Один матрос вышел в море

От тягостных размышлений Катарину отвлекло мягкое прикосновение к плечу. — Капитан Да Силва, окружная полиция, — мужчина выпрямился, выпуклый, отполированный значок на его поясном ремне ярко сверкнул золотом. — А вы, должно быть, мисс Линкс. — Верно. Это я. — И именно вы обнаружили тело. — Да. Но я уже сообщила Артуру… лейтенанту Клаймату обо всем, что видела. Мне действительно нечего добавить. Мощная атлетическая фигура капитана Да Силва почти полностью закрывала Катарине обзор. С такой привычкой грозно нависать над людьми ему наверняка преотлично удавалась роль плохого полицейского. В маленьком читальном зале, среди старых шкафов и стеллажей с газетными подшивками всегда царил уютный, умиротворяющий полумрак, но именно сейчас Катарина предпочла бы видеть вокруг побольше света. — Просто повторите свою историю с самого начала специально для меня, мисс Линкс. Необходимо уточнить кое-какие детали. По правде говоря, Катарина и Артуру рассказывала о трупе Нильса Йенсена уже дважды. Первый раз — по телефону, эмоционально и сбивчиво, поддавшись панике. А после — лично, когда он прибыл на остров вместе с капитаном, криминалистами и еще двумя детективами, которых Катарина видела впервые. Поэтому теперь, когда все эмоции немного поблекли, а события выстроились в памяти в четкую последовательность, история вышла сухой, как сводка новостей, и не заняла много времени. У стойки библиотекаря прехорошенькая блондинка с нашивками младшего сержанта педантично допрашивала Олли Пурдье. Олли трудился при музее на общественных началах, параллельно со своими арт-заказами: выдавал редким посетителям книги, взамен пользовался тишиной и бесплатной кофе-машиной. Брента Хекинга, добравшегося на Дедграсс тем же паромом, которым отправили в город наглухо застегнутый черный мешок, сразу увели в кабинет на втором этаже. И Артур, кажется, теперь тоже был там. — Вы что-нибудь трогали или переставляли в выставочном зале? — Нет. Только… ну, его, — титаническим усилием воли Катарина заставила себя не ерзать на сиденье диванчика под испытующим взглядом капитана (словно она провинившийся ребенок, в самом деле). — Проверила пульс. Вдруг он… то есть, он ведь мог быть еще жив. И набирая негнущимися, непослушными пальцами номер Артура, она все пыталась свободной рукой нащупать на тощей жилистой шее слабое биение этой жизни. Хотя труп Нильса Йенсена к ее прибытию на остров успел уже частично окоченеть. — Значит, вы переступили порог музея в полной уверенности, что встретите там Хекинга. У причала были другие лодки кроме той, на которой вы пересекли залив? Катарина уверенно замотала головой. — Нет. Совершенно точно нет. Знаете, меня тоже это очень удивило. — Тогда все же почему? Он говорил вам, что собирается провести утро воскресенья в музее? Было что-то неуловимо отталкивающее в манерах капитана Да Силва: легкая снисходительная насмешка, с которой он принимал буквально каждый ответ, вкупе с показным недоверием. Для своего звания он выглядел, пожалуй, слишком молодо, едва ли старше тридцати, и при других обстоятельствах Катарина скорее приняла бы его за фотомодель из глянцевого журнала, чем за ищейку и блюстителя закона. — Нет. Просто… ну, кто еще мог там быть? — Грабитель, например. Классический музейный вор. Или беглый убийца, находящийся в федеральном розыске и более чем способный справиться с простым английским замком — о Йенсене, насколько мне известно, написали во всех газетах, была «молния» в теленовостях. Такой вариант не приходил вам в голову? Скулы предательски заполыхали от смущения и гнева, отчаянно захотелось накрыть их ладонями. Оглядываясь назад, Катарина и сама не назвала бы свое недавнее бесстрашие разумным, но, в конце концов, она ведь была свидетельницей, а не преступницей. И капитану точно следовало придержать свой едкий сарказм и проявить к ней немного эмпатии. — Здесь нечего красть, в экспозиции нет по-настоящему ценных предметов. Древняя плита с сельвадорадской мозаикой ушла бы по чистой стоимости известняка, а антикварная статуэтка волчицы из темной бронзы — максимум за двадцатку, как сувенир. — Я имею в виду деньги. Историческая ценность этих скульптур и картин не подлежит сомнению, выставка очень важна для города, для каждого, кто интересуется прошлым Бриндлтон-Бэй. Но продать хоть один из экспонатов вряд ли получится: не найдется покупатель. — Вы хорошо осведомлены. — Это маленький город, капитан, — с вызовом напомнила Катарина. — Мы все стараемся по возможности помогать друг другу. И я была в числе тех, кто готовил выставку. Но на сей счет капитана, кажется, уже просветили, он машинально кивнул и сразу же перешел к следующему вопросу. — Ранее вы уже встречали убитого возле своего дома. После этого и до сегодняшнего дня вы виделись? — Нет, разумеется. — Уверены? Без протокола, мисс Линкс, но вы производите впечатление… Он повертел в воздухе ладонью с широко растопыренными пальцами и многозначительно приподнял брови. — Какое же? — Катарина сердито поджала губы: форма допроса «без протокола» ни в малейшей степени ей не нравилась. — У нас на юге говорят: человек с большим сердцем. Склонны к отзывчивости, даже если во вред себе. Может быть, проявили сострадание к раненому и, несмотря на все предостережения, решили помочь: укрыть, обогреть, подлечить? Впервые с начала беседы Катарина по-настоящему растерялась. Настолько, что резко вскочила на ноги, вынудив капитана отступить на полшага. — Мы знакомы меньше пяти минут, а вы уже так далеко зашли в своих выводах? Почему вы вообще подозреваете меня в чем-то подобном? — Потому что кто-то Йенсену действительно помог, мисс Линкс, — прищурившись, капитан сверлил Катарину очень пристальным взглядом с высоты собственного роста. — Он был ранен в живот, меньше недели назад вы сами указали на это лейтенанту Клаймату. А теперь те самые раны, хоть и не успели зажить, аккуратно обработаны и перевязаны — и едва ли Йенсен мог управиться сам. Впрочем, я пока ничего не утверждаю. Настал черед Катарины молча и рассеянно кивать. Она и сама предполагала, что Нильс нашел в Бриндлтон-Бэй помощь и убежище, в противном случае, как разумно заметила Кэссиди, он не смог бы уйти далеко. — Где вы провели вчерашний вечер и ночь? — Значит, убийство произошло еще вечером? Капитан улыбнулся одними губами. — Прошу вас, мисс Линкс. Отвечайте на вопрос. — Конечно. Извините меня, — и в самом деле, нужно было окончательно взять себя в руки и оказать полиции максимальное содействие: Катарине мог сколько угодно не нравиться лично капитан Да Силва, но он ведь находился при исполнении и все еще стоял за правое дело. — Вчера Хекинги устроили праздник в честь открытия выставки, я тоже была там — часов примерно с пяти и до половины одиннадцатого. Потом сразу отправилась домой. — Кто-нибудь может это подтвердить? — Да. Близнецы Пурдье, — кивком головы Катарина указала в сторону стойки. — Вчера мы ушли от Хекингов вместе, и потом они остались у меня ночевать. Вечеринка к открытию выставки капитана заинтересовала. Он записал со слов Катарины в маленький блокнот, кто еще был среди гостей, в каком примерно часу появился и покинул дом Хекингов каждый из них. Уточнил, не слышала ли она рев лодочного мотора глубокой ночью, раз уж живет в двух шагах от верфи (тут Катарина не смогла определенно ответить ни «да», ни «нет»). И в конце вдруг осведомился, не пропало ли что-нибудь из коллекции музея. — Кажется, нет. Но я была не слишком внимательна к экспонатам, понимаете? — Вполне. В таком случае, мисс Линкс, вы пока можете быть свободны. Если у следствия возникнут еще вопросы, мы свяжемся с вами, никуда не уезжайте из города. И капитан собирался уже отойти, когда Катарина остановила его, цепко ухватив за предплечье. — Всего минуту, пожалуйста. Вы ведь не первый день в Бриндлтон-Бэй, вас прислали задержать Йенсена, — она понятия не имела, так ли это в действительности, положилась на одну лишь собственную интуицию. — И теперь вы будете расследовать его гибель? Несколько мгновений капитан колебался, потом глубоко вздохнул и чуть склонил голову на бок. И даже тонкая усмешка на время исчезла с его смуглого лица. — Что ж, к вечеру мы все равно собирались выпустить ориентировку, и никакого вреда, думаю, не будет, если вы узнаете сейчас… — спрятав блокнот в нагрудный карман формы, он сжал переносицу двумя пальцами. — Основная наша версия пока такова: убийца — другой беглец, некто Шарк Рэкет. Возможно, он же ранее оказал Йенсену медицинскую помощь, затем по неизвестной причине между ними возникли разногласия, и в конце концов Рэкет решил, что выживать в одиночку ему будет проще. И если наша догадка верна, он все еще должен находиться в городе. — Этот Рэкет тоже был осужден за убийство? — За убийство, крупные финансовые махинации и организацию преступной группировки. Он с самого начала представлял наибольшую опасность из всех троих. Так что, мисс Линкс, если вы и в третий раз совершенно случайно окажетесь в эпицентре событий — помните об этом и будьте предельно осторожны. Арку в выставочный зал крест-накрест перекрыли полицейской лентой. По другую сторону еще трудился фотограф, фиксировавший с разных ракурсов пятна крови на полу и стенах; очень полный, с румяными щеками и тяжелой одышкой детектив заканчивал протокол осмотра, ссутулившись на тахте. Лестница на второй этаж была пуста, никто не помешал Катарине подняться в кабинет Брента. Сам Хекинг обнаружился на диванчике для посетителей (в самые напряженные дни подготовки к открытию, задержавшись допоздна и упустив последний паром, он прямо на нем и ночевал: внутри, под сиденьем, Катарина знала наверняка, специально для подобных случаев лежали плед и подушка). Письменный стол был завален бухгалтерией, в распотрошенном архиве не хватало целого ящика. Артур Клаймат, задумчиво постукивая себя указательным пальцем по подбородку, изучал детальный план острова с отметками о проведенных раскопках. Других офицеров в кабинете уже не было. — Можем поговорить? Брент искоса, снизу вверх взглянул на Артура, Артур выразительно пожал плечами. — Ну, надежда есть. Меня уже допросили, провели ревизию в бумагах, забрали все, что могли забрать. В общем, кажется, я здесь больше не нужен. Катарина молча вышла обратно в коридор и остановилась на площадке перед уборными, ожидая, пока Брент последует за ней. — Ты напрасно отчаялся. Это чудовищное происшествие, без сомнений, но оно забудется в конце концов и музей сможет принимать посетителей. Просто купишь замок получше и, может быть, даже камеры. — Со слов полиции, следов взлома на двери нет, — Брент нервно дернул уголком рта в намеке на улыбку и прижался лопатками к доскам стены под круглым окном. — Ее открыли ключом. Спрашивали, сколько существует дубликатов, не терял ли я недавно связку и кто имел к ней доступ. — Что ты ответил? — Да кто угодно, Кэти! — Брент с усилием провел ладонью по лицу, будто стирая минутную вспышку эмоций. — Я ведь никогда особенно и не рассчитывал на этот замок. Понимал, что… Дома она лежала у нас на столике в коридоре вместе с остальными — ты сама вчера могла убедиться. Вся связка. На видном месте. Олли вообще завел привычку бросать ключи на угол стойки, чтобы я, приехав позже, не отвлекал его от эскизов. И он ведь почти не следит за залом, когда рисует. Кто угодно успел бы сделать слепок и дубликат, пока он поднимет голову от планшета. — Что-нибудь пропало? Полиция спрашивала меня об этом. — Да, меня тоже. И они же не позволили толком осмотреть зал, — горько усмехнувшись, Брент покачал головой. — Не думал, что когда-нибудь всерьез скажу это, но лучше бы у нас и правда что-нибудь украли. У Катарины не было подходящих слов, чтоб хоть немного утешить друга: они оба еще до конца не осознали произошедшее, но уже не видели больше перед собой исполнения давней мечты. Открытие выставки переносилось на неопределенный срок, и теперь Брент должен был как-то представить эту новость меценатам и делегации от Исторического общества. И кровь на свежеокрашенных бледно-голубых стенах смотрелась так же дико, как сам факт убийства в тихом безмятежном Бриндлтон-Бэй. Олли, тоже, наконец, завершивший свою беседу с полицией, нетерпеливо ждал у подножия лестницы. — Давай пройдемся немного, — предложил он, с усилием отводя взгляд от ярко-алого пятна в форме человеческой ладони на оконном стекле. — К маяку. Чувствую, тебе сейчас проветриться не помешает, да? Отказываться Катарина не стала. По открытой террасе они обогнули музей вдоль южной стены, вышли на тропинку к утесам, но к самому маяку не поднялись: чуть ниже по склону располагалась небольшая полукруглая площадка для пикников. Внизу яростно билось о скалы море, туман на горизонте и не думал рассеиваться, юго-западный ветер безжалостно, грубо трепал волосы и норовил забраться под одежду. — Убийцу убил убийца, — Олли нервно хохотнул и, поставив локти на столешницу, принялся массировать виски. — Черт. Голова еще со вчерашнего жутко раскалывается, а тут такое… Кэти, как тебя вообще угораздило второй раз в это влезть? — и не успела Катарина возразить, как он вдруг добавил: — Не обращай внимания, я просто вслух размышляю. Отвечать не обязательно. — Но это ведь очень правильная мысль: убийцу убил убийца. — Это каламбур. И он дурацкий, если честно, я могу лучше. — Нет. То есть, да, но речь сейчас о другом. Допустим на секундочку, что Йенсена на самом деле убил ты… Тут Олли замер, прекратив натирать бритые виски, медленно опустил руки и часто-часто захлопал ресницами, словно пытался избавиться от соринки в глазу. — Что еще значит «допустим, убил ты»? Кэти, ты не в себе? Хэй, как… как это в голову тебе пришло? — Дай мне договорить. Я знаю, что ты не мог этого сделать, что ты до сегодняшнего утра спал на диване в моей гостиной, и поскольку я по ночам встаю каждый час — у тебя просто не было достаточно времени, чтобы тайком доплыть до острова, убить там человека и вернуться обратно. Важно совсем другое. Итак, допустим Йенсена убил ты. Прежде чем продолжить, Катарина глубоко вздохнула и усилием воли расслабила напряженные плечи. — Он был беглым преступником, осужденным за убийство, и у полиции был приказ стрелять на поражение, если потребуется: другого беглеца так и застрелили, когда он сопротивлялся аресту. Мысль возникла давно и почему-то упорно не давала Катарине покоя: — Получается, капитан прав и во всем виноват третий беглый заключенный. А, значит, он должен скрываться где-то поблизости. Потому что если бы ты убил Нильса Йенсена, или я, или Брент, или кто угодно другой — логичнее было бы не покидать остров, а сразу же вызвать полицию и представить все, как самооборону. — Ага, скажешь тоже, самооборона, — уже на порядок спокойнее хмыкнул Олли. — Та блонди, которой поручили меня допрашивать, сообщила по секрету: отморозку нож в спину всадили. И следов борьбы, вроде как, нет. А кровь на стене — потому что стоял рядом, попытался опереться и сполз вниз. От мелькнувшей перед внутренним взором картины Катарине сделалось дурно. — В общем, будем надеяться, третьего ублюдка быстро поймают, — примирительно заметил Олли и, явно обратив внимание на бледность и резко остекленевший взгляд Катарины, похлопал ее по руке. — Может, и правда на время к нам переедешь, а? Или наоборот. Мы с твоим диваном, кажется, неплохо вчера поладили.

***

Домой Катарина смогла вернуться лишь к шести вечера, последним паромом: с востока на город обрушился самый настоящий шторм, наглухо перекрывший фарватер на три с половиной часа. Пережидать пришлось вместе с полицией в музее: капитан Да Силва и почти вся его группа успели отплыть до наступления непогоды, но Артур и светловолосая девушка-сержант (она представилась как офицер Бэйб Ламур) задержались. Брент из своего разоренного кабинета перезванивался с Винденбургом — чтоб отменили ночной вылет делегатов. Олли угощал всех кофе и арахисовым печеньем из личных запасов. На любые попытки вытянуть из него хоть полсловечка по заключению криминалистов Артур лишь хмуро поджимал губы и отрицательно качал головой. И смотрел с подозрением: тоже не верил в многократные случайные совпадения, совсем как капитан Да Силва. Оставалось лишь поставить зарубку на память: «поговорить позже» — наедине и, может быть, при поддержке Джанин. День казался бесконечным. Очень давно уже Катарине ничего так сильно не хотелось, как забраться теперь на четверть часа в горячий душ. А затем — под шерстяное одеяло в собственной постели, и чтобы Джози и Клео как обычно устроились в ногах, а старина Док безмолвным стражем охранял ее сон со своей плюшевой лежанки. Ни о чем другом Катарина вовсе не могла думать, поднимаясь по ступенькам на крыльцо. Во дворе миссис Морзе отчетливо гремел скандал. Милостивый Боже, мысленно взмолилась Катарина, только бы не очередные проделки Дока. Миссис Морзе с сыном жили в самом конце улицы, на утесе над мариной. Из окон второго этажа открывался преотличный вид на залив, и именно это, как шутил порой Вернон Морзе, определило их маленький семейный бизнес: они сдавали комнаты приезжим. В сезон миссис Морзе обыкновенно размещала у себя с полдюжины постояльцев, и другого временного жилья в Бриндлтон-Бэй просто не было, до ближайшего мотеля потребовалось бы проехать не меньше десяти миль по трассе. Помимо ухода за домом и садом, присмотра за горничной и попыток устроить личную жизнь взрослому сыну, Глэдис Морзе педантично собирала сплетни. Она была любопытна, ужасно старомодных взглядов, но обладала щедрым, добрым сердцем и массой свободного времени. Катарина ладила с миссис Морзе достаточно, чтобы в случае необходимости оставлять на ее попечении своих четвероногих друзей и пить вместе чай по вторникам. С Верноном же, нервным, склонным к хандре и меланхолии мужчиной средних лет, общение выходило более «профессиональным»: он состоял на должности главного редактора местной газеты. Мать и сын о чем-то горячо спорили прямо перед парадной дверью: миссис Морзе настаивала, Вернон отчаянно возражал. — …сможет спать спокойно, зная, что по дому разгуливает невесть кто? — донесся до Катарины обрывок восклицания миссис Морзе. — А если это тот самый преступник? Ты настолько не дорожишь моей безопасностью, что готов… — Мама! — …только бы не поднимать шум? Как будто нам есть кого распугивать, в самом деле! — Как мило с твоей стороны, мама, попрекать меня еще и этим. А ведь я сейчас пекусь в первую очередь о нашей репутации. — Добрый вечер! — нарочито громко и беззаботно вступила Катарина: еще несколько мгновений, и ее заметили бы в любом случае. — У вас что-нибудь случилось? Я могу помочь? Вернона ее вмешательство, судя по всему, совершенно не обрадовало. Он раздраженно скрестил руки на груди и принялся ритмично покачиваться с пятки на носок, словно в попытке успокоиться. Миссис Морзе же, напротив, сразу просветлела лицом и приятно оживилась. — Кэти, девочка моя, ты и представить себе не можешь! — и, понизив голос до загадочного полушепота, она торопливо зачастила: — Вчера вечером кто-то проник к нам на чердак… — Или ты сама оставила там чертову лампу, а потом просто забыла об этом. — Я еще пока в своем уме, Вернон! — В этом я не сомневаюсь, — мрачным сарказмом в голосе Вернона Морзе можно было бы заполнить озеро средних размеров. — Не уверен только, что полиция примет в качестве важной улики нашу переносную садовую лампу, которая вдруг оказалась на чердаке. Зацепившись за фразу «вчера вечером» (слишком уж много всего произошло в минувшую субботу), Катарина поспешно выставила перед собой открытые ладони: ей совершенно не хотелось присутствовать при новом витке семейной ссоры. — Постойте-ка, миссис Морзе. Кто-то просто перенес садовую лампу на чердак? Других следов чужого присутствия вы не обнаружили? Это не мог быть один из постояльцев? — Исключено, дорогуша, с четверга у нас нет жильцов. И я точно видела лампу субботним утром на столике в саду, а сегодня она уже на чердаке! Уверена, нам стоит сообщить в полицию. Если и они сочтут, что я просто спятившая старуха, которая без толку вздрагивает от каждого шороха — так тому и быть. Но ты не можешь запретить мне исполнять свой гражданский долг, Вернон! Вернон устало прикрыл ладонью глаза. — Я отказываюсь в этом участвовать. Прости, мам, у меня дела в редакции, некогда возиться с твоей паранойей. Мисс Линкс, умоляю, не поощряйте ее. И резко развернувшись на каблуках, он с тихим щелчком раскрыл над головой маленький черный зонт и поспешно удалился. Миссис Морзе пообещала вслед, что разговор будет непременно продолжен. Утром в понедельник, если понадобится. Не замедлив шага, Вернон довольно быстро скрылся за углом паба. — Что за манеры!.. Ах, не обращай внимания, пожалуйста. Несносный мальчишка, совершенная копия отца, как над ним ни бейся… Но что с тобой, дорогуша? На тебе же лица нет! — Почему Вернон против того, чтобы вы сообщили в полицию? Сейчас им действительно важна любая зацепка. — Боится, что все потенциальные жильцы разбегутся в панике, — досадливо отмахнулась миссис Морзе. — Глупости. До июня теперь в любом случае никого не будет, помяни мое слово. А что полиция? Слышно что-нибудь о нашем маньяке? Намедни встретила у рыбной лавки Артура, такой изможденный вид у него, сразу ясно: сплошь плохие новости. Катарина неопределенно пожала плечами и тоже поспешила ретироваться, пока проницательная старушка и по ее виду что-нибудь не определила. Подробности убийства в музее, например. Меньше всего на свете Катарину сейчас манила перспектива удовлетворять чужое любопытство.