Коктейли без ванили

      Эту комнату в клубе Иван любил больше всего. Как старожил, он даже принимал некое участие, в том числе финансовое, в ее оформлении, и подумывал устроить что-то похожее у себя дома. Уж больно интересные комбинации позволяли осуществлять все эти приблуды, надежно установленные на полу и вмонтированные в стены. Впрочем, до того, как в его жизни прочно обосновался Ярослав, оборудовать что-то похожее в своих хоромах ему и в голову не приходило. К себе он раньше в принципе мало кого приглашал, и только для не слишком притязательного жесткого траха на вполне порнушной кожаной мебели, заказанной специально для таких целей. Для прочих изысков вполне хватало клуба.       Ярик изменил его привычный уклад примерно этак целиком, и Иван на полном серьезе решил, что если его любовнику понравится что-то из того, что они опробуют — а опробовать он планировал абсолютно все, что предлагал клуб постоянным клиентам — он перенесет любимые игровые элементы к себе домой. Квартира Ярика была ощутимо меньше, и, хотя там тоже давно поселились всевозможные девайсы, на полноценную комнату игр места все же явно не хватало. Они не думали съезжаться, но нередко оставались ночевать друг у друга, и прошедший год был самым счастливым в жизни Ивана.       На Яра он временами боялся дышать, хотя отношения развивались настолько просто, естественно и гармонично, насколько можно было себе представить. Труднее всего было соблюдать баланс внутри самого себя: в присутствии Ярика он дурел от нежности и хотел немедленно заграбастать парня в объятия, и в то же время — мечтал перегнуть через ближайший подлокотник и выебать, перемежая трах поркой. Яр стеснялся первого и все еще опасался второго, так что приходилось держать себя в руках, оставаясь достаточно хладнокровным партнером в жизни — а его любовник временами бывал той еще занозой в заднице, и жестким, но терпеливым доминантом в постели. Но все окупалось сторицей, как только он ловил в глазах Яра искреннюю благодарность и доверие. Оно того стоило. Каждый проведенный рядом с Яром миг того стоил.       Сцену на эти выходные он планировал давно. Обсудил с Ярославом границы, очертил примерный сценарий. Они сразу условились, что все игровые моменты будут обговаривать заранее. Ролевые любили оба, но вешки, за которые не стоило заходить, у каждого были свои. Ярику, к примеру, была интересна идея каких-то околовоенных игровых допросов, вспомнил он и ту же Мату Хари. Иван, конечно, посмеялся, матюгнув про себя тот самый пресловутый провокационный костюм, но понял, что не сможет «включиться»: все-таки все, что было связано с обеими мировыми, в его поколении все еще считалось пусть не святыней, но серьезной травмой, которую лишь в последние годы превратили в победобесный фарс. Ярик понял, обещал подумать, как перевести сценарий в более безопасное фэнтезийное русло. У самого парня тоже были свои стопоры — инцест и все, что на него хотя бы отдаленно намекало.       — Мы с тобой смешные извращенцы, шеф, — ржал он. — Как в пиратские изнасилования невинного юнги играть или пленнику-колдуну инквизиторские пытки устраивать, так пожалуйста, хотя если подумать — с этической точки зрения это не менее гадко, чем потенциальный допрос шпионки или совращение племянника «добрым дядюшкой». Но тут у нас внезапно морализаторство включается.       Иван понимал — Ярик прав, их внутренние рамки тут казались то ли ханжеством, то ли глупостью, но прекрасно осознавал и то, что они необходимы, как бы странно это ни смотрелось для непосвященных. В реальной жизни оба осуждали любое насилие; в игровой форме — принимали то, с чем непосредственно не сталкивались сами или не видели слишком вблизи, не вовлекались духовно. Глубоко копать и задумываться серьезнее не хотелось, иначе любая игра обернулась бы походом к психиатрам.       В комнате, вылизанной до стерильности вышколенным персоналом, помимо обязательной кровати был установлен массивный винтажный стол и удобное кресло, где и устроился Иван, в ожидании Ярика перебирая бумаги. Игра обещала массу удовольствия, и заодно давала возможность Яру похулиганить и повозмущаться всласть — а он это любил. Впрочем, Иван точно знал, что в итоге получит свое, переломав и поставив на место строптивого мальчишку. Им обоим нравились именно такие игры в неповиновение и наказание за него.       Яр постучал в дверь, вошел в комнату, закрыл тяжелую створку за собой, вздернул подбородок.       — Добрый день.       — Проходите, молодой человек, — кивнул Иван, мельком оценивая наряд Яра. Выглядел тот впечатляюще — в белоснежной сорочке со шнуровкой и жабо, которое мягкими оборками спускалось от ворота почти до пояса. Тонкая шелковая ткань стекала по телу, струясь, подчеркивая красивый разворот плеч и узкие бедра, затянутые в плотные черные брюки. Приличный мальчик, курсант какого-нибудь вполне достойного училища прошлых веков.       Яр уселся на стул, непринужденным жестом с явным вызовом закинул ногу на ногу.       — Я не знаю, зачем меня к вам направили…       — Иван Витальевич, — подсказал Иван.       — Да, Иван Витальевич. В общем, не знаю, зачем меня к вам направили, я ничего такого не натворил. Это ошибка.       — Разумеется, молодой человек. Тут все юноши так говорят. Давайте-ка я вам сразу кое-кто разъясню, Ярослав Викторович, вас ведь так зовут, верно? Я не определяю степень вашей вины, не берусь судить, справедливо ли вам назначили наказание, или нет — все эти вопросы вы будете решать с вашими наставниками или деканом. Если вы попали сюда, значит, вопрос вы не решили. Здесь вы для того, чтобы получить наказание, и только.       — Но я ни в чем не виноват! — голос Ярика звенел искренним возмущением.       — Что ж, вам придется доказывать это декану, и требовать возмещения ущерба. Я не против, это не мое дело. А сейчас — раздевайтесь.       — И не подумаю!       Иван устало вздохнул.       — Мой юный друг, вы же не надеетесь, что я примусь вас убеждать? Меня зовут только в случаях, если ваши школьные наставники не могут сладить со своими подопечными. И я гарантирую, что после меня молодые люди будут вести себя прилично еще достаточно долгий срок. Крайне редко не слишком умные ученики попадают ко мне дважды. Надеюсь, у вас хватит сообразительности ограничиться одним разом — но получите вы все сполна в любом случае. Уговаривать вас я не намерен, просто вызову слуг, которые вам… скажем так, помогут. Для меня ничего не изменится, для вас — добавится лишнее унижение и его свидетели. Оно вам нужно? Если да — только скажите. Я сразу пойму, что вы гораздо глупее, чем казались, и мы продолжим.       Яр смотрел на него с восхитительной яростью. Потом пожал плечами, потянулся к завязкам. Иван усмехнулся, отчетливо понимая, что это взбесит и выбьет парня из колеи еще больше. Так и вышло — сорочку Яр едва не швырнул ему в лицо. Иван невозмутимо поймал тряпочку, разгладил, аккуратно сложил на стол.       — Брюки сложите сюда же, Ярослав Викторович.       Оставшись в одном белье, Ярик глянул вопросительно. Иван бесстрастно кивнул, подбадривая.       — Раздевайтесь, раздевайтесь, молодой человек. Чем быстрее мы приступим, тем быстрее все закончится.       В качестве жеста непокорности Яр скинул штаны и исподнее на пол.       — Сложите все сюда, молодой человек, — Иван побарабанил пальцами по столу. — Я могу ждать долго, и никуда не спешу. Вы лишь отнимаете время у самого себя.       — Черт бы вас подрал! — зло фыркнул Ярик, но подчинился.       — Отлично, вижу, вы вполне в состоянии понимать и выполнять простейшие распоряжения, — улыбнулся Иван. — Пройдемте сюда.       Под возмущенное бурчание парня он отдернул плотную черную занавеску, открывая одну из своих любимый установок. Спрятал довольную ухмылку, услышав невольный удивленный вздох. Из стены на высоте около метра выступала крепкая и толстая, отделанная плотной шоколадной кожей горизонтальная доска. Высота регулировалась, так что Иван заранее подогнал параметры для собственного удобства. Он видел, что Ярик совершенно не представляет, как это все будет использоваться. Над доской по бокам в стене были закреплены надежные фиксаторы, которые также сбили парня с толку. Пользуясь его растерянностью, мужчина скомандовал:       — Ложитесь. На спину, разумеется.       Ярик с горем пополам устроился на узком — как раз чуть шире него самого — лежаке. Длины выпирающей конструкции хватало лишь до поясницы и бедер, так что ноги парня свисали с края, и удерживаться в такой изогнутой позе было непросто. Наконец он додумался подтянуть их и упереться пятками в самый край доски. Иван подложил ему под затылок и плечи плотную подушку, убедился, что тело не «провисает», полностью прижатое к поверхности, а голова удобно приподнята. Захлестнул поперек пояса широкий эластичный ремень, застегнул пряжки, убедившись, что фиксация не мешает жертве дышать.       — Руки.       Парень поднял руки к верхним фиксаторам, но Иван лишь покачал головой.       — Нет, не туда. Опустите вниз.       Заведя руки Ярика под доску, он заковал их специальными наручнями, крепившимися снизу.       — Теперь ноги.       О, он ждал этой секунды. Ждал этого непонимания, растерянности, когда Ярик, живой и выразительный, становился невозможно, просто непреодолимо «вкусным», вызывая из глубин души самые темные, самые мутные и грязные желания. Иван не удержался, хищно оскалился.       — Да, вот сюда, наверх.       Конечно, Ярослав затрепыхался — но было уже поздно. Иван легко вздернул его ногу за тонкую лодыжку, зафиксировал специальным крепежом на цепочке у него над головой. Не спеша, наслаждаясь моментом, повторил то же самое со второй лодыжкой. Ярик задрыгал задранными, высоко поднятыми и разведенными в стороны ногами, невольно поддавая бедрами. Сложенный почти пополам, притянутый к доске, беспомощно раскрытый Ивану — он выглядел настолько соблазнительным, что хотелось немедленно выебать его. Но мужчина не планировал портить им обоим удовольствие.       Он сдернул со столика, стоящего рядом, белую салфетку, аккуратно сложил и убрал. Повертел в руках девайсы, которые прятались под ней, ожидая своего часа, дал Ярику полюбоваться, что его ждет. Пара флоггеров, паддлы. И главное — любимый Иваном тоуз. Его он на Ярике еще не опробовал, и знал, что парень интуитивно опасался этого. И не напрасно — тоуз был одним из самый суровых девайсов его коллекции. Иван без улыбки холодно заглянул в глаза парню — вместе с упрямым вызовом во взгляде его любовника явно читалась паника.       — Еще момент, Ярослав Викторович, до того, как мы начнем наказание.       Лицо Яра накрыла плотная кожаная маска, лишая его возможности видеть, что именно задумал Иван. Обездвиженный, распятый перед своим любовником, ослепленный, он мог лишь принять все, что тот для него приготовил.       Иван понимал, что придется быть аккуратным: позиция у Ярика была крайне уязвимой. Нижняя часть ягодиц и внутренняя сторона бедер были не самыми подходящими местами для жесткой порки, к тому же стоило защитить гениталии. Именно этим он и занялся, с издевательским спокойствием наставническим тоном поясняя все свои действия.       — Сейчас, Ярослав Викторович, я проявлю ответственность и милосердие, и позабочусь о том, чтобы никак не навредить вашему здоровью.       Он знал, что касание прохладного металла вызовет яркую реакцию, и не ошибся — Ярик дернулся и поежился, покрывшись мурашками, когда Иван надел ограничитель из хирургической стали на его член и мошонку. В целом изначально у девайса были совсем другие задачи, но сейчас «клетка» из металлических прутьев не только ограничивала эрекцию, но и надежно защищала хрупкую плоть от случайного попадания ударного инструмента.       — Не двигайтесь, молодой человек, — предупредил Иван, щедро смазывая металлическую же анальную пробку в форме нескольких увеличивающихся по диаметру соединенных «елочкой» шаров.       Когда ее кончик коснулся сжатых мышц ануса, Ярик ожидаемо задергался, вновь поддавая задом, пытаясь избежать неизбежного.       — Что вы?.. Что вы себе позволяете! — страх в его голосе мешался с гневом.       — Повторю для особо непонятливых, Ярослав Викторович. Я прикрываю наиболее уязвимые части вашего тела, которые могут пострадать во время порки.       Он ввел первый шар, следом — второй и третий, затем потянул обратно, смакуя каждый миг, каждый бесполезный рывок и судорожный вздох Яра. Повторил несколько раз подряд, видя, как раскрывается и вновь сжимается напряженный анус, откровенно наслаждаясь сердитым сопением жертвы.       — Прекратите это! — процедил Яр. — Немедленно!       Иван резко вогнал пробку до самого конца, вновь потянул на себя, заставляя стенки ануса потянуться и почти вывернуться. Яр невольно застонал.       — Жаль, вы никак не поймете, Ярослав Викторович, что здесь вас наказывают, и если я проявляю милосердие и стремлюсь минимизировать урон вашей шкуре — то делаю это лишь по доброте душевной, — обманчиво мягко укорил Иван. — Вы не вольны мне приказывать, и даже ваши просьбы — вежливые просьбы воспитанного молодого человека — я могу не выполнять, если посчитаю, что так вам будет лучше. А уж за вашу грубость вам лишь придется расплачиваться дольше и болезненнее, не более.       Он вновь поиграл анальной пробкой, ожидая реакции Ярослава. Тот не подвел, умный мальчик. Обиженно помолчал, выдавил:       — Пожалуйста, Иван Витальевич, перестаньте.       — Так-то лучше, молодой человек. — Мужчина вогнал пробку до упора, и больше не трогал. — Теперь разогреем кожу, чтобы не было разрывов от ударов.       Он растирал ягодицы Яра и ноги выше колена разогревающим кремом, зная, что его состав обеспечит приток крови и усилит возбуждение, а парень уже был явно возбужден, подгоняемый унижением, страхом и стыдом — коктейлем, который всегда отрывал ему крышу. Когда затянувшийся «массаж» недвусмысленно перекинулся на основание гениталий Яр снова не выдержал.       — Иван Витальевич, довольно!       — Придется учить вас, как несмышленого мальца, юноша. Помните, родители и воспитатели говорили вам в детстве про волшебные слова вежливости?       — Пожалуйста, Иван Витальевич, хватит, — сдавшись, попросил Ярослав, и Иван понял — этот раунд остался полностью за ним.       Начал он с флоггера — все же массаж не давал нужного уровня разогрева. «Догоняя» ягодицы и бедра Яра до нужного покраснения он следил, как тот дышит — все-таки поза была не самой удобной и требовала особого внимания. Все было в порядке. Лишь когда кожа на заднице и задранных ногах парня стала явственно розовой, он перешел к паддлу.       — Все, хватит, Иван Витальевич! Я буду паинькой, обещаю! — протараторил Яр, как только почувствовал первые шлепки.       — Пока неубедительно, — констатировал Иван. Пошевелил анальную пробку, заставив жертву заскулить, и вновь взялся за девайс.       — Пожалуйста, ну пожалуйста, Иван Витальевич, — заголосил Ярик. — Я все понял, обещаю, я буду послушным! Я больше никогда не буду вам дерзить! И никому из учителей не буду! Ну пожалуйста, хватит, больно же!       Иван закусил губу, чтобы не расхохотаться. Ярику совершенно не хотелось верить — он знал, чувствовал по голосу парня, что пока тот просто ломает комедию. Паддл был с упругой прослойкой, не из самых строгих, скорее игровой, да и удары Иван наносил все еще в порядке разогрева, приноравливаясь к позе партнера. Лишь наработав руку и поняв, как лучше с такого угла бить при габаритах Ярика, он взялся наконец за тоуз. Провел ременной частью по ягодицам, будто с сожалением погладил напоследок, перед переходом к настоящему наказанию — Яр тут же настороженно поджал зад. Примерившись, влепил удар поперек ягодиц, и сразу еще несколько, чуть выше и ниже первого. Он ждал этого, и все же, пользуясь тем, что любовник его не видит, не удержавшись, сжал член, пережидая острое, сладкое возбуждение, когда Яр закричал. Дал ему коротенькую передышку, и вновь занес тоуз.       Ярик кричал, не останавливаясь, извивался, насколько позволяли оковы, дергал ногами, тщетно пытался свести колени, защитить промежность, вилял задом, словно стремясь уйти от жалящих беспощадных поцелуев девайса. Ягодицы дрожали, сжимались, «танцевали» под ударами. От колен и выше тело Яра покрывалось красными полосами, особенно частыми в районе задницы. Он держался недолго — тоуз не оставлял выбора. Скоро он уже не кричал, а рыдал, попробовал было ругаться, но несколько особенно сильных ударов сходу отбили охоту ерепениться. Еще немного, и Яр принялся умолять.       Когда рыдания стали совсем жалобными, Иван жестко велел:       — Попробуйте убедить меня, юноша, что вы что-то поняли для себя и вынесли полезный урок!       — Прошу, Иван Витальевич, не надо! — на этот раз Ярик не кривлялся и близко, это чувствовалось по откровенному страху в его голосе. — Я понял, я все понял, я больше не буду!       Тоуз продолжал свою пляску, и Ярик не выдержал.       — Иван Витальевич, хваааатит! Простите меня! Ну пожалуйста, господи, пожалуйста, умоляю!       Иван остановился. Провел кончиками пальцев по горячей, исполосованной коже — Яр дернулся, испуганно вскрикнул, не понимая, что это всего лишь руки. Снял ограничитель — член парня тут же выпрямился, набрал силу, демонстрируя отменнейшую эрекцию. Взялся за пробку, играя, вынимая и вновь вгоняя в судорожно сжимающийся зад.       — По…пожалуйста, ну что же вы творите, — простонал Яр. — Иван Витальевич, что вы делаете?!       — Воспитываю вас, Ярослав Викторович. Я предупреждал — после того, как я с вами закончу, вы точно не захотите больше возвращаться ко мне. Я лечу дерзость таких, как вы, юноша, самыми простыми и эффективными методами — болью и унижением. Вам повезло, что вы не упорствовали, иначе унижение было бы публичным — порка и обучение манерам при слугах, знаете ли, мало кого радуют.       Яр попытался вновь вильнуть задом, пробка выскользнула.       — Мне взяться за вас снова? — насмешливо спросил Иван. — Или будете лежать спокойно, пока я не закончу воспитательный процесс?       Ярик замер.       — Я жду ответа!       — Я… я буду лежать спокойно, Иван Витальевич, — выдавил парень.       — Вот и отлично. Вижу, вы начинаете понимать смысл слова «послушание», Ярослав Викторович.       Он медленно трахал игрушкой дрожащий зад, пока Ярик не взвыл, не в силах больше спокойно терпеть такое издевательство.       — О боже, да что же вы творите? Пожалуйста, прекратите это! Прошу, Иван Витальевич, остановитесь!       Иван осклабился, вытащил пробку.       — Ну вот видите, как просто, Ярослав Викторович. Вы и просить вежливо отлично умеете, когда стараетесь.       По одной освободил ноги Ярика, затем руки. Отстегнул ремень, фиксирующий парня на лежаке, помог подняться, игнорируя явный стояк.       — Одевайтесь, юноша. Вы свободны.       Он не сомневался, что Ярослав что-то устроит. Ни на секунду. И, конечно, изучив за это время своего любовника вдоль и поперек, не ошибся. Парень, с трудом размяв затекшие руки и ноги, отдышался, не глядя на Ивана оделся, дошел, пошатываясь, до двери, и у самого порога обернулся.       — Вы просто старый извращенец, мерзавец и негодяй!       Смешная, пафосная, но внезапно очень уместная и искренняя фраза потонула в довольном хохоте Ивана, когда Ярик, дернув дверь с расчетом пулей вылететь за порог, вдруг обнаружил, что она заперта.       Иван надвигался медленно, впитывая в себя ужас и потрясение Яра. Ловил каждое мгновение, каждый жест: распахнутые в панике огромные глаза, мокрые, и кажущиеся от этого еще чернее и гуще ресницы, бледное лицо с лихорадочным румянцем на скулах, нервные руки, которыми Ярик как-то неловко и нелепо попытался закрыться, когда Иван сграбастал его за плечо. Он швырнул парня на стол, придавил к дорогому дереву всем телом, заломил кисти. Легко пресекая любые попытки сопротивления, стянул штаны вместе с бельем, задрал сорочку, приложил пару раз по выпоротому заду ладонью — от души, не щадя, не слушая жалобно-возмущенные вопли.       — Вы очень, очень глупый юноша, Ярослав Викторович, раз не понимаете с первого раза! — Иван грубо втиснулся пальцами внутрь, шевельнул, с силой надавил на чувствительную, набухшую после игрушки простату. — Придется объяснить вам что к чему вполне по-взрослому. Я ведь не знакомил вас со стеком? Таким дрессируют норовистых лошадей, и те становятся шелковыми, мой незадачливый друг. Просто шелковыми! Хотите опробовать, что это такое?       — Нет, только не это! — взвизгнул Ярик без всякого притворства.       Иван знал — Яр правда панически боялся стека после единственного полученного им удара. Это был первый и последний раз, когда парень применил стоп-слово, и Иван не был удивлен — стек они с тех пор использовали исключительно как фетиш, и никогда — как ударный девайс. Даже тоуз по сравнению со стеком был значительно более щадящим инструментом порки. Мужчина затолкал в хнычущий рот любовника пальцы. Рявкнул:       — Покажите мне, как сильно вы не хотите познакомиться с настоящей поркой, Ярослав, или, клянусь, вы пожалеете, что на свет родились!       Ярик больше не пытался выпендриваться, испуганно и покорно вылизывая руку Ивана. Застонал, заерзал, когда тот вновь принялся трахать его пальцами — уже с двух сторон, послушно замер, услышав предупреждающий окрик.       — Сейчас и проверим, какой ты у меня послушный, — прорычал Иван, наваливаясь на Яра.       Тот вырывался, причитал, умолял, но Иван крепко держал за волосы, с силой вбивался в горящий после порки зад, продолжал иметь пальцами рот, не давая отстраниться и даже перевести дыхание, пока не сломал окончательно, не заставил перестать дергаться, распластаться на столе, безропотно принимая все, что мужчине вздумается с ним сделать.       Кончить Яру Иван так и не позволил — на этот счет у него были другие планы. Получив свое, он оправил штаны, успокаиваясь. Обернулся к столику с девайсами, задумчиво провел по ними рукой. Взял было тоуз, но, сжалившись, остановился на паддле. Вернувшись к распростертому, не смеющему дергаться любовнику, ухватил его за загривок, с силой прижал к столешнице, удерживая.       — А теперь, испорченный мальчишка, посмотрим, заслуживаешь ли ты пощады.       После первого же удара паддлом Ярик вновь зарыдал — порка по уже избитой заднице была втройне мучительней.       — Я буду наказывать тебя, пока не кончишь. Вот и поглядим, кто тут извращенец. Хочешь моей милости — будешь стараться. Покажи мне, какая ты послушная сучка, малыш. Мерзкая, негодная, извращенная похотливая сучка, которую я буду драть, как сидорову козу, пока ты не подавишься своими собственными наглыми словами, пока я не увижу твоего полного, безоговорочного подчинения. Ну? Живо!       Подстегиваемый ударами, обжигающими ягодицы, Ярик схватился за член. Скуля, хныча, принялся ласкать себя. Иван подгонял, задавая ритм — все более быстрый, все более жесткий. Ярик кричал, с каждым шлепком дергаясь все отчаяннее, не смея остановиться, принимая град ударов — и приближаясь к разрядке, к сумасшедшему оргазму, накрывшему его едва не до потери сознания.       — Ну так кто тут у нас извращенец? — угрожающе прошипел Иван, оглаживая горячую задницу ладонью, готовый в любую секунду отвесить новый шлепок.       — Пожалуйста, Вань, все, — попросил вдруг Ярик, шмыгнув носом. — Обними. Не могу больше.       Обращение по имени было не совсем стоп-словом, но сигналом достаточно ясным. Иван подхватил любовника на руки, отнес в кровать, ждавшую их в дальнем углу. Завернул в плед, прижал к себе.       — Воды, хороший мой?       — Пока просто обнимашки.       Ярик уткнулся в плечо любовника и зарыдал. Иван мягко гладил его по волосам, по плечам, ожидая, пока тот успокоится, потом все же напоил.       — Перебор?       — Нет… Прости, я, кажется, слабак. Мне очень понравилось, я бы даже еще хотел — но что-то не могу больше. Сломался.       — Ну что ты, все отлично, ты великолепно держался, малыш, — мужчина теснее прижал его к себе. — Я пережал?       — Нет. Правда, нет. Я сам хотел. Просто не рассчитал, что ли. Или… Нет, скорее не так. Мне почему-то показалось, что ты разозлился на меня, и я испугался.       — Ну что ты, хороший мой, и в мыслях не было! — Иван даже растерялся.       — Я знаю, знаю. Просто наверное слишком сильно включился. Ты правда не злишься?       Иван рассмеялся.       — Конечно нет, малыш.       — Любишь меня?..       Мужчина замер. Они не говорили о любви — Ярославу не особо нравились все эти темы, а Иван старался не давить, понимая, что молодому любовнику нужно пространство и свобода. Но сейчас Ярик сам умоляюще заглядывал ему в глаза.       — Любишь же?       — Обожаю, радость моя. Просто обожаю тебя. С каждым днем все больше.       — Если я бываю козлом — ты не злись на меня, я не нарочно. Просто дурак, — выпалил Яр, снова утыкаясь ему в плечо.       — Да с чего ты взял, что я злюсь, балбес? Мы просто затеяли игру, и все.       — Ну мало ли. Я бываю говнюком. Но я все равно люблю тебя, Ив. До одури люблю. Самому страшно.       Иван молча улыбался, чувствуя, как зверь внутри него ворочается теплым-теплым урчащим комом, торжествующий и удовлетворенный. Обнимал Ярика, пока тот не успокоился.       — Хочешь в душ?       — Сначала еще трахаться хочу, — фыркнул Яр. — Ты как?       — Ну, если ты его уговоришь… — Иван показал глазами вниз, и Ярик понятливо сполз, добрался до брюк, высвободил его член, ткнулся губами. Забрал глубоко в рот, жадно, горячо.       Иван сжал в кулаке угол пледа. Не мальчик уже, скоро по идее могут и проблемы начаться, но Ярик заводил его с пол-оборота как в первый день, особенно на таких сессиях. Что будет, когда он перестанет успевать за своим резвым любовником?       Додумать он не успел — Ярик оседлал его бедра, насадился сходу до основания, глухо застонал, качнулся. Попросил:       — Блин, я устал, ноги дрожат, помоги…       Иван подхватил его под ягодицы — Яр и правда ощутимо подрагивал — подался бедрами вверх.       — Боже, быстрее, — взмолился тот, упираясь ладонью в его грудь, и помогая себе второй рукой.       Кончил он быстрее Ивана, стек, расслабленный, на кровать, мурлыкнул ласково, когда мужчина подмял его под себя, догоняя в марафоне удовольствия.       — Вот теперь, кажется, все… Можно будет и в душ. Как мозги в кучу соберу.       Ярик выглядел сонным, помятым, чертовски распутным, ангельски соблазнительным. И абсолютно прекрасным. Сиял синющими глазищами из-под полуприкрытых век.       — Доволен?       — Совершенно счастлив, Ив. С тобой — совершенно счастлив.