· · • • • ✤ • • • · ·
Сидеть перед дверью в кабинет врача и ожидать своей очереди было невероятно тревожно. Ладошки вспотели, поджелудочную скручивало от волнения, а колени тряслись так сильно, что Ягер положил ему на одно из них свою руку и совсем немного сжал, как бы говоря, что он рядом и волноваться не о чем. Это самую малость успокаивает юношу и хоть немного отвлекает от самонакручивания. Было страшно представить, что может сказать врач. Он боялся, что ему могут отказать в операции из-за того, что его анализы могли поменяться или по какой-либо другой причине. Кажется, он искусал уже себе все губы — те начинали саднить и на языке появился неприятный металлический привкус крови. Хотелось сжаться, скрыться, раствориться в воздухе — лишь бы не чувствовать себя так отвратительно, лишь бы перестать переживать и представлять самые плохие исходы из возможных. Ему казалось, что все люди смотрели на него, перешептывались о нём и плевать, что они скорей всего даже не замечают его присутствия. Ну же Коля! Соберись хоть немного! Всё же в порядке! Медленно выдохнув, Коля пытается сконцентрироваться на ладони Ягера на своём колене — мужчина немного поглаживает его большим пальцем и молчит. Не спрашивает, как русский себя чувствует, о чём думает — это и так было понятно. Клаус вообще мало спрашивает Николая о личном. Он не интересуется, как Ивушкин потерял зрение, не расспрашивает о шрамах, которые наверняка не укрылись от его внимательных глаз ни в первый день их знакомства, ни сегодня в ванной комнате, когда мужчина укутал Колю в большое банное полотенце после душа и всё-таки помог переступить бортик ванной. Укачивая младшего в своих объятиях этой ночью, он не узнавал о том, что тот видел во сне. Он словно чувствовал, что Коля ему не ответит. Об аварии возможно, но не о тех ужасах, что преследовали его во снах, пугая своей реалистичностью и болезненностью. А больно было… очень. Саднило не только простуженное горло, но и лёгкие, в которые не попадало воздуха от того, что парень задерживал дыхание, когда во сне ему снова снилось то, как щупальцы кошмара тянут его под толщу воды. Болели шрамы на спине, запястья и лодыжки — он так сильно вертелся во сне, ощущая животный ужас от снившейся ему погони, что несколько раз ударялся с размаху о стену, изголовье и изножье кровати. Он отчетливо помнит, как падал в волчью яму, а после тёплый шёпот Ягера, который крепко обняв его за плечи, раскачивался с ним, точно мать убаюкивающая бессонного малыша. Мужчина не злился за вторую ночь без спокойного сна. Он и вовсе вёл себя так, будто в темноте комнаты ничего не происходило. За это Коля был ему безумно благодарен. Прерывисто выдохнув, он накрывает руку Клауса своей дрожащей и ощущает приятное тепло мужской ладони. Старший вселял в него хоть какое-то, пускай и никудышное, но чувство уверенности. Рядом с мужчиной Коля чувствовал, что тот не подпустит к нему обидчиков, и от этого едва заметная улыбка касается губ. — Герр Ивущкин, — из уст медсестры его фамилия звучит как-то излишне шипяще и неприятно, а может, он просто воспринимал враждебно всё, что было связано с медициной, попросту боясь её. Клаус, назвавшись ещё на стойке регистрации сопровождающим Николая, выполняет взятую на себя обязанность и переплетя их пальцы, ведёт парня в кабинет. Честно говоря, утром, пока они собирались, Коля был уверен, что Клаус просто довезёт его до клиники, а потом поедет по своим делам, но мужчина не переставал его удивлять. Приятно. В кабинете врача, как и во всём здании, пахло хлоркой и почти неуловимо хвойным ароматизатором. То, что это именно ароматизатор для помещений, а не туалетная вода самого врача, Коля заключил по слишком химозному оттенку в этом запахе — он был слишком похож на освежитель воздуха, который стоял в уборной мастерской Савельича. От этой смеси уже при входе в кабинет его начинает мутить. Хотелось сбежать и как можно скорее. В такие моменты, он терпеть не мог свой обострившийся после потери зрения нюх. — Присаживайтесь, — голос у врача приятный, располагающий к себе, — Николай, верно? — уточняет мужчина. — Д-да, — чувство скованности распространяется на его речевой аппарат и он не может выдавить из себя большего, чем короткое «да». Сердце громко ухает в груди, его сильная пульсация ощущается во всём теле. Кажется, Колю даже покачивает в ритме сердечных ударов. Кто же знал, что стоя вот так вот близко к своей цели последних двух месяцев, он будет испытывать такой стресс? Ещё в Москве он был уверен, что будет сидеть в кабинете врача уверенно и смело, радоваться происходящему. Нет, он конечно радовался, ведь это как-никак шаг к возвращению зрения, но вот ни уверенности, ни смелости отчего-то совсем не было. Из мыслей его вырывают тёплые ладони Ягера, который направляет его к стулу, а сам встаёт за его спиной, всё ещё держа свои руки на плечах юноши. Как же хорошо, что Клаус рядом. — Я изучил ваши анализы, присланные вашим лечащим врачом, эм… — врач, явно забывший имя, мычит что-то невнятное, явно пытаясь то ли найти, то-ли вспомнить его. — Анной Ярцевой, — тихонько произносит Ивушкин и вспоминает вечно позитивно настроенную девушку. Хотя, пожалуй для него она женщина, всё-таки почти двенадцать лет разницы. Интересно, а с Ягером у них сколько лет разницы? Тот так и не сказал, сколько ему лет. Но отчего-то Коля был уверен, что разница в возрасте у них приличная — десять, двадцать, а может даже тридцать лет. И чёрт возьми, это совершенно не мешало ему вздыхать о старшем. — Да, да, именно так, — бодро отвечает мужчина, вырывая Колю из раздумий, укатившихся далеко за историю его болезни, — Я думаю моё имя вам уже известно, но представлюсь ещё раз. Я Франц Кеммерих, ваш новый лечащий врач. — Николай, — кивает он мужчине, неуверенный в том, что должен ли был назваться, всё-таки, врач уже звал его по имени. — Да, да, приятно познакомиться, — как-то скомкано произносит Кеммерих, — А вы? Брат, сват или муж? — интересуется он, обращаясь к Ягеру. — Николаус Ягер. Его сопровождающий, — Клаус чеканит это таким командирским тоном, что у Коли мурашки бегут по позвоночнику и хочется то ли снова сжаться, то-ли пищать от восторга. А вот слова врача его смущают. Почему он должен был спросить именно про мужа в конце? Неужели в Германии это настолько распространено, что никого не смущают такие вопросы? Колю вот смущали, и очень даже сильно! — Ох, замечательно. Тогда вы, пожалуй, сможете проконтролировать приём лекарств, в том числе глазных капель, — врач говорит быстро, а у Коли от его громкого голоса, начинает гудеть в голове. Ну почему он говорит так громко? Или он так пытается спародировать властный тон Ягера? Если так, то у Кеммериха не очень хорошо это получается. — Николай, я хочу чтобы вы сдали кровь и мочу на анализ, а так-же сейчас я проверю ваши глаза. Франц шуршит своим медицинским халатом и поднимается со стула. Волнение начинает крыть новой волной, колени трясутся, и лишь руки Ягера, сжимающие слегка плечи, удерживают его от того, чтобы встать и, пропищав что-то несуразное, скрыться к чертям собачьим из этой клиники. Как же он ненавидит и боится этого всего! Что конкретно делал врач, Коля не совсем понял. Кеммерих ощупал его глазницы, посветил фонариком и чем-то ткнул прямо в глазное яблоко — не больно, но крайне неприятно, будто кусочком ваты прошелся и всю влагу из глаз забрал. Глаза краснеют и начинают слезиться из-за раздражения. После Франц что-то долго печатает на компьютере и этот треск клавиатуры лишает Николая какой-либо выдержки. Желудок скручивает сильным спазмом и с губ срывается жалобный стон, который не укрывается ни от кого в помещение. Чёрт. Ну почему так? Сказав, что просто разболелась сильно голова, он молится всем известным богам, чтобы эта адская карусель осмотра и вопросов поскорее закончилась и он смог бы спрятаться в каком-нибудь углу и не отсвечивать. Впрочем, врач никак не реагирует на его поведение и продолжает что-то печатать, изредка проговаривая, какие препараты он выписывает Ивушкину и в какой дозировке принимать те или иные лекарства. А вот Ягер, явно почувствовавший Колино состояние, мягко гладит его плечи, отвлекая. Господи, да без Клауса он бы с ума сошёл в этом кабинете от напряжения! Закончив с рецептами на таблетки, Кеммерих уточняет насчёт глазных капель, которые ему выписывала Ярцева. Ответ «никакие» не понравился мужчине, но он уверяет Колю, что это может немного затянуть период подготовки к операции. Он предупреждает, что Николаю будут делать уколы в глаз каждые два дня на протяжении месяца и что пропишут ему новые глазные капли, которые он должен будет капать каждый день — утром и вечером, а в промежутке пользоваться ещё и простыми увлажняющими каплями. Коля старается слушать внимательно, запоминать, но в голове мало что задерживается из полученной информации. Голова уже кружилась от слишком сильного запаха — его мутило с каждой минутой всё сильнее. Завтрак, так заботливо приготовленный Клаусом, просился наружу и Колю стало бросать в озноб, кажется, поднялась температура. Одна только мысль, что ему будут делать укол прямо в глазное яблоко, заставляет передёрнуть плечами и ещё сильнее сжаться на стуле. Укол в глаз! Он даже в руку не то чтобы любил, а тут на тебе! В глаз! Едва врач разрешает Ивушкину покинуть кабинет, парень вскакивает со стула и крепко схватившись за Ягера, даёт ему себя увести. На его счастье, уколы начнут делать только со следующего приёма через два дня, а вот капли с таблетками он должен будет начать принимать уже этим вечером. И на том спасибо! Если бы уколы делали уже сегодня, он бы прям там в кабинете и грохнулся в обморок! Даже Ягер не помог бы!· · • • • ✤ • • • · ·
В машине Клауса Коля чувствует себя почти также безопасно как и в объятиях мужчины. В ней не слышно посторонних раздражающих или пугающих звуков. В ней пахнет кожаным салоном и древесным парфюмом немца, который сильно нравился русскому, но он ни за что не признается в этом вслух. Ещё чего! Комплиментов не хватало Клаусу отвешивать! — Как ты себя чувствуешь? — впервые мужчина спрашивает его о самочувствии так открыто и с таким беспокойством в голосе. Неужели Коля выглядел настолько плохо, что даже Ягер не смог удержаться от вопроса? — Страшно было, но сейчас лучше, — признаётся юноша. А чего таить? Лучше от этого не станет, а так хоть вопросов меньше. — Хорошо, — спокойно выдаёт мужчина и гладит младшего по колену, — Ты голоден? — Коле так приятно от ненавязчивых касаний Клауса, что он не сразу обращает внимание на вопрос старшего. — Что? Ах, нет. Мы же не так давно завтракали, — честно говоря, Коля очень хотел кушать, но совсем не желал напрягать немца. Утром, из-за нервотрёпки перед первым приёмом, он с трудом заставил себя съесть половину из предложенной порции овсяной каши, — Мы домой? Ого, Коля, неужели так скоро дом Ягера стал и твоим? По правде, ощущалось это действительно так — безопасно, тепло и по-домашнему. Особенно после прогулки с собакой, когда несмотря на лёгкую неловкость между ними из-за того разговора, они вместе сидели на диване и смотрели фильм. Ну как смотрели — Клаус смотрел, а Коля слушал. Тогда он даже осмелился сесть чуть ближе к мужчине, чем следовало бы. — Нет, сначала ко мне на работу. Посидишь в аудитории, послушаешь, — Ягер убирает руку с колена Ивушкина, и тому так захотелось возмутиться, но он проглотил эти глупые упрёки, услышав, что мужчина заводит машину, — Я же утром тебе говорил об этом, — он хмыкает, а Коле хочется провалиться на ровном месте от смущения. Так вот о чём была речь! — Прости, я не расслышал, — спрятав нос в ворот куртки, сипит он мужчине, — А долго будет идти лекция? Как вчера? — вспомнив о чувстве голода, спрашивает парень. Если урок будет дольше двух часов, он не выдержит и упадет в голодный обморок! — Сегодня семинар, — задумчиво отвечает Клаус и приглушает звук радио до минимума, — Но мы уйдем пораньше. Я дам курсантам самостоятельное задание, — объясняет мужчина, а Коле так и хочется спросить — «пораньше, это во сколько?» — кушать же хочется! И чем больше он об этом думает, тем сильнее просыпается в нём голод. — Хочу до закрытия успеть в книжный магазин, — вдруг через минуту молчания добавляет немец и Коля уверен, тот улыбается. Неужели так сильно читать любит? Коля вот никогда особо книгами не увлекался, отдавая предпочтение спорту и просмотру кино. Хотя по его тощему телу и не скажешь, что он неплохой спортсмен, во всяком случае, был им до аварии. — Я всё-таки хочу кушать, — набравшись смелости заявляет юноша и удивленно выпучивает глаза — Клаус беззлобно смеялся на его слова. А что собственно смешного? Ну не сразу признался в том, что голоден, ну и что в этом такого? Лёгкое возмущение спадает на нет, когда до ушей доносится знакомая музыка драйв-ин популярного заведения. — Я знаю. Надеюсь, ты не против фастфуда? У нас не так много времени, — от одного только упоминания о бургерах и картошке-фри, желудок скрутило от предвкушения. Ему всегда нравилось всё, что было неполезно употреблять в пищу. Впрочем, он всегда оправдывал это тем, что ему можно такое есть, ведь он не прибавлял ни одной складочки и ни грамма в весе.· · • • • ✤ • • • · ·
В аудитории прохладно, слегка гудит процессор проектора, слышится чирканье ручек по бумаге. Куртки они с Ягером оставили в гардеробной и сейчас Коля даже немного пожалел об этом — было зябко и хотелось закутаться в куртку старшего и немного подремать за первой партой, пока мужчина ведёт лекцию. Но с другой стороны, было даже хорошо, что несмотря на его уставшее состояние, он не спал и мог слушать как преподавал Клаус, а говорил мужчина очень увлекательно. Поначалу, Коля даже внимательно вслушивался и отмечал для себя новую и захватывающую информацию. Как и любой парень, в детстве мечтавший стать супергероем или суперзлодеем, он в меру интересовался милитари* темой и даже мечтал пойти в армию. Жаль не сложилось. Выдохнув и оперевшись локтями на парту, Коля даже не заметил, как переключился с получаемой информации на глубокий голос Ягера. Мужчина говорил достаточно низко и в тишине аудитории его спокойный тон звучал в меру громко, возможно, благодаря акустике помещения, а может оттого, что курсанты были настолько тихими, что даже жужжание комара показалось бы оглушительным. Коля определённо точно наслаждался голосом мужчины и его манерой говорить — строго, властно, но при этом удивительно дружелюбно и располагающе. Это был совершенно противоречивый коктейль, но от этого не менее привлекательный. После всей нервотрепки в клинике, юноша чувствовал себя уже лучше — он был сыт и спокоен, убаюканный бархатистым голосом и заботой старшего. А когда Ягер начинает говорить про устройство огнестрельного оружия, то его и вовсе начинает с удвоенной силой клонить в сон. Да и кому интересно слушать про все эти винтики-болтики в ружье? Как бы Коле не было интересно слушать Клауса до этого момента, всю его увлеченность как ветром сдуло и он растёкся по парте, опустив голову себе на руки и прикрыв глаза. Так сильно хотелось спать. — И так,— начинает Клаус и щёлкает кнопкой мыши, судя по всему, меняя очередной слайд, — Поговорим конкретнее о классификации оружия. Первое, по типу ствола, — сидевший рядом с Колей курсант чирикает что-то ручкой и дышит так глубоко, что парню даже кажется, что дело вовсе не в интересной для студента теме лекции, а в самом Ягере. И если дело в последнем, то Коля очень понимал этого курсанта. Он чувствует укол ревности, злится на себя и почему-то ещё больше на несчастного курсанта. Как он вообще смеет вздыхать о Ягере в присутствии Коли? Так, стоп. Коля, приди в себя! Ягер не твой, а у парня может быть просто заложен нос из-за чего он глубоко дышит ртом. Нельзя же так набрасываться на кого-то, пускай и мысленно! Но на сердце скребёт и хочется выть, хочется чтобы Ягер обратил на него внимание. — …гладкоствольное оружие не имеет нарезов на стволе и предназначено для стрельбы дробью или пулей, реже… — Клаус не успевает закончить предложение, как проснувшийся в Коле чертёнок очухивается, едва парень слышит словосочетание «гладкоствольное оружие». Хитрая ухмылка расползается на его лице. — Герр Ягер, а покажите ствол поближе пожалуйста, — выдает он с задранной головой и старается подавить в себе наглую ухмылку. Клаус, явно не сообразивший зачем младшему это надо, застыл на секунду в недоумении — ведь мало того, что парень не понимает ничего в военной технике и оружие, так ещё и слеп. Тем не менее, мужчина соглашается и показывает варианты гладкоствольного оружия поближе, рассказывает подробнее об их устройстве. — …например, думаю вам всем знаком старый добрый Винчестер и… — Коля снова не даёт Ягеру договорить. — Да не этот ствол, Герр Ягер! — на этот раз хитрая ухмылка не скрывается с его губ и он щурится, подперев подбородок рукой. По аудитории расходится смех курсантов, которые один за одним прыскали с Колиной шутки ниже пояса. Ягер же молчит. Русский кожей чувствует его тяжёлый взгляд на себе. Мужчине явно пришлась его наглая шутка не по вкусу, да и к тому же, она подрывала порядок в классе. А Ивушкину только и хотелось сказать — «а вот нечего таким серьёзным быть!» Клаус устало выдыхает на выходку Николая и продолжает вести лекцию. Он что-то рассказывает про виды стрельбы и углубляется в объяснение механики гладкоствольного оружия. — …стоит запомнить, что при дробной стрельбе частая и весьма сильная отдача… — Поэтому держитесь за ствол крепче! — хихикает Коля. По аудитории разносится новая волна смеха. — За рукоять, а не ствол, — хмыкает Ягер, а после подходит к столу русского так близко, что Коля, кажется, чувствует тепло, исходящее от мужчины, — А с вами, Николай, мы поговорим дома, — строгий тон немца, напрягает Ивушкина, а судя по шёпоту, прошедшему среди курсантов — ему влетит по первое число. Становится так некомфортно, что Коля весь сжимается на своём месте и скатывается на стуле так низко, что его едва ли видно из-за парты. Как же хорошо, что он не мог видеть насмешливых взглядов курсантов. Но даже от их тихих смешков как-то противно и стыдно становится. — Так, на сегодня лекция закончена, — объявляет Ягер даже раньше чем планировал, — Самостоятельное задание вы видите сейчас на слайде — вы должны его выполнить. На следующем семинаре проверю, — господи, какой у него был холодный тон, даже не по себе становится. А зная, что Коля его разозлил, то и вообще в холодный пот бросает и становится страшнее, чем перед осмотром у врача. Чёрт, надо было держать язык за зубами! Домой они возвращались в гробовой тишине, даже в книжную лавку не поехали. Атмосфера была чертовски напряжённой. Пальцы дрожали от волнения, ком встал в горле. Было до жути страшно, что может сказать Ягер, когда они войдут в дом. Неужели выгонит? Да нет, не может быть. Или всё же? Когда они входят в дом, Клаус выпускает пса на задний двор, а сам Коля спешно стягивает с себя верхнюю одежду и обувь. Чем скорее он скроется с глаз старшего, тем быстрее тот успокоится и, возможно, юноше не влетит за слова. Может тогда они смогут сделать вид, что ничего не было и Коля потом попросит прощения, пообещает больше не говорить подобных шуток на лекциях. Да и вообще, ничего не говорить на лекциях. Едва он, придерживаясь за стену, делает шаг в сторону гостевой комнаты, как врезается в крепкий торс мужчины. Бежать некуда. Вот и пришла твоя смерть, Ивушкин! Сердце пропускает удар от страха, что пускает свои ядовитые корни от головы к легким. — Мне не понравилось, как ты себя вёл на лекции, — Клаус говорит спокойно, без злобы, будто отец, отчитывающий совсем ещё маленького ребёнка. — Мне ваше тоже не понравилось, — отчего-то на языке вертится отталкивающее «вы», вместо родного «ты». — Ты дважды нарушил порядок в классе, — вот вроде Ягер говорил ровным тоном, но от него исходила до того давящая энергия, что Коля почувствовал себя совсем беззащитным и крошечным. — Вы могли бы и посмеяться с остальными, — Коля пытается настаивать на своём как можно увереннее, проявить ту наглость, что пульсировала в нём в аудитории. Но голос неуверенно подрагивает — он поджимает губы. — Коля, это было не смешно. Во всяком случае, не на занятиях, — выдыхает мужчина, — Впредь не шути так, не на моей работе. Хорошо?— Клаус говорит строго, — Ты меня вообще слушаешь? — дыхание учащается, а глаза лезут из орбит от страха. Тон старшего задевает его больнее чего-либо. За что он так с ним? За глупые шутки? Почему он говорит так разочарованно? Как мама… Он тоже скажет, что не хочет больше видеть Колю? Нижняя губа начинает предательски подрагивать, в глазах собирается влага. Он обнимает себя за плечи, опускает голову. Какого чёрта так больно от этой холодности в голосе Ягера? Почему он не мягок с ним так, как было до этого? Тысяча других почему крутились на языке, но ни одно не никак не срывалось с его губ, лишь давило на виски и скребло под сердцем. — Коля, подними голову, — просит мужчина, он кладёт свою большую ладонь на тощее плечо юноши и у Коли сносит все тормоза от обиды и страха. — Что ты хочешь услышать от меня? Извини?! — он кричит, крепко обнимая себя руками и отступает от Клауса на несколько шагов, спотыкается об обувь в коридоре, почти падает. Но сейчас было так плевать на это. — Коля… — непонимающе зовёт его мужчина, — Коля, ты чего? — русский дёргается, чувствуя, что Ягер тянет к нему руки, но не понимая, насколько близко находится старший. Слёзы градом льются из глаз, он совсем не слышит ласково зовущего его Ягера. Как же было страшно, что его ударят. Он до ужаса боялся, что Клаус поднимет на него руку, как когда-то это сделала его мать… От этого страха он делает совсем иррациональный поступок — он просит чтобы его ударили. Может так будет не так больно? Не так обидно? — Злишься, Ягер? Так ударь меня! Давай же! Что тебе стоит?! — он кричит сквозь рыдания и продолжает отступать к стене. — Коля, что ты такое говоришь… — немец даже не спрашивает, просто выдыхает эти слова, поражённый резкой истерикой младшего. — Пожалуйста, Ягер, сделай это и я пропаду из твоей жизни! — голос начинает хрипеть от криков, он задыхается, будучи не в состоянии вдохнуть от накрывшей истерики. Он дрожит всем телом и оседает на пол, надрывно плачет и сжимает волосы в кулак. Ужас от одной только мысли, что им недовольны, что его выкинут как старую игрушку, застилает сознание, отметая любую возможность трезво взглянуть на ситуацию. Несправедливо. Всё, что с ним происходило было полной несправедливостью. Он не заслужил к себе такого отношения. Он не хотел всего этого! Он просто хотел, чтобы его любили даже такого убогого, каким он был сейчас. Коля подтягивает колени к себе и хрипло хнычет, задыхаясь собственными слезами. Сдохнуть, сбежать, раствориться, исчезнуть. Господи, как же хотелось никогда не рождаться. — У-ударь, Кла-а-ус, п-пожалуй-с-ста… — снова и снова просит он, не заметив, как перешёл на русский, — Я уйду, п-правда… — слова едва разборчивы от рыданий и заикания. Ужас, охвативший его от слов мужчины, вдруг перерастает в нечто большее, более глубинное и непонятное. А была ли причина в Ягере? Когда немец опускается рядом с ним на колени, Коля уверен, что мужчина с размаху ударит его, оттого съеживается весь, жалобно скулит, не зная куда прятаться. Клаус прячет его в своих объятиях. Он не говорит ни слова, просто прижимает тонкое дрожащее тело к себе, гладит по волосам и раскачивает его, точно как ночью, в колыбели своих рук. Коля хватается за Ягера как за спасительный круг, от которого всего пару секунд назад отталкивался, кого боялся больше всего на свете. Он льнул к широкой груди старшего и никак не мог успокоиться. Он воет, вскинув голову к потолку, и даже не замечает, как мужчина переносит его на диван в гостиной, как укутывает в тёплый плед. — Тише, тише, мой хороший, — голос у Клауса тихий, ласковый, и как бы Коля не старался, он совсем не мог успокоиться, — Всё в порядке, я рядом, слышишь? — Коля слышит, прекрасно слышит и задыхается от переполняющих его чувств, не в состоянии справиться с эмоциями. Он хватает воздух ртом и тянется за Клаусом, когда мужчина освобождает его из объятий и немного отстраняется. Лишь бы не бросил, не сейчас, не здесь, только не так. — К-клаус… — сиплый шепот, — Не уходи, прошу, не бросай меня так! — он хватается за плечи мужчины, сдавливает их своих ладонях, чтобы убедится, что старший рядом с ним, что он реален. — Тише, Коля, я рядом, — Ягер берёт его лицо в свои руки, гладит большими пальцами раскрасневшиеся от рыданий скулы, — Всё хорошо, Коля, я с тобой, я никуда не уйду, — А Коля не верит, не может поверить. Кому он такой нужен? Он кричал на человека, который проявлял к нему заботу. Становится стыдно. — Н-нет… — выдавливает он из себя, всхлипывает и никак не ожидает в следующую секунду ощутить горячие губы старшего на своих. Он не ожидал мягкого и бесконечно нежного касания к своим губам. Кажется, мозг выключается в этот момент и даже истерика сходит на нет. Он застывает, боясь пошевелиться и потерять эту ласку. Боится осознать, что это всё игра его воспаленного сознания. Что всё это ему кажется. Но Клаус целует его, осторожно сминает его губы своими и не углубляет поцелуй, оставляет его скромным, полным бережности и боязни навредить. Мужчина гладит его по волосам на затылке и, отстраняясь, утыкается своим лбом в лоб Ивушкина. — Я-я… — явно осознав случившееся, на удивление неуверенно начинает Ягер, — Я подготовлю тебе ванну… — после, он подрывается с места, оставляя Колю потерянно сидеть на диване, не в силах осознать действительности произошедшего. Он все никак не мог поверить, что Клаус его поцеловал. Возможно для того, чтобы остановить его истерику, но ведь поцеловал! И не просто прижался губами к губам, а прям… ох… черт возьми… без языка конечно… но… прям поцеловал и так нежно!