Притворяясь

Лиам обычно обедает с Мейсоном и Кори; теперь, когда остальная часть стаи выпустилась, количество его друзей здесь заметно уменьшилось. Иногда Нолан сидит с ними. Он больше не пытается убить Лиама и всех его друзей и на самом деле оказался классным, хотя и очень нервным. Кроме того, он один из немногих людей, кто всё ещё помнит о существовании сверхъестественных существ. Лиам точно не знает почему, и его это не особенно интересует, пока больше никто об этом не помнит. Он направляется на обед после урока выпечки — электива, который он взял ради лёгкой пятёрки и в итоге полюбил. Кто знал, что это так успокаивает? Он вытер большую часть муки с рук и надеется, что его лицо чистое. Если что, Мейсон даст ему знать. — Лиам. Он почти дёргается, когда его ловят за руку, чувствуя, как клыки колют его язык, но затем понимает, что это Бретт, и берёт обращение под контроль. Бретт одет в форму Девенворд и бейсболку и выглядит во всём этом мудаком; конечно, ему это очень идёт. Одной рукой он прижимает к груди букет цветов. Лиама гораздо больше интересует полиэтиленовый пакет, который висит на его запястье и пахнет беконом, хлебом и овощами, пахнет любимым сэндвичем Лиама. — Что ты здесь делаешь? Он немного боится, что Бретт пришёл с плохими новостями, но на его лице нет страха, только спокойствие; он берёт Лиама за подбородок одной рукой. — У тебя мука на носу. — Бретт неожиданно мягко стирает её большим пальцем, улыбается ему. — Мило. Мило? Лиам не милый, он устрашающий, Бретт явно должен быть в курсе. То, что они как бы встречаются, не означает, что Бретту можно делать ему комплименты, это странно. Это достаточно дезориентирует, чтобы Лиам позволил Бретту утянуть его к одному из столов на улице; Бретт передаёт ему цветы, чтобы он смог прижать их к груди и, что гораздо важнее, отдаёт ему еду. Это действительно любимый сэндвич Лиама. А он думал, что будет обедать неизвестно чем. — Что это? — спрашивает он, протягивая Бретту второй сэндвич, что-то полезное и полное протеинов, в отличие от сэндвича Лиама. Конечно, Бретт ест такое, у него потрясающее тело даже для оборотня. Он, наверное, не знает, что такое углеводы. — Это сэндвич, детка. Лиам краснеет от ярости и ещё чего-то, что он не собирается называть. — Тебе не нужно называть меня деткой, когда рядом никого нет. Бретт пожимает плечами. — Я пытаюсь привыкнуть. Лиам не уверен насчёт того, как он относится к тому, что Бретт хочет привыкнуть называть его деткой; что если эта привычка останется после того, как всё закончится? Он с этим не справится. — Неважно. Ты всегда такой в отношениях? — спрашивает Лиам, опуская взгляд на цветы. Это подсолнухи, его любимые. Он даже не особо понимает, откуда Бретт это знает. Раньше никто не дарил ему цветы; он, конечно, покупал их, но раньше он встречался только с девушками. Не то чтобы он встречается с Бреттом. — Какой? — спрашивает Бретт, в его голосе звучит искреннее удивление; он снимает бейсболку и встряхивает кудрями. Они сияют золотом в солнечном свете, и это. Просто. Это нечестно. Проходящая мимо первокурсница натыкается на скамейку, потому что не могла перестать пялиться на него, и Лиам её не винит. Бретт настолько красивый, что это кажется физически невозможным. Он помнит, как впервые встретил Бретта, когда был ещё молод и в каком-то смысле невинен; Бретт был таким дружелюбным, он обнял Лиама за плечи и прижал к себе. Вся команда была в восторге от потенциала Лиама, а Бретт был до ужаса близко, был очень тактильным, как и с большинством людей. Лиам прижался лицом к его груди, чувствуя тепло его тела сквозь ткань футболки, и убедил себя в том, что этот год пройдёт хорошо. Позже он дрочил, думая о звуке смеха Бретта, о его широких плечах и мускулах его икр. Впрочем, он старается сейчас не думать об этом, тем более, что теперь он знает, что Бретт может распознавать эмоции по запаху. — Такой! — восклицает Лиам, встряхивая цветами. Несколько лепестков падают ему на ноги, и Бретт тянется смахнуть их, останавливается, положив руки на бёдра Лиама, и Лиам не собирается думать о том, какие у него большие ладони, каким маленьким Лиам кажется рядом с ним, и как он заставляет Лиама немного развести ноги. — Лиам, я просто принёс тебе цветы, — его любимые цветы и его любимый обед. Лиаму интересно, как Бретт запоминает такие вещи. — Я имею в виду, мы же встречаемся, верно? — Притворяемся, что встречаемся, — напоминает Лиам; он осознаёт, что люди смотрят на них, и пытается вспомнить, как выглядело его лицо, когда он смотрел на Хейден. Он распахивает глаза немного шире, и Бретт хмурится. — Тебе больно? — судя по всему, Лиаму не светит актёрская карьера. — И да, я всегда такой в отношениях. Раньше никто не жаловался. Как будто кто-то стал бы жаловаться на то, что его парень приносит ему еду и цветы на обед. Если бы это было по-настоящему, Лиам закидал бы свой снэпчат фотографиями, просто чтобы похвастаться тем, какой Брет классный. Хотя он не классный. Вообще. Он грубый, раздражающий и слишком красивый. Впрочем, это неплохая идея, поэтому Лиам всё равно фотографирует его, пишет: "когда он приносит тебе еду и цветы, просто потому что может", и добавляет кучу сердец, отправляет это в истории. Он практически уверен, что пара человек из Девенфорд всё ещё читают его, и это выглядит убедительно. Если он сохраняет себе фотографию, то это только его дело. — Я имею в виду. Эм. Спасибо. — Некоторые люди убили бы за то, чтобы быть со мной, — замечает Бретт, сверкая этой дурацкой дерзкой ухмылкой, и Лиам почти, почти ударяет его подсолнухами, но они действительно красивые, и его мама будет в восторге, когда он принесёт их домой. — Тогда притворяйся, что встречаешься с ними, — ворчит он, с удивлением замечая, что обед закончился и ученики направляются обратно внутрь; некоторые из них с любопытством косятся на форму Бретта. Он не думал, что время с Бреттом пролетит так быстро. — Я бы никогда. Мне нужен только один злобный оборотень. — Я не... — его протест обрывается, когда Бретт цепляется за воротник его футболки, притягивая его ближе; Лиам бы свалился со стула, если бы другая рука Бретта не оказалась на его пояснице, Лиам внезапно осознаёт, насколько это чувствительное место. Он вздрагивает, приоткрывает рот, и в этот раз поцелуй получается глубже, Бретт сильнее кусает его за нижнюю губу, чем в прошлый раз, и кто бы мог подумать, что однажды Лиам сможет сравнивать поцелуи с Бреттом? Он устраивает руки на бёдрах Бретта, чувствует под пальцами твёрдые мышцы; Бретт наклоняет голову и проходится языком по его губам. Он едва замечает, как кто-то свистит на фоне, когда Бретт прерывает поцелуй; никто из тех, кого ему так хочется ударить по лицу, не должен иметь возможность заставлять Лиама чувствовать себя так, терять контроль над своими сердцебиением и запахом. — Я хочу свозить тебя кое-куда. Напишешь мне. — Да. Хорошо... Бретт лего касается его щеки, улыбаясь. — Лиам, приём. Тебе надо идти на урок. — Тебе надо идти на урок, — огрызается он; это оказывается не особенно эффективно, и Бретт просто смеётся, снова надевая бейсболку. Он выглядит слишком хорошо с руками за головой, со своими мускулами и с этой бейсболкой, в которой он похож на большого тупого засранца. Которым Бретт и является. Он большой тупой буддийский засранец, который слишком хорошо пахнет. — Хороший ответ. Увидимся, детка. Лиам смотрит, как он бежит к стоянке, дольше, чем ему бы хотелось, думая о том, насколько изящны все движения Бретта, точно как у Дерека и Питера. Он решает, что урождённые оборотни все такие. Вздохнув, он устраивает цветы под мышкой и направляется внутрь, чтобы спрятать их в шкафчике до конца дня. Он встречается с Бреттом второй день и уже не уверен, что оно того стоит.