***
— Вы обычно не преподаете этот курс, верно? — Гарри услышал, как профессор Амбридж разговаривает с профессором Граббли-Дерг, когда они подошли к дощатому столу, где группа из нескольких лукотрусов, похожих на ожившие веточки, рылась в поисках мокриц. — Совершенно верно, — сказала профессор Граббли-Дерг, заложив руки за спину и перекатываясь с пятки на носок. — Я замещаю преподавателя по данному предмету, профессора Хагрида. Гарри обменялся тревожными взглядами с Роном и Гермионой. Малфой о чем-то шептался с Крэббом и Гойлом; он, несомненно, был бы рад возможности рассказать о Хагриде кому-нибудь из Министерства. — Хм, — произнесла профессор Амбридж, понизив голос, хотя Гарри все еще отчетливо слышал ее. — Интересно… директор, кажется, неохотно дает мне какую-либо информацию по этому вопросу… не могли бы вы сказать мне, чем вызван столь продолжительный отпуск профессора Хагрида? Гарри увидел, как Малфой нетерпеливо поднял голову и внимательно посмотрел на Амбридж и Граббли-Дерг. — Боюсь, что не смогу, — беззаботно ответила профессор Груббли-Планк. — Я знаю об этом не больше, чем вы. Летом я получила сову от Дамблдора с предложением замещать преподавателя в течение нескольких недель. Я согласилась. Это все, что я знаю. Что ж… тогда, может быть, я начну урок? — Да, пожалуйста, — сказала профессор Амбридж, что-то записывая в свой блокнот.***
— Ну, во всяком случае, вы, кажется, знаете, что делаете, — сказала профессор Амбридж, делая очень очевидную галочку в своем блокноте. Гарри не понравился акцент, который она сделала на слове «вы». И он испытал смутное чувство раздражения, когда Амбридж задала следующий вопрос Гойлу. — Так вот, я слышала, что на этом уроке случались травмы? Гойл тупо захихикал. Малфой поспешил ответить на вопрос. — Это был я, — сказал он. — На меня напал гиппогриф. — Гиппогриф? — переспросила профессор Амбридж, теперь уже лихорадочно что-то строча в блокноте. — Только потому, что он был слишком глуп, чтобы внимательно слушать то, что говорил Хагрид, — сердито сказал Гарри. Рон и Гермиона застонали. Профессор Амбридж медленно повернула голову в сторону Гарри. — Думаю, еще одно ночное наказание не навредит, — тихо сказала она. — Что ж, большое вам спасибо, профессор Граббли-Дерг, думаю, я узнала достаточно из того, что хотела. Результаты проверки вы получите в течение десяти дней. — Очень хорошо, — сказал профессор Граббли-Дерг.***
Гарри думал, что на сегодня с него хватит профессора Амбридж, но этого оказалось недостаточно. — Я ненавижу ее, — яростно сказал Гарри, когда пятикурсники шли обратно в замок на следующий урок. — Да, приятель, — согласился Рон, а Гермиона кивнула. — Что у нас дальше? — Алхимия. — Я думаю, что алхимия довольно трудная, вам так не кажется… — голос Гарри оборвался, когда он повернул голову, его желудок скрутило. Профессор Амбридж стояла у двери кабинета Эда с блокнотом в руке и льстивой улыбкой на лице. — Только не это, — яростно прошептал Гарри, когда они выстроились позади Амбридж. — Почему она не может пойти в другой класс? — Верно, приятель, — мрачно сказал Рон, — И снова Малфой и Амбридж в одном классе.***
Эдвард уставился на смятую записку, лежавшую на столе. Текст на ней гласил: Уважаемый мистер Эдвард Элрик, Напоминаю, что Генеральный инспектор Долорес Амбридж посетит ваш урок алхимии на пятом курсе Гриффиндора/Слизерина перед обедом. Хорошего дня, Долорес Джейн Амбридж. Эд выругался, схватил бумагу со стола и скомкал ее, пока она не превратилась в совсем маленький бумажный комочек. Черт возьми, я здесь по приказу фюрера… Что эта дамочка забыла в моем классе… Эдвард открыл дверь и с большим неудовольствием увидел, что за ней стоит Долорес Амбридж. — Профессор Амбридж, — поприветствовал ее Эд с легкой насмешкой в голосе. Амбридж улыбнулась своей отвратительной наигранной жабьей улыбкой. — Да, приятно познакомиться, профессор Элрик. Я не думаю, что мы встречались раньше. Прежде чем Долорес успела протянуть правую руку, Эд протянул свою левую. — Очень рад. После короткого рукопожатия Эд сразу отдернул свою руку. Он прочистил горло и выглянул чуть дальше за дверь, где увидел, что остальные гриффиндорцы и слизеринцы выстроились в очередь, ожидая, когда они смогут зайти в класс. Эдвард наблюдал, как ученики входили в его класс. Он старался не обращать внимания на то, как Амбридж смотрит на него своими глазками-бусинками, и вместо этого повернулся к ней спиной, идя впереди учеников. Он старался незаметно шаркать своими ботинками по полу, чтобы те, особенно левый, не издавали глухого стука. Эд решил сразу перейти к занятию, с головой погрузившись в объяснения. — Все, достаньте свои записи. Сегодня мы будет обсуждать на уроке главную концепцию алхимии. Он взял мел и написал на доске под уже ранее выведенными словами «ОДИН ЕСТЬ ВСЕ, И ВСЕ ЕДИНО» слова «РАВНОЦЕННЫЙ ОБМЕН». — Я думаю, некоторые из вас уже догадываются, что такое равноценный обмен… — Кхм, кхм. Эд бросил быстрый взгляд на Амбридж, но поспешил продолжить урок. — Это один из важнейших законов, касающихся алхимии. Запишите это. — он щелкнул пальцами перед классом, видя, что некоторые, такие как Рон, немного задремали. — Не вините меня, когда не сможете пройти тест в конце месяца. В любом случае… — он ткнул пальцем в доску. — Я ожидаю, что вы все запомните принцип равноценного обмена. Это достаточно просто. — он снова повернулся к доске, записывая на ней: «если ты хочешь что-то получить, то взамен должен отдать нечто равноценное». — Кхм, кхм. Эдвард стиснул зубы, закончив дописывать фразу на доске большим меловым пятном. Он взглянул на Амбридж, которая снова и снова смотрела на него своими глупыми, глупыми глазами. Эд снова решил не обращать внимания на Амбридж и на раздражающе громкий звук ее пера, царапающего по записной книжке. — Как вы, вероятно, помните, вчера мел, который я трансмутировал, появился не из воздуха; сначала я должен был собрать известняк. — Эд повернулся лицом к классу, скрестив руки на черной куртке. — Я имел удовольствие наблюдать за одним из ваших уроков трансфигурации, но алхимия — это совсем другое дело, будь то… — Кхм, кхм. Эдвард сделал глубокий вдох, затем медленно выдохнул, стиснув зубы. Он даже не взглянул на Амбридж. -…например, в алхимии нельзя просто уничтожить объект. Порвать материал? Да, вы можете это сделать. Раздавить предмет? Да, вы тоже можете это сделать. Но вы не можете ни создавать предметы из ничего, ни разрушать их в ничто. Таков закон равноценного обмена, запишите это… — Кхм, кхм. С Эдварда было достаточно, он не мог больше выносить ее мерзкую улыбочку. Эдвард раздраженно заскрежетал зубами. — Вам что-нибудь нужно, Долорес? — спросил он таким же жеманным тоном, как и она. Но Амбридж в ответ только улыбнулась. — О, я просто хочу кое-что прокомментировать, Эдвард… простите, профессор Элрик, — сказала она самодовольно. Она снова сделала пометку в своем блокноте. — Я просто хотела прокомментировать, ах, какой у вас яркий гардероб. Эд посмотрел на свои черные армейские ботинки и джинсы, потом на белую рубашку под кожаной курткой. Он поднял перчатки. — А что плохого в том, что на мне надето? — с жаром спросил он, заметив, что все студенты смотрят на него. Драко громко хихикнул. — Я не знаю, какому дресс-коду принято следовать в Аместрисе, — скривила губы Амбридж. — Но в Хогвартсе мы обязательно носим деловую одежду и мантии, а не панковскую одежду. — Леди, если моя одежда — панк, — Эдвард усмехнулся. — То осмелюсь сказать, что ваш кардиган больше бы подошел свинье. Класс ахнул, а Рон и Гарри ухмыльнулись, одними губами сказав Эдварду «здорово». Драко выказал свое возмущение недовольным фырканьем. Лицо Амбридж застыло. Она быстро села обратно на свое место и принялась что-то яростно писать, окруженная какой-то зловещей аурой. Эд отвернулся от нее. — Хорошо, теперь, когда с этим разобрались, я не думаю, что у кого-то из вас есть какие-то проблемы с моим внешним видом? — его тон был угрожающе спокоен. В классе была тишина. Драко выглядел так, будто хотел что-то сказать, но один взгляд Эдварда заставил его замолчать. — Хорошо. Собирайте свои вещи. Завтра мы продолжим с того места, где остановились. Амбридж была одной из первых, кто вышел за дверь не оглядываясь назад. Драко и его дружки последовали за ней, словно ее свита. Гарри, Рон и Гермиона задержались в классе. — Блестяще, Эд! — воскликнул Рон. Но Гермиона не разделяла его восторга. — Эд, я думаю, что Амбридж может попытаться отомстить тебе! Эд усмехнулся. — Хотел бы я посмотреть, как она это сделает. — Ты не единственный профессор, который заткнул Амбридж, — добавил Гарри, — ты бы видел ее лицо, когда Макгонагалл спросила, не нужно ли ей средство от кашля. Эдвард усмехнулся. — Я не могу позволить Макгонагалл опередить меня в этом. Троица покинула кабинет и поднялась в гостиную Гриффиндора. — Хочешь сначала сделать домашнее задание по чарам? — спросил Рон. — Ну, во-первых, я хочу кое-что сказать вам с Гарри… Гарри прервал Гермиону, поставив свои сумки на пол. — Расскажешь мне потом, Гермиона, мне пора к Амбридж, отбывать наказание, — мрачно сказал он. Рон застонал. — Приятель, тебе не кажется, что тебе пришлось несладко? Сегодня ты видел Амбридж бесчисленное количество раз. И ты не против, если она еще и будет мучать тебя после уроков? Гарри пожал плечами. — Она — само зло, что еще от нее ожидать?***
Было уже около полуночи, когда Гарри вышел из кабинета Амбридж. Его рука кровоточила так сильно, что запачкала шарф, которым он ее обмотал. Он ожидал, что гостиная будет пуста, когда он вернется, но Рон и Гермиона сидели и ждали его. Он был рад их видеть, тем более что Гермиона была настроена скорее на сочувствие, чем на критику. — Вот, — взволнованно сказала она, пододвигая к нему маленькую чашечку с желтой жидкостью, — смочи в ней руку, это раствор из натертых щупалец горегубки, должно помочь. Гарри опустил окровавленную, ноющую от боли руку в чашу и испытал чудесное чувство облегчения. Живоглот потерся о его ноги, громко мурлыча, а затем прыгнул к нему на колени и свернулся там поудобнее. — Спасибо, — сказал Гарри с благодарностью, почесывая левой рукой кота за ушами. — И все же я считаю, что тебе следует пожаловаться на это, — тихо сказал Рон. — Нет, — решительно ответил Гарри. — Макгонагалл будет в ярости, если узнает об этом… — Да, наверное, — бездумно ответил Гарри. — И как ты думаешь, сколько времени потребуется Амбридж, чтобы издать еще один декрет об образовании, гласящий, что любой, кто жалуется на Генерального Инспектора, будет немедленно исключен из школы? Рон открыл было рот, чтобы возразить, но ничего не вышло, и через мгновение он снова закрыл его, выглядя побежденным. — Она ужасная женщина, — тихо сказала Гермиона. — Ужасная. Знаешь, я как раз говорила Рону, когда ты зашел… мы должны что-то с ней сделать. — Я предложил отраву, — мрачно сказал Рон. — Нет… Я имею в виду, надо что-то делать с тем, какая она ужасная учительница, и что она даже не собирается учить нас Защите, — сказала Гермиона. — Ну и что мы можем с этим поделать? — спросил Рон, зевая. — Уже слишком поздно, не так ли? Она уже занимает эту должность и останется при ней. Фадж об этом позаботится. — Ну, — неуверенно произнесла Гермиона. — Знаешь, я сегодня подумала… — она бросила на Гарри немного нервный взгляд и продолжила: — я подумала, что… может быть, пришло время, когда мы должны просто… просто сделать это самим. — Что делать самим? — подозрительно спросил Гарри, все еще держа кровоточащую руку в миске с раствором из горегубки. — Что — учиться защите от темных искусств, — сказала Гермиона. — Перестань, — простонал Рон. — Ты хочешь, чтобы мы делали дополнительную работу? Ты хоть понимаешь, что мы с Гарри опять отстаем по домашним заданиям, а ведь это только вторая неделя? — Но это гораздо важнее, чем домашнее задание! — сказала Гермиона. Гарри и Рон вытаращились на нее. — Я и не думал, что во Вселенной есть что-то более важное, чем домашнее задание! — сказал Рон. — Не говори глупостей, конечно, есть, — сказала Гермиона, и Гарри заметил в ее глазах тот же блеск, который появлялся при обсуждении ГАВНЭ. — Речь идет о том, чтобы подготовиться, как сказал Гарри на первом уроке Амбридж, к тому, что нас ждет за пределами школы. И о том, чтобы убедиться, что мы действительно можем защитить себя. Если мы ничего не узнаем за целый год… — Мы мало что можем сделать сами, — сокрушенно сказал Рон. — Я имею в виду, хорошо, мы можем пойти в библиотеку, набрать книг и попробовать практиковать заклинания из них, я полагаю… — Нет, я считаю, мы уже прошли ту стадию, когда мы можем просто узнавать вещи из книг, — сказала Гермиона. — Нам нужен учитель, настоящий учитель, который покажет нам, как пользоваться заклинаниями, и поправит нас, если мы ошибемся. — Если ты говоришь о Люпине… — начал Гарри. — Нет, нет, я говорю не о Люпине, — сказала Гермиона. — Он слишком занят делами Ордена, и в любом случае мы могли бы видеться с ним только по выходным в Хогсмиде, а это бывает не так уж часто. — Кто же тогда? — нахмурившись, спросил Гарри. Гермиона глубоко вздохнула. — Разве это не очевидно? — спросила она. — Я говорю о тебе, Гарри. На мгновение воцарилась тишина. В окна позади Рона ударил порыв ветра, и огонь в камине потух. — Обо мне что? — спросил Гарри. — Я говорю о том, что ты можешь учить нас защите от темных искусств. Гарри уставился на нее. Затем он повернулся к Рону, готовый обменяться с ним раздраженными взглядами, как это случалось ранее, когда Гермиона разрабатывала «гениальные» планы, вроде ГАВНЭ, однако Рон не выглядел раздраженным. Он слегка нахмурился, очевидно размышляя о чем-то. Затем он сказал: — Это идея. — Что за идея? — спросил Гарри. — Ты, — сказал Рон. — Ты будешь нас учить. — Но… Гарри уже ухмылялся, уверенный, что эти двое его разыгрывают. — Но я не учитель, я не могу… почему Эд не может научить нас? — сказал Гарри, хотя и понимал, что битва проиграна. — Эд — знаток алхимии, Гарри, и я сомневаюсь, что он разбирается в заклинаниях и заклятиях. Кроме того, Гарри, ты лучший в этом году по защите от темных искусств, — сказала Гермиона. — Я? — переспросил Гарри, улыбаясь еще шире, чем обычно. — Нет, ты всегда была лучше меня на всех экзаменах. — Вообще-то нет, — холодно ответила Гермиона. — Ты был первым на третьем курсе — это единственный год, когда мы оба сдавали экзамен и у нас при этом был учитель, который действительно знал свой предмет. Но я говорю не о результатах экзаменов, Гарри. Подумай, что ты сделал! — Что ты имеешь в виду? — Знаешь что, я не уверен, что хочу, чтобы кто-то настолько глупый учил меня, — сказал Рон Гермионе, слегка улыбаясь. Он повернулся к Гарри. — Давай подумаем, — сказал он, сделав такое лицо, словно Гойл сосредоточился. — Э-э… первый курс… ты спас философский камень от Сам-знаешь-кого. — Но это была просто удача, — сказал Гарри, — а не умение. — На втором курсе, — перебил его Рон, — ты убил Василиска и уничтожил дневник Реддла. — Да, но если бы Фоукс не появился, я бы… — Третий курс, — сказал Рон еще громче, — ты отбивался сразу от сотни дементоров. — Ты же знаешь, что это была счастливая случайность, если бы не маховик времени… — В прошлом году, — сказал Рон, почти переходя на крик, — ты снова сражался с Сам-знаешь-кем! — Послушай меня! — сказал Гарри сердито, потому что Рон и Гермиона уже вовсю улыбались. — Просто послушайте меня, хорошо? Это звучит здорово, когда вы так просто об этом говорите, но все это было лишь удачей — половину времени я не знал, что делаю, ничего не планировал! Я просто делал все, что было в моих силах, и почти всегда мне помогали… Рон и Гермиона все еще ухмылялись, и Гарри почувствовал, как его гнев поднимается; он даже не мог точно сказать, из-за чего он был так зол. — Не сидите тут и не улыбайтесь, как будто вы все знаете лучше меня, я ведь был там, правда? Я знаю, что произошло, ясно? И я не прошел через все это, потому что я был блестящим защитником от темных искусств. Я справился со всем этим, потому что… потому что помощь пришла в нужное время, или потому что я догадался правильно — но я просто прошел через все это, я понятия не имел, что я делаю… ХВАТИТ СМЕЯТЬСЯ! Чаша с эссенцией из горегубки упала на пол и разбилась вдребезги. Гарри понял, что стоит на ногах, хотя и не помнил, как поднялся с кресла. Живоглот юркнул под диван. Улыбки Рона и Гермионы исчезли. — Вы не знаете, что это такое! Вы — ни один из вас — никогда не сталкивались с ним лицом к лицу, не так ли? Вы думаете, что это просто, вроде того, чтобы заучивать кучу заклинаний и бросать их в него, как будто ты на уроке или что-то в этом роде? Все это время вы уверены, что между вами и смертью нет ничего, кроме вашего собственного… вашего собственного разума, или мужества, или чего-то еще… как будто вы можете мыслить ясно, когда вы знаете, что вы в одной секунде от того, чтобы быть убитым или замученным, или смотреть, как умирают ваши друзья… они никогда не учили нас этому на своих занятиях, каково это иметь дело с такими вещами — и вы двое сидите, ведя себя так, как будто я умный маленький мальчик, чтобы стоять здесь, живой! Как будто Диггори был глуп, как будто он напортачил — вы просто не понимаете, что это мог бы быть и я, это могло быть так! И было бы, если бы Волдеморт не нуждался в моей крови… — Мы ничего такого не говорили, приятель, — сказал Рон, выглядя ошеломленным. — Мы не собирались плохо говорить о Диггори, мы не… ты неправильно нас понял… Он беспомощно посмотрел на Гермиону, лицо которой было поражено. Гарри продолжал разглагольствовать. В этот момент он даже не заметил, что за слова срывались с его губ. — Нет. НЕТ. Вы не видили этого, вы никогда этого не увидите. Этот взгляд. — он отвернулся, отчаянно проводя рукой по волосам. — Вы оба. Этот взгляд появляется у людей, когда они собираются убить тебя или когда их собираются убить — вы никогда не видели тела Диггори… — он глубоко вздохнул. — Да, Рон, Гермиона… — голос Гарри исказился, почувствовал, что обязательно пожалеет о своих следующих словах. — Хотите выбрать печального героя? Ну тогда… — он широко развел руками. —…я предлагаю вам выбрать Эдварда Элрика. Воцарилось ошеломленное молчание. В то время как лицо Рона становилось все краснее, а челюсть начала подергиваться, Гермиона выглядела чертовски бледной, словно от ее лица отхлынула вся кровь. Сидя так близко к камину, она слегка напоминала привидение. Первым заговорил Рон. — Гарри, я знаю, что ты через многое прошел… — Не надо так со мной разговаривать! Рон поднял руки вверх. — Ого, не нужно меня затыкать! Я просто говорю… — и его глаза пристально уставились на Гарри. — …дело не только в тебе. Это касается всех. И… — Рон скрестил руки на груди. — То, что ты сказал, было несправедливо по отношению к Эду. — Я знаю, что это так. — Гарри сделал глубокий вдох — он правда понимал это. — Гарри, — робко сказала Гермиона, — неужели ты не понимаешь? Это… именно поэтому ты нам нужен… нам нужно знать, каково это на самом деле… встретиться с ним… встретиться с В. Волдемортом. Это был первый раз, когда она произнесла имя Волдеморта, и именно это, больше чем что-либо другое, привело Гарри в чувства. Все еще тяжело дыша, он откинулся на спинку стула, чувствуя, что его рука снова ужасно пульсирует. Он пожалел, что разбил чашу с настоем из щупалец горегубки. — Ну… подумай об этом, — тихо сказала Гермиона. — Пожалуйста? Гарри не мог придумать, что сказать. Ему уже было стыдно за свою вспышку гнева. Он кивнул, едва осознавая, на что соглашается. Гермиона встала. — Ну, я пошла спать, — сказала она голосом, который был настолько естественным, насколько она могла это сделать. — …спокойной ночи. Рон тоже поднялся на ноги. — Идешь? — неловко спросил он у Гарри. — Да, — сказал Гарри. — Через… через минуту. Я сперва уберу. — он указал на разбитую чашу на полу. Рон кивнул и вышел. — Репаро, — пробормотал Гарри, указывая палочкой на осколки фарфора. Они снова соединились в целую, как новенькую, чашку, но вернуть эссенцию горегубки в нее было невозможно. Внезапно он почувствовал такую усталость, что ему захотелось улечься спать прямо в кресле в гостиной, но вместо этого он заставил себя подняться и последовал за Роном наверх. Ночь снова была беспокойной, полной сновидений о длинных коридорах и запертых дверях, и на следующий день Гарри проснулся с покалыванием в шраме.***
Утро Эдварда началось, как обычно. Он натянул белые перчатки на руки и надел рубашку, заправляя ее в брюки. Затем, как обычно, он накинул на плечи свою кожаную куртку. Эд как раз собирался зашнуровать ботинки, когда заметил огромный плакат, прикрепленный к доске объявлений в его комнате. Прошлой ночью его там не было. С каждой новой фразой, которую он читал на плакате, Эд хмурился все сильнее. Плакат гласил: ПО ПРИКАЗУ ГЕНЕРАЛЬНОГО ИНСПЕКТОРА ХОГВАРТСА Все учителя должны носить официальную одежду. Дресс-код состоит из мантий и/или платьев и/или костюмов. Несоблюдение этого дресс-кода приведет к испытательному сроку и/или исключению. Все вышесказанное соответствует Декрету об Образовании №21. Подпись: Долорес Джейн Амбридж, Генеральный Инспектор Хогвартса Эдварду казалось, что его голова вот-вот взорвется. Он должен был не только преподавать, но и соблюдать дресс-код? Несоблюдение этого требования приведет к испытательному сроку или исключению. Эд обдумал этот факт. Я не хочу, чтобы фюрер дышал мне в спину. Но что же мне надеть? Несколько формальный наряд, который он надел на слушание Гарри, не годился, так как жилет, который он тогда носил, принадлежал Рону. Фактически, единственной вещью, близкой к официальной или деловой, в его чемодане была военная форма Аместриса. Она была насыщенно-синего цвета, с белыми и желтыми узорами. Абсолютно новая, как и в тот день, как ему ее вручили. Эд посмотрел на этот наряд с отвращением. Я не надевала его с тех пор как… очень давно. В любом случае, кажется, это единственное, что подойдет из одежды. Он подумал о профессорах Снейпе и Макгонагалл. Эти двое были почти культовыми в своих нарядах: Макгонагалл предпочитала темно-зеленые мантии, в то время как Снейп носил черные круглый год. Эдвард был почти уверен, что он был единственным профессором, на которого повлияет эта смена одежды. Как и планировала Амбридж. К ужасу Эдварда, форма по-прежнему прекрасно сидела на нем. Что? Я совсем не вырос? Нет, нет, этого не может быть. Они, должно быть, изначально сшили ее на несколько размеров больше. Эдвард расправил манжеты на рукавах и завязал свои армейские ботинки. Он постарался выпрямить «антенну» на голове. Черт. Эд достал из кармана старой куртки карманные часы и пристегнул их к поясу своей синей военной формы. Он посмотрел в зеркало. Он выглядел, ну… более строгим. И более печальным. Настоящий цепной пес. Он выскочил из комнаты, его сапоги издавали характерный стук. Собака на картине залаяла на него. Эдвард промчался мимо него. — Не сейчас, Денсукэ. Эд заметил несколько любопытных и откровенно испуганных взглядов от встречавших его студентов, но он не остановился, стараясь не обращать на них внимания. Вместо этого он быстро пошел вниз по лестнице, на ходу застегивая свою военную куртку. Проклятые пуговицы.***
— Твоя рука в порядке, приятель? Гарри посмотрел на свою руку, после того как Рон спросил. Слова на кисти уже не кровоточили, но точно отпечатались на коже навсегда. — Да, все в порядке. — Гермиона, а ты сделала домашнее задание? Но Гермиона не обращала на них внимания; она смотрела, разинув рот, на вход в Большой зал. Вскоре стало ясно, почему она и многие другие люди, с таким удивлением смотрели на то место. Эдвард ворвался в зал, и Гарри только сейчас окончательно осознал, что Эд был военным. Вместо привычной черной куртки и брюк на Эдварде была выглаженная синяя униформа. Она не была похожа на зеленую армейскую камуфляжную форму, которую Гарри видел в маггловских книгах. Эта форма выглядела более впечатляющей, а золотые детали на куртке и брюках делали ее совершенно непохожей на форму британской армии. Близнецы одобрительно присвистнули. — Хороший костюм, Эд, — ухмыльнулся Фред. — Заткнись, — рявкнул Эдвард, хватая со стола булочку. Он ел, не обращая внимания на других студентов. — Я проснулся, а на доске объявлений висел плакат. — Эд схватил еще одну булочку. — Там было что-то о профессорах, которые должны носить официальную одежду и бла-бла-бла, если не выполнить — будет испытательный срок. — Значит, ты застрял в своем… костюме? Эд закатил глаза. — Нет, это скорее униформа. Военнослужащие должны носить ее постоянно. — он указал на значок на своем плече. Это были четыре темно-синих с желтым небольшие звезды, окружающие большую желтую звезду посередине. — Это майорское звание, — объяснил он, набивая рот едой. — Это единственный похожий на официальный наряд, который у меня есть, так что… — Эдвард потянул пиджак за рукав. — Может быть, мне удастся досадить Амбридж настолько, что она отменит этот Декрет об образовании… — Вот это настрой, Эд, — весело сказали Фред и Джордж. Гарри встал, Рон и Гермиона тоже. — У нас занятия. Эдвард последовал за ними к выходу из Большого зала, где они, как и следовало ожидать, снова столкнулись с Амбридж. — Не бегай по коридорам, — сказала Амбридж, глядя на Гарри. — Ты же не хочешь еще одного наказания, ведь… — но ее слова оборвались, когда она взглянула на Эдварда. Ярко-синий цвет его униформы, казалось, раздражал ее даже больше, чем самого Эда. — Декрет об образовании №21, все верно? — съязвил Эд. Амбридж потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки. — Профессор Элрик! Вы носите военную форму! — сказала она, чуть не вскрикнув. Эдвард пожал плечами. — Вы хотели официального стиля, вы его и получили. Чем же вы так недовольны? — сказал он насмешливым голосом. Амбридж выпрямилась всем телом. Ха! Я выше тебя ростом, жаба! Кроме бабушки Рокбелл, было мало людей, которые были ниже Эда. Это если не брать в расчет детей. И тот факт, что он выше Долорес Амбридж, пусть даже совсем чуть-чуть, придавал Эду чувство какой-то зловещей силы. — Мистер Элрик! — возмущенно воскликнула Амбридж. — Я и министр магии не одобряем военных в Хогвартсе! Это же школа! Эдвард настойчиво гнул свою линию. — Профессор, если бы я знал, что вы настолько… — он скривил губы. — Придирчивы. Я бы больше обеспокоился этим фактом. Гарри и Рон переводили взгляд с Эда на Амбридж, улыбаясь от уха до уха. Эд, вероятно, был единственным человеком, не являющимся профессором или «взрослым», который мог вступить в полемику с Амбридж и выйти сухим из воды, не схлопотав за это наказание или отработку. Долорес Амбридж медленно краснела все сильнее, и это очень забавно сочеталось с ее оскорбительно розовым костюмом и кардиганом. Не говоря больше ни слова, она торопливо зашагала прочь, стуча каблуками. Эдвард посмотрел на Гарри, Рона и Гермиону. — Что? — потребовал он ответа. — Разве у вас нет занятий? Гарри усмехнулся. — Конечно же есть. Это было круто, Эд. Мы действительно нуждались в чем-то подобном. Перед тем, как отправиться к своему кабинету, Эд показал язык в спину Долорес Джейн Амбридж.***
Эдвард потянул себя за воротник мундира. Он ненавидел свою униформу, которая, казалось, сидела на нем, как влитая. Словно для него быть армейским псом — естественно. От ткани не чесалась кожа, да и сшит он был очень хорошо, по его фигуре. Это был действительно очень хороший мундир. Тем больше причин было ненавидеть его. — О чем мы говорили на прошлом уроке? — Эд окинул взглядом класс, ожидая, что только рука Гермионы будет поднята. К его удивлению, дрожащая рука Невилла тоже поднялась. Эдвард кивнул в сторону Невилла. — Невилл, верно? — Невилл Лонгботтом, сэр. На прошлом уроке мы узнали о принципе равноценного обмена. — Верно. Пять очков Гриффиндору. Да, вчера вы узнали о равноценном обмене. Сегодня мы углубимся чуть сильнее, изучая сам процесс алхимии. — Эдвард снова взялся за мел. Но когда он записал несколько ключевых компонентов на доске, то услышал позади себя хихиканье. Эдвард резко обернулся, написав фразу на доске только наполовину. Драко и его приспешники, включая Пэнси Паркинсон, даже не пытались скрыть смех. И они, казалось, смеялись над Эдвардом. Эд отложил мел, чувствуя, как у него начинает проявляться головная боль. — Не желаете поделиться шуткой с остальными, Малфой? — сухо спросил Эдвард, скрестив руки на груди. Голубая ткань слегка зашуршала, и Эд зашаркал каблуками по полу. — Профессор, — ехидно начал Драко, — я не знал, что уже Хэллоуин. — и он снова засмеялся. О. Они смеются над моей униформой. И что вообще такое этот Хэллоуин? Эдвард скрестил руки на груди. — Ты, кажется, недооцениваешь важность… — его губы искривились в усмешке. — Этой формы. — Что это за форма? — Драко громко прошептал своим друзьям. — Цирк? Может быть, это какой-то культ… — Тебе лучше не называть Аместрийскую армию культом, Малфой, — сухо сказал Эд. Смех Драко оборвался, на его лице появилось подозрение. Его взгляд скользнул по нашитым на рукавах значкам, звездам и замысловатым узорам. — Вы пытаетесь напугать нас? — наконец спросил Драко. Эдвард прошелся по комнате. — Хотелось бы, чтобы это было так. — он развел руками, демонстрируя классу серебряные карманные часы государственного алхимика. — Майор Эдвард Элрик, государственный алхимик. На военной службе Аместриса вот уже три года. — но прежде чем кто-либо успел задать ему вопрос, Эдвард сменил тему. — Хорошо, — быстро сказал Эд. — Возвращаемся в нужное русло. — …три года? — …но он сказал, что ему пятнадцать, верно? — …этого не может быть! — …сумасшедший… — Что-нибудь не так с моим возрастом? — громким голосом потребовал он ответа. Последовавшая тишина лишь вызвала у него усмешку. — Я так и думал. Эдвард не заметил, как Невилл уставился на него широко раскрытыми глазами, пристально разглядывая его рукава и значки. Эдвард постучал мелом по доске. — До конца сентября еще неделя, и вам, ребята, не мешало бы внимательно послушать меня. В конце концов, вы же не хотите провалить тест? — Эд еще несколько основных принципов и правил алхимии, уделил внимание реконструкции и деконструкции. Он постарался максимально тонко намекнуть на смысл фразы: «ОДИН ЕСТЬ ВСЕ, И ВСЕ ЕДИНО». Если они не поймут этого — они никогда не научатся алхимии. Он взглянул на Крэбба и Гойла. Оба на всех прошлых занятиях даже не удосуживались делать записи, слушая Эда. С этой парочкой мы, скорее всего, попрощаемся. Когда прозвенел звонок, студенты, как обычно, начали собирать свои вещи. К удивлению Эдварда, Невилл подошел к учительскому столу. Он вздрагивал, слегка спотыкаясь, когда приблизился к Эдварду. Эд заметил это и отмахнулся от Гарри и Рона, которые собирались поговорить с ним после урока. Когда последний ученик вышел из комнаты, Эдвард обратился к Невиллу. — У вас есть какие-нибудь вопросы? — спросил он слегка раздраженным тоном. — На прошлых занятиях вы выглядели довольно внимательным. Невилл выпрямился и слегка покраснел. — О-о, спасибо. Но… — его лицо приняло пугающе решительное выражение. — Нет, вообще-то я хотел вас кое о чем спросить…об армии. В… в Аместрисе. — он запнулся на последнем слове. Эдвард был удивлен, поскольку считал, что никого не заинтересует его военная служба. — Ну, выкладывай, Невилл. Было заметно, что вопрос давался Невиллу с трудом. Он сглотнул, пытаясь собраться с духом. — Вы когда-нибудь сражались на войне, мистер Элрик? — неуверенно спросил он. Рука Эдварда замерла. Он подумал обо всех государственных алхимиках, посланных убивать невинных ишваритов. Подумал о коррумпированном фюрере. — Я сражался в одной из них, — тихо признался Эд. Но Невилла словно не волновал ответ на этот вопрос. — Людей пытали? — спросил он благоговейным шепотом. Эд почувствовал ком в горле. Он судорожно сглотнул, и в его голове вспыхнули образы. Он вспомнил ту ночь, когда навестил лейтенанта Хоукай. Он хотел узнать о прошлом, об войне в Ишваре. И она рассказала ему все. До последней мелкой детали. Эдвард вспомнил, что она рассказывала ему об ишваритах, которых использовали для экспериментов, и о криках, которые раздавались днем и ночью. Он посмотрел Невиллу прямо в глаза. — Да, конечно. Многие были замучены и измучены. Это ведь была война. — Кто-нибудь из них исцелился? Умственно или физически? — в отличие от предыдущих вопросов Невилла, произнесенных неуверенно, этот прозвучал очень твердо. Невиллу явно были нужны ответы на его вопросы. Эдвард закусил губу. Он опустил взгляд, рассматривая свои ботинки. Он не мог смотреть Невиллу в глаза. — Нет. Никто из них не исцелился. Это была правда — никто не смог исцелиться. Их души жили в философских камнях. Вечность в муках. Что-то в Невилле, казалось, оборвалось. Он поспешно собрал свои вещи. — … О, хорошо. Простите, что отнял у вас время, мистер Элрик. Хорошего дня. — Невилл, подожди! Но нет, Невилл уже покинул кабинет, оставив Эдварда чувствовать себя хуже, чем когда-либо. Невилл выглядел так, как будто он знал, о ком говорил. Может быть, кого-то из его близких пытали? Эдвард вздохнул. В его обязанности не входила забота об учениках. Он должен был преподавать, узнать немного больше об алхимии в Англии и после этого вернуться домой. Но почему же тогда его так задела эта ситуация с Невиллом? Я становлюсь слишком мягким.***
— Ты действительно думаешь, что Эд был на войне? — Ты думаешь, он лжет? Гарри заерзал на стуле. — Не совсем, но это так неожиданно. Я понимаю, что Аместрис далеко от Британии, но не могу припомнить ничего об их войнах, если таковые вообще были. — Гарри нахмурился. — Еще два месяца назад я даже не знал, что существует страна под названием Аместрис. — Думай что хочешь, но… — Гермиона продолжала вязать свои маленькие шапки для домашних эльфов. — Гарри, разве ты не ходил в маггловскую школу? — Да, ходил. — Гарри невольно вспомнил, как он убегал от банды Дадли. Неприятные воспоминания. — Ну, тогда ты, наверное, знаешь, что значит День памяти*. — спицы Гермионы звякнули друг о друга. — Я просто думаю, что невежливо так думать об Эдварде. Гарри ничего не ответил. Затем он повернулся к Рону. — Слушай, Рон, ты хоть представляешь, что значит «ОДИН ЕСТЬ ВСЕ, И ВСЕ ЕДИНО»? Рон доел свою шоколадную лягушку. Прежде чем ответить Гарри, он положил обертку в карман. — Понятия не имею, приятель. А что ты, Гермиона? — Я знаю ответ. Парни ждали, что Гермиона продолжит, но она молчала. Вместо этого она сосредоточилась на изготовлении своих маленьких шапок для домовых эльфов. -…Гермиона? — Да? — Разве ты не собираешься подсказать нам ответ? Гермиона усмехнулась. — Я думаю, вам следует самим поразмышлять над этим вопросом, хоть немного. — Гермиона! — Что? — Нас исключат, если мы не узнаем ответа! — Ну что ж, тогда может следует начать думать, верно? В комнату, когда они уже собирались ложиться спать, вошел Дин. Он двинулся к своей кровати, и уже собирался забраться под одеяло, когда Рон выпалил: — Эй, Дин, ты знаешь ответ на загадку Эда? У Дина было странное выражение лица, но он ответил: — Да, я знаю. — Что? И в чем ответ? Гарри и Рон внимательно ждали ответа Дина. Дин пожал плечами и провел рукой по волосам. — Это очевидно, когда чуть сильнее задумаешься, но… — он опустил глаза, несколько смущенный. — Ну, — медленно начал он, — во время летних каникул мне было нечем заняться, поэтому я просто бездельничал дома и пересмотрел несколько старых фильмов. — Фильмов? — подозрительно переспросил Рон. — Они похожи на пьесы, Рон, — ответил Гарри, — только ты можешь смотреть их снова и снова. Но при чем тут Алхимия? — Один из фильмов, которые я пересмотрел… — в глазах Дина появилось странное выражение. -…назывался «Король лев». Ты, наверное, не слышал о нем, Гарри? — Хм? Ну, может и слышал раньше. — Гарри постарался ответить уклончиво, чтобы Дин не понял, что он никогда его не смотрел. — Ну, там есть такая сцена, в которой говорится о круге жизни… Но тут в комнату зашел Симус. Тут же разговор между Дином, Гарри и Роном прервался. Дин выключил свет и забрался в кровать. — Спокойной ночи. — Черт… — яростно прошептал Рон Гарри. — Мы были так близки к ответу! Но я ничего не понял из того, что сказал Дин! Ты его понял? Что-то о фильме, льве и круге… Гарри вздохнул. Он снял очки и положил их прикроватный столик. Он слишком устал, чтобы думать об этом сейчас. — Я тоже не понял его, Рон. Нисколько.