Неприступный хоббит

Бильбо понял, почему гномов зовут подгорным народом. Здесь, среди острых скал и над отвесными обрывами, его товарищи чувствовали себя как нельзя лучше. Немыслимым образом любой из них выискивал среди ложных и тупиковых тропинок нужные. Даже нечисть, что гнездилась в расселинах, странным образом не трогала их. В этом Бильбо убедился, когда ночью отошел по нужде от места, где они остановились на ночлег. Увидев перед собой тлеющие угольки глаз какого-то чудища, хоббит вскрикнул и попятился, а потом его повалили на землю разбуженные принцы. Тварь подползла совсем близко, обмирающий от ужаса Бильбо мог чувствовать исходящий от нее запах и слышать, как она принюхивается. Уродливая морда ткнулась в голое плечо Фили, но тот даже не вздрогнул. – Не бойся, Бильбо, – беспечно шепнул Кили, но не потому, что все они сейчас были в опасности, а по привычке не тревожить тишину раскатами эха. – Она думает, мы – какие-то непоседливые камни. – Уходит… – Фили приподнялся на руках, давая придавленному хоббиту вздохнуть. – Делай свои дела, мы покараулим. *** С каждым днем Последний Домашний Приют отдалялся все сильнее, его уже было не разглядеть там, далеко внизу. Далеко-далеко на Западе, в сиреневой дымке лежала родная страна Бильбо, но, глядя туда, хоббит почему-то не чувствовал тоски, посещавшей его в Ривенделле, только дух захватывало от ощущения полета. Ради этого стоило терпеть трудный, опасный и поистине бесконечный подъем. В такие моменты полурослик сжимал поводья своего пони одной рукой, опирался на посох и поднимал глаза вверх, неизменно встречаясь с гордо-синим взглядом короля. Несмотря на разгар лета, на горных кручах становилось все холоднее, а ночами негде было укрыться от пронзительного ветра. Даже гномам становилось не по себе, когда с вершин срывались огромные валуны, особенно когда они прокатывались прямо между путешественниками, пугая пони, или пролетали над головой. Гномы находили радость даже в обвалах, которые иногда выбрасывали на поверхность капли крови гор – рубины. Бофур однажды подарил Бильбо редко встречающийся в этих местах лазоревый яхонт потрясающе глубокого синего цвета. – Тон в тон глаза нашего короля, не находишь? – подмигнул мориец. Бильбо не нашел слов от восхищения – неограненный камень вмиг стал ему дороже любого сапфира в золотой оправе. Хорошо, он не видел потемневшие от ревности глаза предводителя отряда в тот момент, а вот Бофур видел - и только, беззлобно улыбнувшись, отступил от полурослика, показывая, что не имеет на него видов. Гномы не давали сквайру из далекого Шира унывать, особенно Торин, который уже предвкушал, как они перевалят через горы и быстро поскачут дальше. Он рассчитывал добраться к своей Одинокой задолго до дня Дурина. И все шло хорошо, пока однажды вечером, когда отряд проходил по краю головокружительного обрыва, отвесно уходящего вниз, безуспешно выискивая площадку, где можно было бы заночевать, не налетел лютый промозглый ветер. Бильбо плелся в хвосте растянувшегося длинной полосой отряда и слушал голоса Торина и Двалина, которые сегодня замыкали. Они тихо беседовали о чем-то на кхуздуле, и их голоса шелестели, словно морской прибой, по крайней мере так его представлял хоббит, когда сидел в своем уютном креслице и читал книги. Речь подгорного народа не тревожила горы, тишина безропотно принимала в себя их голоса, мягко растворяя в разреженном воздухе, тогда как вестрон ударялся о скалы подобно набату, порождая исковерканное страшное эхо. И тут грянуло. Словно кто-то вбил в небеса гвоздь, и в дыру хлынули потоки воды. Над головой сошлись друг с другом две грозы, две тучи, каждая на полнеба, столкнулись боками, как две одинаково черные армии, разразились белыми молниями, зло вгрызающимися в горные пики, заклокотали громом, который сотряс горы до основания, перекрыв испуганное ржание пони. – Нужно найти укрытие! – крикнул Торин, но сквозь шум воды, вой ветра и громовые раскаты его услышали от силы трое гномов, идущие впереди Бильбо. Трясущийся хоббит заплакал, все равно никто бы не увидел слез на залитом дождем и исхлестанном градом лице. Бушующая стихия грозила поглотить маленького полурослика. Он расслышал голос Бофура: «Будь я проклят – великаны!» и сразу за ним мощный крик Двалина: «Держитесь!» Скалы ушли из-под ног, пони вырвался и припустил вперед, а хоббит соскользнул вниз по мокрым камням. Цепляясь из последних сил, он ощущал, как ходит ходуном гора, чувствовал, как ударяют по камню копыта. «А что если никто не заметил, что я упал?» – подумал Бильбо и закричал что есть мочи, пытаясь отыскать босыми ногами хоть какую-то опору. Увы, камни были прорезаны лишь узкими вертикальными трещинами. Пальцы слабели с каждой секундой, всюду была вода. Он уже отчаялся и приготовился к смерти, правая рука соскользнула, он протянул ее вверх, пытаясь нащупать опору вслепую, и вдруг… Сильные пальцы сомкнулись на запястье и поддали вверх, потом его довольно грубо подтолкнули пониже спины прямо в руки Двалину. Скалу снова качнуло, и Торин, только что спасший полурослику жизнь, сам оказался висящим над пропастью. Эта картина долго потом виделась хоббиту в кошмарных снах, он впервые видел страх в глубине синих глаз. Двалин толкнул хоббита в грудь, заставив прижаться к мокрой скале, а сам упал животом на камни как раз вовремя, чтобы схватить падающего короля за запястье и одним могучим рывком вернуть на карниз. – Udâmai! – выдохнул тот, тяжело привалившись к скале рядом с Бильбо. Вспышка молнии осветила каменного монстра и огромный валун, которым тот запустил прямо в их в сторону. Осколки пролетели мимо, но скала снова пришла в движение. – Мы на одном из них! – рявкнул Торин. – Надо прыгать! Он не дал Бильбо ничего толком сообразить и потянул за собой. Прыжок над пропастью показался хоббиту настоящей вечностью, вся жизнь промелькнула перед глазами, и стало вдруг отчетливо ясно, что за три месяца с ним произошло столько событий, сколько не было за все годы, прожитые им в сонном Хоббитоне. – Двалин! – услышал полурослик, уткнувшийся лицом в мокрую одежду Торина. – Где остальные? – Остались там вместе с нашими пони, – отозвался старый воин. – Когда я их видел, все были целы. Король-под-Горой прижал полурослика к себе. От холода его маленького возлюбленного била дрожь, но хуже было не это. Гроза заглушала слабый голосок полурослика, даже гномам нужно было надсаживаться, чтобы слышать друг друга, но Торин чувствовал, как его перепуганного взломщика сотрясали рыдания. – Двалин, укрытие! – скомандовал он, а сам сместился чуть в сторону, под прикрытие небольшого уступа. Воин вернулся через несколько минут. Хоббиту за это время, увы, не стало лучше. Они вместе кое-как довели перепуганного малыша до сухого места, прикрытого низким каменным козырьком. Торин распорядился: «Осмотри тут все, пещеры в горах редко бывают не заняты». Сам он начал стаскивать с трясущегося полурослика мокрую одежду. На бледных щеках малыша вспыхнула краска стыда, но гном был непреклонен. Он растер кожу полурослика, постарался отогреть пораненные пальцы. Бильбо больше не плакал, но вздрагивал при каждом раскате грома. Двалин облазил каждый уголок их временного пристанища и, стаскивая с себя одежду, принялся командовать собственным королем: «Ну что, привел его в себя? Давай я им займусь, а сам пока разденься и топором помаши, что ли – продрог же». Торин кивнул, погреться бы сейчас точно не мешало. Он наскоро отжал волосы, сбросил плащ, стал возиться с наручами. Сын Фундина тем временем снял с пояса флягу и чуть ли не насильно влил в хоббита несколько глотков настойки с характерным горьковатым запахом трав. Этот сбор имел очень полезное свойство – обычно плохо поддающиеся влиянию спиртного гномы напивались до беспамятства уже после второго глотка. Зелье здорово отбивало боль и было незаменимо, если в отряде оказывались раненые. По счастью, на полурослика оно подействовало, как обыкновенный бренди. – Чего скис? – Двалин глянул на Торина и принялся выкручивать его рубаху, после его усилий одежда становилась почти сухой. – Балин позаботится о наших мальчишках. Встретимся с остальными самое позднее у скалы Каррок, а сейчас надо о себе позаботиться.