K Side: Purple

Осень прошла и наступила зима. Примерно в то же время Хасэ начал понимать, что сильная сторона Юкари заключается в уверенности «глаза». Гораздо быстрее обучаться через показанное действие, чем через потраченные на его описание слова. Меч Юкари становился всё более чистым с каждым днём, когда он переключался на реальную тренировку взамен рутинной. Только в первые две недели он смог скорректировать «предположение». Он бросал вызов Хасэ, поражая весь его дух, и к концу урока бывал истощён до такой степени, что не мог стоять. Повторяя это изо дня в день, Мишакуджи начал видеть привычки и пробелы Хасэ и то, что сам называл «некрасивым». Не было другого способа узнать это, кроме как позволить Хасэ наносить полновесные удары Юкари, который был резким, точным и одержимо дерзким, как зверь. День закончился колотой раной. Когда он попытался подобраться к его груди после броска в «три быстрых шага», конец меча задел грудь Юкари. Он отступил, всё ещё пытаясь остаться в строю, и тут наконец достиг предела. Он сделал всего один шаг и сразу упал на колено. Он стиснул зубы, не желая показывать боль, и его меч всё ещё был у него, но это, похоже, был предел. — Ладно! На сегодня всё! Объявив это, Хасэ тяжело выдохнул. В зимнем холоде от всего тела валил пар. Хасэ слегка улыбнулся, гадая, не устал ли он от соперничества с Юкари. — Большое спасибо. Юкари выглядел просто ужасно. Его покрытое потом тело было всё в синяках. Он был уже не в состоянии «бить» и не мог не страдать от травмы, но проблема заключалась в том, что в эту холодную погоду он всё ещё был на улице раздетым. Хасэ достал из своей сумки одежду и накинул её на голову Юкари. — Учитель? Это..? — Хм. В эти дни холодно. Если ты простудишься, то не сможешь быть противником, надень это. Говоря это, Хасэ был доволен собой. Сам Хасэ никогда не простужался, но в последнее время многие знакомые из Ниибангая заболели, поэтому он подготовил одежду, поскольку решил, что должен позаботиться о теле своего ученика. Он жил скучно, но, погрузившись в состояние самодовольства от того, что может произвести хорошее впечатление, он заметил, что Юкари смотрит на одежду со странным выражением. — Что случилось? Можешь ли ты взять это без колебаний? — О, простите, когда вы это стирали? — Этим можно пользоваться ещё пару дней. — Спасибо за ваше отношение. Мишакуджи быстро произнёс это и отбросил одежду назад. Метнувшись, чтобы поймать её в воздухе, Хасэ обиженно посмотрел на Юкари. — Юкари. Я думаю, что нехорошо свысока смотреть на благосклонность людей. — Я думаю, что лучше стирать то, что носишь в течение нескольких дней. Под ледяным взглядом Юкари он покачал головой. Его удивляли подобные вещи. Представление о гигиене Хасэ, который долгое время был один и иногда жил на улице, похоже, сильно отличалось от представления Юкари. Глядя на Хасэ, Юкари глубоко вздохнул. — Если у вас много одежды, можно мне её постирать? — Что? Нет, я не могу довести тебя до этого. — Если учитель грязный, у меня неприятности, поэтому я вынужден делать что-то подобное. — Ох… — После того, как примете душ, вы пойдёте к себе домой. За это время, пожалуйста, приготовьте стирку. Я быстро с ней справлюсь. — Ну, да. Так что… ну… Оставляю это на тебя. Хасэ смутно чувствовал, что попал под власть своего ученика после его наставлений. Застоя не было. В этот момент из-за пустыря донёсся голос. — Мишакуджи-чан! Юкари дёрнул плечом. Когда они оба вместе устремили туда взгляд, то за забором, ограждавшим пустошь, увидели Саюри. Она стояла, уперев руки в боки и нахмурившись. Похоже, даже Хасэ заметил, как она наливается гневом. Через некоторое время Саюри вышла на пустырь. Увидев Юкари в поту и в синяках, она разозлилась ещё больше. Схватив Юкари за запястье и глядя на Хасэ в упор, она произнесла пронзительным голосом: — Хасэ-сан. Я должна сказать, чтобы вы этого не делали. — Хм, нет, ну, правда… Это… «Это» делалось для блага Юкари. Ну, в самом деле, если мальчик, который никогда не делал ничего подобного, приходит домой с синяками по всему телу, то родитель должен забеспокоиться. — Прежде всего, Хасэ-сан, ваша работа — решать проблемы в Ниибангае, верно? Почему вы причиняете боль Мишакуджи-чану? — Но Саюри-сан. Тренировки с мечом связаны с некоторыми травмами. — Вот оно что! Я велю вам прекратить тренировки! Саюри отчаянно закричала, и Хасэ невольно попятился. Он не испугался противника с ножом, но гнев Саюри был ещё сильнее. Хасэ отступал, словно прося о помощи. Вдруг Юкари взял Саюри за руку и мягко сказал: — Сестрица. Идёмте домой. Саюри перевела суровый взгляд на Юкари. Тот продолжил со спокойной улыбкой. — Я весь в поту, поэтому хочу принять тёплый душ. Если ничего не предпринять, то я простужусь. — Юкари, ты… — Учитель. Пожалуйста, соберите вашу одежду. Я зайду позже. Саюри открыла рот, чтобы возразить мягкому голосу Юкари, но потом, сдавшись, покачала головой. Она оглянулась на долину, напомнила ему, что «эта история закончится позже», и покинула пустырь так, словно пошла у Юкари на поводу.

* * * * *

Когда Юкари вышел из душа, Саюри сидела на стуле в баре Ханаварабэ. — Давай кое-что сделаем? Пока Юкари расчёсывал волосы, Саюри смотрела на него и медленно качала головой. Она жестом подозвала его к себе. Юкари послушно сел на стул рядом с ней. Некоторое время длилось молчание. Юкари догадывался, что имела в виду Саюри. Он тонко пронюхал это ещё раньше. Он знал, что она впервые обратилась к Хасэ с такой претензией, но не был особенно удивлён. Она хотела, чтобы он прекратил заниматься с мечом. И его ответ был решён без раздумий. Саюри уже понимала это. Что бы она ни говорила, она не сможет изменить решение Юкари. Наконец Саюри произнесла: — Это не клубное занятие? Юкари медленно моргнул. — Ты же ходишь в школу, верно? Клуб кэндо или что-то подобное. Думаю, что туда трудно попасть сразу со второго года занятий, но если это будет хорошо для Мишакуджи-чана, то я уверена, всё получится, потому что так будет лучше. Сказав это, Саюри замолчала. Юкари задумался. Как он может передать свои чувства, не обидев этого человека? Только вскоре он отказался от этой идеи. Неважно, что он скажет, но когда он причиняет боль, то причиняет боль. Поэтому он должен быть честным, точным и говорить правду. Она уже была к этому готова. — Мне не интересны школьные мечи. Я учусь у этого человека, потому что его меч прекрасен. Лицо Саюри нахмурилось. Она отвела от Юкари взгляд и облокотилась на стойку, словно готовясь к монологу. — Но это странно. Каждый день ты приходишь домой с кучей ссадин. Но задача не облегчается, и на следующий день такие же повреждения наносятся снова. Если так пойдёт, то тело Мишакуджи-чана будет изуродовано. Мишакуджи спросил себя, так ли это. Может быть и так. Старшеклассники, которые вкладывают все свои силы в тренировку с мечом, встречаются не так часто. Он также понимает, почему Саюри беспокоится. Однако… — Но мне это нравится. Саюри посмотрела на Юкари со слезами на глазах. У Юкари было тягостное чувство, что никто иной, как он сам, довёл её до этого. Между ними не было кровного родства, но они проводили время вместе, как настоящие мать и дитя или даже больше. Он редко совершал ошибки или спорил. Это был первый раз, когда возникли решительные разногласия. Глядя Саюри в глаза, Юкари медленно заговорил. — Сестрица Саюри. У меня есть моё собственное будущее, хоть я и не вполне его себе представляю. Когда его звали покинуть Ниибангай и пойти на подготовительное отделение старшей школы, он не пошевелился. Хотя у него были лучшие способности, чем у людей, Юкари не знал, как их использовать. С его собственными талантами он откроет лучшее будущее, похоже, Мишакуджи — не тот человек, который заинтересован в подобных вещах. — Вот почему я хочу делать только то, что меня интересует прямо сейчас. Прекрасные вещи. Сияющие вещи. Как я могу стать таким? Красиво ли это? Это моя главная забота. — … — Не знаю почему, но сейчас для меня это меч. Для меня сейчас очень важно, насколько правильно я смогу выхватить меч и насколько резко смогу нанести удар. Вот почему я должен полностью погрузиться в это. Сказав это, Мишакуджи оборвал свои слова, немного подумал, а затем продолжил. — Простите, старшая сестра. Я не могу прекратить заниматься с мечом. Лицо Саюри посерьёзнело, и она вздохнула. Всем телом повернувшись к стойке, она закрыла глаза, словно о чём-то задумавшись. Юкари с болью взглянул на её профиль. Он вполне понимал чувства Саюри, которая не хотела смотреть, как наносят вред её семье. — Я давно думаю, — наконец проронила Саюри. — Возможно, однажды Мишакуджи-чан сможет уехать куда-то далеко. Юкари удивлённо распахнул глаза. Саюри взглянула на него и слабо рассмеялась. — Потому что это правда, не так ли? Мишакуджи-чан, ты замечательный, умный и можешь всё. Я всегда думала, что ты слишком хороший мальчик, чтобы жить в таком впечатляющем месте, как Ниибангай. — То есть… — То же самое со всеми остальными. Ми-чан, Сейя-сан, Така-сан — так говорят все, кто знает Мишакуджи-чана. Это не подходит для Мишакуджи-чана. Должно найтись место получше и посветлее. Юкари несколько раз моргнул. Он сжал кулак и медленно разжал его. Хотя он был недоволен тем, что видел перед глазами, он ничего не мог с этим поделать. Увидев это, Саюри снова засмеялась. Она, поддразнивая, потрепала Юкари по щекам. — Но ни в коем случае не меч. Я и представить не могла, что всё пойдёт в этом направлении. Что же, этого следовало ожидать от сына Варабэ-сан, не так ли? Ты любишь свободу, как и она. В глазах Саюри появилась лёгкая ностальгия, когда она произнесла имя матери Юкари. Юкари не знал в подробностях, каким человеком на самом деле была его мать, которая умерла, когда он был маленьким. Так что он не мог ничего сказать. Однако, если это так, они могли быть похожи. Он не чувствовал никаких ограничений в том, чтобы делать то, что хочет. Если это врождённое качество, то оно могло быть унаследовано им от матери. — Да, извини. Забудь всё, что я сказала. Я извинюсь перед Хасэ-саном позже. Мне очень жаль, что я сделала это странное заявление. Немного поколебавшись, Мишакуджи обнял её. Саюри хихикнула и слегка ущипнула его за щёку. — Но обещай мне одну вещь. — Обещание? — Если возможно, не причиняй себе вреда. Мишакуджи-чан должен всегда оставаться чистеньким. Юкари сжал её руку. С его способностями сейчас трудно выйти невредимым из поединков с Хасэ. Он хорошо это знал. И всё же он больше не хотел причинять боль этому человеку. — Да, понимаю. Я обещаю. Нарушать обещание некрасиво; думая об этом, Юкари дал отчётливый ответ.