6
Больница встречает его запахом лекарств, спокойными иссиня-чёрными и лавандовыми цветами, а также бумажными жалюзи почти на всех окнах. Вход в стационар ведёт к большому залу, который оказывается довольно неплохо оборудованным: телевизор, кожаный диван цвета слоновой кости, красные стулья без спинок и длинный белый стол. На полу — местами потрескавшаяся плитка иссиня-чёрного цвета; в зале — никого. Хотя логично: утро же. Десять двадцать три утра. — Идём за мной, сейчас отведу в палату, — говорит санитарка, торопливым шагом пересекая зал. Олежа идёт за ней. Всё, что он видит дальше — куча дверей (какие-то из них закрыты, другие — приоткрыты, но ни одного человека в палатах не видно) и белоснежный свет ламп. Его приводят в большую пятиместную палату. Пустую. Олежа сдерживает грустный смешок, лишь благодарит санитарку и оценивающе обводит взглядом каждую койку, думая, какую же занять. В итоге он выбирает кровать в светлом углу. На подушке большое солнечное пятно, отдалённо напоминающее пасть крокодила. Странное сравнение, конечно, но почему нет? Итак, Душнов складывает вещи в тумбочку: что-то в полку без дверцы, что-то — в большой нижний отсек с выдвижным ящиком. Хотя все вещи не влезают туда, да и… ну, знаете, некоторые личные штуки должны оставаться личными. Именно поэтому кое-что он кладёт в рюкзак. Даже в одиночестве умудряется чувствовать себя некомфортно… Будь это суперсилой, Олежа стал бы единственным и неповторимым человеком с такой способностью! В общем и целом, день начинается довольно неплохо. Олежа читает книги, которые взял с собой (тут и Дадзай, и Брэдбери, и Достоевский… книги на любой вкус!), ест купленное печенье и умудряется сходить за чаем к кулеру с водой. В два часа дня приносят обед в одноразовых тарелках с крышками. Ложку тоже дают одноразовую. Даже дают стаканчик с тремя кубиками сахара и пакетиком чая внутри… Неплохо! Еда оказывается на удивление вкусной, пусть и выглядит не вселяющей доверия: кусок курицы в панировочных сухарях и картофельное пюре. Наверное, эта еда будет Олежиным любимым блюдом из всех здешних. Уж больно вкусно! В четыре вечера к нему в палату заходит молодая девушка в берцах и медицинском халате, она говорит идти на какую-то группу. Что это значит? Непосвящённый в психбольничную терминологию Олежа не понимает, что это означает, но послушно надевает тапки и идёт за девушкой, на всякий случай надев мешковатую рубашку поверх футболки. Тут, конечно, не холодно сейчас, но потерпеть можно. Так хотя бы никто не увидит его изрезанные руки… В зале, куда направляется девушка, сидит с десяток людей. Преимущественно женщины, многие уже под пятьдесят, а то и больше, если судить по внешнему виду: тут и старческие короткие халатики с цветами, и седые волосы, и морщины… Но есть и помоложе: например, девушка лет двадцати трёх с короткими красными волосами; молодая девочка, боязливо мнущая в руках краешек огромной кофты и держащая за руку парня в футболке с изображением шашлыка. На них Олежа заостряет внимание. Интересно, они парочка? Это было бы забавно: влюблённые голубки лежат в одной психушке и сидят за ручку. Душнов молчаливо усмехается, но тут же опускает уголки губ в исходное положение, боясь показаться странным. Его взгляд идёт по местам: Олежа решает, куда сесть. Все стулья в кругу заняты, а те, что стоят у стен, нужно двигать. Он может показаться кому-то неуклюжим. Именно поэтому парень садится на диван. Рядом с парочкой, держащейся за руки. — Ну, здравствуйте! — жизнерадостно начинает девушка в берцах, сидящая на стуле около двери. — Для тех, кто меня не знает: меня зовут Ольга, я психолог, веду тут групповые терапии, — так вот что это… — Расписание вы можете посмотреть на двери снаружи, — она указывает на дверь за своей спиной, — там написано, кто из психологов когда здесь ведёт группы, — она делает паузу и облизывает губы. — Ну, рассказывайте. Как у кого дела? Начнём, — она указывает на девушку с красными волосами, сидящую на стуле рядом, — с Юли. Юль, рассказывай. — Ну, меня зовут Юля. Я тут лежу пятый день, — да, да, я считаю дни, потому что хочу домой, — и я чувствую себя хорошо. Стало гораздо меньше компульсий, да и количество обсессий снизилось. Больше не хожу по клеточкам и не переставляю всё ради достижения идеального порядка. Моя соседка подтвердит! — она с улыбкой переглядывается с девушкой через два стула от неё. — Это замечательно, Юль. Пойдём дальше. Раиса? И все начинают рассказывать о своём самочувствии. Олежа, который ранее не углублялся в тему психических заболеваний, черпает для себя довольно много новой информации: тут тебе люди с депрессией, алкоголизмом, шизофренией и шизотипическим расстройством… Болячки на любой вкус: выбирай — не хочу! Очередь доходит до парочки на диване. Олежа мысленно готовится к тому, что скоро настанет его очередь, и он будет обязан что-то сказать. Ведь другие могут не одобрить молчание. Тем временем начинает говорить девушка. — Привет… Меня зовут Мила, я… чувствую себя немного тревожно… — у неё очень тихий голос. Такой тихий, что даже немного сложно разобрать. Видно, что она очень стесняется. От понимания того, что он не один такой, тугой узел в животе Олежи немножко расслабляется. Не исчезает, но расслабляется. — Милуш, мы как-нибудь сможем тебе помочь? Может, поддержать? — спрашивает психолог. Мила в сомнении ведёт плечами, глядя вниз. — Не хочешь? Мы тут все люди понимающие, вон, взять хотя бы Юлю. Но если ты не хочешь… — Х-хочу. — Хорошо. Кого послушаем? От кого ты хочешь услышать слова поддержки? — Ну… — она смотрит на каждого присутствующего и останавливается на Олеже. — Вот молодого человека. Не знаю, как зовут… — Я… я Олежа, — парень сглатывает и старается спокойно дышать, но выходит дрожаще. Нужно успокоиться. Узел в животе снова затягивается. — Ну… я, эм, тоже постоянно чувствую себя тревожно. Но, думаю, тебе может помочь разговор с близким человеком? Или… или объятия. Но если ты такое не любишь — можно попробовать отвлечься и… просто повеселиться? Рассказать смешную и-историю… — он испуганно умолкает. В голове начинают возникать абстрактные представления, он хочет разбить большое панорамное окно и выпрыгнуть на проезжую часть под колёса машины. Кажется, что Душнов сказал самое худшее, что мог сказать. Наверное, сейчас на него начнут злиться… — Эй, парень, ты и сам не выглядишь таким уж спокойным, — раздаётся рядом невозмутимый мужской голос. Низкий, с некоторой хрипотцой, но такой… бархатный. Олежа не поэт и никогда не понимал этих сравнений человеческих голосов с бархатом, но теперь он понимает. — Если ты хочешь, могу взять тебя тоже за руку. Это успокаивает. По крайней мере Милу, — он добро усмехается и смотрит в глаза Душнову. Этот взгляд… он такой открытый и простой, но в то же время успокаивающий. Будто он понимает Олежу. Понимает и… разделяет его чувства. — Ну, я… — Олежа бегает глазами по полу. Потом прикрывает глаза и шёпотом выдыхает: — Можно. Чужие пальцы касаются его руки.7
Мир на секунду застывает, но потом возобновляет движение. Олеже кажется, что все смотрят на них и осуждают. Подумать только: двое мужчин держатся за руки! Что о нём подумают? Конечно же, Олежа понимает, что не должен этого стесняться, ведь дружба бывает и между парнями, и между девушками, и они вполне могут взять друг друга за руки или обнять. Да и сам Душнов не совсем натурал… Но это постоянное «если» всю жизнь мешает ему жить, и он вынужден влачить существование и пытаться сдерживать постоянные нервные срывы из-за тревоги. Но эти пальцы… они такие… странные. Нет, у этого парня не грязные руки, они очень даже чистые, по крайней мере так выглядят и ощущаются. Но… прикосновение ощущается так странно. Быть может из-за Олежиной нелюбви физического контакта, может из-за чего ещё… Факт остаётся фактом: это странно. Но чертовски… успокаивающе. Да, он был прав: держание за руки успокаивает. Душнов понимает это, когда обводит взглядом всех в этом зале, и никто не смотрит на него странно. Да на него вообще не смотрят! Разве что мельком. Психолог продолжает беседу с пациентами. Настаёт очередь парня, который держит Олежу за руку. — Всем привет! Меня зовут Дима, я чувствую себя… ну, как сказать… нормально. Лучше, чем до попадания сюда, тут спасибо таблеткам. Говорить особо нечего, разве что то, что у сидящих рядом со мной людей очень приятные руки, — последнюю фразу он говорит таким весёлым и ласковым тоном, что Олежа позволяет уголкам губ подняться. Так вот как зовут этого парня. Дима. Надо с ним познакомиться… — Ну, вот и дошла очередь до тебя, — говорит психолог, глядя на Душнова. Пару секунд они смотрят друг другу в глаза, потом парень отводит взгляд и начинает говорить. — Я… Мм, я Олежа. Ну, то есть, меня зовут Олегсей… Да, да, странное имя, только не смейтесь! — никто не смеётся. — Но лучше называть меня Олежей. Дела у меня… ну… — тут он смущается. — Сейчас лучше, чем пару минут назад даже, потому что, ну… Дима взял меня за руку… — его голос совсем затихает на последнем слове. — Хорошо! — восклицает психолог, чувствуя, что Олеже неловко. — Давайте поиграем в игру: кто-то один встаёт со стула и говорит «встаньте и поменяйтесь местами те, кто…», дальше нужно продолжить фразу. Ну вот например: встаньте и поменяйтесь местами те, кто любит мороженое. Давайте, встаём и меняемся местами. А тот, кому не достанется места, будет ведущим! — она встаёт со стула. Начинается беготня. Олеже становится легче. Групповая терапия заканчивается на весёлой ноте: даже тихая и зашуганная Мила выходит из зала с небольшой улыбкой на посветлевшем лице. С Димой они больше за руки не держатся. Душнов тоже выходит из комнаты повеселевшим. Ему стало легче от этой весёлой беготни и присутствия рядом Димы и Милы, которые, можно сказать, стали для него островками безопасности среди неизведанности и незнакомых людей. Он чувствует, что этим двоим можно доверять. Нужно было спросить, в какой они палате… Олегсей доходит до своей койки и плюхается туда, подбирая с полки книгу. Вечером ему становится одиноко. Он смотрит, как в зале на диване собираются люди, обсуждают что-то и смотрят фильм. На стульях сидят медсёстры и санитарка, переговариваясь и жуя вишни. За приоткрытыми дверями видны пациенты. Они разговаривают друг с другом, смеются, смотрят фильмы и читают книги. Они не одни. А Олежа — один. После капельницы (очень неприятная штука!) он быстро засыпает: на часах всего девять вечера, когда веки Душнова смыкаются. Он засыпает с желанием переселиться к Диме и Миле.