Неприступный хоббит

«Они вернулись!» – крикнул Балин, стоявший в дозоре. Надо отдать ему должное, никто из троицы, идущей по заросшей кустарником низине, не видел затаившегося гнома, тогда как тот видел все. Ломая ветки, навстречу дядюшке метнулись принцы и с восторженными возгласами кинулись обниматься. Они опрокинули Торина на траву и навалились сверху, подавляя всякое сопротивление. Бильбо как-то ночью испытал такое на себе и теперь искренне сочувствовал гному. – Чем это от вас так вкусно пахнет, охламоны, – спросил тот, прижимая к себе принцев и утыкаясь носом в мягкие локоны старшего. – Пока Бильбо не было, нас приставили суп варить, – пожаловался юноша. – И кашу, – добавил Кили, стукнувшись лбом о лоб дядюшки. – Мы скучали… – Я волновался, – признался Торин. – Ну, хватит уже, спина из-за вас болит. Племянники помогли ему подняться и попытались заглянуть за оттянутый ворот, чтобы узнать, в чем дело, но отвлеклись, потому что из-за кустов вышел Ори. Молодой гном выглядел уставшим и сонным, могло показаться, что недавно он плакал. При виде Двалина он несмело улыбнулся, а тот, рыча что-то на кхуздуле, притянул его к себе, без стеснения целуя в губы, да так жадно, что молодой любовник задохнулся. Руки Сына Фундина шарили по телу Ори, стаскивая одежду, тот слегка покраснел и покосился на невольных свидетелей. – Так и будете стоять? – рявкнул Двалин. – Дел других нет? Бильбо на сей раз даже не смутился. Все его мысли были заняты упомянутыми супом и кашей. После вынужденного «поста», как выражались гномы, больше всего хотелось наверстать упущенное и наесться на несколько дней вперед. Все же полурослик привык есть хотя бы раз или два в день. В первое время было непривычно без второго завтрака и прочего, но оказалось, что без этих излишеств легко можно обойтись. Тем не менее, одно дело - есть не вдоволь, а другое – голодать. Хоббиты были явно к такому не приспособлены. Принцы придержали им ветки и проскользнули следом. Гномы в лагере встретили их радостными возгласами, только Балин озабоченно прислушивался к голосу младшего брата, который не удосужился даже поздороваться. А еще их поджидал недовольный маг. – Позволь-ка тебя осмотреть, – заступил он Торину путь к вожделенным котлам. – Все со мной в порядке, – отмахнулся тот, пытаясь обойти его, но не решаясь попросту отодвинуть плечом. – Отстань, Таркун, дай поесть! – Я не отниму у тебя больше пары минут, – настоял маг и провел ладонями перед лицом и грудью гнома. Гэндальф хмурил брови и недовольно ворчал себе под нос, потом остановил руку перед губами Короля-под-Горой, почти касаясь, и велел: – Вдохни поглубже. Торин упрямо качнул головой. Маг весьма сварливо осведомился: «Мне тебя обездвижить?» Гном, наконец, выполнил его требование - и тут же задохнулся, пытаясь откашляться. Горячая волна прокатилась по нёбу, опалила глотку, а потом болезненно распространилась в груди, постепенно угасая. Приступ кашля продолжался недолго. Король-под-Горой разогнулся, вытер выступившие на глазах слезы и недовольно глянул на мага. Правда, быстро сменил гнев на милость, потому что тот подал ему объемистую миску с горячей едой и мимолетно провел пальцами вдоль самых глубоких рубцов от плети, исцеляя воспаленную кожу прямо сквозь одежду. После этого Торин все же поблагодарил Гэндальфа и подсел к хоббиту, обжигающемуся залитой бульоном кашей. Оба они – да что там, весь лагерь – принялись старательно притворяться, что не слышат ровным счетом никаких звуков, доносящихся из-за кустарника. *** Ори много чего слышал о потомках Дурина. Одержимый Аркенстоном Трор, патологически ревнивый Глойн, алчущий власти Траин, бредящие Казад-Думом Балин и Ойн, имеющий порочное пристрастие к эльфам Гроин, неудержимые в битве и любви Фундин и Двалин. Поговаривали, что на мужчинах этого рода лежит проклятье, вызывающее безумие, и сейчас Ори предстояло испытать безумие любовника на себе. После предостережения Балина: «Брат может сорваться», – было немного боязно. Старый гном не сказал ничего особенного, но в памяти всплыли обрывки разговоров и сплетни, слышанные в Синих горах. – Я так боялся, что ты оставил меня, – прошептал паренек, доверчиво прижимаясь к широкой груди воина. Было немного холодно, но сына Фундина это, похоже, сейчас мало заботило. Он наслаждался беззащитностью и зависимостью молодого гнома. Конечно, в любой момент можно позвать на помощь, тогда товарищи прибегут и оттащат от него озверевшего воина, но это разрушит доверие Двалина и перессорит отряд. Его любовник лениво расстегнул ремень и, выдернув его из шлевок, приказал: «Дай сюда руки!» Ори, робея, позволил связать свои запястья. Пока беспокоиться было не о чем – узел хоть и был крепкий, но не слишком тугой. Если бы петли были чуть шире, он свободно бы смог протащить сквозь них ладони. Двалин небрежно бросил на землю плащ и толкнул на него молодого любовника. Паренек настороженно смотрел на нависшего над ним воина, а тот, не теряя времени, освободил член и без церемоний протолкнул его в рот Ори, придерживая сдавленно постанывающего паренька за волосы. Тот давился от слишком глубоких и резких толчков, убеждаясь в том, что Двалин и правда как с цепи сорвался. Благо, это не продлилось и минуты. Тем не менее, происходящее странным образом возбуждало Ори. Нарочитая грубость Двалина, его ругательства сквозь стиснутые зубы, жесткие пальцы, каменно твердый член, проталкивающийся в горло. Сын Фундина был по-настоящему опасен, и чувство риска вызывало невольное головокружение. С довольным вздохом Двалин отстранил его от себя и потянулся к валяющейся на земле одежде, рассчитывая найти в одном из карманов прозрачную бутылочку с тугой пробкой. – На колени, – воин небрежно смазал свой инструмент, наблюдая, как паренек неуклюже опирается на связанные руки. – Будет больно – кричи. Вторжение было жестким, Ори не представлял, как выдержал это. От жесткого толчка он упал на связанные руки и сдавленно застонал, стиснув зубами ремень воина. Тот выждал немного, пока паренек пытался расслабиться и справиться с болью, от которой на коже выступила испарина, а по щекам покатились непрошеные слезы. Придерживая вздрагивающие бедра молодого любовника, Двалин медленно потянул его к себе, неотвратимо проникая все глубже, до самого основания. Он не ранил Ори, но и не церемонился. Боль была уже не такой сокрушительно острой, кроме того, к ней прибавились грубые настойчивые ласки. Молодой гном не мог сам дотянуться до своего члена, и Двалин великодушно протянул ему руку помощи. Ори опомнился, только когда начал сам подаваться навстречу огромной, растягивающей его до предела плоти, чтобы потом толкнуться в кулак любовника. Было довольно неудобно, если бы его не поддерживали сильные руки любовника, он наверняка потерял бы равновесие, упираясь скрепленными запястьями в линялый зеленый плащ. Молодой гном уже не думал о том, что их слышит вся компания. Он стонал в голос, выкрикивал имя Двалина и сбивчивые признания в любви. Все внутри сжалось, внизу живота ощутимо тянуло, болела поясница и руки, которыми он из последних сил упирался в землю. Находясь полностью во власти сильного, безумного гнома, Ори и сам как будто стал одержимым. – Сделай меня своим, – успел выдохнуть он, прежде чем испытать самый сильный оргазм в своей жизни. – Люблю, – хрипло проронил Двалин, покидая его. Он удивительно бережно уложил молодого любовника на бок, улегшись у того за спиной. Ори подложил связанные руки под щеку и подтянул колени к груди. Он был совершенно опустошен, и все равно улыбался искусанными губами. Все тело приятно ломило, и до невозможности хотелось спать.