· · • • • ✤ • • • · ·
Пока Клаус ехал домой, на улице уже стемнело. Где-то через час после начала лекции Коля прислал ему голосовое сообщение, сказав, что идёт гулять с Дитером. Звучал мальчишка бодро и, судя по быстрому клацанью когтей на заднем фоне, пёс тоже радовался и не мог дождаться очередной прогулки. Хотелось поскорее оказаться дома и узнать, как мелкий справился с этим. Всё-таки для русского это был целый подвиг, выйти гулять без сопровождающего. Да, с Дитером, но тем не менее. Волнение скручивалось в клубок между лёгких от мыслей о предстоящем разговоре о терзающих его чувствах, но тем не менее, Клаус ощущал себя уверенно как никогда. Он принял решение и был готов принять любые последствия. К тому же, если Хайн был прав, то, возможно, Коля его даже не оттолкнёт. До дома оставалась менее трёх минут езды, когда на телефон приходит входящий звонок от Тилике. — Слушаю, — он бодро принимает звонок от друга и с улыбкой на губах собирается рассказать о своём плане. Ему никогда не нравилось делится с кем-то подобными решениями, но именно после разговора с Хайном Ягера всё чаще посещали мысли о разговоре с Ивушкиным. Именно благодаря другу он наконец решился. — Здравствуй, Клаус… — голос у Тилике был какой-то потерянный и уставший одновременно, — Как у вас дела? — младший точно жуёт губу проговаривая эти слова. Его странная привычка — когда тот волнуется или испытывает стресс. — Всё хорошо, — улыбка всё ещё не спадает с лица. Он сворачивает налево на нужном повороте, — Еду домой с работы, —на том конце провода слышится шуршание, но Тилике ничего не отвечает, — Тилике, я всё думал о нашем разговоре… — не успевает он продолжить как Хайн тяжело выдыхает в трубку. — Клаус, — он зовёт его с неожиданным беспокойством в голосе. — Да? — что же такого случилось? Что-то на работе или личное? — Коля дома? — не совсем внятно спрашивает Хайн. — Дома ли Коля? — услышав утвердительное мычание на том конце провода, Клаус хмурится, не понимая, к чему ведёт его друг, — Думаю да. Наверное уже спать лёг, время почти восемь часов. Он ещё с Дитером гулять ходил, наверняка устал, — хмыкает он и напрягается от непонятной возни на том конце, — Тилике, что случилось? Он подъезжает к дому и, припарковав машину, выходит из неё и зажав телефон между ухом и плечом, роется в кармане в поисках ключей. В доме свет не горел, да и зачем — Коле это ни к чему. Тилике как-то непривычно долго молчит, это настораживает. Что-то было явно не так. — Мы не того поймали, Клаус… Тот серийник, он на свободе… — Тилике говорит тихо и Клаус наконец слышит как хлопает дверь авто — младший сел в машину, вероятно служебную — он либо собирался на вызов, либо на патруль. Всего через десять секунд молчания Хайн добавляет, — Вернее, мы поймали того, кто знал преступника и признался в его преступлениях, взяв вину на себя под страхом смерти от настоящего убийцы. Детеринг, наш психолог, расколол его, — Тилике медленно выдыхает, а у Клауса сердце срывается на бешеный ритм. Как это они поймали не того? Почему объявили о поимке преступника до того как убедились в этом? Это ведь подвергает опасности огромное количество людей, которые и так были лишены покоя! Он терпеть не мог такое отношение к действительной угрозе. Это ведь не шутки! Никто не хочет найти своего ребёнка, брата, сестру или кого-либо ещё мертвым из-за того, что полиция объявила ложную информацию. Люди желают жить как раньше — гулять в одиночку до самого позднего вечера, общаться с незнакомцами, не ища в их чертах потенциального преступника. Господи, лишь бы Коля был дома и спокойно спал или говорил по телефону со своими друзьями или, как обычно, переслушивал в тысячный раз сообщение от матери. Распахнув входную дверь, он просит Хайна повисеть на проводе. Зовёт Николая, когда, не разуваясь, проходит в гостиную. Но в ответ лишь звенящая тишина, перебиваемая только звуком поднимающегося ветра на улице. Коли не было ни в одной комнате: ни на кухне, ни в спальне — нигде. Его не было дома. — Хайн, его нет… — поражённо произносит он крепко сжав несчастный телефон в руке, — Хайн, его нет дома. Он не вернулся, — страх удивительно отрезвлял. Буквально секунду назад, напряженно сталкивающиеся друг о друга мысли, вдруг растворились. Стало так пусто в голове, что он вспоминает долгие годы службы, когда даже в самых сложных и стрессовых ситуациях он умел собирать мысли в кучу и думать ясной головой, анализировать и брать происходящее в свои руки. — Хайн Тилике, — грубым, приказным тоном произносит он, зная, что дальнейший разговор будет записан. Всего менее чем за секунду он принял образ командира. Образ того, кем был на службе до увольнения в запас, — Николай Ивущкин пошёл гулять в парк, начинайте поиски оттуда. Отличительная черта — тёмно-синяя куртка и жёлтая шапка, — даже не дождавшись чёткого «есть!», он сбрасывает трубку и набирает Коле. Гудок за гудком. Он напряжённо вслушивается с механический звук вызова, но ответа не получает ни на первый звонок, ни на второй, ни даже на десятый. Схватив из небольшого сейфа в рабочем столе свой пистолет, он направился на улицу. До парка было идти не дольше десяти минут, а если он побежит, то сможет оказаться там минуты за три точно. Главное, чтобы было не поздно. Главное, чтобы мальчишка был цел. Сорвавшись на бег, он оглядывался по сторонам. На улицах было пусто — по новостям и на радио уже наверняка объявили, что серийный маньяк на свободе. В темноте было трудно разглядеть хоть что-то, поэтому он снова набирает номер Николая, в надежде, что мальчишка ответит. Ничего. Чёрт побери. Только бы всё было хорошо и он просто загулялся. Конечно, на шесть часов загулялся. Он же слепой, Ягер! Где он мог загуляться?! Правильно, нигде! Дитер бы наверняка не дал бы мальчишке забрести в опасное для него место. Несколько раз крикнув имя подопечного, он ничего этим не добивается. Дитер тоже не лает в ответ на зов Клауса. Проклятье. Идя в глубь парка торопливым шагом, он вглядывается в каждую тень, приглядывается к каждой лавочке, заглядывает под каждый куст. Ничего и никого не было. Как далеко забрался Коля? Был ли он в опасности из-за маньяка или просто мёрз где-то? Огромное количество вопросов всплывали в голове. Тонким слоем свежевыпавшего снега припорошило землю, отчего следов было не разобрать, да и без служебной собаки ведение поиска по следам не даст особых плодов. Куда ему идти? В какую сторону бросаться? В лес? Или по прямой? В сторону дороги ведущей к кладбищу? Ну же, Коля, пискни хотя бы, чтобы тебя услышали! Решив в последний раз позвонить на номер Николая, он, кажется, начинает молиться точно приличный католик в церкви под рождество. «Ну же, давай!» — рычит внутренний голос под вой сирен приближающихся полицейских машин. Среди громкого распева слышится и тот, что пугает больше всего — звук машины скорой помощи. Ради всего святого лишь бы не пригодилась! Лишь бы Коля был цел. Эти мысли ураганом проносятся в голове. Вдруг он замечает тусклое свечение из-под снега в паре метрах от себя. Телефон. Колин телефон. Как давно он был здесь? Судя по ровному слою снега, такому же как и на земле вокруг. Ивушкин выронил его ещё до начала снегопада, приблизительно пять с половиной часов назад. Что заставило его это сделать? Присущая ему неаккуратность или угроза? Сердце больно ухает в груди, когда взгляд цепляется на смятые осенние цветки в клумбах — было ясно — в них кто-то упал. В голове складывается мозаика происходившего — вероятно, Коля испугался кого-то и сорвался подальше от опасности, затем, выронил телефон и, наткнувшись на клумбу — помял в ней цветы. Что испугало мальчишку понять было нетрудно. Шаги полицейских и лай служебных собак становится всё ближе и ближе, а ледяной смартфон Ивушкина морозил пальцы и казался до неприличия тяжелым. Злость закипает в нём от одной только мысли, что он, не подстраховавшись, подвёрг мелкого опасности. Доверие. Он доверился словам Тилике и полиции. С одной стороны он не мог их винить. Они выполняли свою работу. Но с другой — чёрт возьми, они должны были сто раз перепроверить прежде чем заявлять о законченном деле! — Герр Ягер, — настороженный голос сотрудника полиции раздаётся в разы ближе, чем хотелось бы, — Герр Ягер, мы найдём того парня, — какого чёрта этот парень пытается его ободрить, вместо того чтобы молча искать Ивушкина? Зло посмотрев на полисмена, он суёт тому в руки телефон Николая, кивает в сторону служебных собак-ищеек. Парень быстро уходит, ничего не говоря больше. Когда Ягер в таком состоянии — трогать его равно подписанию себе смертного приговора. Клаус знает, что от телефона мальчишки мало толку. Запах на гаджетах почти не сохраняется, а пролежав несколько часов в снегу тем более. Надо было срочно придумать что-то более толковое. Бросаться в разные стороны было последним вариантом. Отражатель. Эта мысль возникает так неожиданно, когда он смотрит на поисковых псов. У Дитера, как и у служебных собак, на поводке был прикреплён отражатель, который буквально пару дней назад оторвался во время игры. Сунув руку в карман он находит там небольшой тканевый отражатель, который наверняка сохранил запах Дитера, так как постоянно тёрся о его шерсть. Дитер наверняка с Николаем, пёс ни за что бы не бросил мальчишку. Доберман костьми бы лёг, защищая человека от угрозы. Окликнув одного из сотрудников полиции, он отдаёт ему в руки отражатель и быстро даёт указания. Тилике появляется из неоткуда, он смотрит на Ягера поджав губы, явно чувствуя вину за происходящее. Глянув на Хайна, Клаус отчего-то больше не испытывает ни обиды ни злости. — Расходитесь небольшими группами, обыщите каждый уголок, — стальным голосом раздаёт приказы мужчина, а полицейские не смеют его ослушаться — Ягер хоть и офицер запаса, но в разы выше их по званию, — Живо! — рявкает он на задумавшегося совсем ещё зеленого парня, который явно никогда прежде не ездил на подобные вызовы. —Клаус, прости… — тихо вставляет Хайн, когда остальные полисмены разбегаются по сторонам. Следов Дитера много в парке, оттого ищейки не сразу находят нужное направление. — Я на тебя не злюсь, Тилике, — тон выходит грубее, чем хотелось бы, но он ничего не может с собой поделать. Когда Хайн хотел было ещё что-то сказать, Клаус отмахивается и сказав нейтральное «потом», бежит в сторону куда направились поисковые собаки, явно поймавшие нужный след. Металл пистолета, засунутого за пояс, холодил кожу, напоминая тем самым Ягеру года службы. Он уже отвык носить с собой оружие. Не хотелось бы его использовать — мужчине никогда не нравилось убивать. Но если серийник снова покажется у Клауса на глазах, он ему точно колени прострелит, чтобы больше не убегал. Проходя за собаками всё глубже и глубже в лес, он испытывал страх, что найдет Николая неживым, с увечьями, характерными почерку маньяка. Он не простит себе, если с мелким что-то случится. Как он об этом скажет матушке Николая? У них с сыном были хоть и странные, на взгляд Ягера, отношения, но её отрешенность от Коли, по словам самого русского, не означала, что она его не любит. Семейный конфликт семейным конфликтом, но сказанная в ссоре гадость не сравниться с реальностью, где твой ребёнок может оказаться мёртвым. И пускай у Клауса нет детей, он не простил бы себе, если бы с его дитя что-то вдруг случилось. От чего-то он был уверен — мама Николая тоже себе этого не простит. Собаки начинают громко лаять, стоит им пересечь седьмую минуту ходьбы по неровному лесному ландшафту. Они близко. Коля где-то рядом. Из-за деревьев доносится ответный лай — Дитер. Сердце делает невероятный кульбит от осознания того, что он нашёл своего мальчика. Вырвавшись вперед сдерживаемых на поводке собак, он бежит в сторону, откуда доносится лай его пса. Ловко перепрыгивает через едва заснеженные корни и, обогнув тройку дубов, видит в темноте мутное пятно. Коля. Мальчишка сидит вжавшись в широкий ствол дерева и мотает головой, слыша приближающиеся шаги. Дитер переминается с лапы на лапу на месте, едва завидев Ягера, машет купированным хвостом и радостно лает. — Коля! — на выдохе произносит он, не в силах поверить, что мальчишка сидит, хоть и сильно замерзший, но живой и вроде бы невредимый. Рухнув перед ним на колени, мужчина обхватывает лицо юноши своими ладонями и принимается расцеловывать его щеки, лоб, нос, везде, где может. Чувства захватывают его сильной волной и он совершенно не может противиться им. Он обнимает русского и крепко прижимает к себе. Дитер тыкается мордой ему в плечо и скулит. Они оба были так долго одни в холодном лесу. — К-клаус… — голос у парня сиплый. Он жмётся к Ягеру и трогает его своими ледяными руками. Наверное, не может поверить, что его и правду нашли, — Клаус… — вновь повторяет его имя. — Всё хорошо, Коля, я рядом, я нашёл тебя, — он гладит юношу по спине дрожащей рукой. Такого облегчения как сейчас он не испытывал никогда в жизни. Живой. Живой. Живой. Только одна эта мысль крутилась на повторе в его голове. — Клаус, мне было так страшно… — удивительно, но мальчишка не плачет, лишь дрожит, как осиновый лист на ветру. — Всё хорошо, мой хороший, — не сдерживаясь, шепчет он на ухо Ивушкину и целует его в висок, — Идём домой, — он хотел было потянуть юношу на себя, но тот совсем слабо бьёт его по плечам. — Дитер… — поджав губы произносит Коля, — Он ранил Дитера… — парень был всё ещё напуган, а Ягер почувствовал сильный укол вины перед своим псом, его самым верным другом. Бросившись к мелкому, он совсем не обратил внимания на него. Отпустив Колю из объятий, мужчина осматривает Дитера, тот скулит и склонив голову прислоняется лбом к плечу Ягера. Полицейские подходят ближе со своими собаками и светят на них с Колей фонариками. В этом ярком свете, он наконец замечает красную влажную полосу на правом бедре своей собаки. Он убьёт его. Черт возьми, даже если не убьёт, то сделает всё чтобы этого подонка посадили навечно в самую отвратительную камеру из возможных. — Герр Ягер, мы заберём вашего пса, — говорит один из подошедших мужчина и Клаус кивает тому. Дитер рычит, когда незнакомый сотрудник тянет к нему руки, но стоит Ягеру шикнуть, как пёс сразу успокаивается и опустив уши, даёт высокому мужчина поднять себя на руки, чтобы не тревожить больше рану на бедре. Сколько часов они так просидели? Где нападавший? Успел ли он что-то сделать Коле? — Николай, — совсем тихо начинает он, поднимая юношу на ноги. — Со мной всё в порядке, только холодно очень, — мальчишка старается улыбнуться через силу. — Я так волновался за тебя, — признаётся мужчина и вдруг понимает, что едва не потерял Колю, ставшего для нечтом важным. — К-Клаус, — Коля зарывается носом в ворот куртки и хмурит брови, сиплый голос сильно дрожит, — Прости меня, Клаус, я хотел, правда хотел позвонить тебе, но я потерял телефон, он выпал… — щебечет мальчишка и прижимается своей щекой к щеке Ягера, тяжело дышит. — Всё в порядке, я нашёл твой телефон и я не злюсь на тебя, — он поднимает мальчишку на ноги и гладит того по щекам. — Я не понял сразу, он казался таким дружелюбным… — всхлипывает Коля и тут же вытирает слёзы. Он говорит опустив голову, точно стыдится своих слов, — Я отпустил Дитера побегать, а тот мужчина, он вдруг стал говорить странные вещи. Сказал… сказал… — он поджимает губы и кривится от неприятных воспоминаний, — Дитер его покусал и отпугнул, — шепчет. У Клауса в груди разрастается ядовитое дерево — чувство ярости заставляет его сжать куртку Ивушкина и тяжело выдохнуть, чтобы хоть немного избавиться от слишком яркого чувства. Коля не заслуживал видеть его в таком состоянии. — Он из психбольницы, Клаус, он сказал, что сбежал оттуда, — голос Коли возвращает его в реальность. Сколько он пропустил из рассказа юноши? Много или на самом деле ничего? Да плевать. Коля был удивительно собран, хоть и напуган до чёртиков. Он явно пребывал в шоковом состоянии — он то всхлипывал, то вот так серьёзно говорил, нахмурив при этом брови. Удивительный ребёнок. Двадцатитрёхлетний ребёнок. Парень еле стоит на ногах, трясётся весь и от холода и от усталости, пережитого стресса. Почему не может быть всё спокойно? Почему с Ивушкиным это происходило? И почему у Клауса не получалось его от этого уберечь? Он корил себя за то, над чем, по сути, был не властен. Давал себе мысленные обещания сделать всё, чтобы его мальчику больше не было плохо. Его мальчику. Хах, эта мысль отчего-то так приятна и так смешна одновременно, что даже не смотря на весь ужас происходящего, она заставляет его улыбнуться. Было ли сейчас уместным распинаться перед Колей в своих чувствах? Наверное нет. Смотря на смятённое выражение лица Николая, он хотел его поцеловать и не смел этого сделать одновременно. Показания Коли он обязательно передаст полиции, а пока он должен был отвести его домой греться и отдыхать после пережитого. А ещё стоило проведать Дитера, забрать пса-героя домой и купить тому самых лучших лакомств. Эти мысли так захватывают его в свой водоворот, что ледяные подрагивающие пальцы Николая ощущаются особенно ярко на его щеках, но меркнут по сравнению с потрескавшимися губами юноши на его подбородке. Коля почти совсем обмякает в его крепких руках, но не смотря на свою слабость, продолжает оставлять мягкие, почти невесомые, поцелуи на подбородке и челюсти Ягера. Это так удивительно. Искал ли Коля опять чужое тепло и ласку после пережитого стресса, как тогда после истерики? Или эти поцелуи значили что-то большее? Он ведь совсем не противился, когда буквально минуту назад Клаус осыпал его такими же бесконечно осторожными и при этом полными чувств касаниями губ. После короткого осмотра в карете скорой помощи, медик отпускает Николая, не обнаружив каких либо серьёзных повреждений, угрожающих его жизни. Коля выглядит уже чуть более успокоившимся, но не менее уставшим. — Пойдём, домой, — шепчет мальчишка — Я не могу больше здесь быть… Взяв юношу за руку, он больше не сомневается в словах Тилике, они ему больше не казались бредом. Он уверен, что сейчас они с Николаем поняли друг друга без слов. Они отчаянно тянулись к друг другу, и теперь Клаус был уверен, что всё это взаимно. Искренне.Потеря
21 ноября 2020 г. в 20:47
Погода становилась всё холоднее и холоднее, первые дни ноября встретили их тихим снегопадом. Он был таким редким, что землю совсем немного припорошило снегом. Сильный ветер, порой, слишком легко пробирался под верхнюю одежду и неприятно кусал тёплую кожу, заставляя вздрагивать.
Это напоминает Клаусу, что они так и не купили Коле новую тёплую одежду — мальчишка по-прежнему ходил в куртке Ягера, в его шапке, шарфе и перчатках. Даже несмотря на то, что куртка была явно Коле не по размеру и смотрелся он в ней скорее как школьник, примеривший робу отца — мужчине всё равно нравилось наблюдать юношу в своих вещах.
Раньше он никогда не понимал, почему его немногочисленным друзьям нравилось, когда их женщины расхаживали по дому в их предметах гардероба. В этом плане Клаус был жутким собственником — его вещи это его вещи, никто не смел их брать без спроса. Вот только теперь, когда Ивушкин гулял с ним под ручку в его куртке или кутался дома в его старый шерстяной свитер не со своего плеча — ему это нравилось, причём очень сильно. Был в этом какой-то особый уют.
Сам Коля был немного возмущён таким раскладом. Нет, ему конечно нравилось носить свитер старшего, Клаус это заметил, но в тоже время, мальчишка несколько раз говорил ему, что это ненормально. Коля считал себя обязанным мужчине не только в моральном, но и денежном плане. Он постоянно спрашивал о ценах на продукты и дулся, когда Ягер отмахивался от этого, говоря, что не хочет видеть Колиных денег и что мальчишка ему ничем не обязан.
Клаус правда так считал. Как никак, Ивушкин выплачивал ему своим теплом и компанией, которой мужчина искренне наслаждался. А теперь, когда они стали спать в одной кровати, Ягер и не смел о большем просить. Будучи уже не первый год одиночкой, он впервые чувствовал себя настолько живым и, как бы это сказать… желанным?
Да, пожалуй «желанный» именно то слово. Он желанный друг для Коленьки.
Хмыкнув своим мыслям, он кидает взгляд на настенные часы в аудитории — до начала пары оставалось ещё пятнадцать минут, так что у него есть ещё немного времени, чтобы заняться своими делами. Было даже в некоторой степени печально, что Ивушкин с ним не каждый день на лекциях. Клаусу нравилось украдкой поглядывать на Николая во время пары — мальчишка как правило дремал или повернув голову набок внимательно вслушивался в его слова, иногда забавно морща нос, слыша незнакомые слова.
Сейчас Коля был дома, а у Ягера на носу длинный семинар, от которого он впервые в жизни хотел отказаться, чтобы провести время с младшим, погреться у камина, послушать какой-нибудь незатейливый рассказ юноши о его школьных годах, а потом и самому рассказать что-то из своей жизни.
Обычно Клаус говорил об учебе в академии и о службе — русскому очень нравилось слушать об героических, как тому казалось, и сложных операциях, в которых участвовал и которые возглавлял Ягер. Сам он не видел в этом никакого героизма — служба есть служба, можно сказать это такая же работа как и все остальные профессии, но восхищение юноши всё равно было приятно наблюдать.
С другой стороны, несмотря на то, что ему сейчас не хватало присутствия Николая в аудитории, в этом был и позитивный момент — сегодня Коля хотел сам пойти погулять с Дитером. Для мальчишки это был большой шаг, оттого он чувствовал особую гордость за мелкого. Мало-помалу, парень становился уверенней и всё реже загонялся на пустом месте — Клаусу нравилось думать, что в этом была и его заслуга.
А какой он был до аварии? Коля не раз упоминал, что был тем ещё шкодой, но из-за того, что мальчишка сейчас был таким мягким, трогательным, хоть и острым порой на язык, Ягер никак не мог поверить в его слова. Ну как это чудо могло быть кем-то, кого обычно хочется стороной обойти на тёмной улице? Разве такое вообще возможно?
Решив долго не мучить себя этим вопросом, мужчина набирает в поисковую строку имя младшего. Первым всплывает ссылка на какой-то сайт, отдалённо напоминающий фейсбук, на котором Ягер удалил свою страничку уже несколько лет назад. В этом плане он был тем ещё вредным старикашкой, который не понимал тяги молодёжи к активному использованию социальных сетей. Он ценил приватность собственной жизни и не торопился делиться ею направо и налево за одобрение малознакомых людей.
Первое, что бросается в глаза на страничке Николай это последняя фотография, выложенная за год до их встречи. На ней Коля не смотрит в камеру — он широко улыбается смотря куда-то за плечо товарища, который самую малость попал в кадр. На фотографии Коля курит и это ещё одна вещь, которая не вяжется с нынешним образом русского.
Неужели он и вправду не всегда был таким беззащитным? Всего одна фотография вызывает в Ягере сильнейший интерес — такой свободный и открытый Ивушкин, каким он казался на своей страничке — тоже нравился. Это удивляет мужчину, но больше его удивляет короткое видео, размещённое другим пользователем на стене младшего.
Видео нечёткое, дёргающееся — будто его не на телефон, а на полено снимали. Но впрочем, это дело десятое, главным был тот факт, что на видео был его Коля. Мальчишка дрался с каким-то широкоплечим коренастым мужчиной, который явно проигрывал мелкому в скорости и гибкости. Парень ловко уклонялся от ударов и метко наносил противнику свои. А когда широкоплечий упал спиной на землю, Коля пнул его в живот. На этом видео оборвалось.
Клаус не верил своим глазам. Как этот человек на видео мог быть тем же мальчишкой, с которым он делил одну кровать? В голове не укладывалось. Тысяча «а может» крутились в голове и он совсем не мог понять, как так получилось, что борзый хулиган стал таким стеснительным.
Возможно, Коля всегда был таким, каким является сейчас? Просто скрывал это за маской бандюгана? Ягеру доводилось слышать, что Россия не отличается безопасностью — там надо разбивать кулаки в кровь за уважение и признание. Может он конечно и ошибается… трудно сказать.
— Герр Ягер? — голос одного из курсантов доносится неожиданно близко к его столу, — У вас всё в порядке? — что это ещё за вопросы такие?
Часы показывали, что урок должен был начаться буквально с минуты на минуту. В аудитории был только он и рано пришедший курсант. Парень наверное насторожился, увидев мужчину, немигающе смотрящего в одну точку перед собой.
— Всё в порядке. Займи пожалуйста своё место, Крюгер, — выверенно спокойным тоном произносит он в ответ на вопрос курсанта и закрывает вкладку со страничкой Ивушкина.
И всё-таки Коля никак не покидал его мыслей. Всё чаще и чаще он замечал, как сильно скучает по юноше, что желает быть с ним рядом, держать его руку не только, когда они гуляют, обнимать не только, когда они спят вместе. Чёрт. За прошедшие три дня после разговора с Тилике, он всё яснее ощущал свою зависимость от младшего.
Возможно, Хайн действительно прав и стоит поговорить с Колей? Постараться объясниться с ним? С каждым днём ему становилось всё сложнее — хотелось слишком многого, а недосказанность давила ещё сильней. Сегодня он просто обязан рассказать обо всём Ивушкину, хватит тянуть. Выговорится и забудет, если Коля оттолкнет его.
В аудиторию плотно набиваются курсанты. Приходится напрочь позабыть о своих думах и начать урок.