Мистер Идеал

Кита Шинске: Доброе утро. Мы вчера не успели договориться насчет встречи. И, если ты все еще хочешь… Ацуму просыпается от вибрации телефона. Он не смотрит на время, сразу читает сообщение, толком не соображая о чем вообще идет речь. Кто вообще пишет в такую рань? Он наконец смотрит на контакт отправителя, потом еще раз на сообщение, вспоминает вчерашний вечер, и сонливость снимает как рукой, словно ему вкололи пару кубиков адреналина. — Осаму, не надо было так рано подскакивать, — говорит мама, надевая сережки в коридоре, и разглядывает свое отражение в зеркале, когда Ацуму идет в душ. — Я приготовила завтрак, — она оборачивается и не скрывает удивления. — Ацуму. — Какая же ты мать после этого? — со смешком отвечает Ацуму, а она только шутливо грозит ему пальцем. — Куда тебя в такую рань понесло? — С сегодняшнего дня я становлюсь лучшей версией себя, — заверяет Ацуму. — Ох, если тебя до обеда хватит, я уже буду счастлива. До обеда его не хватает, заряд энергии быстро заканчивается. Но когда он с искренней улыбкой поприветствовал Суну и Гинджиму с утра, их испуганные лица стоили того. Осаму же все это время делает вид, что они не вместе, и говорит, что его нездоровый восторг действует на нервы. Андо-кун вообще сбегает, как только замечает его издалека. А Тамура-кун оказывается слишком воспитанным и выслушивает несколько историй о том, как Инаризаки играли на национальных, стоически выдерживая похлопывания по плечу и наставительный тон. — У меня от тебя мурашки, — признается Суна за обедом. — А раньше, что ли, не было? — искренне удивляется Ацуму. — Ну может пару раз, когда мы только начинали общаться. Потом я понял, что ты тот еще баран. — Эй! — Я не собираюсь это терпеть. Утихомирь свой пыл, — говорит Осаму, тыкаясь в свой телефон с безэмоциональным лицом. — Как вот у тебя это выходит, — удивляется Ацуму, наблюдая за ним. — Я же знаю, с кем ты переписываешься, почему у тебя выражение такое постное? — А с кем Осаму переписывается? — любопытствует первым Гинджима. — Да, с кем? — тянет Суна с совершенно лисьей ухмылкой. — Да, Цуму, — Осаму поворачивается к нему. — С кем? В его взгляде абсолютно ясно читается: только попробуй сказать или поднять еще раз эту тему, и тебе не поздоровиться. Ацуму возвращается к еде с самым невинным видом: — Осаму скажет сам, когда будет готов, — и весомо тыкает палочками в Суну. Тот в ответ только закатывает глаза. Телефон Ацуму загорается подсветкой. На экране сообщение от Киты, просто вопросительный знак. Внутри Ацуму все холодеет — он так и не ответил ему с утра. Ацуму: хочу! да. Ацуму: прости что не написал сразу — Нет, — Осаму удерживает его за плечо. — Только не приступы самобичевания в людном месте. — Я такой тупой, — сокрушенным тоном сообщает Ацуму, все равно падая на стол лицом с негромким стоном полного разочарования в самом себе. — Да что с тобой не так сегодня?! — восклицает Суна. Кита Шинске: Ничего. Ацуму: как насчет среды? Ацуму: в шесть например Ацуму: центральная площадь Кита Шинске: Да, это отличный вариант. Ацуму не может дождаться среды, при этом каждая мысль об этом дне наполняет все его нутро каким-то ужасом. Конечно, он очень хочется встретиться с Китой, но с другой стороны... Суна прав? Когда Ацуму соглашался встречаться с какой-нибудь девушкой, то она очень быстро понимала, что картинка была гораздо привлекательнее того, что ее ожидало. Скорее всего, это из-за того, что дела до этих девушек Ацуму не было никакого. Но до Киты ему дело есть, и во вторник вечером Ацуму просто не находит себе места и крутится позади Осаму, громко жуя яблоко, пока тот пытается решать уравнения. — Я даже не знаю, что меня раздражает больше: то, как ты надо мной кружишь, или то, как ты чавкаешь, — не выдержав выговаривает Осаму. — Лучше бы сел и занялся делом. — Я не могу, — важным тоном произносит Ацуму. — Я в стрессе. — Ничего не хочу об этом знать, — бормочет себе под нос Осаму. Ацуму до этого даже особенно и говорить не собирался, но теперь не может удержаться: — Завтра просто встреча с Китой-саном, и я вот думаю, как бы все не испортить. Осаму закрывает лицо руками и качает головой. — Да, я сказал, что твои чувства — это норма. Но это же не значит, что я хочу их с тобой обсуждать — Да, но это ты открыл глаза на мои чувства к Ките, — парирует Ацуму. — Если бы не ты, то я бы сейчас был спокоен вполне, волновался бы в меру. А теперь, когда я осознаю, что он мне нравится — а он мне, Саму, очень сильно нравится, — то я волнуюсь гораздо больше. — Что? — Осаму поворачивает к нему перекошенное лицо. — Я еще и виноват? Поверить не могу. — На одном из свиданий девушка буквально сбежала не допив кофе. — Не могу ее осуждать, — ворчит Осаму. — Но если такое случится с Китой, то я тебе жизни не дам. Осаму смотрит на него, широко открыв глаза, и несколько секунд не может даже ничего сказать: — Ты... Ты серьезно меня шантажируешь? — он еще возмущенно сопит, но отворачивается и сердито выдает: — Пошел отсюда. — Да ладно, Саму, — Ацуму наваливается на него со спины. — Просто, не знаю... Помоги мне? Пожалуйста. Воцаряется молчание, во время которого Осаму сжимает ручку между пальцами аж до скрипа, и еще пытается вяло спихнуть Ацуму с себя. — Хорошо, — соглашается Осаму нехотя. — Ого! — Да, когда ты меня нормально просишь, то я даже готов помочь, представляешь? — Осаму пытается его спихнуть с себя, но Ацуму только крепче цепляется. Они недолго борются, пока Ацуму не усаживается на стул рядом. — Итак, — начинает Осаму. Судя по лицу, внутри него явно происходит яростная борьба между желанием помочь и нежеланием обсуждать столь деликатную тему. В конце концов он кривится: — Нет, я передумал, не буду я тебе помогать. — Саму, — канючит Ацуму, цепляясь за его футболку, когда тот хочет уйти из-за стола. — Да нет ничего сложного в том, чтобы быть приятным. Ты справишься, Кита тебя знает и контролирует лучше любого живого человека, — отмахивается Осаму. — Ты сам рядом с ним пытаешься вести себя нормально. — А как думаешь, мне стоит ему в чувствах признаться? — с деланно серьезным видом спрашивает Ацуму. — А-а-а, — негромко тянет Осаму и затыкает себе уши. — Ничего не хочу слышать про тебя и моего дорогого семпая. Буду представлять, что ты встречаешься с каким-то другим Китой. — Не надо так ревновать, — ехидничает Ацуму и принимает головой подушку — у Осаму тяжелая рука. В этот же момент звонит телефон Осаму — он даже немного вздрагивает, и его лицо светлеет, когда он видит номер на экране: — Алло? Ячи-сан, привет, — Ацуму тут же подъезжает на кресле поближе, чтобы услышать о чем они болтают, но Осаму только зло на него смотрит: — Ячи-сан, извини, дай мне секунду, — он отводит телефон от рта и прикрывает динамик: — Чего надо? — Мастер-класс по соблазнению, — не понижая голос отвечает Ацуму, и его пинком по креслу отправляют в противоположный конец комнаты. После этого Осаму выходит в коридор, видимо, чтобы Ацуму ему больше не мешал. Ацуму от одной этой мысли мрачнеет. И что Осаму только нашел в этой девчонке? На следующий день во время тренировки волнение Ацуму эволюционирует в нечто более неприятное, потому что Суна над ним даже не подшучивает — просто держится подальше, а Гинджима просит отдохнуть на скамейке. — Не надо меня никуда гнать, — огрызается он тут же. Гинджима хмурится, но ничего не говорит, уходит дальше отрабатывать с младшими падение с перекатами. Ацуму же, как и всегда, когда не в самом хорошем расположении духа, встает на подачу. Сверлит взглядом противоположную сторону площадки и уже собирается подбросить мяч, как его прерывает бесцветный голос: — Ничего у тебя не выйдет, — Осаму стоит у стены с бутылкой воды. — Что? — ярость вспыхивает, как бензин от поднесенной спички. — Это ты о чем? — Я не договорил, — Осаму со скучающим видом наблюдает за его злостью. — С таким настроем ничего не выйдет. Очисти голову. — С каких пор ты таким мудрым стал, — закатывает глаза Ацуму, вложив весь сарказм в голос. — Я же говорил, что я буду лучшим человеком, чем ты. И лучшим братом. — Отстань! — Ацуму швыряет в него мячом, но не попадает, а Осаму даже не шелохнулся. — Из-за чего ты так завелся? — уже громче говорит Осаму. — Как говорил Кита-сан, что ты будешь делать сегодня такого, чего не делал в другой день? Ацуму дуется на Осаму, а потом... Одна мысль о Ките почему-то остужает его пыл, хотя до этого он весь день изводился мыслями, что ему делать на встрече и как себя вести. Но ведь и вправду, они уже общались. В кармане его сумки лежит телефон и там их ежедневная переписка. Они даже отправляют фотографии с какой-нибудь ерундой, интересуются, как дела. В конце концов, они уже как минимум два раза виделись и общались не как старший товарищ по команде и его кохай, а просто... Как знакомые. Ацуму становится спокойнее, когда он представляет Киту с его строгим взглядом, улыбкой, направленной именно к нему, заботливым голосом. Еще Ацуму, конечно, немного взволнован ожиданием, но теперь это волнение не ложится гирей, а наоборот, облегчает ношу, заставляет желать, чтобы тренировка поскорее закончилась и он уже поехал в центр. Ацуму опускает голову, ковыряя носком кроссовка паркет, молчит еще недолго. — Давай я тебе попасую, — в конце концов предлагает он Осаму. И тот соглашается. Ацуму: я скоро буду Ацуму и сам не знает, зачем это пишет, когда едет в автобусе, но неотрывно пялится в телефон. Ему просто нужно подтверждение, что все в силе, что он ничего не выдумал, даже если буквально утром они пожелали друг другу хорошего дня. Кита Шинске: Да, я тоже :) Ацуму выдыхает с облегчением, переполняясь радостным волнением. До назначенного времени остается буквально пять минут, когда Ацуму выходит из автобуса. Он нервно прибавляет шаг, едва не сбивая кого-то с ног, наспех извиняется — но все это не ждет, когда он может опоздать. Это было бы не очень красиво с его стороны. Кита наверняка уже ждет его. И точно, когда Ацуму доходит до площади, то почти сразу находит глазами Киту — тот стоит рядом с фонарным столбом, спокойный в свете закатного солнца. Он не вертится по сторонам, не залипает в телефон, просто мирно ждет — Ацуму бы точно весь извелся на его месте. Ацуму дергается даже сейчас в поиске зеркальной витрины, чтобы поправить одежду или волосы, но вокруг ничего нет, да и Кита уже, заметив Ацуму, поднимает руку. Он улыбается, когда Ацуму подходит к нему: — Привет. — Ага, — горло чуток пережимает, и голова пустая. — Привет. Извини, что задержался. — Я просто пришел раньше на несколько минут, — Кита умиротворенно пожимает плечами. Он манит за собой вдоль по центральной улице, чтобы не стоять на месте. — Как прошла тренировка? Ацуму вжимает голову в плечи и кривится, вспоминая, как проходила первая ее половина. Кита это немедленно замечает: — Неужели так плохо? — он выразительно приподнимает бровь. — Нет, в смысле, — Ацуму морщится. — Могло быть и лучше, но дело было в основном во мне, а не во всех остальных. — В общем, ты был сегодня не в форме, — заключает Кита. — Кита-сан, можно как-то помилосерднее, — негромко говорит Ацуму, делая бровки домиком. Кита только смеется — негромко, короткий смешок, но от него Ацуму сразу же как-то легче становится. Они выбирают небольшое кафе с гамбургерами, чтобы перекусить. Ацуму пролистывает меню и тут же находит то, что искал: — Смотри, Кита-сан, тут подают с тофу, — он старается звучать не очень возбужденно. — Правда? — Кита, застрявший на странице с напитками, с интересом пролистывает меню и улыбается, найдя пункт взглядом: — Тоже любишь гамбургеры с тофу? — О, нет, — Ацуму хмурится на секунду. — Я предпочитаю с мясом. Или рыбой. Просто я запомнил, что тебе они нравятся. Ты как-то раз мне говорил об этом. Облокотившись на стол, Кита укладывает подбородок на руку, легко улыбается: — Это очень приятно. Ацуму забывает как дышать на несколько мгновений, а в животе что-то щекочет. Это и приятно, и мучительно в одно и то же время. Он смотрит на Киту, и это уже приносит удовольствие, но хочется чего-то еще. Это желание, не оформившееся в полной мере, терзает и тянет. Как будто осознание симпатии усилило все чувства Ацуму, но теперь и разобраться проще. Он опускает глаза к меню и пытается прочесть хотя бы строку, но буквы скользят мимо сознания. Ацуму хочет... хочет накрыть руку Киты своей рукой, убедиться в том, что она и вправду меньше чем у него. Может, обнять? А Кита бы ему позволил? А если бы позволил, то что бы Ацуму сделал? — Ацуму, — Кита его зовет с немного обеспокоенным видом. — Что-то случилось? Ты выглядишь так, как будто тебя что-то тревожит. Ацуму вздрагивает: — Я? Нет, я просто, — думай, думай, думай, быстрее соображай. — Вспомнил, что на следующей неделе промежуточный тест по математике, и... Понял, что к нему не готов. Ацуму закрывает глаза, хотя скрыться от собственной глупости это не помогает. — Скоро Интерхай, — находится Ацуму. — И наверняка будут еще тренировочные матчи, и если у меня не будет нужного балла... — Могу тебе помочь, — предлагает Кита, прерывая паническую речь Ацуму. — Я неплохо помню материал с прошлого года, и у меня осталось несколько тетрадей. — Даже не знаю... — Ты мог бы приехать ко мне в субботу, — продолжает Кита. — И я бы объяснил тебе несколько тем. Заниматься математикой — это ужасно. Но в то же время Ацуму может попасть в гости к Ките, что уже гораздо лучше. Правда, если у него внутри опять будет эта какофония из эмоций и желаний, то он может и не справиться. Вдруг глупый Осаму ошибся, и он совсем не нравится Ките? — Ацуму? — Да, да, я согласен, — к ним подходит официантка, и они делают заказ. Ацуму, так и не прочитавший меню, тыкает во что-то наугад, выбрав, кажется, самые популярные позиции. — Вспоминаю, как ты нас подтягивал по учебе, когда мы были на первом году. — О да, — Кита вновь расслабляется. — Это было весело. — Весело! — возмущается Ацуму, и Кита смеется. — Прав был Суна, когда говорил, что тебе нравилось нас мучить. — Мне? — притворно возмущается Кита. — Что ты, никогда. — Ага, вот оно, твое истинное лицо, — парирует Ацуму и тут же закрывает себе рот рукой. — Извини. — Да нет, все хорошо, — с ничего не выражающим лицом отвечает Кита и наклоняется ближе: — Так что там за истинное лицо? Тиран? Диктатор? — Нет! — Ацуму теряется и чувствует, что краснеет — щеки горят. — Я не понимаю, шутишь ты или нет. — Шучу, — спокойно соглашается Кита, а потом задумывается: — Хотя... — Кита-сан, — умоляюще произносит Ацуму, и тот улыбается. Официантка приносит их напитки, и Кита, отвлекшись, как будто ненадолго уходит в себя. Ацуму видел его таким или хотя бы приблизительно таким только один раз: когда Кита получил форму капитана. Уже после слез он сидел в раздевалке и несколько минут молчал, словно бы заглядывая глубоко внутрь себя. — Мне было весело, потому что я мог принести пользу команде, — Кита возвращается к беседе как ни в чем не бывало. — Сильные первогодки, которые должны были стать костяком в ближайшие два года. Да и до этого я с вами тремя почти не общался. — Да ладно, — Ацуму фыркает. — Ты в первый же день подошел к нам с Осаму и заставил помогать по дежурству. — О, ты помнишь, — улыбается Кита. — Вы ж тогда вцепились друг другу в футболки, только успели войти в зал. — Потому что Осаму был придурком! — Я не ожидал другой причины, — смеется Кита. И продолжает ровным тоном: — В вас такая энергия... У меня такого никогда не было, и понятное дело, что в вашем мировоззрении всегда ценилось больше всего сила и мастерство. Я всегда знал, что я средний игрок. Но общие дела объединяли и сплачивали, заставляли почувствовать себя одним целым с командой. Ацуму переваривает услышанное с внутренним трепетом. Кита хотел быть его сокомандником! Странно даже слышать, когда Ацуму, оглядываясь, осознает, что, бывало, искал одобрение Киты, ценил его мнение и прислушивался. Он сам не замечал, когда это делал, но теперь все становится очевидным. Ацуму на мгновение делается грустно, что больше в том составе команды они не сыграют, что не вернуть тех времен, не шепнуть самому себе о тех волнительных чувствах, которые у него всегда вызывал Кита. Интересно, как бы это было, если бы еще в одной команде с ним Ацуму все осознал? Зато теперь, думает Ацуму, наблюдая за тем, как Кита благодарит официантку за принесенные блюда, все по-другому. Они в новых статусах, и Кита теперь расслабленнее, чем был в школе. Все такой же строгий и умный, но при этом шутливый, дразнит Ацуму еще больше, чем раньше. От одной этой мысли Ацуму, кажется, влюбляется еще немного больше. Разговаривать с Китой легко, Ацуму волновался абсолютно зря. Одна тема перетекает в другую так свободно, как будто они всегда разговаривали. Кита любит слушать, и он наклоняет голову к плечу совсем немного, когда Ацуму что-то рассказывает. Выглядит при этом почему-то еще красивее — как будто это возможно. Слово “красивый” вообще идет Ките, хотя Ацуму знает, что среди девушек в Инаризаки он считался совершенно обыкновенным. Но они просто ничего не понимают, они даже толком с ним не общались, слишком боясь к нему подойти. Ровная осанка, спокойное лицо, ничего лишнего ни в чертах, ни в движениях. Расплатившись, Ацуму и Кита выходят на улицу уже в сумерках. На углу Ацуму замечает небольшую лавку с тапиокой. Кита тоже рассматривает вывеску, и вид у него заинтересованный. Осаму, кажется, говорил, что нужно быть приятным. — Можно я тебя угощу? — ошалев от своей смелости, и оттого слишком громко спрашивает Ацуму. Кита даже немного вздрагивает: — Это необязательно. — Но мне хочется! — С каждым словом его голос становится все тише и тише, пока не опускается до шепота: — Я бы хотел сделать тебе приятное, но и ты бы меня порадовал, если бы согласился. У Киты темнеют скулы, он даже не смотрит на Ацуму, когда кивает и говорит негромкое: — Угу. Они идут в парк, что расположен недалеко, и некоторое время молчат. Ацуму не чувствует той неловкости, что была раньше с девушками на свиданиях, когда он просто не мог придумать причины заговорить. Но сейчас есть какое-то ощущение, какое-то напряжение — волнительное и в то же время благостное. Ацуму смотрит на Киту, и тот тоже поворачивается одновременно с ним. Они оба не выдерживают взгляда, и отворачиваются, и Ацуму даже поверить не может, что это все и вправду происходит. Они оказывают в самой немноголюдной части парка. Тут нет цветущих деревьев, но весенний воздух доносит аромат цветов из центра. Они садятся на старую скамейку, Кита садится ровно, почти как в школе, Ацуму замечает, что он как будто тоже напряжен. Кита кладет рюкзак не между ними, и Ацуму по-детски считает это хорошим знаком. Ацуму так сосредоточенно следит за каждым его движением, что уже самому становится неловко, и он отводит взгляд. — Ацуму, — зовет его Кита, и он все же поворачивается к нему. А Кита прикрывает глаза своими длинными ресницами, как тогда, в магазине. Выглядит при этом очень красивым. “Красивый” — смакует про себя это слово Ацуму и почти не слышит, как Кита говорит: — Ты мне нравишься. У Киты краснеют кончики ушей. Это мило. — Прости, — у Ацуму так пульсирует кровь в ушах от нервов, что он не уверен в том, что сейчас услышал. — Что ты сказал? Кита не смотрит на него прямо, и Ацуму чувствует какое-то дурацкое удовлетворение от того, что он тоже идет красными пятнами. — Я хотел сказать об этом. Не хотел вводить в заблуждение, — негромко произносит Кита, подгибает ногу под себя. — Я ничего не требую, мы можем прекратить общение, если тебе, — он задумывается на несколько секунд. — Неуютно. Кита наконец поднимает голову, чтобы посмотреть также прямо, как и всегда. — Стесняюсь спросить, — начинает он тоном, не предвещающим ничего хорошего. Эх, прям как в школе. — А чего у тебя лицо-то такое самодовольное? — Я не! — Ацуму трет свои щеки. — Нет, мне приятно! И это ничего не значит. Я подумал, скажи я Осаму, что мне Кита-сан признался первым, он бы в жизни не поверил, наверное, да и кто бы поверил… — судя по виду Киты, Ацуму делает только хуже, поэтому он резко закрывает рот. Выдыхает. — Ты мне тоже нравишься, Кита-сан. Очень сильно. И я рад, что все оказалось взаимным, — по бесстрастному лицу Киты совершенно непонятно, простил он теперь или нет. И Ацуму склоняется в неловком поклоне, не вставая со скамейки: — Спасибо, что заботишься обо мне. Смешок, но Ацуму все равно не поднимает взгляда. Кита кладет свою ладонь поверх руки, которой он опирается на скамейку. От этого обдает жаром, и Ацуму вскидывает голову, чтобы увидеть Киту перед собой близко-близко. Касание губ невесомое, почти щекотное, пока Ацуму сам не подается вперед. Поцелуй получается неловкий, как будто у него нет опоры, а еще что-то внутри Ацуму начинает бушевать, требуя большего. Обнять покрепче и прижать, ощущение, что Ацуму просто изголодался, но на скамейке в парке так неудобно. Кита легко мажет языком по губам. У Ацуму от этого перехватывает дыхание, и он открывает рот, чтобы вздохнуть, а Кита расценивает это как приглашение. Ацуму и не против, но от эмоций его, кажется, сейчас просто разорвет. Кита обнимает его за затылок, притягивая ближе, вот и опора, и близость, а Ацуму все мало. Рука у Киты такая теплая, и от него пахнет так вкусно, почему-то напоминает запах кукурузы, и это вообще нисколько не романтично, но так уютно, и Ацуму держит его за руку, и на всём свете нет ничего правильнее. Домой Ацуму возвращается уже поздно, молча залетает на кухню и пьет воду прямо из графина. Осаму почти сразу заходит вслед за ним: — Тебя мама убьет, — замечает он, глядя, как Ацуму присосался к общей посуде. — Не убьет, она меня любит, — отмахивается Ацуму, заглядывая во все кастрюли, стоящие на плите. — Видимо, все прошло хорошо, — посмеивается Осаму, наблюдая за ним. Ацуму задумывается на секунду. Кажется, впервые в его жизни появляется то, чем он не особенно хочется делиться. Хочет оставить только своим. Это странно, а еще немного пугает, но в то же время сам Осаму тоже бы не хотел все это выслушивать. — Угу, — кивает Ацуму и улыбается широко, не сдержавшись. — Надо же, — Осаму дергает бровями насмешливо. — Как же ты умудрился ничего не испортить? — Ой, иди ты, — отмахивается Ацуму и проходит мимо него в коридор, а оттуда поднимается в комнату. Осаму следует за ним, в руках у него кружка зеленого чая. — А ты чем все это время занимался? Зубрил? — Зубрил, — Осаму пожимает плечами. — Мне надо в колледж. Ацуму прикусывает язык, чтобы не начать их старый спор заново и тяжело валится в кресло за столом. После вечера, хоть и недолгого, с Китой весь его пыл на споры и препирательства немного утихает, и он даже, вдохновленный, садится за домашние задания.