Alone? No

Первое что видит Джинен, открыв глаза — синевато-желтая макушка. Югем практически нависает над кроватью, чтобы хорошенько так разглядеть и их сплетенные руки, и их спутанные ноги, и охринеть при этом. То есть да, у них там были свои непонятные мутки, в которые Югем влезать ну никак не хотел, но они что съезжаться решили? Прям сюда? Прям сейчас? Джинен привлекает внимание Югема тыча указательным пальцем на дверь. Джебом все еще сладко спит, грея теплым дыханием всего его, казалось, полностью. Сейчас, наверное, только около пяти, а он всю ночь ходил непонятно где, так что хороший сон точно не помешает. — Ля, тогда скажу маме, чтобы брала с тебя, как за двоих, я считаю это нахальство, — шепчет Югем, все еще наклонившись над ними слишком близко, да и эти его претензии с утра. — Если не уйдёшь через три секунды хрен тебе, а не выпускной. — А вот хренов ваших мне не надо! — Югем обиженно закидывает полотенце на плечо и уходит, аккуратно закрыв дверь. Джинен ложится обратно и, уперевшись своим лбом об его, выдыхает. Он сам не знал, что будет так волноваться, сам не знал, что от нервов уснуть толком не сможет, а когда Джебом все же придет и обнимет его, нежно и искренне, за секунду успокоит. Он мог бы смотреть на спящего, спокойного, абсолютно расслабленного Джебома часами, но у него их просто нет. Кое-как дотянувшись до брошенного в ноги телефона, Джинен делает первую их совместную фотографию. Прикрыв глаза, упираясь лбами, держась за руки на груди Джинена, наверное, ничего более сопливей и не придумали, да и сам Джинен прячет покрасневшие щеки тем, что поднимается с постели. Он кутает спящего парня, и идет на кухню. Набрав полную тарелку вареного риса с яичницей, он подумывает было просто сварить рамен, ведь Джебом так часто его готовит, что наверняка любит, но все же, думает, что домашняя еда с утра полезнее. Прихватив еще и две чашки кофе, он мнётся с подносом у кровати, потому что Джебом сидит на ней, подобрав ноги под себя и довольно улыбается. Волосы растрепаны, но даже издалека очевиден тот факт, что они до жути мягкие, их только и хочется пропускать между пальцами. Внимательный прищур еще до конца не проснувшегося Джебома становится привычно-расслабленным только тогда, когда он наконец-то видит Джинена. Он испугался, когда вдруг стало холодно и он проснулся один. Подумал, что Джинен ушел на работу, даже не дав ему времени объясниться, но когда он вернулся с подносом и готовым завтраком в постель не смог сдержать довольную улыбку. Рядом. — Это не завтрак в постель, если что, мне просто не было куда чашки положить. Ну да, это не завтрак. Рис, кофе, все. Он даже цветок не положил. Это. Не. Завтрак. В. Постель. — А еще завтрак в постель только после хорошего секса подают, так что просто ешь, ладно? Сказать это было ошибкой, потому что как только Джинен ставит разнос на ножках на пол, Джебом притягивает его к себе и ловко перевернув, уже оказывается на его коленях. — Так в чем проблема? Ты зубки почистил? Джебом мягко обвивает всего Джинена своим телом, оказываясь так близко, что они практически делят один кислород между собой. Джебом играет пальцами на его шее, словно на драгоценном рояле и смотрит в глаза, немного смущенно, но все же там только лишь благодарность. Спасибо. Спасибо. Спасибо. Джинен тоже хочет сказать ему спасибо, но выбирает лучше показать, чем сказать. Он перемещает руки с ягодиц мягко и неспеша к лицу, нежно водит пальцами по теплым щекам, и притянув к себе, оставляет невесомый поцелуй на губах. Тебе за все спасибо. Он слышит, как дыхание Джебома учащается, как пальцы на шее сжимаются сильнее, и в ответ, только чаще и нежнее целует его. Чтобы знал, что он не шутит, что будет рядом, что может рассчитывать на него. Он видит его плотно зажмуренные веки, когда отодвигается, чтобы посмотреть, видит, как он нервно закусывает губу, то и дело вжимаясь в Джебома всем телом, совсем не замечая последствий. — Джебома, давай аккуратней, ладно? — он за бедра спускает его чуть ближе к коленям, потому что долго он вот так вот не протянет, а все эти стоны, когда Джинен целует его ну никак не делают ситуацию лучше. — Почему? — Джебом понимает «почему» только когда распахивает свои затуманенные и смотрит в такие же напротив. Ему жутко нравится такой Джинен, это вообще самый лучший Джинен из всех возможных, потому что куда не надави обязательно в ответ услышишь свое имя. А собственное имя из его уст особенно сладко звучит. — Джебом… — он практически выдыхает ему в губы, когда Джебом касается сначала языком, потом накрывает их влажные от своих действий. Для него это так ново, но так притягательно. С Джиненом хочется сделать немыслимую уйму вещей, начиная от простого принятия душа, заканчивая минетом где-то-то на воздушном шаре, потому что все это невероятно. Весь Джинен невероятный для него, самый потрясающий из всех, но он все равно рядом, и всегда будет. Если невероятный Джинен рядом с ним, то все остальное тоже вероятно. Потому что Джебом так решил. Вчера, когда стоял на пирсе и пытался найти хоть одну причину, почему ему стоит продолжить жить. И нашел. Он будет жить, чтобы делать Джинена счастливым. Скорее всего и он тогда сам будет таким же, поэтому вчера он решил никогда его не отпускать. Что бы ни случилось. — Джебома… Он стонет еще громче, когда Джебом опускается на колени между его ног и мягко надавив ладонью, довольно улыбается, услышав свое имя на выдохе. — Если сюда кто-нибудь зайдет, или если я опоздаю, то я… ох… — Джинен замолкает, когда его касаются губами, сильнее сжимает простыни позади и зажмуривается, откинув голову назад, пока с ним делают невообразимые вещи. Он стонет и извивается, хочет умолять остановиться, но если что-то и скажет в слух, это вероятнее всего будет «продолжай». В голове не остается вообще ничего, кроме одного лишь имени, когда все тело словно превращается в фейерверк и взрывается. Он дышит часто-часто, так же моргает, наконец фокусируя взгляд на ужасно довольном собой Джебоме, сидящем на полу у его ног. И в эту секунду он выглядит таким по-детски довольным и невинным, что совсем не вяжется с припухшими и влажными его губами. Сумасшествие. — Ты где это так научился, а? — У тебя. Джинен закатывает глаза, натягивая штаны обратно, и спускается к нему на пол. Мягко вытирает рот, заправляет волосы за ухо, целует как-то развязно и устало, от чего Джебому еще чего хочется сделать, и Джинен тоже это понимает, поэтому убирает его руки со своей груди на колени. — Нет. Точно опоздаю. — Ну Джинена… — Ешь. Он кормит его из ложки, вытирает если запачкался, потому что похоже, он обиделся. Но все равно ест, паршиво скрывая довольную улыбку, так что они оба уже доедают рис слишком довольные для такого вот обычного утра. — А я… — Джинен оборачивается, позволяя Джебому самому застегнуть его куртку под самое горло, да еще и шарф сверху нахлобучить, — останусь у тебя пару дней? Джебом даже в глаза не смотрит, делает вид, что завязывать узел куда сейчас важнее и интереснее, чем услышать ответ. Он серьезно думает, что после всего сказанного и сделанного может ему отказать хоть в чем-то? — Конечно, я буду только рад, — Джинен целует его в лоб, чувствует, как он наконец-то выдыхает, хочет было уйти, но не удерживается, и еще пару минут тратит на то, чтобы запомнить вкус губ на следующие восемь часов. Дни пролетели как-то слишком быстро. Слишком. Может, потому что Джебом все это время был рядом? Они засыпали вместе, просыпались, ели, отдыхали, даже один раз за покупками на рынок пошли, и Джинену пришлось брать все, что хотел Джебом. Однажды он научится говорить ему «нет», однажды, но точно не в этой жизни. «Ты так и не ответил. Я должна знать, что мне приготовить и на сколько» Смс от мамы. Джинен пялится добрых пять минут, прежде чем хорошенько все обдумать. В этом году выходных будет побольше, так как праздник в пятницу и понедельник, следовательно с четверга по вторник они полностью свободны. И на какой из этих дней поехать к маме Джинен еще не решил. Если в понедельник, то пропустит ярмарку и закрывающий концерт, а он никогда ведь не бывал на ярмарках, да и Джебом такого ему наобещал, что уже руки чешутся все испробовать. С другой стороны, если поехать в пятницу он ничего не потеряет. Но есть одно но. Джебом. Он так и не пошел домой. Джинен, конечно же не против, но он же не может просто забыть об отце и Саманте и притворяться дальше, словно никого больше в этом мире не существует. Будет нормально предложить поехать вместе? Билеты покупать уже завтра, а он еще даже не сказал, что уедет. Да и он едет туда не развлекаться, а узнать, что в действительности случилось с Кьюнг Сун. Он же не пойдет вместе с ним слушать о том, как Саманта творила свои сумасшедшие делишки. — Айщ, как же бесит, Джексон! — Джексон подпрыгивает на стуле, когда папка слишком громко и неожиданно ударяется об стол Джинена. — Да что я тебе опять сделал? — у Джексона глаза копейками и сердце не на месте, еще чуть-чуть и степлер прошил бы не бумагу, а его палец. — Извини, я просто… — Джинен только и успевает бросить виноватый взгляд на Джексона, потому что в кабинет заходит Им Джи Хун и, неловко помявшись у двери, кланяется в приветствии. — Здравствуйте, мэр, что-то случилось? — Джексон поднимается, так же кланяясь, но быстро понимает, что ему лучше выйти. — Ладно, кофе? Я принесу вам. — Да, спасибо. Оставшись наедине, Джинен не может контролировать свой взгляд. Этот человек действительно пришел спросить, как дела у сына только спустя неделю? Отвратительно. — Я слышал Джебом у тебя сейчас? — мужчина пытается выглядеть уверенным хоть на капельку, но кажется, вся его уверенность сейчас только в Джинене. — Да, у него все хорошо, если вам интересно. — Рад слышать. Джинен не кланялся ему, не встал из-за стола и ему не стыдно. Джебом взрослый да, но он все еще его сын. Причем прекрасный сын, этого человек напротив точно не понимает. — Ну тогда… я пойду. — До свидания. Джи Хун сутулится, на его плечах столько написанных бумаг, столько договоров, столько боли и столько утрат, что он уже никогда не сможет выровняться и посмотреть Джинену в глаза прямо и открыто. Именно ему, такому юному, такому еще честному и уверенному в себе Джинену, который вместо него защищает его сына. — Прощу прощения, но позаботься о нем еще немного? Скоро все закончится. — Зачем-то добавляет мэр, прикрыв за собой дверь. Никто и не знает, что он ведет собственную войну с собой и с той, кому никак не место в их жизни. Никто и не узнает, как ему сложно быть одному. Джинен разблокировав телефон на диалоге с мамой сразу же печатает ответ. «Буду завтра, не один. Целую.» О Саманте за всю неделю ничего они так и не узнали. Джинен только лишь убедился в том, что нужно ехать в Сеул и узнавать у университета, возможно, найдет тех, с кем она общалась. А потом обязательно вернётся к госпоже Ван Ши Ён, кажется, она много чего помнит с тех времен. Да и сделать так, чтобы Джебом жил нормальной жизнью, мог приходить домой, когда захочет, мог находиться в магазине не боясь, что туда придет Саманта. Он хочет дать ему это больше всего. По привычке Джинен после смены заходит в кафе возле магазина, берет латте и американо, стоит немного на парковке и идет домой. Воздух приятной прохладой ощущается в легких, уши уже покалывает, он думает о том, как Джебом стоял тут месяцем ранее и бесил. Так много чего изменилось. Тогда он приходил домой и только-только привыкал к одиночеству на новом месте, ему было комфортно, потому что еще не совсем привык, потому что тут появились значимые для него люди, которые не давали быть одному. А сейчас его дома встречает Джебом. Набрасывается прямо на пороге и не дает переодеться часами, и, черт возьми, он хочет жить так еще долго-долго. Даже тут, в слегка сонном Ансане, главное с Джебомом под боком. — Да не так, сильнее замахивайся, вооот, — Югем придерживает топор, который Джебом держит неумело над плечом, и кажется сейчас отрубит им головы, такой он неловкий со всем этим, посреди разбросанных неровных дручков. Джинен застывает у калитки, потому что еще не привык видеть рядом с Джебомом столько людей. Пусть это и Югем с Марком, все равно они могут сказать глупость. Джебома он в счет не берет, тот всегда глупости несет. — Югем, отойди. Джебом, сосредоточься. — Марк, скрывая улыбку, командует ими, и, на удивление, Югем отходит, а Джебом замахнувшись разрубает небольшой пенек на две ровные части. — Вау! Супер! Ты крутой, чувак! — Югем запрыгивает в свой манере на Джебома и тормошит его волосы, щеки, да вообще все, и Джинен думает, что его голова сейчас точно окажется рядом с пеньками, но нет. Джебом несмело улыбается. Улыбается. А что вообще происходит в этом дворе? — И что вы делаете? — Джинена тут же окружают со всех сторон. — Воу, ты нам кофе принес? Ва, ну не стоило. — Югем тянется за коробкой, мило улыбаясь, но получает по пальцам от Джебома. — Кто сказал, что это тебе? — Да ладно вам, хотите я сварю на всех? — Марк тычет пальцем на кухню, но Югему и Джебому жизненно необходимо именно это кофе, которое принес Джинен. Джинен вздыхает слегка наигранно и достает из коробки два стакана, отдавая их своим детям. Те еще и пить на перегонки начинают. — Ладно, давай переодевайся, и к нам, мы тут барбекю затеяли. Марк набирает полную охапку дров и идет на задний двор. Югем допивает первый, поднимая высоко руку с пустым стаканом и высовывая язык. — Боже… — Такой мелкий, а уже такой противный? Что с тебя вырастит вообще? — жалуется на него Джебом. — Даже не знаю, с тебя-то что-то получилось? — Айщ! Джинен притягивает замахнувшегося Джебома к себе, взяв его ладони в свои. Ладно, переодевание отменяется, слишком опасно оставлять их наедине. На заднем дворе под летним гамаком расставлены по кругу стулья вокруг костра. Джинен раньше не замечал этих желтоватых гирлянд вокруг стволов деревьев, напоминает вечерние аллеи Сеула. Джинен садит Джебома на стул, а сам присоединяется к Марку. Он прямо на горячих углях держит турку с кофе, и у Джинена уже текут слюнки от предвкушения. Когда-то он пил свежесваренный кофе на костре и это был тот вкус, который никак не можешь забыть, ни в каком возрасте. Джебому видать надоело просто пересчитывать звезды на небосводе, поэтому он, даже не думая о том, чтобы помочь Югему с костром, садится позади Джинена на корточки и обнимает со спины. Они же так и не поздоровались после смены. Джинен обнимает его руки на своем животе и улыбается. Чертовски хорошо, что они все вместе. Чертовски. Стоило только немного потерпеть. Но до Джинена быстро доходит, что не все они вместе. — А Джексона звали? — Марк прокашливается, косится на Джебома и пожимает плечами. Ну да. Действительно, они хотели бы просто расслабиться, а не опять ворошить болючие раны. Джебом понимает. Он понимает, что только из-за него они не зовут Джексона к себе, а еще он прекрасно понимает, что Джексон нужен Джинену. Это их личная неприязнь не должна затрагивать и его. Он может потерпеть. Лишь бы Джинен улыбался. — Позови его. — Шепчет на ухо и ощущает в ответ теплый взгляд на своем лице. Джинен повернулся чтобы удостовериться что ему действительно будет комфортно. Он кивает, утопая в благодарности его взгляда. Его делают счастливым такие простые вещи. Джексон думает, что ошибся домом и вселенной и попал в другую реальность, где Югем бегает вокруг костра, выплясывая призывные танцы дождя, Марк снимает на видео, улыбаясь так сильно, но так знакомо, как в детстве. Джинен держит сетку с сосисками над костром, машет ему, призывая подойти поближе. Джексон подходит, но как в тумане. Когда ему позвонил Джинен он думал, что случилось что-то серьезное, раз он со всеми ждет его у себя. Какой-то суперважный разговор в десять ночи, без каких либо отлагательств. Но они тут чем занимаются? Веселятся? — На подержи немного, рука уже затекла, — Джинен впихивает ему сетку, а сам садится в ноги Джебома, просто наблюдающего за всем. — Джексон скажи что-нибудь, — Марк направляет на него камеру телефона и ждет. — Ну, — Джексон натягивает улыбку, поднимает свободную руку к лицу, показывая пальцами V у глаз и говорит: — привет подписчики! — Хен, давай супер эгё! — Югем наплясавшись, но не лишившись всей своей энергии, набрасывается на него со спины и просит помилашничать. Но Джексон еще не пьян для такого. — Могу только супер секси эгё, у меня по-другому не выйдет, — Марк смеется так сильно, что заваливается на спину, но Югем спасает телефон, подбирая с холодной земли и, направляя на Джексона, командует: — Давай. Давай, целая нация ждет. — Боже, не могу на это смотреть. — Джинен отворачивается, пряча лицо в коленях Джебома. Такое шоу он точно будет в кошмарах видеть. — Тогда смотри на меня. Джебом приподнимает его лицо, заставляя смотреть на себя. Пальцы теплые, потому что они все время держались за руки. Джинен смотрит на него и понимает, что ему не неловко. Если бы это и вправду было так, то Джинен прекратил сие уже давно. Но Джебом сидел тихо, не потому что не хотел тут находиться и слушать их, а потому что просто пытался стать частью той атмосферы, что окружала их, той атмосферы, что так искренне заставляла глаза Джинена светиться, а улыбку не сходить с лица. — Пойдем на свидание? — почему-то выпаливает Джинен, наблюдая за появляющейся улыбкой на лице напротив. Накрывает чужие ладони своими, дожидаясь ответа. — Ну наконец-то. Мы почти что живем вместе, а на свидание так и не ходили. Ты такой странный, Джинен, — он тепло улыбается ему, но сам скрывает волнение внутри, начинающуюся маленькую бурю эмоций. Свидание — это как следующая стадия их отношений, это как действительно все происходящее с ними принять и двигаться дальше. Это как озвучить факт, что они теперь точно вместе. Он и Джинен. Не настырно, как Джебом сам себе разрешил жить с ним, а уже с разрешения. Так словно взаимно ощущает то же ненормальное желание всегда быть рядом. — Прости. — Куда пойдем? Когда? Я уже готов, если что. — В Сеул. — Что? — Джебом думает, что это опять шутки его стариковские, но нет, он не выглядит словно пытается насмешить. Напротив, ждет ответа. — Мне нужно съездить завтра в Сеул по делам, а еще заехать к маме на праздник. А еще сводить тебя в место, которое тебе точно понравится, так что почему бы тебе не поехать со мной? — он видит замешательство на лице и прекрасно понимает, что Джебом не из тех, кто покидает дом так просто. Тем более Сеул, огромный и шумный, пыльный и мигающий неоном на каждом шагу. — Хорошо. Поехали. — Потому что больше незнакомого Сеула, Джебома пугает остаться без Джинена. Даже на эти пару дней. — Эй, голубки, давайте супер секси эгё, — Югем как-то по-варварски врывается в их атмосферу, тыча телефоном в лицо. — Да ни за что! — Джинен отмахивается, хотя надеется, что Джебом согласится. Он бы посмотрел на это. Но Джебом лишь закатывает глаза, прекрасно давая понять, что все эти шоу пройдут без его участия. Пожалуй, это была самая вкусная еда из всех которую Джинен когда-либо пробовал. Самая лечебная, самая теплая и самая сытная. Потому что они были вместе. Пели песни под радио, которое Югем притащил с кладовки, варили порцию кофе за порцией, чтобы как можно дольше не спать и вспоминать кто что в детстве сломал и не сказал родителям. Потом Югем притащил мамину наливку, за нее они точно получат утром, но толку? Трехлитровая бутылка осушена под чистую, вот-вот появится солнце, а они так и не могут разойтись по домам. Марк засыпает на плече Джексона, сам Джексон тоже смотрит на догорающие угли только одним глазом, только Югем откуда-то черпает силы, чтобы подвывать старому хиту Хвана Джисо. — Ты моояяя, и это наааавсегдаааа, даааааа. — Боже, заткните его, — стонет Джебом, обнимая Джинена за руку, он тоже вот-вот отключится. — Одну минутку, — Джексон ударяет сидевшего рядом Югема по коленке. Тот ойкает и замолкает. — Спасибо. — Обращайся. Джинен улыбается, эти двое первый раз за весь вечер говорят друг с другом. Не то чтобы они игнорировали обоюдно, нет, но им было комфортно просто не обращаться напрямую. — Нам валить надо, — Джексон плечом подбрасывает голову Марка, но тот лишь всхрапывает, — понял. — Ладно, будете спать на полу. Джинену не хочется гнать их сонных, пьяных, замерзших ночью по домам. Да и Джебом не против. Он помогает Джексону завести Марка в дом, даже сам матрац на полу расстилает, только вот свободное место занимает не Джексон, как планировалось, а взявшийся из ниоткуда Югем. — Эй, мелочь, домой иди. Тебе спать негде, что ли? — Джебом толкает его ногой, но Югем вообще не реагирует, обнимая Марка со спины. — Хен, давай к нам. И Джексон присоединяется. Тоже ложится на бок, обнимая уже Югема со спины. Похожи на огромный бутерброд. — Айщ, какие же они… Джинен тихо смеется, ведя его за руку к кровати. Они даже не переодеваются, в одежде ложатся, сплетаясь телами. — Поспи, нам рано вставать. — Надеюсь, никто из них не храпит. — Надейся. Они предполагали, что будет сложно просыпаться так рано, но даже не представляли насколько. Джебом не хотел вставать, и даже умолял остаться тут и сходить на свидание в Ансане, где угодно, даже в полицейском участке, только бы не покидать теплую постель. Ныл он конечно же тихо, потому что в комнате помимо них сладко спали парни. Но то, что они спали, а Джебом нет, раздражало еще сильнее. Джинену пришлось и одевать его самостоятельно и сумку собирать за двоих, потому что стоило оставить Джебома без присмотра он тут же заваливался на кровать и засыпал. В общей сложности потратили на дорогу четыре часа, два из которых Джебом спал на его плече, во сне переплетая свои пальцы с его. Они приезжают на Сеульский автовокзал в десять утра, и Джебом выглядит уже менее сонным. Джинен ловит такси и называет адрес своей квартиры. — Надеюсь, ее еще не обчистили. — Джебом переводит взгляд с окна на него, пару раз моргает сонно и улыбается. — Не переживай, если что я им наваляю. — Ага, конечно. — Джинен машинально притягивает его за руку к себе, обнимая и кладя подбородок на его мягкие волосы. Джинен понимает, что боялся ехать сюда один только когда набирает последние цифры электронного ключа. Последние полгода были тут паршивыми, да и воспоминания накрепко слились именно с этой серой, вечно прохладной и пустой квартирой. — Ты бедный что ли? — первое что говорит Джебом оглядывая прихожую, а затем и спальню. — Это минимализм. В прихожей только один шкаф для обуви и верхней одежды, в спальне кровать и телевизор напротив. Все. Джинен подбирает брошенную сумку Джебомом и аккуратно ставит на кровать. — А еще тут холодно. И мне совсем не нравится. Как ты тут жил? Джебом оборачивается в пустой спальне и смотрит прямо в глаза, отчего немного не по себе. Сейчас он, наверное, понимает, как непросто было ему пустить себя в магазин и дальше, потому что его буквально всеми ветрами обдувает от всех роившихся мыслей и воспоминаний. Ну как-то так и жил. Ходил на работу, спал, просыпался, опять шёл на работу. Джебом чувствует его, поэтому подходит ближе, размещая руки на Джиненовой талии и несильно сжав костяшки мурлычет в шею. — Ладно, если ты собираешься и дальше тут жить, то я могу покрасить стены хотя бы в синий, чтобы они тебе напоминал об Ансанском море. Джинен как-то неумело обвивает его в ответ, словно они только вот познакомились и позволив себе на секунду закрыть глаза представляет это. Синие стены, такой глубокий цвет, что кажется будто в любую минуту хлынет вода. Наверное, мозг сам будет еще и аромат пристани приписывать. Джинен сжимает тёплое тело сильнее, так словно он на одной единственной лодке посреди океана и выдыхает. — Ты рисуешь? — Джинен почему-то шепчет, проводя губами по уху, оставляя затем невесомый поцелуй. — Если хочешь, то да. — Отлично, тогда разрисуем тут все. — Правда? — Правда. Они стоят так некоторое время, просто обнявшись, будучи полностью друг в друге, но Джебом начинает дрожать, и Джинен решает, что так не пойдёт. — Я включу отопление, а пока пойдем поедим. Покажу, где часто обедал, нуна, наверное, скучала. — Нуна? — Даа, она очень вкусно готовит. Джебом кивает, но думает, что нифига она не готовит нормально, просто Джинену все всегда нравится. Вот он то попробует и точно скажет. Да и это нуна, значит старше, значит Джинен даже обнять ее может. Не страшно. Но оказывается куда страшнее, чем красовалось в его воображении. Ведь "нуна", если ее вообще можно так назвать, блистала. Причем в прямом и переносном смысле. На ней цветастая юбка и кофта в паетках, на лице огромная улыбка, и она сразу же заграбастала Джинена в объятия с порога. И она черт возьми не похожа на нуну! Ей едва за тридцать. И этот ее взгляд... словно она парня с армии дождалась. И Джинен тоже хорош, обнимает в ответ и смеётся как умеет только он, до морщинок у глаз, плотно сжав губы. — Ты даже не попрощался, знаешь, как я злилась на тебя за это? — Прости, нуна... Они идут к свободному столику, она садится вместе с ними, даже не здоровается с Джебомом, а он вообще-то тут! — Но вижу у тебя все хорошо, я так рада! Будешь приходить как раньше? — она всем телом обращена к нему. Да и выглядит как огромная ворона в этой юбке и блестящей кофте. Даже сложно представить, что именно она тут хозяйка, ведь заведение по типу лапшичной вполне прилично выглядит. Чистые белые стены, но за счет панорамных окон, увешанных зелёными растениями, выглядит по живому и красиво. А вот она нет. И Джебому хочется стукнуть ее стулом, когда она берет ладонь Джинена в свою. — Нет, мы ненадолго. — Мы? А, вы... — ну да, привет, Джебом тут был с самого начала, рад знакомству. Он ликует от погрустневшего ее лица и пересаживается к Джинену совсем близко, сидеть напротив ему надоело. — С другом приехал? — она уже наконец смотрит на него, но без особого энтузиазма, а вот Джинена готова сожрать и не подаваться, — рада знакомству. — А я нет, — протянутая рука оказывается без внимания, а ее взгляд становится чуть более осмысленным. Схавала? — Он просто устал, — Джинен улыбается ей, сжимая бедро парня под столом, но оставляет руку на том же месте. — Можно нам чего-нибудь горяченького? — Конечно, я просто обязана тебя накормить. Она уходит, шаркая платьем, а Джебом ощущает на себе вопросительный взгляд, но упорно его игнорирует, пока Джинен за подбородок не разворачивает к себе. — И? — Что и? Я не обязан быть с ней милым, я же не ты. — Я просто хотел спросить как тебе тут, то что она тебе не понравилась я уже сам понял. Они смотрят друг на друга, Джебом всеми силами старается не закатить глаза, он сейчас дразнит его что ли? А Джинен очень сильно старается удержать жопу на стуле и не поцеловать его. — Таак, вот и супчик, с яйцом и рисом, как ты любишь. На ужин обязательно приходи, я как раз жду свежую свинину, — она опять умащивается на стуле рядом с ними и улыбается как дура. Джинен уплетает за обе щеки, соскучился видать, а вот Джебому этот пресный суп совершенно не нравится. Он, проглотив две ложки, отодвигает на середину стола миску, и поджимает губы. — У Джинена плохой вкус. — Ну, я бы не сказал. — Джинен, утянув лапшу губами, довольно причмокивает и смотрит на него. — Ты... — до Джебома не сразу доходит. Да он издевается?! — Джинена, вкусно? — Джинен кивает, довольный тем, что удалось заткнуть Джебома хоть на пять минут. Он доедает свою порцию быстро и расплатившись думает, чем бы заняться до вечера. Ему бы в университет съездить, но Джебом при этом не должен присутствовать. Да и сегодня праздник как никак, вряд ли ему даже в приёмной ответят. — Голодный? Джинен поправляет ему капюшон, будучи уже на улице, и ловя оголёнными участками кожи прохладное солнце. — Нет. Пропал аппетит от ее стряпни. — Хорошо. Тогда пошли гулять. Джинен за руку ведёт его к аллее на другой стороне улицы. Они не расплетают рук, когда переходят светофор и так и остаются держаться друг за друга, шагая под лысыми деревьями. Джебом быстро отходит от пережитого шока в обличии хозяйки лапшичной, и уже во всю смотрит по сторонам, ловит взглядом пейзажи, вдыхает глубоко, останавливается у пруда и делает фото, все еще держа Джинена за руку. Они не обращают внимания ни на кого, просто гуляют, так словно все время так жили, так словно со школы вместе. — Ты красивый, — говорит Джебом, пялясь на только что сделанную фотку Джинена у пруда, он пытался подозвать уток, но те смотрели на него как на чокнутого. — Айщ, зачем ты мне это говоришь? — ужасно неловко. Ужасно. Хотя бы потому что это именно он каждую секунду думает о том, какой же Джебом красивый, но не говорит. — Просто чтобы ты знал. — Живот Джебома громко урчит, когда он подходит ближе. — Ты же не хочешь есть, да? — издевается Джинен, надавливая большим пальцем на его ладонь. — А кто сказал, что хочу? Это у меня несварение от ее еды началось. Где тут туалет? — Туалет говоришь? Ну пойдём поищем. Джинен давно заприметил палатку с пирожками и токпокки, так что идет сразу туда, а Джебом уже не сопротивляется, знает, что против голодающего и требующего внимания желудка бессилен. Джинен берет две порции сырных токпокки, два варёных пирожка, горячий чай и, усаживая Джебома на лавочку, кормит. — А вот это ничего такое. Он ест все что Джинен накалывает на шпажки и подносит к губам, кажется, от такого еда стала в сотню тысяч раз вкуснее. Он тоже берет шпажку и протягивает Джинену самый большой кусочек. Так еда быстро заканчивается, хочется попробовать еще чего, но телефон в кармане так некстати трезвонит. — Да, привет Джексон, ты проснулся в моем доме и подумал, что меня украли инопланетяне? — Ха ха, ты такой не смешной. — Ага, так что? Джинен оборачивается, чтобы посмотреть, что же там делает Джебом, и не может не засмеяться. У какого-то малыша застрял воздушный шар в ветках дерева под лавкой, где он сидел, но Джебом только лишь отрицательно мотает головой, мол сам доставай. Невыносим. — Дуй в универ срочно, там сейчас полно преподавателей, закрывают экзамены первокурсникам, а завтра уже все, так что езжай, я договорился тебя примет декан. — Как ты это сделал? — Джинен восхищенно выдыхает, совершенно забыв, что это же Джексон, он может что угодно. — Ну, тебе скажи. Езжай. Спасибо, что позвал вчера. Он вешает трубку. Джебом все еще игнорит мальчика, когда Джинен подходит к ним. — Дяденька, вы поможете? Этот дядя не хочет, говорит, чтобы я сам вырос и достал. — Да? Так и говорит? — у малыша такой приятный детский голосок, что Джинен не может сдержаться и треплет его по головке. А потом берет на руки и помогает ему почти самостоятельно забрать шар. — Ну вот. Ты почти вырос. — Кто бы сомневался, Джинен, — бурчит Джебом, но сам он дико рад, что Джинен помог мелкому. Потому в этом весь Джинен. — Мне нужно отъехать на пару часиков, отвезти тебя домой? — А я с тобой поехать могу? — Извини. Малыш убежал, в припрыжку с шаром, а Джебом вот-вот превратится в того самого малыша. Надувает губы и округляет глаза, потому что понимает, но не хочет отпускать его по делам. — Ладно. Только возвращайся поскорее. — Хорошо. Чем будешь заниматься? — Да есть одно местечко, куда я всегда хотел попасть. — И где же это? — Потом покажу. Иди пока я не передумал. — У тебя есть деньги? — Да, иди. — Ты не замерз? — Нет, иди. — А ты… — Нет, вали уже, Джинен. Он уходит, оборачиваясь еще раз триста. Пусть только скажет, если вдруг что, он обязательно все бросит и приедет. Оставлять Джебома одного ему так же не хочется, как и Джебому быть одному. Но он уверяет себя, что делает это только для него же. Все же нормально будет? Но за эти пару часов сознание Джинена, кажется, сделало кругосветку и со всей скорости разбилось о бетонные стены. Сначала он чувствовал злость, потом пытался понять как такое вообще возможно, а сейчас ему дико страшно принять тот факт, что маму Джебома убили. В этом нет сомнений, но ему так хочется сомневаться, так хочется просто проснуться от этого кошмара, ведь он даже решить не может что делать со всей этой информацией. Как посмотреть ему в глаза? Как сказать или как скрыть? Джинен стоит под этажкой и смотрит на свет в своем оке. Джебом как-то отыскал дорогу назад. Невероятный. Действительно, они столько блуждали по Сеулу, сложно отыскать первоначальную точку. Но он смог. А Джинен совершенно точно не знает, что делать. Совершенно. Страшно, от того, что Джебом вроде как оправился, а он может сломать его. Да, ему наверняка больно, ему наверняка тяжело даже на фото мамы посмотреть без удушения в груди. Даже представить не может, как бы жил, если бы его мамы вдруг не стало. Но Джебом… он и так настрадался, и так собирает себя по кусочкам каждый день, Джинен не имеет никакого права портить его жизнь опять. Но, с другой стороны, это же справедливость? Но к черту. Она сделает ему только хуже. — Ну и как ты дорогу нашёл? Джинен натянуто улыбается, потому что никому не нужна правда, которая может убить. Он заходит в спальню, но улыбка тут же трескается. Застывает, толком не понимая, сколько еще сраных потрясений ждет его в этот день. — С чего бы мне ее забывать? — парень в своей любимой, не по погоде кожанке, отбрасывает книгу, вертевшую в руках, назад и пронзительно смотрит на Джинена. Стоит ему только наклониться вперед на руки, Джинен делает несколько шагов назад. — Почему пароль не поменял? — Не успел. Даже сейчас он выглядит так, словно плевать. Плевать на все, что было, и на все что будет тоже плевать. Пусть он тут хоть вскроется, все равно плевать. — Ты не имеешь права заходить сюда, когда вздумается. — Его голос звучит так чертовски неуверенно, что самому тошно. Но когда парень встаёт и делает пару шагов навстречу он уже не дёргается, а смело выдерживает взгляд. — Не помню, чтобы ты у меня это право забирал. Взгляд, тон, манера, все, все в нем чертовски злит Джинена. А когда чувствует взгляд на своих губах не сдерживается и грубо толкает в грудь, получая лишь усмешку. — Уходи, Ёндже. Просто уходи. — Но почему ушел ты? — Ёндже обратно садится на кровать, терзая парня на против. Видит, что тому плохо, но ему без него было не лучше. — Ты серьезно сейчас? Ты почти уничтожил мою жизнь здесь и спрашиваешь почему я ушел? Правда интересно почему? — он повышает голос, потому что это слишком. Так слишком для него, для этого дня, для всей этой странной жизни. Он даже не может сказать «между нами все кончено, проваливай», потому что между ними ничего и не было. Они просто спали вместе. Хорошо, страстно, громко и долго, но на этом все. Они не признавались друг другу в любви, не ходили на свидания, не фотографировали друг друга за едой. Даже личные темы не обсуждали, потому что… потому что боялись всего этого. Джинен понимает только сейчас, что они были безумно одинокими и без друг друга и рядом друг с другом. Поэтому они просто предпочитали чувствовать тело, не хрупкую и ранимую душу. Тело много чего может пережить, а вот то, что внутри — нет. Но поздно. Поздно и не нужно. Джинен больше не хочет так. — Я сделал все максимально чисто, тебя ни в чем не должны были заподозрить. Хватит истерить, словно я убил всех твоих родственников. — Ёндже фыркает, зачесывая пятерней волосы назад. Черные, жесткие, длинные. Но больше нет желания их трогать. — Ты почти убил Лино. — Почти. Я никогда не промахиваюсь, дорогой. Да и… или он или я. — Он говорит так просто, как о погоде с соседом за чашкой чая. — Меня больше это не интересует. Меня больше ничего не интересует, что связано с тобой. Так что уходи. Ёнжде выдыхает, и с этим выдохом с него слетает та маска безразличия. Он очень устал. Устал без него жить, устал сожалеть обо всем что не сказал, устал сожалеть, о том, что впутал его во все это, устал спать тут один, устал приходить каждый день в надежде, что в один из таких дней застанет его врасплох около плиты и крепко сожмет в руках и наконец скажет, как же сильно он ему нужен. Сказать вслух, не у себя в голове. — А раньше? Раньше интересовало? — Даже не думай. Джинен прижимается спиной к стене, когда его руки по обе стороны от собственного лица, когда взгляд на губах, когда дыхание на них, когда хочется лишь поскорее промотать на конец и разойтись. — Я всегда об этом думаю, Джинен. — А я нет. Но поздно, губы тут же утягивают в слишком требовательный поцелуй. Он даже глаз не закрывает, ни как ему не отвечает, просто ждет, когда Ёндже устанет делать все сам, поймет, что он больше ему не ответит, что ему не может быть так же приятно как раньше, поймет и уйдет. Но его сердце сегодня решило окончательно перестать функционировать. Он отталкивает Ёндже слишком поздно, Джебом уже бросается к выходу, громко хлопая дверьми. — Джебом! Он не знает, что ему сказать. От всей тупости хочется кричать. — Джебом, подожди! На лестничной площадке эхом отдаётся только их не синхронный бег. Джинен бежит за ним, а в ушах только противный гул, противный стук треснувшегося сердца и его имя. — Остановить же ты! Он ловит его только возле выхода, крепко сжав руку и развернув к себе. Но даже будучи полностью в боли, он может почувствовать, как делает себе еще хуже, стоит только Джебому наградить его этим взглядом. Испуганным, раненым и брошенным. Но все не так, черт возьми, не так! — Джебом, я… — Ты мог сказать мне зачем приехал сюда. — Голос умоляющий, а в глазах слезы. Джинен сейчас точно упадет. — Я приехал сюда ради тебя. Просто дай мне объяснить. — Нет. С этого дня не смей ничего делать ради меня. Слова так больно бьют, что Джинен даже упускает тот момент, когда Джебом освобождает свою руку. Невыносимо. — Я знал, что когда ни будь это произойдет, и старался подготовиться, но привозить меня сюда ради… — Джебом задыхается, делая маленькие шаги назад, Джинен не знает, что на его лице, потому что думать о себе у него сейчас точно не получится, — ради него было подло, знаешь? — Я не знал, что увижу его. Да я даже не хотел видеть его! — Я правда не понимаю… почему? — Джебом не слушает уже. Его полностью поглощают мысли. Он же знал, что его бросят, его уже бросали, так почему нестерпимо больно именно сейчас? — Спроси меня что хочешь, и я отвечу. Он ни за что его не отпустит в таком состоянии. Тем более, когда сам виноват. Давно надо было сменить этот чертов код, давно надо было выпроводить его. Джебом останавливается, наклоняя голову на бок и роняя слезы, которые даже не замечает. — Зачем ты приехал сюда? Зачем мы? Джебом не может. Ему нужна правда. А Джинен не может ее сказать, он же прямо сейчас просто задушит его. Поэтому он говорит, это не ложь, но и не та причина, по которой он тут. — Наше свидание. Я хотел с тобой на свидание. Мы же так и не решились сказать вслух кто мы, правда? — Джинен подходит ближе, не решаясь взять за руку. Будет слишком больно, если он оттолкнет. К дому подъезжают машины, хозяева выводят своих собак на вечернюю прогулку, и только у этих двоих сейчас все рухнет. — Зачем ты тут Джинен! — он знает, чувствует, что врут. — Просто скажи, не мучай так! Джинен чувствует себя монстром, потому что кто еще в здравом уме может сотворить такое с любимым человеком? Но он не поверит ему, не доверится, если Джинен не скажет правду. И он понимает, что сделает только больнее, но в этом океане, очередная капля просто капля. Он набирает полные легкие, зачёсывает волосы пятерней, но так и оставляет ладонь там, сжимая слишком сильно. Он не открывает глаза, когда говорит. — Я узнал, как на самом деле умерла твоя мама. У меня нет доказательств, но это точно было не самоубийство. Это все, что я могу сказать. Я тут только ради тебя. Молчание слишком страшное, когда затянутое. Он открывает глаза и видит совершенно другого Джебома. Такого, когда они только познакомились. Отстраненного, совсем чужого и одинокого. — Да? — Этот вопрос звучит как-то пугающе, особенно с ухмылкой на его лице. — Хреново. — Джебом. — Он начинает понимать, что его психика так спасается, чтобы не сойти с ума. Он закрывается, и, возможно, примеряет роль другого человека, который бы не чувствовал все это. — Уходи. — Нет. В кармане вибрирует телефон. Джинен нехотя смотрит на экран. Мама. Сбрасывает, но Джебом совершенно обычным голосом говорит: — Иди. Ты обещал. — Я обещал с тобой. — Я не могу. Тоже, очевидно, и тоже неправильно. Все это неправильно! Он должен злиться, кричать, плакать, а не стоять как посторонний персонаж романа Камю. — Пошли вместе. — Нет. Джинен не знает, что делать, когда Джебом разворачивается и уходит. Он идет автоматически следом, но Джебом останавливается, даже не оборачивается, чтобы сказать: — Просто иди домой. Я буду тут, когда ты вернешься. Джинен долго еще смотрит вслед уезжавшему на такси Джебому и хочет только купить билет на парашют чтобы прыгнуть, но без него. Но вместо этого, по пути к маме заезжает в цветочный поддержать образ идеального сына. Он хочет только разрыдаться и перематывать время до тех пор, пока не станет чуточку легче. Хотя бы на одну каплю из этого безграничного океана боли. На одну. Пожалуйста.