***
— Твою ж овсянку, Марк, — Макс смотрит в зеркало. — Ты мне всю шею… Она запинается, не сумев подобрать нужного слова. — Промаркировал, — по слогам договаривает он. — Пусть все знают, что ты моя. — Особенно преподаватели. Как я приду на занятия в таком виде? — Никак. — Марк обнимает сзади. — Зачем тебе колледж? Я сам научу всему необходимому. — Диплом тоже выдашь? И кем я буду, бакалавром марковедения? — С таким потенциалом, коллега, — он прикусывает ее шею, рискуя оставить еще отметину, — вы станете доктором наук. — Марк! — взвизгивает Макс, но его это не останавливает. Марк. Это имя так удобно выдыхать, когда мир сужается до размеров их тел. Когда она просыпается посреди ночи и плачет, а он отгоняет кошмары. Когда он всеми способами доказывает, что она принадлежит ему — вот как сейчас. Макс всматривается в зеркало. На ней рубашка Марка, его «маркировка» на шее, даже в отражении они одно целое. Он будто заклеймил ее с головы до ног, и Макс это нравится. Однако шею всё-таки лучше прикрыть.***
— Нравится Портленд? — Очень, — кивает Макс и смотрит в окно машины. — Здесь еще красивее, чем в Аркадии. — Вон там хороший район, — показывает Марк за мост. — До твоего колледжа рукой подать. Я уже нашел пару вариантов жилья. Макс смотрит в ту сторону. Галечный берег, много зелени, всё как она любит. — Ты переедешь туда? — Мы, — поправляет Марк. — Мы с тобой туда переедем. — Ага, — автоматически кивает Макс, увлеченная пейзажем — и только потом осознаёт. — Погоди, ты предлагаешь мне жить с тобой? Но мы же всего лишь… — Мы целых три дня живем вместе и до сих друг друга не убили. Какие еще нужны основания? Или ты бы предпочла общежитие, где постоянно творится чёрт-те что? Макс молчит. Она еще помнит общежитие Академии Блэквелл, где чёрт-те что творилось каждый день: то потоп в туалете, потому что кто-то спустил в унитаз целый рулон бумаги, то пьянки-гулянки всю ночь, то Джульетт заподозрила Дану во флирте со своим парнем и заперла в комнате. Но… — Не слишком ли мы торопимся? — Макс, — Марк ненадолго отвлекается от дороги и смотрит на нее, — ты можешь хотя бы попытаться представить, каково это — провести ночь с человеком, о котором мечтал, а потом не видеть его целый месяц? Я ни на секунду не переставал думать о тебе, пока был под арестом. Я вышел на свободу только ради тебя и не хочу расставаться даже на день. Макс снова молчит. Она тоже думала о Марке весь прошедший месяц. И теперь, когда каждый день начинается и заканчивается в его объятиях, когда все тайные, совершенно неприемлемые желания сбываются в десятикратном объеме, разве может она остановиться? Разве может позволить времени снова утечь сквозь пальцы? — Ладно, — наконец отвечает Макс. — Думаю, мы уживемся. — Я тоже так думаю, — улыбается Марк. — После занятий поедем смотреть квартиру.***
Макс замирает перед дверью. Она предупредила Уоррена, что сегодня приедет за вещами, он ждет, но что-то подсказывает: их встреча будет не такой, как раньше. Макс всегда знала, как Уоррен к ней относится, и очень старалась не питать его надежд. Даже обнимала осторожно, чтобы не подумал лишнего, и всё равно он настроил себе иллюзий высотой с небоскреб. Конечно, ее показания в пользу Марка поколебали этот небоскреб, однако Уоррен есть Уоррен. Он даже взорванное соберет обратно как новенькое. — Привет. Проходи. Уоррен не улыбается, не пытается обнять. Молча стоит и смотрит, как Макс выносит вещи в прихожую. — Всё хорошо, Уоррен? — Да. Надеюсь, у тебя тоже. Уоррен не выходит из образа статуи, и Макс это начинает раздражать. Он накатал ту петицию, не спросив ее мнения, позволил потеряться в чужом городе, потом даже ни разу не позвонил — а теперь стоит с таким видом, будто это Макс его обидела. Следовало бы молча уйти, но она не может. Что бы ни сделал Уоррен, он заслужил нормальное человеческое прощание. — Ты злишься на меня? — Нет, — сухо отвечает Уоррен и смотрит сквозь нее. — Ты просила оставить тебя в покое, я и оставил. — Просила что? Уоррен протягивает свой телефон и показывает сообщение: «Я встретила человека, которого люблю. Забудь меня и будь счастлив». «Не помню, чтобы писала такое», — думает Макс и смотрит на дату. Кажется, это был день, когда она валялась больная, или следующий, когда для нее существовал один лишь Марк. Чего только не напишешь, когда голова кипит. — Уоррен… — Макс, тебе помочь? За ее спиной возникает Марк. Уоррен смотрит на него… необычно. Так он смотрел на Нейтана, когда тот угрожал Макс, или на Хлою, когда та в очередной раз «спасала» ее от «этого ботана». Марк отвечает своим обычным равнодушным выражением лица и забирает сумку у Макс. — Мне пора, — говорит она, когда Уоррен выходит провожать. — Удачи тебе. — И тебе. Уоррен снова ее не обнимает. Может, и к лучшему.***
— Макс! — Дейзи догоняет ее в коридоре. — Поделишься прокладкой? — Конечно, держи. Протягивает ей пачку, даже не распакованную. «Так, секундочку…» — Спасибо. Всегда меня выручаешь. Дейзи уходит в сторону дамской комнаты. Макс так и остается стоять посреди коридора — одна мысль не дает покоя. Макс скорее умерла бы, чем попросила у кого-то средства гигиены, поэтому всегда покупала их заблаговременно. Вот и чек на эту пачку от… восьмого октября? Получается, почти полтора месяца она не пользовалась прокладками?! «Спокойно, — деловито вещает Разумная Макс. — У всех бывают задержки, особенно на фоне стресса. Ты пережила ураган и много чего еще, совсем не удивительно…» «У меня уже давно стабильный цикл, — возражает настоящая Макс. — А теперь такая большущая задержка, притом я не болела и не сидела на диете. Это значит…» Обе Макс напрягают мозг, восстанавливая подробности той ночи в Проявочной. Ни одна не может припомнить ничего похожего на контрацептивы. Неужели?.. «Ты же выпила таблетку, которую дала Джойс», — напоминает Макс-Разумная. «А потом приснился кошмар про Хлою и меня стошнило, — продолжает Макс настоящая. — Вспомни, как говорила Джойс: дети не спрашивают, когда им появиться». «Ладно, — отмахивается Разумная Макс. — После занятий зайдем в аптеку за тестом».***
Никогда еще Макс так не ужасалась положительному результату. Она вглядывается в тест, как вглядывалась в фотографии, с помощью которых переносилась в прошлое — без толку. Сколько ни пялься, не отменить того, что случилось в Проявочной. «Я заберу твое тело и твое время», — отзывается эхом в голове голос Хлои из сна. И действительно, забрала. Теперь понятно, почему свитер мамы Уоррена вдруг стал впору: немудрено набрать вес, когда ешь за двоих. Понятны и слабость после единственной успешной перемотки, и даже простуда. Организм делит ресурсы на двоих, не в пользу Макс. «Я влипла». «Влипла», — соглашается Макс-Разумная. «Теперь мы одно целое», — снова звучит голос Хлои. И действительно, Макс забеременела в ту же ночь, когда погибла Хлоя. «Ты веришь в реинкарнацию?» «Чушь всё это, — отмахивается Разумная Макс. — Тебе восемнадцать, нормальные люди в этом возрасте учатся, а не рожают воплощения погибших друзей. Ну серьезно, Макс, какие дети? Пока твои подружки играли в дочки-матери, ты хотела стать пиратом — и, кажется, за годы ничего не изменилось». «Разве не должна я сказать Марку? Это же его…» «Не должна. Ты сейчас затолкаешь этот тест поглубже в мусорное ведро и поедешь в Сиэтл навестить родителей, там и подумаем, что делать». Макс быстро собирает вещи и снимает блок с телефона, но останавливается. Не стоит звонить Марку, а то еще остановит. Напишет, когда сядет в поезд. «Я боюсь», — думает Макс, уже стоя с сумкой на пороге. «Тогда беги. Прямо сейчас».***
— Макс! — выкрикивает папа и стискивает нежной медвежьей хваткой. — Райан, ты ее задушишь! «И, в отличие от некоторых, насмерть». Папа наконец отпускает. Мама ждет, пока Макс сама ее обнимет. — Не представляешь, как мы за тебя волновались! — говорит папа, когда они уже сидят за столом. — Сначала ураган, потом этого вашего учителя обвиняют… — Его же оправдали, — возражает мама. — Да, Макс? «Да. И хорошо бы вам никогда не узнать подробностей». Макс кивает и возвращается к еде. Сейчас точно лучше жевать, чем говорить. — Макс, — спрашивает мама, когда папа выходит на террасу, — у тебя появился любимый человек? «Да. Это тот самый учитель, которого вы обсуждали. И я скорее язык себе откушу, чем признаюсь в этом». — Да, его зовут Анри. Анри Картье-Брессон, моя любовь всей жизни. Правда, он старше меня лет на девяносто, но разница в возрасте не помеха… — Макс, — со смехом перебивает мама, — ты же понимаешь, что я спросила не про твоего любимого фотографа. Ладно, если не хочешь… Их прерывает звонок Скайпа (новый ноутбук орет так, что мертвого поднимет), и Макс бежит в комнату. Кто бы там ни был, она очень хочет с ним поговорить. На экране лицо Даны Уорд. Еще одна выжившая. — Макс, привет! — кричит Дана. — Ужасно переживала за тебя, а дозвониться не могла. Ты в порядке? — Как видишь, — улыбается Макс. — Прости, что отвечаю только сейчас, ноутбук накрылся. Как ты? — Неплохо, мы с Джульетт у ее родственников. Сейчас работу ищу, потом подумаю, куда на следующий год. А ты? — А я теперь в Портлендском Общественном Колледже по социальной программе. Помощь пострадавшим от урагана, поняла? Я могу спросить, может, и тебя возьмут. — Нет, — отмахивается Дана, — лучше поработаю. Знаешь, когда пришлось просить у Логана денег на аборт, я поняла, как важно быть финансово независимой. Да и история с Рэйчел кое-чему научила. — Рэйчел? Она тоже была?.. — Ты правда не в курсе? А, точно, тебя же тогда в Блэквелле еще не было. Короче, она сделала аборт, а Прескотт сунул врачу денег, чтобы тот молчал. Но что знают трое, то знают все. Макс так и замирает. — Хочешь сказать, это был ребенок Нейтана? — Может, его, может, и нет. Она с кем только не кувыркалась, а в отцы, конечно, записала богатенького. «Рэйчел спала с Джефферсоном, я знаю это из надежного источника», — всплывают в голове слова Стеллы Хилл. «Мы с Рэйчел любили друг друга, — говорил Марк на суде. — Нейтан убил ее, это разбило мое сердце». Что же получается, Рэйчел была беременна… от Марка? И тот отправил ее на аборт, а «авторство» спихнул на Нейтана? Или еще хуже — поручил ему избавиться от последствий своей ошибки? — Макс? — подает голос Дана. — Ты чего притихла? — Задумалась. Слушай, Дана, а… делать аборт очень страшно? — Да не то чтобы… Погоди, ты что, залетела? — Я просто… — Ни фига себе, вот уж не ожидала от тебя! — визжит Дана так, что у Макс звенит в ушах. — Кто же этот везунчик? — Дана! — слышится голос Джульетт Уотсон. — Ты что, совсем ничего не знаешь? — Нет, а что?.. Слышится неразборчивое бормотание Джульетт. Лицо Даны вытягивается, потом превращается в жалостливую гримасу. Ну вот опять. — Макс, — бормочет Дана, — извини, пожалуйста. Я не знала, правда. Мне очень… — Да хватит меня жалеть! Надоело уже от всех это слышать. Я не умерла и не стала инвалидом, ясно? «Я еще и живу с тем ужаснейшим чудовищем, которому вы сейчас перемывали кости». Этого Макс не говорит: не поймут. — Ясно, — одними губами произносит Дана. — Еще раз прости. — И ты меня, — уже спокойнее отвечает Макс. — Просто… надоело это слушать, понимаешь? — Конечно. Ты всегда была сильной, и… ты справишься. Если что, я всегда готова выслушать. — Спасибо, — выдавливает улыбку Макс. — Была рада поболтать. — И я. До связи! Макс закрывает ноутбук, откидывается на кровать и вздыхает. Никто не обещал, что будет легко.***
— У тебя аппетит, как в детстве, — восхищается мама, глядя на нее. — Пирог удался? — Угу, — с полным ртом кивает Макс. Она вдруг понимает, что ест уже третий кусок — и это после сытного ужина. Даже папа столько не осилил и ушел курить. Пора притормозить, не то снова будут объятия с унитазом. — Это нормально, — улыбается мама. — Я тоже много ела, когда была беременна тобой. Макс давится. Мама гладит ее по плечу. — Не нужно от меня это скрывать, Макс. Мы поддержим тебя в любом решении. — Мы? — выдавливает Макс. Пирог встает между горлом и желудком. — Папа пока не в курсе. Сама скажешь, если захочешь. Макс кивает и облегченно выдыхает. Минус один повод лгать. — Ты уже подумала, что будешь делать? — Наверно, аборт, — шепчет Макс — вдруг папа услышит. — Не знаю, это так… неожиданно. — А он, — мама выделяет это слово, — уже знает? — Нет. Но, думаю, он не обрадуется. — Макс, — очень серьезно смотрит мама, — ты не должна думать за своего любимого. Это ваш общий ребенок, значит, и решение вам принимать вместе. Или ты сомневаешься в его чувствах? — Не сомневаюсь, но… — Послушай, Макс. — Мама берет ее руки в свои. — Тебя тоже не было в наших планах. Дети не просят приглашения, а просто приходят в свое время. — Или не приходят, — вздыхает Макс, вспоминая Дану. — Одну мою однокурсницу из-за этого бросил парень, и ей пришлось делать аборт. — Это не значит, что с тобой поступят так же. Просто поговорите. Даже если он будет против, решение останется за тобой. — Ладно, — снова вздыхает Макс и поворачивается к окну. — Точно не скажешь папе? — Не переживай, — мама улыбается и обнимает ее. — Я умею хранить секреты.***
— Полегче, — с трудом выдыхает Макс в плечо Марку. — Вы все меня задушить хотите? — Все? — Марк разнимает руки, Макс едва не падает. — Кто еще? — Папа. Он тоже любит медвежьи обнимашки. — А, — хмыкает Марк, его лицо смягчается. — Жаль, я так и не познакомился с твоими родителями. «Теперь у тебя есть повод». За всю дорогу Макс не слышит ничего, кроме Луи Армстронга из колонок. Расслабляется: Марк ничего не заподозрил, даже не спросил, зачем она вдруг рванула к родителям. Кажется, он не злится. Не злится же? — У меня для тебя сюрприз, — сообщает Марк, когда они заходят в квартиру. — Смотри. Раньше перед входом в спальню была голая стена, теперь там коллаж из фотографий: цветные фото, которые сделала она, его черно-белые, а в центре зеркало. Чуть подальше камера Марка на штативе. Что-то напоминает… — Подойди. Марк останавливается перед коллажем и тянет ее за руку. Макс становится рядом, Марк обнимает ее и нажимает на кнопку спускового пульта. — Селфи на фоне собственных фотографий? — догадывается Макс. — Ты украл мою идею! И шутливо толкает его в бок. — Теперь мы одно целое, значит, и идеи у нас общие. Ты против? — Ну, не против, — после паузы отвечает Макс. — Только мне бы хотелось, чтобы ты сначала обсуждал это со мной. — Мне тоже бы хотелось, чтобы ты обсуждала со мной важные вещи, — тон Марка становится серьезным. — Особенно теперь, когда у нас гораздо больше общего, чем фотографии. — Что ты имеешь в виду? Марк кивает на столик. Макс смотрит туда и охает. Потому что на столике лежит ее тест на беременность.