джексона Джинен не чувствует, что день прошел зря. Они прощаются уже как друзья, пожимая друг другу руки и соприкасаясь плечами, машут, прежде чем разойтись и улыбнуться. Джинен подходит к двери, будучи совершенно уверен в том, что Джебом там. Ну, потому что ему там нравится, он чувствует себя в безопасности именно в магазине, но дверь не поддается на слабый толчок. Тогда Джинен решает надавить сильнее. Какого черта? Дверь по-прежнему заперта. Джинен обходит здание вокруг, заглядывая в темные окна и не понимает. То есть, он правда думал, что Джебом будет тут. Потому что это место ему нравится? Серьезно, Джинен? Думаешь, так хорошо его знаешь? Из них двоих только он был влюблен в магазин, а Джебом просто приходил сюда, чтобы побыть одному. Ну и где его искать? Он же не пошел домой? Там его отец, но скорее всего там и Саманта тоже, а он видел, как ему физически трудно в ее присутствии. Он знал, что Джебом не ответит на звонок. Ни на первый, ни на второй, даже на пятый. Поэтому он посылает смс «Я буду дома» и устало плетется туда. Наверное, Джебом просто хочет побыть один. Вещи раскинуты. Дневники, к которым он не прикасался вот уже много лет, растрепанные и разбросаны по столу. Даже его шкаф открыт, а рядом с рядом рубашек виднеется черное шелковое платье, как чернильное, ядовитое пятно. Он даже не злится. Джебом давно заметил, что не способен чувствовать к ней побуждающих эмоций. Злость привела бы его в движение, и он либо вытолкал ее с балкона, либо с арки, чтобы она никогда больше не появлялась перед ним. Но он может только цепенеть и чувствовать липкий ужас, даже от только одного присутствия. Она пугала. Да и он не может забыть те ее слова, навсегда врезавшиеся в сознание острым колом. «Однажды, я убила человека». Так что, если ты мне надоешь я тоже кому-нибудь расскажу, что убила человека, не тебе, потому что ты уже не сможешь слушать. Тебя не будет, Джебом. Он стоит в своей потрёпанной чужими руками комнате и дрожит. За стенкой Хису смотрит телевизор и смеется, даже слышно, как сервируют к утреннему чаю посуду. И еще слышно, как тяжело ему заставить себя дышать. — Вернулся? Славно, — Саманта грациозно приземляется на упругий матрац его кровати. Она видит, что Джебом сейчас сорвется и радостно улыбается, хихикая при этом и хлопая в ладоши. — Ну наконец-то, ты все еще мой слабый и не способный ни на что Джебом. Я-то думала, тот сладкий мальчик с магазина сделал с тобой что-то, и ты повзрослел. Но нет, ты все еще тот же. Забавно. Тот сладкий мальчик… что бы он сделал на его месте? Вот прямо сейчас? Джебом закрывает глаза и представляет, как Джинен мягко обвивает его руками, целует в шею… нет, не то. Как Джинен смотрит на всех с вызовом и во взгляде читается уверенность во всех действиях? Да, так лучше. А еще он бы точно не стал ее бояться, а заткнул лишь взглянув. Они же на равных? — Джебом, и почему твоя мама только решила, что ты справишься без нее? Как думаешь, она заботилась только о себе? Не получается. Не получается быть Джиненом. Даже одного процента его уверенности никогда Джебому не видать в себе, пока Саманта говорит то, что говорит. Он даже прислушивается к ней, иногда кивает, соглашаясь со своей слабостью и ничтожностью. Он соглашается и с тем, что никто им не нужен, что никто и никогда их не поймет. Пусть они могут делать все для своих любимых, они всегда будут одиноки. Она говорит, что может позаботиться о нем, потому что понимает его лучше всех. Они же похожи. Поэтому, когда Саманта уходит, Джебом словно маленький, семилетний мальчик пытается найти глазами маму, будучи в полной темноте до одури напуганный и до одури жаждущий очутиться в ее объятиях. Но ничего нет. Он не находит ни единой фотографии мамы и глупо роняет слезы, заглядывая в ящики, под кровать, даже все книги сбрасывает на пол с полок, чтобы найти хотя бы одну фотографию, но ничего нет. Джебом давится слезами, потому что потерян и не знает, что ему делать. Саманта ошибается. Был человек, который любил его и принимал таким, это была его мама. Он закрывает глаза, сильно жмурясь, до звездочек в глазах и вздрагивает, когда телефон в кармане вдруг вибрирует. «Не забудь поесть. Можешь мой рамен оприходовать, так уж и быть» Слезы начинают катиться еще сильнее. Он даже в мыслях не смог защитить себя, даже на секунду не мог стать сильным, как это из раза в раз делает Джинен для него. Так… правда ли он может находиться с ним? Никому не нужны слабые люди. И даже если Джебом предполагал, что сможет как-то скрываться и держаться, он осознает, что обманывал себя. Джинен достоин лучшего, как ни крути. А сейчас… все стало слишком запутанно и Джебом просто хочет лечь и уснуть. Но знает, что не выйдет. Он не спал ни единого раза, когда Санта была тут. Джебом надевает теплый свитер, куртку и идет просто куда-нибудь. Но, единственное место, где он может успокоиться это Джинен. Не важно где, просто рядом. Раз, два, три. Один бараш, второй, третий баран. Да кто это еще тут баран? Джинен, который не может уснуть, не прекращая пялиться в экран телефона? ДА, это он. Но повод есть, уверяет он мысленно. Джебом ясно, на корейском сказал, иди, я буду ждать тебя, и что? Что? Где это он его ждет? Подушка летит на пол. Вдох, выдох. Не обязательно принимать все так близко к сердцу, Джинен, просто дыши и перестань загоняться. Ты взрослый парень, и Джебом тоже, вы вправе делать, что хотите, да и вы даже не в отношениях, чтобы требовать встречь каждый вечер. Айщ! Еще одна подушка приземляется на пол. Джинен разворачивается на живот, складывая руки под голову, так как он будет спать без подушек, да и будет вообще? На самом деле все это насилование собственного мозга изрядно выматывает. Он уже не открывает век, когда дверь тихо отворяется, пропуская гостя, да он даже двери не слышит. А когда рядом с ним становится жутко холодно и в тоже время тепло Джинен думает, что ему это снится. Только поэтому он позволяет себе беспечно улыбнуться и притянуть парня настолько близко, насколько это вообще возможно. Но холодная куртка, соприкасаясь с теплой, голой кожей заставляет поверить в реальность происходящего. — Джебом? Он не отвечает, пряча лицо в районе изгиба шеи, но он такой холодный, словно искупался в море прямо в одежде. — Посмотри на меня, — сложно заставить его отодвинуться, не то, чтобы посмотреть. — Дай я сниму с тебя одежду, мне холодно. — Прости. Оба шепчут, Джебом жмется к нему так сильно, потому что боится отпустить. Правда боится, он ведь весь день пытался сделать это. Просто отпустить Джинена. Но помимо мамы, в его жизни появился человек, который дарит так много эмоций ни за что, просто сыпет на него как из рога изобилия и внутри становится не так пусто. Даже планы строить хочется, на будущее там, какую машину купить, какой подарок выбрать на рождество… поэтому, если он отпустит, то вряд ли захочет жить дальше и пытаться что-то делать. Он точно испугается от того, насколько сильно ему нужен. Но он нужен как воздух, нужен как глаза, нужен как руки и ноги. Он очень ему нужен. Ради него, он попытается стать чуточку сильнее и не доставлять неудобств. Поэтому, когда Джинен говорит, что ему от него холодно сразу же отпускает. Джинен и не пытается в глаза заглянуть, просто молча снимает куртку, затем свитер, привстает и стаскивает ботинки, бросая все это к подушкам на полу. Пусть так. Главное, что он все-таки пришел к нему, главное, что Джинен может его согреть. Они сидят так, Джебом опустив голову, а Джинен поглаживая сначала лицо, потом мягкую персиковую кожу на продрогших руках, и опрокидывает их обратно. Подушек нет, подставляет свою руку для него и ощущает слабый поцелуй на ней. — Прости. — Джинен молча ждет пока Джебом сможет продолжить. Он нежно целует его лоб, убирая пальцами длинную челку. — Я не хотел приходить к тебе во так вот, в таком состоянии, но я не смог остаться один. — Джинен следит за его блуждающим взглядом на своей груди и кивает. Он понимает. Поэтому тогда Джебом сам к нему пришел, так же, как и сейчас. — Ты можешь приходить ко мне, когда тебе плохо. И когда хорошо. Ты всегда можешь приходить ко мне. — Но я хочу, чтобы ты видел меня только нормальным, чтобы тебе не было неловко со мной. — Все эмоции, которые мы испытываем нам нужны. Даже неловкость для чего-то нужна. Но и она быстро проходит. Да и вообще нет ничего, с чем бы мы не справились. Вот поэтому динозавры вымерли. А мы нет. — Думаешь, динозаврам никогда не приходилось испытывать неловкости? — Джебом улыбается едва различимо, а его пальцы выводят узоры на спине, он расслабляется. И Джинен тоже. — Думаю, что нет. Размеренное дыхание, теплые щеки, слабая улыбка, вот он Джебом, к которому Джинен так сильно привык. Он чуть спускается, так чтобы видеть его наравне, а не с высока, и оставляет невесомый поцелуй на губах. Джебом выдыхает, опаляя губы жаром. Сколько он вот так проходил, прежде чем решился прийти? Сильно замерз? Не заболел ли? Джинен так много хочет спросить, но вместо вопросов просто осыпает все лицо поцелуями. Он так нужен ему, так сильно нужен. — Ты мне нужен. Прости за это. На секунду, кажется, что это Джинен сказал, но он точно бы не стал извиняться. Распахивает глаза и встречается с испуганным взглядом Джебома, потому что его перестали ласкать, и касаться перестали, и вообще, наверное, не стоило этого говорить. — Ты мне нужен сильнее. Джебому, кажется, что он опять говорит свои мысли невпопад, но он молчал. Что-то щекочется в глазах, и он готов уже себя ударить за это, но Джинен так по-доброму ему улыбается, убирая волосы с лица, что вся тревога куда-то испаряется. Ему же не послышалось? — Скажи еще раз. — Что нужен мне? — Да. — Ты нужен мне. Так что не скрывайся от меня, когда тебе плохо. Потому что, если я не могу быть с тобой в трудные минуты, в счастливые вряд ли заслуживаю быть. Мог ли он подумать кода-нибудь, что будет говорить дорамные диалоги человеку, накрепко поселившемуся и в памяти, и в сознании и даже в сердце? Мог ли он представить, что будет вытирать ему слезы, успокаивать, и обещать, что все будет хорошо? Джинен же не из таких. Но ему резко становится похер из каких он там, потому что Джебом засыпает. Мирно и тихо, без единой напряженной складки на лбу. Его Джебом спокоен и рядом. Кажется, так и осознают, что рядом находится человек, ради которого пришел на этот свет, да? Незавершённый я Встретив тебя, я мечтаю стать завершённым. Чувство, будто я нашёл кусок пазла Им точно должен быть ты * *You Calling My Name