Калифорния – Нью-Мексико

Джорел изумленно молчал, и будто перегруженный информацией компьютер, пытался обработать только что услышанные от своего нового, но явно не самого любимого знакомого, слова. – Блин, в смысле здесь нет препода? – не выдержал вскоре Деккер, мозг которого попросту кипел, отказываясь что-либо понимать. – В прямом. – пожал плечами Арон, явно собираясь выиграть номинацию «лучшее объяснение года». – Так сложилось... исторически. Услышав подобный ответ на вопрос Джея, все тревожно переглянулись, и напряжение в воздухе, казалось, можно было бы ощутить физически. – Понимаете, парни, дело в том, что вы очень мало понимаете. – снова уходя от основной темы как можно дальше, заметил Дьюс, продолжая сыпать пустыми, немного парадоксальным оксюморонами для не самых требовательных слушателей. – А можно как-нибудь без загадок? – в своей более чем привычной манере поинтересовался Чарли, вызвав у стоявшего рядом с ним Джорела чувство немой благодарности за все, в частности, за то, что Террелл каким-то неизвестным Джею способом, наконец-то смог сформулировать его лихорадочные мысли. А сам Джордан, в свою очередь, в отличие от мгновенно успокоившегося друга, отчаянно пытался понять, почему они превратили столь простой и, будем честны, откровенно неинтересный вопрос в загадку исчезновения Джимми Хоффы. – Наверное, вы сами догадываетесь о размере финансирования школы. – совершенно неохотно и уклончиво начал подробные разъяснения Эрликман, снисходительно посмотрев на приглянувшегося ему с первой минуты Чарли, благодаря которому он вообще решил что-либо обосновывать. Тем временем, Джонни снова почувствовал прилив жгучей ревности, которая теплой, обжигающе горячей кровью пульсировала и разливалась в напряженном мозгу, заставляя Рейгана медленно вскипать, будто свистящий старый медный чайник на газовой плите. «Маленький гаденыш». – зло прошептал любезный внутренний голос, и Джордж не знал, кого же он имеет в виду: Арона или Чарли. Но парень был уверен, что Терреллу сегодня кто-то хорошенько вправит мозги, и фамилия этого «кого-то», точно не будет начинаться на «Э». – И вы что, реально думали, что вам устроят музыкальную школу для вчерашних уголовников и подсудимых? – довольно честно спросил Арон. – Да и вообще, что вы ожидали? Если бы здесь был преподаватель, мы бы сейчас пытались различить доминантовый терцквартаккорд и уменьшенный вводный. – То есть пытались бы призвать демона? Дьюс улыбнулся, и отвлеченно пожал плечами. – Не знаю, у нас же нет препода. – сказал он. – В прошлом году я вообще был здесь один. Я даже представить не могу, какие безумцы идут на музыку. Это же самоубийство! – Возможно. – неожиданно согласился Мэтт, и вскоре добавил. – Но ты же выбрал именно это, разве нет? Арон замолчал, пытаясь понять собственный ход мыслей, и опустил глаза в пол. – Да, наверное, ты в чем-то прав. Но разве не все люди в каком-то смысле суицидники? – довольно риторически спросил Эрликман, в духе самых странных философов, и в актовом зале повисла напряженная тишина, заставившая каждого подумать о своем, а Дилана снова сжать руку Мэтта и осознать свое счастье. – Так что мы будем делать? – поинтересовался первым пришедший в себя Дьюс, пока Джонни не особенно успешно пытался успокоиться и не свалить из аудитории к чертовой матери и остальным родственникам сатаны. – Все-таки коммуна анархо-синдикалистов это, вполне возможно, круто, но мы же не будем просто стоять и чесать языком целый час, выясняя никому ненужную информацию? – Я предлагаю посмотреть какие здесь инструменты. – логично предположил Джорел, который несмотря на некоторые преобразования в составе их не самой обширной группы и появлению уж точно не несвободолюбивого Арона, к неудовольствию последнего, оставался никем иным, как лидером и идейным центром. И Эрликман, по довольно абсурдному стечению обстоятельств, абсолютно не мог претендовать на роль Деккера, неприязнь к которому у него была взаимна, а какое-то не обусловленное ничем чувство брезгливости служило не самым розовым и однозначно мрачным ознаменованием появления перманентной вражды, от которой за километры веяло холодом и которая никогда бы не смогла перерасти в нечто иное, как это случилось с Джонни и Чарли. Арон хотел что-то ответить Джорелу, однако его слова никто так и не услышал: где-то за окном, порывы ветра окончательно сошли с ума, и почерневшие, затронутые гниением листья, мрачным потоком восставших из мертвых устремился ввысь, пронессясь мимо здания исправительной школы и ее решетчатых, ослепших глаз-стекол. Ветер завывал, просил о помощи, и его тоскливый свист, нагонявший разъедающее внутренности ощущение беспомощности, как никогда вписывался в пейзаж пустых, лишенных одежды окрестностей-одиночек. Хлынул дождь. Беспощадный осенний ливень, бесконечный и беспросветный, по-настоящему ноябрьский во всех своих проявлениях. В аудитории мгновенно потемнело, так как серые флотилии туч заслонили итак блеклое, болезненное солнце. Отсутствие отопления снова дало о себе знать, и каждый зябко поежился, про себя ругая проклятую, забытую и богом, и дьяволом дыру под названием Нью-Мексико и наконец-то понимая, что Tierra de Encanto, должно было переводиться с испанского вовсе не как «Земля очарования». Ведь кто будет вас предупреждать, что температуры меняются от 18°С на юго-востоке до менее чем 4°С в горах на севере штата, а рекордным 50°С тепла противопоставлены -46°C в начале февраля? Да, в этом мире даже гребаные столбики жидкости в термометре не могут обходиться без компенсации. Блин, что не так с нашей вселенной, если даже земля очарования нихера не очаровывает? Чарли стянул с себя худи и напялил его на стоящего рядом Джонни, которого подобный жест великодушия от не самого щедрого человека, более чем смутил и одновременно сделал счастливым, а Дилана заставил вспомнить эпизод с бутылкой и сэндвичами с говядиной, когда Террелл неожиданно поделился с ним своей заканчивающейся водой. Да, Альварес просто не мог поверить, что когда-то они умирали от жары, но зато смог сделать очевидный вывод, что на Чарли правда могут находить приступы желания проявить свою несуществующую эмпатию, и личность Дилана была тут совершенно не причем. Однако, Джонни этого не знал, и в свою очередь, спокойно выдохнул, абсолютно бесплодно, (или нет???), надеясь, что его отношения с Чарли не были окончательно потерянными. Эрликман же, фальшиво улыбнулся, язвительно прокомментировав эту немую сцену: – Как мило. Меня сейчас стошнит. Мэтт вопросительно посмотрел на Дилана, будто ребенок, интересующийся у родителей, почему же напившиеся родственники развязали драку, и почему в этом мире происходят подобные события, лежащие вне понимания реальности «здорового человека», а не действительности «курильщика». И Альварес, как типичный отец, промолчал, не в силах объяснить это столь хрупкому организму. «Мир так устроен, милый». Неужели это должен был ответить Дилан на немой вопрос Мэтта? Уж лучше было бы просто промолчать, оставив эту дискуссию для ночных бессонных разговоров в холодном лунном свете, который так любили романтики, не знавшие, что же такое любовь. Джорел шумно втянул воздух, и обхватив себя за плечи, стараясь не смотреть на парней, взобрался на пустую, темную сцену, не интересуясь, понравится ли это великому и ужасному Дьюсу, который был самопровозглашенным местным волшебником Изумрудного Города. Ему было нечего терять: он не участвовал в не самой вежливой дележке задницы многоуважаемого мистера Чарльза П. Сина, не разделял безмолвную и не самую оптимистичную беседу ментально разговаривающих Мэтта и Дилана, и вообще оставил все свое желание бороться и хоть как-то взаимодействовать с окружающими, в кабинете закона божьего, вместе с одним парнем, который в данный момент старался не разрыдаться, слушая крики и упреки преподавателя, больше напоминающее ничто иное, как оскорбления, прикрытые всемогущей, но, увы, довольно бесполезной книжонкой под названием библия. Тем временем, Деккер, в полной тишине, которая сопровождалась лишь шумом дождя, пораженно, чуть ли не восхищенно рассматривал бесхозные пыльные инструменты, которые так естественно и упорядоченно дополняли этот немного убогий и одновременно удивительный натюрморт. За его спиной почти мгновенно появился сжимавший свою любимую и единственную гитару Чарли, не особенно обеспокоенный терками Арона и Джонни, которым он одинаково симпатизировал, при этом все равно, в глубине своей отсутствующей души, предпочитая Рейгана. За Терреллом, на сцену также поднялись Мэтт и Дилан, которые расценили поступок парней как своеобразный ответ Эрликмана: «Да, я не против». – А-фи-геть. – дробя это несомненно прекрасное слово на три отдельных слога, прокомментировал увиденное Альварес, и после секундной паузы ринулся к барабанной установке, которую он увидел впервые в жизни. – Вау, и ты умеешь на этом играть? – спросил он у радостного, улыбающегося Мэтта, который чуть ли не плакал от переполняющих его эмоций, и тот кивнул с таким энтузиазмом, будто хотел сломать себе шею. Сент-Клер взял барабанные палочки и пару раз эффектно подкинув их в воздухе, любовно зажал палки между большим и указательным пальцем, мягко обхватив их остальными. – Это симметричный хват. Наиболее распространенный и самый клевый. – специально для Дилана пояснил Чарли, пока Мэтт иллюстрировал всем, что не зря трижды перечитывал «26 базовых американских рудиментов». Бьюсек ударил барабанной палочкой по хай-хету, который Альварес, не зная названия, про себя наименовал «набором из двух тарелок». До этого, парень нажал на педаль левой ногой, и тарелки мгновенно прижались друг к другу, чтобы снова вернуться к исходному положению, когда Мэтт отпустит педаль. Дождь за окном стих, так же внезапно, как и начался, а сквозь плотный саван туч пробились истерично яркие лучи солнца. Мэтт перешел к «Миссис Райд», которая была его любимой тарелкой: главенствующая роль при ведении ритма, незатухающий между ударами, наиболее тонкий и глубокий звук. Потом сплэш – резкий всплеск в воде, металлический акцент, который резко умирает, сменяясь зажатием педали и удару по крэшу. К вступлению Мэтта присоединлся Джей, облюбовавший себе синтезатор и Чарли, внезапно вспомнивший, что у него все-таки есть гитара. И после виртуозного пассажа в исполнении Террелла, Сент-Клер снова ударил палочкой по крэшу, оставив в качестве завершения идеальное послезвучие. – Мать вашу. – выдавил из себя пораженный Альварес. – Что это сейчас такое было? – Я точно не знаю, но могу сказать только то, что вы приняты. Все пятеро. – ответил Арон, непонятно когда взобравшийся на сцену, и Джонни, пришедший вместе с ним, нерешительно посмотрел на Чарли, чувствуя явный дискомфорт от нахождения рядом с Эрликманом. – То есть приняты? – уточнил Джорел, теперь уже не утыкаясь взглядом в клавиши, а смотря прямо на Дьюса, что он, обычно избегая его лица, сделал впервые. – Действительно. Че ты вообще имеешь в виду? – осторожно поинтересовался Террелл, для уверенности водрузив свою руку на плечо Рейгана, чему тот, как и Арон, не особенно обрадовался. – Просто... Я хотел пнуть вас отсюда коленкой под зад. – откровенно признался Эрликман. – Но знаете, вы неплохо звучите. Даже этот кудрявый парень. – Он Мэтт вообще-то. – исправил его Чарли, и Сент-Клер посмотрел на него, как на чокнутого. – Для тебя – Мэтт. – добавил он скорее в качестве пояснения для Бьюсека, чем для Дьюса, и акцентируя это пресловутое «тебя, сука, именно тебя». – Ладно, как скажешь, мистер «У него есть имя». – сказал Арон тоном, который совершенно не подразумевал согласие. – Так вы будете играть вместе со мной или нет? – С тобой? А ты типо басист? – спросил Террелл и внезапно получил положительный ответ. – Я так понимаю, что это значит «да». – нахально улыбнувшись, резюмировал Эрликман. – Так что приходите сюда через неделю этим же составом в то же самое время. Без опозданий, ясно? – А ты не многого хочешь? Мы вообще-то на равных условиях. – напомнил Джей, на что получил довольно прямолинейный ответ: – Возможно, однако тебе лучше не забывать, кто пришел сюда первым. – Но... Это же несправедливо, разве нет? – с присущей ему детской наивностью осведомился Мэтт. – Жизнь вообще несправедлива, малыш. Пора бы тебе уже это запомнить. – Знаешь, Дьюс, я мог бы послать тебя, но просто скажу, что... – начал Дилан, и после минутных размышлений завершил фразу. – Это было не слишком вежливо с твоей стороны.