Неприступный хоббит

– Здесь дальше чисто, – подогнал замешкавшихся спутников Кили. Торин потер переносицу. Затея племянника ему не нравилась, внизу могло быть опасно, но и переубедить юношу и заставить вернуться было невозможно. Кроме того, он отметил, как обычно спокойный Балин сминает в руках поводья, как будто борясь с собой. Это было ему слишком хорошо знакомо. Проклятое золото Трора чуть не лишило его рассудка. Король-под-Горой скривил губы – он наконец перестал думать о сокровищах, как о своей собственности. Это здорово помогало контролировать ситуацию и позволило даже избавиться от навязчивых мыслей о расправе над Дейном. Торин составил на его счет прекрасный план мести, который, по сути, уже воплощался в жизнь. К его возвращению в Эребор останется последний маленький пункт, призванный немного потешить его самолюбие. Это был еще один повод постараться вернуться из Казад-Дума живым. Торин с удовольствием отметил, что больше не думает, что кузен разбазаривает его золото. Дейн просто распоряжается средствами Трора. Торину тоже предстояло использовать запасы деда, как бы использовал их он сам в ту пору, когда был молодым и разумным правителем. Это позволяло успешно обманывать проклятье, и Торин надеялся, что так будет всегда. – Сердце мое, пригнись, я проведу Георгину так, чтобы вы не запачкались, – мягко проговорил он, беря лошадку под уздцы. – Ради бога, не наступи в эту… это… месиво, – дрожащим голосом попросил Бильбо, зажмурившись. – Обещай мне кое-что, – Торин заговорил очень тихо. С одной стороны, не хотелось, чтобы слышал кто-то еще из отряда. Им ни к чему было знать, какую тревогу вызывает у короля состояние родичей, захваченных зовом Казад-Дума. Это могло посеять недоверие, которое может сгубить весь отряд. С другой стороны, ему нужно было поделиться своими переживаниями, тем более это могло немного отвлечь хоббита, для которого въехать в эту пещеру было труднее, чем проделать весь путь от Шира до Эребора. – Я хочу, чтобы ты помог мне не потерять рассудок, – гном старался подобрать слова, но, похоже, получалось это не очень здорово. – Проклятье не проявлялось столько времени, потому что я жил, как морийцы, понимаешь? Мне почти ничего не принадлежало. Бильбо рвано мотнул головой и попытался дотянуться до жениха. Конечно же, он не понимал. Разве может быть так, чтобы Одинокой владел кто-то, кроме Короля-под-Горой? И уж конечно, глупо выйдет, если маленькому полурослику будут принадлежать, например, сапоги Торина. – Я много лет обходился мешком с вещами - поменьше, чем везу с собой сейчас, – Торин заметил, что золотистый отблеск глаз младшего племянника уже всего в нескольких шагах. – И был счастлив. Я совсем не хочу уподобляться дракону, который все эти годы стерег золото моего деда. А ведь оно не принесло ни Трору, ни проклятому Смогу ничего хорошего. Можешь открывать глаза, все уже позади. Фили с факелом вынырнул из тупикового отнорка, придирчиво отирая усы и встряхивая волосы. Он всегда был более восприимчив к неприятным запахам, чем младший брат. Как раз в этот момент Бофур схватил развернувшегося в темноту Кили за ворот: «Куда это ты так спешишь? Остальных подождать не хочешь?» – Пусти, – дернулся тот и оказался прижат морийцем к стене. – Остынь, – попросил он, целуя вырывающегося юношу куда придется. – Сейчас все соберемся и пойдем. – Надо разведать, – запротестовал Кили, чувствительно укусив мужа за губу. – Это пусть узбад решает, – отрезал Бофур, ответив на очередной укус не менее ощутимым укусом в челюсть. – Если мы сломя голову бросимся в гоблинские ходы, неизвестно, на что там наткнемся. Молодой лучник привалился к стене, зажмурившись. Балин еще был снаружи, и ожидание казалось настоящей пыткой. Торин потрепал по щеке встревоженного Фили и стукнулся с ним лбами. Они оба видели, что творится с Кили, но понятия не имели, чем помочь. А у входа в пещеру Балин боролся с собственным проклятьем, хорошенько изученным за долгие годы. Он остановил Двалина и велел: «Врежь-ка мне, младшенький, да посильнее, чтобы мозги на место поставить». – Если врежу, у нас не узбад будет, а еще один тюк чересседельный, – прогудел старый воин. – Пускай вон Ори поухаживает. Паренек мотнул головой и отступил на шаг. Он не желал зла Балину, и у него не было ни малейшего повода его бить. Старый гном пригладил бороду, как-то нехорошо блеснув глазами, и очень по-доброму заявил: «Khahum menu rkhas shirumundu».* Удар получился душевным, Балин едва не опрокинулся навзничь и схватился за челюсть. Перед глазами потемнело, зато знакомый дурман немного отодвинулся, и стоящие перед глазами картины подгорных чертогов стали почти неразличимы. Пришлось напомнить себе, что узбад должен принимать взвешенные решения, а не подгонять отряд, чтобы любой ценой добраться до цели. Ори же принялся извиняться. Нет, такого оскорбления не потерпел бы ни один уважающий себя гном, но, конечно же, сказано это было не всерьез, ведь Балин и Двалин и были, по сути, его семьей наравне с братьями, Флои и – надо же! – Лони. Ори все не мог привыкнуть к тому, что его беспутный брат наконец обрел свое счастье. Сердце слегка щемило от осознания того, что Нори довелось испытать то, что Ори чувствовал к избраннику. Теперь брат не будет беспокоиться, что старый воин навредит ему или убьет во время очередного помутнения рассудка. Как бы только донести эту мысль до Дори? – Спасибо, Ори, – Балин слегка взбил бороду, пытаясь прикрыть расплывающийся синяк. – Ну что ж, в путь? По мере того, как компания удалялась от места кровавой расправы, воздух становился затхлым, но зато улетучивалась жуткая вонь. Фили заметно повеселел и даже вытащил из-за пазухи сухарик и с аппетитом его схрумкал, не забыв поделиться с пони, для которого и приберег лакомство. – Garap,** – оповестил Бофур, идущий вместе с Кили чуть впереди. – Что с ними такое? – Кили даже не понизил голос. Увидев странную картину, Бильбо не удержался и повторил этот вопрос, обращаясь к Торину. Тот потер переносицу: «Нечисть похозяйничала. Те, кто посмотрел ей в глаза, столбенеют и потом стоят вот так, медленно умирая от жажды и ожидая, когда она вернется, чтобы подкрепиться». Бильбо вспомнил, как они с Торином отошли от лагеря и встретили нечисть. Она была так близко, на расстоянии вытянутой руки. Хоббит не представлял тогда, чем рискует. А если бы товарищи хватились их и пошли на поиски? Несмотря на пробравшую его жуть, воспоминания буквально воспламенили кровь. Их первая близость… Стоило только вспомнить искусные ласки и то, как Торин самым бесстыдным образом облизывался, глядя на него снизу вверх. Хоббиту стало жарко в прохладной пещере. Он даже слегка оттянул ворот мифрильной кольчуги. Торин воспринял это на свой лад, решив, что хоббиту не по себе от вида застывших с выражением ужаса на мордах гоблинов. Он заверил, что нечисть сюда не вернется не раньше чем через пару дней, потому что любит еду с душком. Бильбо передернуло, и все романтичные мысли улетучились из головы. Но и сочувствовать гоблинам у него совершенно не получалось. Только не после того, как они обращались с пленниками, и той бойни, которую устроили на пустоши и у стен Эребора. Полурослик хотел предложить друзьям добить гоблинов, но всякое желание пропало, когда он увидел знакомую рожу. По вине этой твари с обожженным подбородком один из железногорцев лишился двух пальцев на руке, и неизвестно, удалось ли целителям и магам приживить их на место. Бильбо очень надеялся, что удалось. Пещеры, по которым они ехали, казались необитаемыми. Где-то гоблинами были проложены хоть и узкие, но вполне пригодные ходы, где-то они выводили в обширные естественные пустоты в толще камня, где можно было свободно ехать верхом. Пони вели себя спокойно - как видно, хозяева приучили их к подземельям и труднопроходимым тропам. Бильбо оставалось только дивиться ловкости своей лошадки. Георгина ни разу не оступилась даже на осыпях, где сам он полетел бы вниз кувырком. Другие пони иногда упрямились и даже ссаживали седоков, если им уж совсем не нравился выбранный маршрут. Но в ответственный момент, когда мимо проходили отряды орков, значительно превосходящие компанию числом, лошадки проявляли себя наилучшим образом: стояли тихо-тихо, даже не фыркали, только прядали ушами и подставляли носы, чтобы хозяева их почесали. Похоже, они тоже знали слово Shazara.*** Несколько раз гномы разбивали лагерь, чтобы вздремнуть, но Бильбо совершенно потерялся во времени и не представлял, день наверху или глубокая ночь. И вот в один из бесконечно черных – факелы они почти не жгли, потому что орки были где-то поблизости – часов пути под землей откуда-то из бокового тоннеля потянуло сквозняком. Да не простым сквозняком, который гуляет и в глубоких подземельях, ветерок пах снегом и свободой. – Торин, – хоббит вцепился в рукав возлюбленного, который, улыбнувшись, чмокнул его в макушку. – Пожалуйста, пойдем туда, хватит с меня этих пропахших гоблинами лазов и пещер с летучими мышами и другой гадостью. – Полурослик прав, – подтвердил Фрар. – Мне тоже не по душе эти грязные норы! Бильбо даже не стал уточнять, что далеко не все норы такие, как гном думает, до того хотелось скорее выбраться. К счастью, Балин почти сразу согласился выйти на поверхность, только решил дождаться вечера. Часы ожидания показались хоббиту бесконечностью, но они того стоили. Увидеть после тесноты подземелий обширную высокогорную равнину, залитую закатными лучами, было восхитительно. Солнце лениво сползало меж двух высочайших пиков, царапающих облака ледяными верхушками, а небо… Взломщик решил, что оно устало и прилегло на землю в нетронутый мягкий снег, но в этот самый момент налетел ветерок, и по зеркальной глади пробежала мимолетная рябь. Компания молча созерцала открывающийся вид – Кили даже дыхание затаил – и никто не осмеливался первым нарушить тишину и назвать вещи своими именами. Даже Бильбо, который не так много знал о географии Мглистых гор, по слышанным от гномов песням узнал место, куда их вывели гоблинские ходы. *Khahum menu rkhas shirumundu – (кхузд.) Твоя семья – безбородые орки. **Garap – (кхузд.) Гоблины. ***Shazara! – (кхузд.) Молчать.