Неприступный хоббит

Некоторое время Двалин караулил один, давая супругу поспать подольше, но потом все-таки пришлось растолкать его: «Присмотри тут, а я отойду ненадолго». Ори сонно потер глаза, но не противился, когда муж поднял его на ноги. Молодой гном прошелся вокруг спящих, постепенно отгоняя собственные сновидения. Ему снилась гроза, что в принципе не так уж и удивительно, ведь где-то неподалеку капала вода. Под землей было не так холодно, как наверху, особенно это стало заметно, когда туннели начали понижаться. Именно эту капель воображение гнома и превратило в настоящий майский ливень. Ори любил засыпать под звук капель, барабанящих по крыше, сколько себя помнил - и всегда недоумевал, почему он так раздражает Дори. Только став старше, он осознал, что когда-то, еще до их с Нори рождения, старший брат жил под горой, а там не бывало дождей и даже голос грома наверняка слышался приглушенно. Вдруг в темноте что-то чуть слышно шлепнуло, как будто кто-то наступил в лужицу босой ногой. Ори повернулся на звук, став так, чтобы оказаться между возможной угрозой и Кили с Бофуром. Можно было их разбудить, тем более, что шлепки послышались уже несколько ближе. На какой-то миг ему в голову пришла глупая и опасная мысль, что это может быть Бильбо, кто еще может ходить без обуви в такое время года? Уже в следующий миг гном отогнал ее, потому что различил бесформенное вздутое нечто, ползущее среди обваленных камней. Ори сипло выдохнул и в отчаянии посмотрел на спящих и в ту сторону, куда удалился Двалин, которому уже пора было вернуться. Когда гном снова взглянул на чудище, оно оказалось ближе на несколько шагов. Гном был сам не рад своей способности видеть в темноте, уж больно неприглядное зрелище предстало его глазам. Липкий тошнотворный ужас сковал все тело. Ори как будто перенесся в Синие горы. Ему было пятнадцать, шел дождь, но такой теплый, что не хотелось идти домой. Дори уже дважды звал его, высунувшись из чердачного окошка, и грозил ремнем. Младший из братьев Ри представлял себя героем из услышанной накануне баллады, шлепал по лужам и размахивал сорванным прутиком, представляя, что сражается с жуткими тварями, населяющими болото. Он так заигрался, что не заметил, как оказался на пологом бережку реки, куда Дори строжайше запрещал ходить в одиночестве. Ноги слегка увязли во влажном песке, а совсем рядом, в зарослях рогоза, что-то премерзко хлюпнуло. Ори сам не знал, почему не убежал сразу же и какая нелегкая понесла его проверять, что там такое. На мелководье трепыхался огромный, раздувшийся и раскисший, покрытый тиной топляк с уродливыми синими буграми вен, проступающими из-под набрякшей сморщившейся кожи. Он лупал затянутыми бельмами глазами навыкате и пускал зеленые пузыри изо рта. Не помня себя от ужаса, Ори ринулся домой, да еще и получил нагоняй за оставшийся в грязи сапог, а страшная картина на всю жизнь отпечаталась в памяти. В Лихолесье молодой гном очень гордился собой, потому что не побоялся мертвячек, но сейчас его буквально парализовало. Двалин уже вернулся и бесшумно застыл за огромным камнем, наблюдая за происходящим. Он был уверен, что муж справится с нечистью сам, тварь явилась без сопровождения. «Ну же, Ори, – подбодрил он мысленно. – Чего ты медлишь?» Нечисть не была топляком. В Синих горах такая мерзость вообще не водилась. Но хуже всего было то, что она неуклонно приближалась и Ори не мог заставить себя пошевелиться или хотя бы предупредить товарищей. «Их же убьют во сне…» – гном напомнил себе, что нужно не только защитить друзей, но и выжить. Нет, ему категорически нельзя было сейчас умирать, ведь Двалин не переживет этого. Пальцы сомкнулись на рукояти топорика, когда тварь была уже в пяти шагах и лошадки начали беспокоиться, почуяв опасность. Ори наконец собрался и, как на тренировках с Двалином, запустил оружие в мишень, на сей раз живую. Мерзоту не повезло, как Бифуру, лезвие почти целиком ушло в череп. Враг в считанные секунды испустил дух. Проснулись ничего не понимающие Кили и Бофур, вернулся муж, по своему обыкновению, стиснувший Ори в медвежьих объятьях. Молодой гном чувствовал себя так, словно убил не какую-то непонятную нечисть, а победил того самого топляка, который много лет назад напугал его до смерти… и что самое главное – победил свой страх. Он даже подошел к поверженной нечисти и сам извлек свое оружие, наступив на уродливую, покрытую лопающимися пузырями морду. – Собирайтесь, поджигайте факелы и идем отсюда, – распорядился старый воин, спихивая сапогом тушу с дороги. – Воняет хуже драконьего навоза. Вонь и правда с каждой секундой становилась все нестерпимее, даже привычных к трупному запаху Двалина и Бофура проняло. Гномы покинули тоннель почти бегом, Ори при этом зажимал нос и рот варежками и клял себя за то, что убил тварь. Живая она, по крайней мере, не испускала таких миазмов. – Стойте, – Кили, слегка обогнавший Двалина, предостерегающе поднял руку. – Здесь паутина, лучше не задевать нити, а то ободранными бородами не отделаемся. – А я бы не отказался поквитаться с этими тварями, пока они спят! – в крови Ори еще бродил запоздалый азарт битвы. Двалин и Бофур шикнули на возмутителя спокойствия, а Кили невольно почесал подбородок, вспомнив экзекуцию. Фили нещадно содрал с его лица все волосы вместе с проклятой паутиной, больно было ужасно, а еще больше – обидно. Она и без того не росла, а после такого издевательства лицо стало гладким, как у подростка. Сейчас Кили удалось отрастить симпатичный хвостик на подбородке, которым он вовсе не хотел рисковать. Тем более Бофуру так нравилось примерять на него разные бусинки, добытые в Эреборе. Сам Кили пока не совсем привык к тому, что носит морийские клановые знаки, но ему определенно это нравилось, особенно сейчас, когда Казад-Дум с каждым днем становился чуточку ближе. И хоть Кили никогда не видел родину предков, он мог поклясться, что видит ее во сне почти каждую ночь с тех самых пор, как оказался в Мглистых горах. Гномы быстро заплели своим пони хвосты, чтобы они не вляпались в липнущие нити, и продолжали идти вдвое медленнее и внимательнее. Кили даже пригибался, боясь потревожить какой-нибудь клок, болтающийся над головой. – Откуда здесь столько этой пакости? – спросил он, помогая лошадке переступить через кокон самого подозрительного вида. – Мы ведь далеко от Лихолесья! – Ты потерял направление, – ответил Бофур, который немыслимым образом ориентировался в незнакомых шахтах не хуже Двалина, который бывал здесь в молодости. – Мы идем к лесу, а не вдоль него. – Получается, мы войдем под деревья намного раньше, чем Балин планировал? – озабоченно нахмурился Ори. Хоть он и знал, что эльфы не станут чинить им препятствия, но все равно не горел желанием снова повидаться с призраками и нечистью, которая далеко не вся впадает в зимнюю спячку. Почему-то ни у кого из компании не возникало сомнений в том, что призрачная повозка непременно появится снова. Вдруг под ногу что-то попалось и лопнуло. Все четверо всполошились, но, нагнувшись, Ори обнаружил лук эльфийской работы с порванной тетивой. Он глянул по сторонам, поводя факелом для лучшей видимости, и поежился: «Кажется, мы в паучьей кладовой…» Кругом и правда висели коконы. От самых маленьких, способных вместить разве что белку, до огромных размером с орка или даже лошадь. Совсем рядом раздался тихий стон, едва различимый сквозь паутину. – О, Махал! – Ори схватился за шею лошади, чтобы не упасть. – Они хранят добычу живьем! Кили решительно достал кинжал из голенища сапога. Теперь ему было все равно, обнаружат их пауки или нет. Ведь в этих коконах могли содержаться сородичи, а не только орки, но даже они не заслуживали подобной участи. Компания принялась вскрывать коконы. В них попадались иссушенные мертвецы и враги, которых тут же добивали. Ори разрезал валяющийся на полу кокон и услышал судорожный вздох. – Mellon, – произнес он, освобождая мало что соображающего эльфа. – Не бойся, мы друзья. Это чудо, что мы нашли тебя живым. То есть живой, прости. *Mellon – (синд.) друг.