Tessa Violet — Crush
Чонгука в кармане, конечно, трясет, но он успевает разглядеть, что они снова идут к Тэхёну. Когда его кладут на стол, комната перед глазами быстро-быстро кружится — не для его неподготовленного организма аттракционы в виде поездок в кармане. Лучше бы он сам на поводке сюда скакал, честное слово. Стены и потолок понемногу перестают ходить ходуном, и Тэхён как раз выходит из кладовки, запирая лавку изнутри на ключ. Чонгук в момент перекидывается, тут же спрыгивая на пол — не хватало ещё перевесить стол и уронить посуду. Ну и что это было? Он же всего лишь спросил, пойдут ли они сегодня вместе после занятий. Это, между прочим, стоило огромных трудов. Чонгук не привык, что Тэхён бывает такой. Что он может молчать, выглядеть расстроенным, не отвечать на вопросы и совсем-совсем Чонгука не трогать. Чонгук не привык проявлять инициативу. А в этот раз пришлось. Вчера хозяйка гоняла Тэхёна по всей подсобке метлой, потому что «Ах, ты, наглый мальчишка, кому говорила не носить сюда животных?». Замахиваясь на бегу веником, она чуть не снесла банку с какими-то зубами. Немудрено, что Чонгук испугался. И сбежал. Ему было стыдно, он хотел извиниться, правда, но Тэхён отворачивался и совсем не уделял ему внимания. Чонгук никогда не чувствовал в нём особой нужды, но без чужих шуток и навязчивых объятий ему было непривычно. Некомфортно. Неприятно. Он не хотел мешкать. Но рот сам захлопывался в самый важный момент. Поэтому Чонгук кроме писклявого «Привет» из себя за день ничего выдавить не смог. Тэхён лишь один раз потрепал его за волосы, скорее по инерции, чем по желанию, а потом вообще будто про него забыл. За партой не задирал, за рёбра не щипал, перо из-под носа не воровал. Даже локтем не задел, когда писал сочинение. Поэтому сейчас он только и может, что губу жевать и буравить взглядом пуговицы тэхёнового пиджака. Бронзовые такие, с гравировкой — красиво. А сам пиджак у него зелёный, хотя форма, вообще-то, синяя, но когда Ким Тэхёна последний раз волновал дресс-код? — Что это было? Чонгук первый хотел задать этот вопрос. И никак не хотел отвечать на него сам. — Чонгук-а, ты на меня обиделся? Что? — За что? — Я вчера даже не узнал, как ты добрался до дома. Только о себе думал, а ведь тебя могли задеть, ты ведь такой крошечный, когда обращаешься. — Хён… Только теперь он замечает, что у Тэхёна нос красный. И что в его взгляде нет ни капли злости — только сожаление. И то, как он теребит в руках ключ, стесняясь подойти ближе. Господи, да Чонгук весь день дальше собственного носа не видел! — Хён, это же я сбежал. И я совсем не обижаюсь! А ты? Тэхён мотает головой, делая робкий шаг навстречу. — Хён, прости. И Чонгук даже разрешает себе прижаться к его лбу в ответ. Он же считает себя зрелым, но иногда поступает так глупо. Делает поспешные выводы, молчит, закрывается. Из них двоих Тэхён — сущий ребёнок, но почему тогда первые шаги и извинения всегда на нём? Они могли бы уже и отойти друг от друга, вообще-то. Чонгуку нравится, очень нравится, но он ещё не привык до конца к этим всем телячьим нежностям. А привыкнет ли? Тэхёну ведь с каждым разом нужно больше и больше. Вчера он гладил за ушком во второй его ипостаси, а Чонгука-человека держал за руку. А сегодня уже жмёт, как плюшевую игрушку, пыхтя громко на ухо. Такой он прилипчивый, честное слово! — Отпусти, хён, мне жарко. — Но ты такой холодненький… — А ты горячий. Тэхён отстраняется с озорным выражением лица. — Да не в этом смысле!***
Тэхён высовывает язык, когда что-то делает внимательно. Ему срочно нужно сделать берёзовые венико-букеты, и он скашивает глаза, вдевая нитку в иглу. Чонгук болтает ногами в воздухе, разгрызая сладкие леденцы. Аджумма Квон, когда узнала, что Тэхён притащил в лавку вовсе не грызуна, а одноклассника, друга (он назвал его своим парнем, и Чонгук наконец-то осуществил план Юнги, укусив Тэхёна за палец), и, в общем-то, почётного гостя, попросила прощения и подарила Чонгуку сосательных конфет. Там куча разных вкусов — от шелковицы до княженики. И они, вроде как, полезны для горла. Ему теперь здесь официально рады. Аджумма Квон просто оказалась милой и дружелюбной, хотя Чонгук никогда не сможет выбросить из головы её образ, замахивающийся метлой. К тому же она безумно довольна, что теперь есть кто-то, кто подтягивает Тэхёна по важным дисциплинам. Особенно по травологии — он хотя бы перестал путать одуванчики и мать-и-мачеху. Тэхён просто всегда рад. Светится, как лампочка, стоит Чонгуку хоть слово вымолвить. Или засмеяться, или улыбнуться, взглянуть… хотя бы просто подышать в его сторону. Тэхёну, на самом деле, очень легко угодить. Чонгук никогда до этого и не заморачивался с этим, но теперь, иногда даже неосознанно, подмечает для себя новые детали. Например, что, когда Ким заканчивает с какой-то работой, всегда громко хлопает в ладоши два раза. — Знаешь, что я вспомнил? Аджумма ведь в тот день слышала, что я с кем-то говорю, а потом увидела только меня и летягу. Она решила, что я разговариваю сам с собой, представляешь? — Но ты ведь, и правда, разговариваешь сам с собой, хён. — Йа, Чонгук-а! Это другое! Чонгук хихикает, случайно проглатывая карамельку. Последняя была. По его расстроенному лицу, кажется, всё видно, потому что Тэхён стягивает его с высокого стула. — Пошли, я знаю, где ещё лежат. И ведёт в сторону подсобки. Но аджумма, пусть Чонгук и стал желанным гостем, всё ещё запрещает заходить туда. Да и конфеты без спроса брать неприлично. Ох, как ему не нравится эта рискованная идея. Тем не менее, он всё чаще не в силах Тэхёну отказать. — Где же они были? Шуршат какие-то обёртки. Может, листья или фольга. Здесь ни зги не видно, поэтому приходится ориентироваться на слух. Тэхён держит его за руку, и, как бы ни хотелось этого признавать, Чонгуку не хочется её отпускать. Поэтому он не перекидывается, пусть в человеческом обличье у него и проблемы с видением в темноте. — Может, тут? — Хён, это я, здесь нет… Шкафов. Но Тэхёну, по всей видимости, это и не было интересно, раз решил не дослушивать и сразу прижаться к губам. Как не промазал-то в темноте? Тэхён тяжело дышит, а Чонгук не дышит совсем. — Я ещё разок, хорошо? Извини, здесь и не должно быть конфет. Об этом стоило догадаться. Ладно, Тэхён тоже сладкий.