Темные кроны

Иинг медленно открыла глаза, апатично глядя в потолок и ощущая, как по щекам стекают слезы. Все тело болело, кости ломило, мышцы нещадно ныли, но что хуже всего, она больше не чувствовала собственной души, словно та умерла. Иинг чуть повернула голову, безразлично изучая деревянную комнату, в которой оказалась, а после оглядела себя, откинув прочь тонкое одеяло. Одежда была ее, чистая и сухая, зато вот лежавшее неподалеку верхнее одеяние явно ей не принадлежало. Она поднялась, игнорируя отозвавшееся болью тело, и подошла к открытому окну, равнодушно изучая окружавшие домик пейзажи. Дверь тихо скрипнула, отворяясь, Иинг резко обернулась, взглядом встречаясь с женщиной, несущей в руках поднос, на котором стояла тарелка, полная чего-то, и несколько склянок. — О, вы уже очнулись. — она подошла к кровати, ставя ношу на край располагавшегося неподалеку столика, и обернулась к Иинг. — Ну же, не стойте на сквозняке, идите сюда, у вас и так жар несколько дней не спадал, если вы так продолжите, то окончательно сведете своего спутника в могилу. — Спутника? — Иинг дрогнула и тут же подошла ближе к женщине, хватая ее за руки. — Вы о Лиме? Он жив? С ним все хорошо? Ее мелко трясло, а по щекам почему-то продолжали скатываться прозрачные слезы, и она не была в силах остановить их. — Присядь, присядь для начала. — она послушно опустилась на край кровати, умоляюще глядя на собеседницу. Видя ее страдания, женщина вздохнула. — Не переживай так, хоть его болезнь и хуже твоей, парень он крепкий и, думаю, пока не убедится в твоей сохранности, точно не помрет. Иинг всхлипнула, закрыла лицо ладонями и громко разрыдалась, лбом утыкаясь в плечо обнявшей ее собеседницы. — Спасибо… — Да ты не меня благодари, а Лима своего, это он тебя на руках сквозь ледяную воду пронес, не я. Иинг кивнула, успокаиваясь, и выпрямилась, вытирая ладонями покрасневшие от плача глаза. — Вы можете отвести меня к нему? — женщина усмехнулась и поднялась, помогая девушки встать следом и, поддерживая ее за руку, повела к другой комнате, из которой за несколько метров веяло лекарствами и слышался тихий, явно сдерживаемый кашель. У Иинг сердце кровью обливалось, и она сорвалась с места, залетая в комнату и кидаясь Лиму в объятия. Тот от столь бурного появления неизвестной личности оторопел, но услышав знакомые, такие родные всхлипывания, обнял девушку, прижимая ее как можно ближе к себе. — Ты в порядке? — она кивнула, пытаясь сдерживать рвущиеся наружу слезы, пока он вдыхал аромат ее волос, носом уткнувшись ей в макушку. — Ну я вас оставлю. — женщина понимающе усмехнулась и вышла, плотно закрыв за собой дверь. Иинг мысленно поблагодарила ее и, откинув одеяло, юркнула к Лиму, укладывая его и крепко обнимая. — Ты такой глупый. — Она снова всхлипнула и положила голову ему на грудь, слушая, как немного быстрее обычно бьется крепкое, бесконечно любящее ее сердце. — Я не жалею. — Лим обнял ее, позволяя устроится поудобней, и натянул на них обоих скинутое ранее одеяло. — Спи. — Угу. — Иинг закрыла глаза, проваливаясь в мягкую темноту, чтобы вынырнуть из нее спустя несколько часов. Она чуть шевельнулась, локтем задевая спящего рядом с ней, и тут же опасливо замерла. Сон как рукой сняло, а все тело сделалось легким. Иинг медленно вытащила руку из-под головы, а после аккуратно перенесла ногу, вылезая из кровати, и оглядела комнату в поисках одежды, вспоминая, что она осталась в другом помещении. Иинг на цыпочках подошла к двери, то и дело оборачиваясь, осторожно отворила ее, ужом выскальзывая сквозь небольшую щелочку, и закрыла, облегченно выдыхая. Она оглядела коридор, с помощью простенькой считалочки выбирая направление, и уверенно направилась в выпавшую сторону, по дороге открывая каждую попадавшуюся дверь. Стоило ей распахнуть очередные створки, как в нос ударил резкий запах гари. Иинг невольно отпрянула, закрывая лицо ладонью, а после не раздумывая зашла внутрь, осматривая кухню, именно ей оказалось помещение, в поисках источника запаха. Несколько котлов были закрыты крышками, а под ними горело пламя, в печи тоже стоял какой-то горшок, раздававшиеся из которого звуки вынудили девушку насторожиться и вытащить его. Иинг открыла крышку, в лицо ударил пар, она отпрянула, дождалась пока он исчезнет, а после вновь заглянула внутрь, ужасаясь тому, что там должно было готовиться. Она нашла бесхозно лежащие на столе приборы и достала из горшка огромную курицу, несколько крупных кусков овощей, которые развалились у нее в руках, и нечто непонятное, ни вкус, ни цвет которого определить было уже невозможно. Иинг разделила добытые ингредиенты на те, которые тут же отправились в мусор, и те, что еще могли сгодиться, положила многострадальную курицу на доску, принявшись ловко ее разделывать, нарезая уже сварившееся, но не до конца, мясо мелким кусочками, оставляя кожу лежать на доске — ей она займется позже. Сохранившиеся овощи постигла та же участь, только некоторые из них пришлось заменить новыми, Иинг нашла их небрежно разбросанными по всей кухне. Она подошла к чану с водой, наполняя ею уже другой горшок, перенесла его в печь, плотно закрыв крышкой, и огляделась в поисках благовоний. На кухне не нашлось ни единой палочки: непростительное упущение для повара. Иинг вздохнула, решив для начала прибрать царивший здесь бардак. Стоило ей взять намоченную в чане тряпку, как дверь распахнулась, и на пороге показалась хозяйка, неся в руках корзину засушенных трав. Она скептически оглядела замершую у стола Иинг, одетую лишь в одно исподнее, и зашла внутрь, ставя корзину на стол. — Вам следовало бы отдыхать, а не на кухне возиться. — она подошла к одному из котлов, приподнимая крышку и принюхиваясь. — Откуда такой запах? Неужели что-то опять сгорело? — Да. — Иинг кивнула. — Но не волнуйтесь, я вовремя это обнаружила и исправила. Женщина рассмеялась, весело глядя на нее. — Вот спасибо, а то Вирот меня убил бы, спали я еще один дом. Иинг недоуменно подняла бровь, а женщина дружелюбно отмахнулась. — Так зовут моего мужа, а что насчет дома… — Она усмехнулась, помешивая булькающее в котле варево. — Мы тогда только поженились, я была молода, уверена в своих кулинарных способностях, а в итоге мы лишились половины дома. Больше он меня к кухне, кроме как готовить лекарства, не подпускал. — Так, значит, вы лекарь? — У Иинг глаза воодушевленно засверкали, а женщина, видя ее заинтересованность, вновь задорно расссмеялась. — Да, причем весьма неплохой, смогла вас с того света вытащить, прекрасный результат, правда? Иинг тоже рассмеялась, а потом, спохватившись, подбежала к стоящему в печи горшку, вытаскивая его и закидывая внутрь нарезанные овощи, одновременно помешивая. Последней она закинула кожу, предварительно обернув ее вокруг рисовых шариков и обвязав длинным травяным луком. Женщина с интересом наблюдала за процессом из-за ее спины, мысленно одобряя то или иное действие. Закончив с горшком, Иинг снова закрыла его, отправляя обратно в печь, и подкинула немного дров. Они радостно затрещали, объятые пламенем, а она снова повернулась к женщине, вытирая руки тряпкой. — Мы ведь с вами еще не знакомы, я Иинг, благодарю за спасение. — она склонилась в благодарственном поклоне, но женщина остановила ее. — Не надо вот этих всех формальностей, можешь звать меня Бэртой. Они улыбнулись друг другу и принялись обсуждать различные виды лекарственных трав, принесенных Бэртой. Она воодушевленно расписывала их целебные свойства, рассказывала как сложно было вырастить ту или иную траву в их саду, где земля подходила не каждому сорту, даже сетовала на мужа и сыновей, по чьей халатности ее травы загибались залитые или наоборот засушенные. Иинг внимательно впитывала новую информацию, стараясь не упустить ни одной детали, а сама рассказывала о многолетнем опыте работы в совершенно разных местах, начиная от рисовых полей и заканчивая кухонной девицей в таверне, где и научилась готовить. Расспрашивала Бэрта и об их отношениях с Лимом, вынуждая Иинг то и дело заливаться краской стыда, но не отрицать многие очевидные вещи, в отместку выпытывая информацию о семейной жизни, ее прелестях и бедах. Бэрта лишь посмеивалась, отвечая, что скоро та сама все поймет. Так они проговорили несколько часов, пока солнце не стало опускаться за горизонт, и небольшой домик в лесу не наполнился радостными мужскими и юношескими голосами.