Arctic Monkeys — R U Mine?
— Эй, Чонгук! Приезжает внук старейшины Кима, слышал? Слышал. Поэтому не выходит из дома уже два дня — на площади в суете подготовки народ туда-сюда снуёт, сбивая с ног. Чонгук этого не понимает — какой смысл прихорашиваться настолько, что перестаёшь быть похожим на себя? Разве не лучше показаться сразу таким, какой есть, чтобы потом не разочаровывать? Да и ради кого эти старания? Ну, внук он старейшины, и что с того? Важно то, какой он альфа, а не кто в его роду чем прославился. Чимин тоже суетится, вертясь у зеркала с причитаниями. Но к нему Чонгук отвращения не испытывает, потому что это не для какого-то там высокопоставленного отпрыска, это для одного-единственного. Того хмурого альфы, который каждые смотрины жевал травинку, лёжа в кустах, вместо того, чтобы выбирать себе омегу. — Он меня не выберет, он меня не помнит. Ты посмотри на эти щёки! Чонгук поднимается с пола, откидывая вышивку. — Самые красивые щёки, особенно когда ты улыбаешься, Чимини. Если ему не понравятся — пусть катится. — Он подумает, что я ребёнок. Я ему такой не нужен, нужно было рождаться раньше! — Ну, не хнычь. — он сжимает лицо своего друга в ладонях, пока тот не начинает смеяться. — Он, знаешь, как на тебя смотрел в прошлом году? Глаз не сводил! — это, вообще-то, правда. Чонгук сначала даже испугался, но потом альфа подавился своей травинкой, когда у Чимина задралась от беготни футболка, и всё стало понятно. — Сразу было видно, ждёт не дождётся, когда тебе можно будет на смотрины. Пак начинает сиять, как начищенный самовар.***
Чонгук ни на что не надеется, потому что он не накрашен, не наряжен, не причёсан. По сравнению с перьями и блёстками вокруг, он и его синий ханбок выглядят несуразно. Но это ничего, он ни на что и не рассчитывает. Его никогда не выбирали — другие омеги умеют подать себя, как надо, умеют строить глазки и улыбаться, хлопая ресницами, в нужный момент. Чонгук — нет. Поэтому стоит поначалу в конце шеренги, а когда начинаются хороводы, совсем уходит от толпы, к столам. Там угощения для гостей, но от одного пирожного не убудет. К тому же, именно он вчера для этих пирожных взбивал крем. Когда он заканчивает облизывать пальцы от остатков кондитерского чуда, на его талию нападают щекоткой, а в левое ухо басят: — Вот уж не думал, что тебя тут увижу. Чонгук, помимо прочего, не самый скромный омега в их деревне. Если другие предпочитают робеть (не всегда искренне, к слову), то он сразу набрасывается на шею. Не ко всем, конечно, но это же: — Тэхёни-хён! Он поворачивается в кольце рук, наслаждаясь теплом объятий. Он так сильно скучал. Сколько они не виделись? Полтора года? Да и до этого встречи состоялись не очень часто, не отличаясь особой продолжительностью. Но каждая из них отпечаталась в памяти Чонгука, как яркое событие. Тэхён из того типа друзей, с которыми можно не видеться годами, но при этом связь не ослабевает и всё проведённое вместе время наполнено… чем-то. Иногда шутками и весельем до боли в животе и сведённых щёк, иногда серьёзными разговорами «о великом» и бессонными ночами после. Иногда бурлящим волнением в животе, как сегодня. — Насмотрел уже кого-нибудь? Его удивляет чужое любопытство. — Нет, конечно. Первый день только. Да и какая разница, если я на решение не повлияю. — Но ты же можешь делать первые шаги, чтобы альфа понял. — подмигивает. — Намекай, Чонгук-и. Может быть, когда-нибудь потом. Сейчас у него полно времени, и пока его никто не выбирает, он может наслаждаться беззаботной холостой жизнью. Он не хочет все эти пелёнки-распашонки в двадцать лет, как было у родителей. — Вообще никому шанса не дашь? Он хотел бы сейчас состроить кокетливый взгляд, но получается только смутиться. Тэхён, как обычно, смеётся над ним, прижимая к себе. — Ну, я сделал рубаху, но это для галочки… — Ой-ой, кто-то всё-таки надеется найти себе альфу? — Замолчи, хён!***
Вечером Чонгук даже не проверяет специально выставленную у ворот корзинку — знает, что пустая. Только отец на пороге встречает какой-то слишком воодушевлённый, и младшие братья скачут вокруг него визгливыми попрыгунчиками, хотя давно пора бы спать. — Что случилось? А потом он видит целых три корзины на обеденном столе. С овощами, фруктами, и сладостями. С его любимыми, чёрт побери, булками — с маком, корицей и малиновой прослойкой. — Кто это сделал? Папа, клянусь, если ты снова пытаешься меня утешить… — Честно слово, не я! — Не он! Ну, раз, уж дети говорят, то, и правда, не он. Хотя… — Погодите. Чжухон-и, скажи, это папа принёс сюда эти корзинки? — Папочка нашёл их во дворе. Ладно, Чонгук поверит. Чжухон не умеет врать — сразу икать начинает. Нельзя этим пользоваться, конечно, но сейчас чрезвычайная ситуация. Отец прогоняет малышню спать с бо́льшим трудом, чем обычно, а потом остаётся с Чонгуком, гадая, от кого же этот подарок. Может, калиткой ошиблись? Хотя, кажется, нет — под хрустящей слойкой оказывается записка. «Чон Чонгуку от семьи Ким» Из Кимов Чонгук знает только двоих. Тэхёна, и того, внука старейшины, которого он в глаза не видел. Но Тэхён всегда одет бедно — он не смог бы себе позволить такие огромные подарки. Вот блин. Чонгук, кажется, влип.***
На второй день корзинки с почти таким же содержанием появляются снова. После обеда же у их забора оказывается букет полевых цветов, и Чонгук хмыкает — Ким его сам собрал, получается? Господи, он даже не знает его имени. И запаха тоже — фрукты и цветы слабый аромат перебивают, а ему ведь очень, очень любопытно. Папа странно на него поглядывает, а потом начинает окучивать, плавно подводя к одному — Чонгуку стоит хорошенько подумать. Но что ему думать? Он этого Кима не видел в жизни ни разу, как можно отвечать на ухаживания при таком раскладе? К тому же, самой рациональной его части всё ещё кажется, что его с кем-то перепутали. Хотя, брак с видным альфой однозначно помог бы их семье в материальном плане… — Милый, мы не бедствуем, и тебе нужно всё-таки слушать свой сердце! Быстро же его отец переобувается, однако. Тэхён все эти несколько дней иногда прогуливается мимо его дома, насвистывая под нос. Подглядывая из-за занавески, Чонгук решает, что лучше было бы, если бы тем Кимом оказался именно он. Когда они встречаются на речке за стиркой, что-то на него находит, и он начинает откровенничать: — Я долго буду отвыкать, что тебя снова нет рядом, когда ты уедешь в свою деревню. У Тэхёна яркая широкая улыбка. Он потягивается, обласканный лучами солнца, и треплет Чонгука за волосы. — Я всё-таки думаю, что мы будем видеться намного чаще, чем раньше. Они вместе доходят до калитки, и возле неё снова оказывается лукошко. Только в этот раз с какой-то тканью. Чонгук бегло оглядывает её и возвращает своё внимание Тэхёну. — Что, даже не посмотришь? Тебе нужно будет надеть её завтра. — Ещё чего. Я этого альфу знать не знаю, так с чего бы мне принимать его подарки?***
Дома поздней ночью тишина, и Чонгук вздыхает спокойно, накрываясь одеялом. Но утром ему покоя не дают. Нужно было предугадать и более явно дать понять, что не заинтересован. Теперь к нему подбегает каждый второй и спрашивает, как он «околдовал такого мужчину». Да никого он не околдовывал! Сам не знает, на кой чёрт сдался. Слух ползёт и ползёт по деревне, и ближе к вечеру завистливых взглядов становится намного больше, чем любопытных. Радует одно — завтра последний день, и он наконец-то отделается от поклонника. Ни стыда у того, ни совести. Хоть бы разок показался! Чонгук бы ему вставил по первое число, конечно, но потом посоветовал бы обратить внимание на Югёма — тот славный малый с добрым сердцем, и Чонгук не понимает, почему за ним никто так и не удосужился ухлестнуть.***
Папа насильно всучил ему эту дурацкую вышиванку — «Не будешь никому дарить, так хоть похвастайся красотой!» — и теперь она жжёт Чонгуку ладони. Красная такая, привлекающая внимание на контрасте с его бледной кожей. Надо было другой цвет выбирать. В хороводе он снова не участвует, издали наблюдая, как Чимин влюблённо смотрит на хмурого альфу, что буравит взглядом землю с покрасневшими ушами. Сворковались, голубки. Одной заботой меньше — не хотелось бы снова вытирать реки слёз с чиминовых нежных щёк. Он улыбается от одной мысли о том, как его друг будет счастлив. Как он переедет в большой дом, продолжит работать в овощной лавке, которую в скором времени наполнит смех и топот крошечных пяточек… — Чего стоим? Уже основная часть началась, а главной звезды нет. — Напугал! Тэхён подкрался бесшумно, хотя всё вокруг усыпано хрустящим хворостом и шишками. И ромашками. Что? Он не успевает опомниться, как ему протягивают венок. Ромашковый, тоже. Тэхён румянится и смотрит в сторону леса, поджимая губы. На них пялятся. Перешёптываются, ахают, хохочут. Кто-то выкрикивает откровенный бред, но Тэхён краснеет ещё сильнее, коротко на эти слова кивая. Чонгук неверяще указывает на себя пальцем, задавая немой вопрос. — Да, Чон Чонгук, я выбрал тебя. Да, я Ким Тэхён, тот, кто присылал тебе эти корзинки, и да, я… — Внук старейшины выбрал Замарашку! Чонгук уже привык к этому прозвищу, но вот Тэхён злобно сверкает глазами, дёргаясь, едва не роняя венок. — Возьми! — старается не закричать. — Можешь не отвечать мне, но хотя бы возьми! Он принимает из рук цветы, а Тэхён стремглав уносится к тому выскочке. — Хён, стой! Не останавливается. Нет, только не рукоприкладство! Ему же влетит от деда! — Хён, нельзя решать проблемы кулаками! Чонгук бежит за ним следом, прекрасно зная, что лезть в драку — себе дороже. Но он постарается остановить её до начала — поле многомильное, если поднажмёт, то догонит. — Хён, остановись же! Остановись и надень на меня этот долбаный венок! Это помогает. Альфа останавливается, тормозя резко, едва не падая лицом в заросли. Но тут же разворачивается, вновь стартуя, подбегает к Чонгуку и дрожащими руками водружает венок, будто это какая-то драгоценная диадема. — Дурак. — Ты это только чтобы я не дрался? — возникший, было, озорной огонь в чужом взгляде гаснет так же быстро, как появился. Чонгук спешит исправиться. — Вышиванку надень. — даже протягивать не приходится, Тэхён сам вырывает её из рук, натягивая впопыхах на левую сторону. Хорошо, что Чонгук старался, и с изнанки орнамент тоже выглядит презентабельно. — Дурак! — Зато твой. — улыбается широко-широко. Он с ума не сойдёт от такой быстрой смены эмоций? — Твой же? Конечно, его. И булки теперь ежедневно поставлять будет.