* * * * *
Недалеко от места, где родился Хасэ, находилось додзё Мива Мэйдзин-рю*. Он не помнил, почему начал заниматься с мечом. По своей натуре он не был хорош в общении и считал, что размахивать палкой легче, чем играть с ребятами в школе. Пришедших со стороны людей, которые удосужились изучать старомодное фехтование, было мало, а когда они были моложе, их было ещё меньше, и среди них — только один ученик его возраста. Это была школа Мивы Ичигена. Мива был внуком владельца додзё, мальчиком, которого готовили к тому, чтобы он продолжил традиции стиля Мива Мэйдзин. Очевидно, по этой причине его строго обучали не только владению мечом, но также всем боевым искусствам и этикету. С мальчишеской точки зрения Хасэ, у Мивы, похоже, было мало свободного времени. Однако он не понимал характера Мивы. Вокруг него всегда царила атмосфера весеннего ветерка, которая позволяла чувствовать себя расслабленным, просто находясь рядом с ним. Для Хасэ, которому не давалось общение, было не трудно находиться рядом с Мивой. Мало того, что он был товарищем по мечу того же возраста, но Хасэ и Мива считали, что подходят друг другу в плане личности. Однако даже Хасэ часто не мог понять Миву. Например, когда он занимался, держа в руках меч, был момент, когда он внезапно потерял голову. Если удар окажется неудачным даже на тренировке, будет больно. Поскольку Мива это знал, то должен был напрячь всё своё тело, но он просто смотрел куда-то вдаль и временами словно отсутствовал. И Хасэ не мог атаковать его. Он должен был иметь множество слабых мест, однако возможности ударить куда-либо не было. Хасэ был охвачен предчувствием, что в тот момент, когда он нанесёт удар, последует нелепая контратака, и у него не было выбора, кроме как прекратить поединок с Мивой. Тем временем владелец додзё строго отругал их обоих. — Эй. Что это, чёрт возьми, было? После дня тренировки Хасэ наворчал на Миву. Половина намеревалась выразить недовольство. Им обоим было приказано вымыть всё додзё в наказание за неуклюжую тренировку. Он спрашивал себя, почему ещё не сыт Мивой по горло, но не мог даже думать о том, чтобы победить Миву, если тот будет вести себя перед ним как ребёнок. Пока он выжимал тряпку, которую только что достал из ведра, Мива таинственно спросил: — Ты чего? — Ну всё. Ты словно исчезаешь куда-то время от времени в разгар тренировки. Это трудно сделать, и я не могу справиться с тобой. — А… Мива слегка смутился. — Это слова, которые приходят на ум. — Слова? — Да. Возможно, слова, которые обычно приходят мне в голову не связанными, в этот момент связываются между собой, и тогда мои мысли следуют за ними. Его губы стали подобны мечу. Из своих долгих отношений с Мивой он знал, что тот его не дразнит. — Я не знаю, почему. — Да. До меня действительно не доходит. — Я не могу понять то, чего ты не понимаешь. Сказав это, Хасэ горько улыбнулся. Тот, кто засмеялся, — проиграл. Он взял в руки швабру, лежащую на полу, и пошёл убираться. Хасэ упрекнул Миву в том, что тот немного опоздал. — Если эти слова сложатся вместе, дай мне знать. Мива тоже слегка рассмеялся и ответил: — Да. Я расскажу тебе, когда придёт время. В будущем Мива станет владельцем додзё Мива Мэйдзин. Будучи другом Мивы, он получит статус учителя, временами они будут скрещивать мечи, обучая соседских детей технике владения мечом, и однажды услышат эти «слова». Примерно так Хасэ представлял будущее. Поэтому когда он узнал, что Мива уходит из дома, то ничуть не удивился. Руки Хасэ и Мивы Ичигена, держащие меч, почти сравнялись, но головы у них были разными. Когда он услышал, что Мива будет зачислен в высшую школу страны, он рефлекторно подумал: «Этот парень всё сделает задолго до завтрака». Но на самом деле он не понял. Почему Мива не стал наследником додзё? Что случилось с обещанием услышать «слова»? Бросает ли он заниматься с мечом? Хасэ со злости задавал эти вопросы быстро, один за другим. Склонив голову, Мива выглядел немного смущённым. — Нет. Конечно, я буду заниматься с мечом, где бы я ни был. Затем с ласковым, как весенний ветерок, видом он добавил: — «Слова» ещё не готовы. Как только они будут подготовлены, я покажу их тебе первому. — В самом деле? У Хасэ не было выбора, кроме как сказать это. Других слов не нашлось. Разница между ним и Мивой была очевидна. В первую очередь, он был непохож на него, не слишком общительного из-за своей невнимательности и не имеющего другого выбора, кроме как держаться за эту землю, размахивая своим мечом. Мива же был умён и обладал многими блестящими талантами. Он являлся человеком, который мог продвигаться вперёд, в большой мир для лучшего будущего. Просто Хасэ был таким сумасшедшим, что думал, будто должен быть всё время с ним. — Не одиноко? Слова, слетевшие с губ, удивили его. Он должен был радоваться успеху своего друга, но он сперва подумал о своих чувствах. Терзая себя, он думал, что это место будет другим без него. Тем не менее, Мива улыбнулся и ответил: — Мне тоже. Я буду учителем, который учит от всего сердца. А потом Мива облетел весь мир. Вскоре после исчезновения Мивы, Хасэ стал учителем в школе Мива Мэйдзин. По-видимому, владелец додзё всё ещё хотел, чтобы Мива взял на себя управление додзё. Наставником мог быть только Мива, и он утверждал, что тот находится в середине «долгого отсутствия». Для Хасэ это не имело значения. Его не интересовали ни должности, ни звания, пока он мог жить, владея своим мечом, он думал, что такая жизнь самая подходящая для него. Между тем прошло почти десять лет. Мива пришёл однажды по воле случая. Он слышал, что после окончания высшей школы тот устроился в зарубежную компанию по ценным бумагам и отлично справлялся с работой. Было бы неправдой умолчать о том, что его друг жил совершенно непохожей на него жизнью, и что он чувствовал себя одиноким, но когда он думал: «Вот в чём дело», — это была история, которую можно было стерпеть. Он считал, что нашёл нечто, что могло бы стать для него основой, так же как его жизнь с мечом. Лицо его друга, которого он увидел спустя долгое время, казалось мёртвым. Хасэ серьёзно посмотрел на него, и Мива улыбнулся, словно весенний ветерок, как в прошлом. — Я болен. Я ушёл из компании. Если приглядеться, под глазами у него плавали тёмные круги, а тело было худым. Хасэ оставалось только воображать, как могла бы выглядеть иностранная компания по ценным бумагам, но, возможно, там была неблагоприятная обстановка, которая нанесла ущерб телу, закалённому в тренировках с мечом. Хасэ встретил друга, который заболел и в итоге вернулся из неизвестной страны. — Мива. Оставайся здесь навсегда. Это твой дом. С улыбкой на лице, он мягко покачал головой. — Нет. Это твоё додзё. Я решил найти приют подальше отсюда. Хасэ распахнул глаза. Он не знал, о чём думал Мива. Он сказал, что скоро куда-то уедет, хотя уже вернулся. Мива взял Хасэ за руку и сказал, задаваясь вопросом, появились ли подобного рода сомнения на его лице. — Говорят, что мне нужен чистый воздух. Я смогу уйти спокойно, потому что ты стоишь во главе этого додзё. — … — Я потерял навыки стиля Мива Мэйдзин. Когда он сказал это, Хасэ больше ничего не мог поделать. Той же ночью Хасэ увидел Миву в комнате для занятий кэндо. Мива надел пояс и спокойно взмахнул деревянным мечом. Скорее всего, он сделал это, потому что был болен. Ведь в этом додзё он провёл своё детство и юность. Мива, вернувшись после долгого отсутствия, думал, что это неизбежно: он захочет вдохнуть воздух этого додзё, даже если это сделает ему хуже. — Я понимаю твои чувства, но не переусердствуй. Он попытался крикнуть так, когда это увидел. Мива взмахнул мечом, словно танцуя. Как будто бегущая вода текла непрерывно, также двигались его ноги и неотвратимый меч, никогда не оставаясь на одном месте. Бесшумно, грациозно, без недостатка привычки — Мива легко управлялся с деревянным мечом. Трудно было поверить, что этот больной человек в течение многих лет сторонился меча. Неописуемое чувство дискомфорта поразило грудь Хасэ. Осознав это, он вошёл в комнату кэндо. Хасэ не остановился, даже когда Мива удивлённо оглянулся, заметив его. Мива внезапно направил меч к его горлу. — Мива, уладь всё со мной. Хасэ, бессознательно взял в руку меч, который повесил на стену, и невольно поднял его. Его налившиеся кровью глаза были широко открыты, плечи напряжены, а губы плотно сжаты. Когда Мива увидел Хасэ, на его лице появилась печаль. — О, я… — Ничего не говори. Я прошу тебя уладить всё со мной. Затем Хасэ поднял меч на уровень глаз. Некоторое время Мива молчал. Его лицо было опущено, так что Хасэ не знал, какое оно имело выражение. Держа в руках деревянный меч, он хмуро сказал: — Я не буду уменьшать количество ударов. — Только попробуй. Я никогда тебе этого не прощу. Мива смотрел прямо на Хасэ и держал свой меч на верхней линии. Одно это заставило кожу по всему телу покрыться мурашками. Он не хотел в этом признаваться. Он не мог простить его. Однако тот стоял перед Хасэ как тяжкий факт. Мива был сильнее его. Намного сильнее. Он не мог этого признать. Хасэ был удивлён, что в нём скрывалось такое самолюбие. Он считал себя бескорыстным и жизнерадостным человеком, всего лишь владея своим мечом. Но это означало, что если всё перевернётся, то у него останется только меч. Он думал, что не проиграет, даже если это будет Мива. Каким бы красивым, каким бы очаровательным он ни был в этом мире, — только меч. Он доверял только такому образу жизни, хотя где-то в глубине души считал, что он хуже Мивы. Он был сокрушён. В тот момент, когда он увидел танец меча, то понял, что оказался в ситуации, где он совершенно не может состязаться с Мивой. Тот был болен. Хасэ полагал, что он долгое время работал в компании. Мива был гораздо более искусен, чем он, непосредственно занимавшийся с мечом. Он не мог простить его. Мива, нет. Он не мог простить себя самого. У руководителя оказалось недостаточно мастерства для того, чтобы обмануть его, притворившись, что не видит этого. В этот момент все чувства и рассуждения обратились в прах. Иссину Хасэ пришлось бросить вызов Ичигену Миве. Лицо Мивы, держащего меч на верхней линии, было ясным. Знакомое выражение. Оно раньше появлялось у него, когда он тренировался, и его сердце устремлялось куда-то. То выражение лица, когда рождаются «слова». В такой момент он не мог его ударить. У него возникало ощущение, что он получит ужасную контратаку, и он мог только отвернуться. Но сейчас… Если он не ударит его сейчас, то будет сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. — О-о-о-о-о! Движимый мыслями о нём, Хасэ оттолкнулся от пола додзё. Обратный замах мечом снизу слева, казалось, отточенный до мелочей.** Он нанёс самый сильный удар в своей жизни. И…* * * * *
— Так что же произошло? — тихим голосом спросил Така-сан, глядя на Хасэ, который повалился на стойку. — Фу… Прижавшись лбом к стойке, Хасэ пожал плечами и рассмеялся. — Конечно, я проиграл. Сколько бы я ни пытался, я не мог даже коснуться его мечом. — … — На следующее утро Мива уехал. Он оставил письмо. Это было короткое прощание и «слово», в котором слова наконец соединились. Никаких извинений не было. Это спасло Хасэ. — Следующим утром я ушёл из додзё. Я должен был однажды решить, что является моим собственным местом для жизни. Находиться там и дальше было невыносимо. Когда он будет входить в додзё и взмахивать мечом, он будет вспоминать ту ночь. Едва он понял это, его жизнь потеряла смысл. — Я сбежал. Ушёл из додзё той же ночью. Только потому, что не мог забыть Миву. Я оставил додзё, которое Мива поручил моим заботам, и учеников, которые доверяли мне, я спасался бегством и продолжал бежать до тех пор, пока не пришёл сюда. Рассмеявшись глубоким гортанным смехом, Хасэ поднял раскрасневшееся лицо и сжал его руками. — Я пытался принять то, что Мива был особенным. Тем чудовищем, которых небеса даруют лишь два или три раза. Потом появился Юкари. Хасэ со смехом прикрыл глаза своей большой ладонью. — Когда сегодня я увидел его движения, то вспомнил Миву в ту ночь. Движения похожие на танец, без остановки. Забавно, правда? После того, как я убежал от монстра, то в итоге встретил другого монстра. О-хо-хо… Хасэ продолжал гортанно смеяться. А может, он и не смеялся. Подумав об этом, Така-сан деликатно отошёл в сторону. — В конце концов, я ни на что не способен. Не смог победить его или простить себя за проигрыш. Сегодня я увидел Юкари и вспомнил его. Я бесполезный человек. Така-сан считал, что есть два типа людей, которые презирают себя. Те, кто хотят, чтобы вы это отрицали, и те, кто действительно так думают. Сейчас Хасэ, по всей вероятности, относился к последним. Имелся противник, который жил с мечом, и он всё ещё не мог победить его. Така-сан думал, что неспособен в этот момент понять всё его разочарование, отчаяние и беспомощность. Страдание может понять только тот, кто его испытал. Однако проблема с Хасэ всё ещё существовала. — Мива, да? Я никогда с ним не встречался, но я благодарен этому человеку. Когда Така-сан сказал это, Хасэ изумлённо поднял глаза. — Потому что не будь этого человека, я мог бы умереть. Хасэ смотрел на Таку-сана пьяным взглядом. Така улыбнулся, налил в стакан воды и протянул Хасэ. — Разве это неправда? Если бы вы справились со своими чувствами к этому человеку, вас бы сейчас здесь не было. Тогда тот якудза зарезал бы меня, и я бы умер. — … — И не только я. Мишакуджи-чан тоже. Он мог быть серьёзно ранен, защищая меня, и этот мальчик мог умереть, если бы вы не вмешались. Верно? Хасэ покачал головой, говоря тем самым, что не может как следует её повернуть. Така-сан вздохнул и посмотрел прямо на Хасэ. — Возможно, вы проиграли. Возможно, вы сбежали, бросили и предали и пришли сюда. Но есть люди, которые были спасены. — … — Так что не говорите, что вы никчёмный, и тем более не говорите этого перед Мишакуджи-чаном, потому что он уважает вас. — Он меня уважает? Хасэ повторил это, как слова, которые услышал в первый раз. При этом взгляд его был устремлён в стакан. — Но в итоге он станет сильнее меня. — Но сейчас вы всё ещё учитель этого ребёнка. Хасэ вслушивался в эти слова и погружался в глубину воды в стакане. — Так что гордитесь и ведите себя как учитель. Не ради себя, а ради Мишакуджи-чана. Однажды, когда этот ребёнок покинет гнездо, вы сможете с гордостью сказать: «Иссин Хасэ научил его владеть мечом». Некоторое время Хасэ молчал. Така-сан больше ничего не сказал. Он считал, что это проблема Хасэ. В конце концов, выбраться из отчаяния и страданий Хасэ сможет только сам. — Так, — наконец пробормотал Хасэ и полез за пазуху. То, что он вытащил, оказалось мятым клочком бумаги. Он был слегка испачканным и покрытым пятнами от рук, а написанные буквы были нечёткими. Однако Хасэ прищурился, рассматривая драгоценное письменное сокровище, и пробормотал: — Возможно, я пришёл сюда ради этого. ________________ * Рю (流) — японский термин, обозначающий течение либо стиль в какой-либо области искусства или религии. В западных языках чаще употребляется по отношению к боевым искусствам. ** В английском переводе для обозначения этого удара использовано выражение «reverse kasaya».