Alone? No

"Все еще не могу осознать, что именно ты та, кто так подло со мной поступил. Ты же обещала, обещала мне. Кто ты такая, чтобы забирать слова обратно и ломать меня еще сильнее?" "Часто представляю, как ты все еще рядом. Как плачешь со мной, как смеёшься, как плетешь мне косы, говоришь, что я всего этого не заслуживаю. А потом ты стала такой же. Как они." "Хочу поменяться с тобой местами, чтобы понять почему. Почему они лучше? Твой муж лучше, чем я? Твой неродившийся ребенок лучше, чем я? Ты лгунья, моя дорогая. Только вот кому из нас ты врешь?" "Ровно год. В этот день ты уехала даже мне не сказав. Я пришла, а твоих вещей, как и тебя, больше не было. И я даже радоваться за тебя не могу, потому что мне невыносимо. Ты обрела то, что искала, а я потеряла. По ночам теперь плохо спится, снятся кошмары, иногда ты. Смогу ли я тоже стать такой, как ты? У меня будет муж и сын?" "Джебом. Забавное имя. Я бы так сына не назвала. Знаешь, может тебе там все же плохо? Ты можешь вернуться в любой момент, мы будем жить, как раньше. Можешь даже сына своего прихватить, я и его приму. Только вернись, а? На руках уже живого места нет. Я не могу так. Сколько времени бы не проходило, ты по-прежнему та, без кого моя жизнь пуста." "Не отвечаешь почему? Счастлива? Не понимаю, как ты можешь быть счастлива. И ребенок твой, и муж тоже не заслуживают счастья. И тебя. Ты же всегда была моей, а они так нагло ворвались и все забрали. Хочу, чтобы они узнали какого это. Не важно сколько это займёт времени, но я покажу им. Ты все равно не вернёшься, я уже поняла. Так что, если с тобой что-то случится, будет даже хорошо, мне не придется прилагать усилий. Не обещаю заботиться о твоей семье." "Последнее. Когда-то, ты сказала, что я сильная и смелая, что вынесу все, чтобы мне не подкидывала судьба. И да, ты права. Хватит себя жалеть. Я стану твоей судьбой, милая. Буду подкидывать тебе, то, что снится в кошмарах, буду шептать по ночам "отдай", а потом сама, без спроса заберу. Потому что могу. Я не смогла быть счастливой, и у тебя не получится. Ты слишком хороша и для меня, и для них, так что пропади. Если сможешь, сделай все сама, ладно? Но ты не сможешь. Я сильнее. Пусть ты и всегда утешала меня, я чувствую, что сильнее. Это мое последнее тебе письмо. Скоро все это закончится. Я буду жить тобой по новой. А вот ты... ты пропадешь. Победит тот, кто пойдет до конца. Если существует жизнь после смерти — не попадайся мне снова." Джинен по кругу меняет в руках пожелтевшие листы, цепляясь за отдельные слова снова и снова. В некоторой степени он может понять Сари, но только в малой ее части. Переводит взгляд со спящего Джебома и представляет, что он сейчас соберет все свои вещи и уйдет без него. Не важно куда и с кем, важно лишь то, что уйдет и Джинен больше не сможет его видеть. Ни по утрам, сонного и вредного, ни по вечерам через чур активного и мягкого, никогда. Он бы чувствовал себя так же разбито, и он уже и чувствовал это. Пусть их разлука и длилась сорок восемь часов, все равно это было долго для них. Но, если бы Джебом ушел туда, где ему будет лучше, где он будет счастлив каждый день, где будет улыбаться каждый день, смеяться каждый день и никогда больше не заплачет, Джинен бы отпустил его. Смог бы. Жаль, что Сари свое счастье ставила выше всего на свете, жаль, что она не смогла быть одна и испортила так много всего. Жаль. У Джебома могла быть любящая мать, счастливые праздники, он мог не быть один. Хису, если бы не Сари, была бы сейчас здорова. Она бы тоже жила со своей семьей и могла бы их любить в настоящем, а не в своем воображении. Так нельзя. Джинен понимает, что Сари больна, поэтому он и должен ее остановить как можно скорее. Сам или с поддержкой мэра и Джексона, он сделает все возможное, чтобы никто уже не пострадал от нее. — Доброе утро, — Джексон хрипит, спускаясь с лестницы и направляясь на кухню, где за столом сидел Джинен. Он такой помятый, глаза припухли, но в купе с безразмерной футболкой он выглядит самым настоящим щеночком. — Добрый день, вообще-то, — Джексон плюхается на стул, кулаками растирая глаза, а Джинен с кувшина наливает ему стакан воды. — Спасибо, а что это у тебя? — Письма Сари. Прочти, как сможешь, думаю, это пригодится в суде. — Суде? — Джексон хмурится, но все же письма забирает. — Да, у меня есть крошечный план. Нужно сегодня в участок попасть, у тебя есть ключи? —Так срочно? — Через неделю Саманта будет мэром, и я не смогу ничего сделать. Так что, сегодня же я начну собирать информацию. — Ладно, тогда вечером встретимся в участке, я привезу ключи. — Спасибо, Джексон. — Та ладно. Давай завтрак приготовим, скоро проснутся. Так как кухня совмещена с залом, где потрескивал камин и спали Джебом с Югемом, они пытались делать все максимально тихо. Джексон отлично ориентировался в чужом доме, поэтому Джинен взял на себя просто нарезку и сервировку стола. Югем на запах просыпается первым. Как только тофу растворяется в бульоне, Югем уже встает и машинально садится за стол. — Иди умойся для начала. — Джинен забирает у него тарелку, потому что тот даже глаза открыть не может, такое чувство что он все еще спит. — Да, мамочка, — Югем, так же, с зарытыми глазами, уходит в ванную комнату. — Проснулись? — Марк появляется на кухне такой же сонный и растрепанный. — Супчик? — Джексон придвигает ему тарелку, Марк кивает. — И мне насыпь, я сейчас. Джинен слабо верит, что Джебом может спать при таком шуме. Он чутко спит, и часто просыпается, когда дождь только начинается. Джинен обходит диван, садится на корточки и убрав челку с лица Джебома легко целует в носик. — Вставай, знаю, что не спишь. — Откуда? — Джебом подается вперед, обнимая за шею, пряча его лицо в изгибе шеи, Джинен целует и туда. — Ты не умеешь притворяться. Пошли кушать? — Минутку. — Джинен уже решает послать завтрак в час дня на три веселые буквы, когда руки Джебома так приятно массируют плечи, перемещаются в волосы, как вкусно пахнет его кожа, как вообще-то безумно хочется поцеловать, но во-первых, они не дома, во-вторых, по какой-то причине, Джебом не хочет вставать. — Хочешь спросить что-то? — Да. — Спроси. — Ты дашь мне тоже прочесть те письма? И… мне же не обязательно присутствовать на суде? Джинен молчит долгую минуту. То, что там написано отвратительно. Он чувствует липкую неприязнь, даже будучи незнакомым с Кьюнг Сун, но Джебом другое дело. Это его мать. Он не знает какая может быть реакция поэтому и боится. Но если Джебом хочет, то пусть. Он в любом случае будет рядом, да и сам сказал, что правду нельзя скрывать, даже если она ранит. Он кивает. А свидетелем Джебом может и не быть. Он в любом случае не хотел его приплетать к расследованию. — Спасибо. Завтрак проходит, как обычно, когда они все вместе — безумно. Югем не верит, что прокатился вчера с Джису, а еще не помнит, какое желание загадал на колесе обозрения, да и загадал ли вообще. Марк и Джексон издеваются над ним, рассказывая то, чего в действительности не было, но Югем все равно верит. Попрощавшись, Джинен и Джебом стоят на улице, пряча покрасневшие носы в воротники. Встает вопрос куда идти. В этом городе оказалось так много мест, где оба могут себя чувствовать себя комфортно, когда вместе. — У тебя много вещей? Мне же не надо грузовик заказывать? — Джинен делает первый шаг, направляясь в сторону дома Джебома. Пора уже. — Чего? Уже? — А ты передумал? — Нет. — Джебом догоняет его, хватаясь за локоть, и быстро целует в щеку. — Никогда не передумаю. — Перестань, — Джинену щекотно и невероятно приятно, потому что Джебом даже не думает оставлять его щеку в покое, а еще он выглядит таким счастливым. Просто Джебом не думал, что его переезд случится так быстро. Может, через месяц, через неделю, тогда, когда Джинен будет готов, но Джинен, как всегда, делает его невероятно счастливым в любое время. В доме тихо, как и в прошлый раз, только на этот раз прислуга убирала со стола обед. — Я не хочу брать много вещей, потому что хочу ходить в твоих. — Джебом ставит руки в боки, оценивая комнату взглядом и все в ней, что можно забрать с собой. — Ладно, тогда мне нужно купить новых вещей. — Не жалуйся. — Даже не думал. Из шкафа Джебом достает большую дорожную сумку и первым делом кидает блокноты и пару книг в нее. Потом пакует в чехол ноутбук, с комода достает кое-какие вещи, тоже бросает их в сумку. С ванной забирает крема и щетки, и уже стоит готовый с двумя сумками в руках напротив Джинена, который сидит на кровати и наблюдает за ним, как кот за перышком. Потому что Джебом выглядел так, словно решает дела государственной важности, а не носки складывает. Такой забавный. — Пошли. — Все взял? — Похоже. Джебом оглядывается, ничего важного он точно не забыл, потому что такого в этом доме нет. Джинен поправляет куртку, которую он так и не снял, целует в щеку, и отобрав сумку потяжелее, они выходят. Наверное, Хису и мэр где-то в городе, потому что их комнаты закрыты, а вещей в прихожей нет. — Что это? — Саманта застает их на крыльце, она возвращалась с красивой охапкой орхидей, но увидев сумки у Джебома, сжала стебли так сильно, что их хруст услышали все. — Дай пройти. — Джебом толкает ее плечом, пара лепестков падает на пол. — Тебя никто и не держит. Джебом даже не смотрит на нее, когда быстро спускается с лестницы и идет по дорожке к калитке. Ему так сильно хочется поскорее отсюда убраться, он даже не знает, что хочет сильнее: навсегда уйти из дома или навсегда быть с Джиненом. А, возможно, эти вещи просто взаимосвязаны и много думать не надо. — Джебом, будь острожен. Нельзя полностью доверять людям, о которых ничего не знаешь. — Ага. Джинен понимает о ком она. И да. Он должен рассказать, что произошло. Обязательно расскажет, только собраться для этого разговора еще. Саманта еще долго смотрит им вослед, ломая стебельки по одному. — Такс, это будет моей полкой. В комнате Джинена один шкаф и в нем всего одна полка, все остальное место занимает вешалки. Они не говорили, когда шли домой, потому что было в этом что-то странное. Чем больше Джинен думал об этом, тем сильнее путался. Когда приехал, говорил, что никаких отношений, никаких чувств и бла бла бла, а вчера ночью предложил переехать парню, которого знает больше месяца. Может, это морской воздух на него так действует? Обычно, он более рационален в вопросе жилья и своих сожителей, но Джебом. Чувствует, что нужен ему, и чувствует, что хочет быть нужным. Поэтому, хрен с ним. Жизнь одна. Он атеист. Можно делать что хочется, если от этого только лучше. — Ладно. Вообще-то, когда его вещи летят на пол, Джинен хочет передумать, но Джебом уже закидывает туда свои вещи, даже не складывая, и довольно улыбается. Ему нравится то, что он видит. — Может кровать побольше заказать? — Эм, ну… — Хотя, нет, буду спать на тебе. Но полок тебе точно не хватает. Джинен решает не вмешиваться, кивает и соглашается на все. Комната как-то быстро меняется и превращается на глазах в довольно-таки приличную спальню. Джебом поменял местами книги, отправляя их под подоконник, а цветы оттуда спустил на пол, теперь на подоконнике был рабочий стол, старый стул дополнял рабочий стол. А когда Джинен возвращается с обедом, включающим в себя тетушкину лапшу, которую он помогал ей процеживать и натирать сыр, так и застывает на пороге с тарелками. — Ого. — Ага. Джебом довольно улыбается, расставив руки в боки. Джинен любуется не комнатой, которая стала такой уютной из-за красивого полотна географической карты над кроватью, из-за светящейся желтым гирлянды вокруг потолка, из-за каких-то ароматических флаконов на тумбе, нет, он любуется Джебомом с собранным пучком на голове, на его светящиеся глазки, довольную улыбку, на его такие красивые руки, но, как настоящий парень, он прочищает горло и ставит тарелки на низкий столик по среди комнаты. — Где ты все это взял? — В кладовке. Ты вообще знаешь, что у тебя под носом хранятся сокровища? Там есть и вентилятор деревянный, и клетка для птиц, туда цветы бы поставить и вот сюда прилепить, будет красиво. Джебом садится, указывая на стену куда хочет прикрепить клетку, только потом придвигает тарелку ближе, сразу же начиная кушать. — Тебе нравится таким заниматься, да? — Да, я бы вообще каждый месяц интерьер менял, но если ты против, можешь переехать. — Я? — Да, ты. Я уже сказал, что не сдвинусь отсюда. Джинен смеется, протягивает ладонь, мягко приподнимая лицо Джебома за подбородок. Потому что он так и не посмотрел на него за весь этот косметический импровизированный ремонт. Он суетился, много думал, много делал, нервничал, Джинен просто давал ему время пережить все это, но сейчас уже должен сказать, чтобы Джебом мог расслабится. — Можешь делать что тебе нравится, хорошо? Только вещи мои на улицу не выбрасывай. — Ладно, тогда и ты говори, что тебе не нравится, а не одобряй все подряд, хорошо? — Хорошо. — Иди сюда. Джинен пересаживается на одну с ним сторону, тут же открывая рот для лапши, Джебом решил его покормить. А Джинен за каждую порцию чмокал его благодарно в губки. — Чем займемся? Гулять пойдем или фильм посмотрим? Иначе я сейчас усну. — Джебом правда засыпает, потому что они перебрались на пол, он лежит на Джинене полностью, закрыв глаза, от приятных ощущений во всем теле. Джинен не отпускает его ни на секунду, гладит по спине, целует в волосы, лобик, везде, куда может достать, и сам, еще пара минут и уснет. В купе со спокойствием и в теле, и в мыслях, он чувствует себя самым одаренным человеком на планете. — М, забыл, мне в участок надо к шести. — Скажешь, что забыл. — Это важно. — Забудь. Джинен крепче прижимает Джебома к себе, заставляя того скулить, но он все равно не сопротивляется, так же сильно цепляясь в ответ. — Я скоро вернусь, и мы займемся чем захочешь. — Скоро это когда? — Ммм, до десяти? — Ладно. Иди. Но они все равно не отлипают друг от друга, ни через минуту, ни через полчаса. Джинен идет к участку довольный, как слон, и описание лучше еще не придумали. Он отвечает на звонок даже не глядя, наверняка это Джексон уже ждет. — Да, я подхожу уже, не паникуй. — Класс, и где мне тебя встретить? Джинен останавливается сразу же, отодвигает телефон и хмурится на неизвестный номер. — Ёндже? — Джинен? — Чего тебе? — он продолжает идти так, словно не шокирован его голосом нисколько. — У тебя все нормально? — Ёндже не дерзит и не хамит, что странно. Джинен замедляется автоматически. — А должно быть нет? — Какая-то Саманта уже несколько дней узнает информацию о тебе и обо мне. Меня это напрягает. У тебя проблемы? — Нет. Твои люди… — Нет, мои люди ничего не рассказали, естественно, но твой бывший босс вполне мог. — Черт. — Я могу помочь. — Нет, не надо. — Но… — Правда, не надо. Не хочу быть должным тебе, и я справлюсь сам. Джинен отключается, бросая телефон в карман куртки. Так вот оно что. Он никогда и не думал недооценивать Саманту, но и расслабляться ему тоже не стоило. Джексон приходит с ключами ровно в шесть, прихватив с собой даже кофе. — Забери, у меня от них мурашки бегут. Письма отправляются в карман Джинена, пока Джексон открывает ключом дверь. — У нас проблем не будет из-за этого? Если честно, его это никак не интересовало, потому что дело очень важное для него, и его нужно закончить несмотря ни на что. — Нет, начальник разрешил. Непривычно находиться в приёмной без дорам на заднем фоне. Тихо и темно, они включают свет только в совсем кабинете. — Письма, если что, нужно отксерить и провести экспертизу почерка, чтобы Саманта не смогла отрицать их. — Хорошо, я займусь этим. Джексон включает компьютер, за ним всю остальную технику. Пару минут в кабинете все пикает и загружается, Джинен достаёт из коробки кофе и делает глоток американо. Джексон взял с молоком, но это хоть что-то, в любом случае лучше, чем какао. — Если мы начнём уголовное дело, то у нас достаточно улик, — Джексон стучит по принтеру, который уже старенький и плохо работает. — Не думаю. Это же Саманта. Для начала нам нужно доказать ее невменяемость. Да и улик много, которые никак не относятся непосредственно к делу Кьюнг Сун. — Так у нее же справка есть. — Тоже мне справка, ты же ее видел. — Ну и что ты предлагаешь? Ехать в Сеул? — Джексон нажимает какие-то кнопки на ксерокс машине, ставит листы для разогрева. — Для начала попробуем поговорить по телефону. — Ок, я принесу диктофон. Джинен набирает номер клиники, только когда Джексон садится на стул рядом и включает диктофон. Три гудка и отвечает приятным голосом женщина: — Здравствуйте, клиника "Психея", чем можем вам помочь? — Здравствуйте, соедините пожалуйста с Пак Ми Хеком. — К сожалению, если вам не назначено... — К сожалению, я полицейский Ансканского отделения полиции, так что буду признателен за сотрудничество. — Одну секунду. На том конце провода все затихает, Джексон одним губами шепчет "так держать". — Добрый вечер, чем могу вам помочь? — на этот раз отвечает мужчина. Весьма сухо, даже наигранной любезности нет. — Пак Мин Хек? Я Пак Джинен, полицейский из Ансана. Вам удобно говорить? — Да, только не долго, у меня пациенты. — Кстати, о пациентах. Вы лично проводите выписку каждого? — Да, наша больница специализируется на лечении, так что без видимого прогресса пациентами занимаются до конца. После я уже подписываю бумаги. Что конкретно вас интересует? — Чон Сари. Как так получилось, что у нее документ о вменяемости? Молчание, Джинен даже слышит короткий вдох и такой же выдох. — Значит, пациентка выздоровела. — Вы ее помните? — Нет. Джинен берет в руки ручку, чтобы сконцентрироваться. Очевидно, что он врёт. Напрямую было бы легче, он бы смог как-то разглядеть мандраж на руках и указать на это. Но приходится довольствоваться и этим. — А вы подумайте хорошо. Чон Сари, пациентка со сверхценными идеями, с синдромом Мюнхаузена, со склонностью к членовредительству... — Молодой человек, мне кажется, вы обратились не по адресу. Во-первых, я не имею права разглашать конфиденциальную информацию о пациентах, даже бывших. Во-вторых, если бы у вас был ордер или официальный иск, возможно, мы бы пришли к чему то, а так, не могу вам ничем помочь. Джинен понимает, что это его последний шанс, доктор точно положит трубку, а после этого, вся информация о Чон Сари магическим образом пропадёт. Он не привык действовать шантажом, но. — Не думаю, что этот разговор настолько бесполезен каким вы его видите. Во-первых, пока я звоню вам, скажем так, не официально, потому что знаю, что ваша клиника разыгрывает патент на звание центральной клиники по психическим расстройствам, а так как вы, именно вы, отпустили потенциально опасного пациента, думаю, это могло бы вам навредить. Поэтому, я решил позвонить неофициально. Или вам очень нужен запрос от полиции? Можем оформить его хоть сейчас. — Подождите. — Мужчина снова громко вздыхает. Джинен не рассчитывал, что это сработает, да и Джексон сидит, как всегда, охраневший и думает, что в этот раз точно не прокатит. — Чего вы хотите? — Я хочу всю информацию о Чон Сари. В ближайшее время она может стать мэром города, а вы прекрасно понимаете, что она нестабильна, и что эта работа не для неё. Вы лечили ее десять лет. У вас есть и ее психотип, и ее психологический портрет, и перечень конкретных расстройств. Если есть видео материалы, будет просто прекрасно. Взамен могу предложить вам отправить иск в суд, после рассмотрения патента. — Одну секунду. Джинен стучит ручкой по колену, Джексон напряжённо всматривается в экран мобильного и думает, что Джинен правда крутой. Почему его отправили с Сеула сюда остаётся загадкой, потому что для Джинена, кажется, нет невозможного дела. — Хорошо. Я могу вам доверять? — Полностью. — Куда мне отправить материалы? — Я пришлю вам почту. — Хорошо. И еще одно. Чон Сари не получала сертификат о выздоровлении, ее болезни попросту неизлечимы. А вот Саманта, это другой человек. — Я понял, спасибо вам большое. Джинен отключается, выдыхает шумно и откидывается на кресло. — Джинен, твою мать, я чуть не родил тут от нервов! Как ты это делаешь? — Делаю что? — он ухмыляется, возвращаясь к телефону. Отправляет на номер адрес почты и заходит на нее уже с компьютера. — Ты выпытываешь любую информацию, всеми правдами и неправдами, ты что в департаменте интерпола работал? — Джексон понимает, что не выключил еще диктофон, поэтому ойкает и выключает устройство, смущённо улыбаясь. — Просто я брал дополнительные курсы по юридической психологии, мой друг. — Ааа... а что, если он не отправит? — Отправит. Документ приходит через полчаса. Он слишком объёмный, поэтому и скачивается тоже минут пять. — Такс. Что тут у нас. В папке "Чон Сари" есть еще три. Аудио, видео, диагностика. — Давай с видео начнём. Джинен кивает и заходит в видео. Там 11 файлов, каждый из которых подписан датой и временем, а также названием кратким. Они включают "детство". Это оказывается сеанс гипноза. Джинен знает, что гипноз применяют только в самых тяжёлых случаях, когда психика в нормальном состоянии не выдаёт травмирующие события никакими уговорами. На кресле лежит Сари, такая же худая и длинноволосая. Только волосы собраны тугую косу. Ее просят описать свою детскую комнату, на что она вжимается в кресло, инстинктивно прижимает к себе ноги и обнимает руками. — Это не моя комната. Она брата, я сплю на полу. Ее спрашивают, почему ей страшно, а Сари начинает дрожать. — Потому что... я не хочу тут жить больше. Мне больно. — Кто тебе делает больно? — Брат. Мама. Они смеются надо мной, я ведь ничего им не сделала. — Где они сейчас? — Я сделала маме больно. Она любила брата, теперь его нет. Джинен ставит на паузу. Джексон замирает поражённо, даже не двигается в кресле. — Она что сделала? — Похоже на убийство, давай продолжим. На видео Сари плачет, рассказывая психологу все, что с ней делал брат. Побои, издевательства, насмешки. Закрывал в подвале, когда мама уезжала надолго, без еды и воды. Приглашал друзей и использовал ее как официантку, даже специальный костюм для этого был. Но самым страшным было то, что их мать никак не реагировала на это. Джинен знает, что она говорит правду, и плачет, как в детстве, потому что заново все переживает. Ставит на паузу в тот момент, когда Сари говорит об очередной издевки брата, которая закончилась порезами на руках. Джинен бросает на Джексона тревожный взгляд. Он сталкивался с таким не раз, нельзя сказать, что он привык и такое его не трогает, нет, в груди неприятно сжимается, но он может себя контролировать. Джексон же другой. В Ансане трагедией стало нападение на охранника оранжереи. — Выпей воды, и подыши свежим воздухом. Я сам посмотрю, а ты езжай домой, хорошо? — Дурак? Не собираюсь я тебя бросать, сейчас воды выпью и все нормально будет. — Правда? — Да. После небольшой паузы они продолжают. Оказывается, что после того, как Сари убила брата, ее мать переехала с города, а ее с собой брать не захотела. У ребёнка развился синдром брошенности, который она никогда уже и не сможет побороть. Хотя бы за это ее можно привлечь к ответственности, но Джинен ищет совсем другое. Папка "Ее подруга" есть отдельно во всех трех. Из нее они узнают, что Сари действительно болезненно к ней привязалась, вредила себе, а потом выдумала Саманту, которая смогла жить жизнью Кьюнг Сун. Она подробно описывала как называла ее сына и ее мужа своими, но все равно не смогла стать ею. Чтобы не делала, как бы сильно не старалась, она все время хотела быть с ней, а не быть ней. К сожалению, разговоры заканчиваются на том, что пусть она и не сумела ощутить себя ею, так пусть ее близкие тоже почувствую боль утраты, как она когда-то. — Она вернулась сюда, чтобы что? — Боль утраты. Думаю, она хочет лишить Джебома и мэра всего, что они любят. С мэром почти вышло. — А что любит Джебом? Он не знает. Правда, Джебом никогда не говорит о том, что ему нравится, о том, что любит. Рамен? Книги? Магазин? Но он никогда не говорил, что любит это. Они продолжают. Джинен делает записи в блокноте, выписывает ключевые фразы с разговоров, сеанс гипноза тут всего один, так что, доверять на все сто процентов можно только ему. Видео заняло у них по меньшей мере три часа. За это время они видели Саманту в самых разных образах, у Джексона всякий раз бежали мурашки, когда она сидела перед камерой после приступа и с перебинтованными руками, а Джинен рад и этому. Такой человек точно не может управлять городом. После видео, они переходят в аудио, слушают интервью по поводу рисунков, которые она рисовала, или почему не выходит из комнаты неделями. В одном из интервью они обсуждали рисунок «Дом Дерево Человек», фото рисунка прикреплено в папке ниже. Они смотрят на полыхающий дом, на жарящихся в нем людей и на фигуру в черном, а потом внимательно слушают аудио. Одна фраза сильно цепляет Джинена, он записывает в ее в блокнот. «Некоторые тайны должны остаться тайнами. Нельзя трусить, нельзя бояться, нельзя отказываться от своих действий. Если пошел — иди до конца. Просто Боа слабохарактерная, она мне никогда не нравилась, поэтому мне ее не жаль.» — Что это значит? — Джексон улавливает связь тоже, косится на Джинена, тот явно уже все знает. — То и значит. Боа же была сиделкой Кьюн Сун, значит была соучастницей, только она могла травить цветок. Пожар произошел за месяц до кончины женщины, тогда ее приступы были особенно сильными. Боа, наверное, испугалась, решила все бросить и рассказать, но не вышло. — Джинен, твою мать, ты же… она не могла так поступить… — К сожалению. На записях много разного из прошлого Саманты. Джинен уверен, что не все записал, мог пропустить, так как столько информации залпом точно не усвоится в полном объеме. Они переходят к последней папке, и телефон звонит в кармане, оба вздрагивают. — Алло? — Ты домой собираешься идти или нет? Я для тебя шутка какая-то? Или мы с тётей будем до утра тебе еду греть? — Прости.. .— Джинен расплывается в улыбке. Серьезно, он обожает вот такого вот Джебома. Всем сердцем. — Мне все равно. Будешь спать голодным. Пока. — Скоро буду. — Мне все равно. — Что? Расходимся? — Джексон откидывается на кресло, потягиваясь. Они просидели тут шесть часов и спины знатно затекли. — Похоже на то, уже полночь. — Ладно. Парни собирают бумаги в одну папку, Джинен скачивает файл на флешку, делает несколько копий, и только потом они, закрыв участок, расходятся. — Завтра уже на работу. Я, соскучился по патрулю. — О, да. Кофе на стоянке тоже хорошее. Оба улыбаются, идут до перекрёстка, потом, обнявшись, расходятся. Джинен крепко сжимает все свои бумаги, думает раз они завтра работают так и к Ли Риму могут поехать, у Джинена есть пару вопросов. Джинен заходит в дом, но прежде еще минуту пялится на горящий из окна свет. Красиво. Джебом лежит на животе на кровати, читает книгу и даже головой не ведет, когда Джинен садится рядом, перед этим положив все материалы на полку. — Дуешься? — Сказал же, мне все равно. Джебом водит пальцем по строкам книги, слишком быстро, чтобы можно было поверить в то, что он действительно читает. — Ладно. Тогда я в душ. Джинен хмыкает, когда парень, обернувшись через плечо, бросает испепеляющий взгляд. Он делает вид, что не замечает, раздевается еще в комнате, а потом только уходит в душ. Джебом долго не заставляет себя ждать. Он отодвигает шторку, Джинен даже не успел еще и намочиться полностью. — К тебе хочу. Он толкает Джинена подальше от струи, сам становясь под напор, подставляя лицо. Джинен наигранно вздыхает, а потом уже сняв со стойки смеситель мочит его волосы. — До чего ж ты вредный. — Это ты вредный. — Ну да, конечно. Джинен мылит его шампунем, массирует, смывает, Джебом в этот момент очень похож на маленького, мокрого котика, которому очень нравится талапаться в воде. Он поворачивается к Джинену лицом, когда голова полностью вымыта и подставляет довольное лицо для поцелуя, обняв за шею. — Устал? — Нет, — Джинен целует его мягко в губы, потом в обе щеки по очереди. — Жаль, думал массаж тебе предложить. — А, вообще, я тут вспомнил, да, устал. — Джинен, ты такой вредный. — Он копирует его голос, наслаждаясь улыбкой в ответ. — Жду тебя. Джебом выходит с душевой, обмотавшись полотенцем. Джинен, наконец и сам моется, а потом высушив голову и тело, заходит в комнату, где Джебом уже расстелил постель. Они жили уже неделю вместе, но это другое. Тогда Джебом мог уйти в любую минуту, а сейчас он расстилает кровать для них обоих. Как-то странно внутри. Но приятно. Даже щекочет. — Выключить гирлянду? — Джебом не спит в темноте, обычно не спал. Раньше не мог себе такого позволить, потому что кошмары ползли из темноты, как крысы. Но с Джиненом он может спать спокойно, даже без дополнительного света. Да и Джинен всегда выключал все прежде, чем уснуть. — Я сам, ложись. Джебом забирается в постель, Джинен выключает с розетки весь свет и уже нащупывает в кровати теплое тельце в его пижаме. Как только он ложится, Джебом перебирается сверху, распластавшись на нем полностью. — Эй, а как же мой массаж? — Ты сказал, что не устал. — Но потом сказал, что устал. — Айщ, давай переворачивайся. Они меняются местами, Джинен теплыми пальцами водит по коже, усевшись сверху. Это мало похоже на массаж, особенно, когда он наклоняется и время от времени целует его в шею. Но все равно нравится. — Джебом? — М? — Скажи, что ты любишь? — В каком смысле? — он на секунду перестает водить руками, но потом все же перемещает их на плечи, сжимая бицепсы. — Без чего твоя жизнь будет не такой, как обычно? Магазин? — Да что ты пристал к этому магазину? Это твоя жизнь будет пустой без него. Джинен смеется, переворачиваясь. Усаживает Джебома себе на живот, согнув ноги в коленях. Правда, он привязался к магазину через чур сильно. — Хочешь подарю? — Джебом наклонятся, шепчет в губы, пальцами убирая волосы с его лица. — Нет, не хочу. — А чего ты хочешь? — Джип. — Придурок! — Джебом легко ударяет в грудь, слезая, и умащиваясь под боком. — Из всех возможных вещей, ты сейчас попросил сраную машину. Просто невероятно! — Ну а что? Я же хочу джип. — Джинен все еще улыбается, обминая со спины парня, сразу же к нему прижавшегося. — Ну и живи с ним. — У меня его нет. У меня есть ты. Джебом обвивает его руки на своем животе, ближе прижимается к груди, водит пальцами по сильным ладоням и чувствует, как Джинен расслабляется. Устал. У него тяжелая работа, и скорее всего, Джебому будет не просто мириться с его усталостью, с тем, что он так выматывается для чужих людей, но, похоже на то, что Джинен не представляет свою жизнь без этого. Он хороший полицейский, а хороший полицейский не может быть всегда отдохнувшим и свежим. — Джинена? — Джебом шепчет, так как слышит размеренное дыхание у себя на затылке, но ему все же сонно мычат в ответ. — Это ты то, без чего моя жизнь будет пустой. You’re the missing last piece You know what 존재의 의미 이유 끝과 시작 The most important piecе