«Германия, Берлин, округ Митте, Гизебрехтштрассе 11, «Салон Китти» 20 августа 1939 года, 10:15 ночи.
В высоких потолках элитного борделя отражались силуэты женщин и мужчин, облачённых в узкие соблазнительные платья и строгие офицерские костюмы. Пока гости наслаждались празднеством, смятые очередными посиделками офицерские кители небрежно висели на полукруглых диванах, обтянутых дорогой алой кожей, а горький сигарный запах поднимался густыми кольцами, смешиваясь с ароматами парфюма, — от приторно сладкого до еле уловимого мускуса, постепенно рассеиваясь над круглым столом. Смех и выкрики сменялись стонами, мелодичный джаз неумолимо наполнял пространство эйфорией. — Выпьем за нашего уважаемого слугу Рейха! — громкий, гортанный голос пронёсся лёгким эхом вдоль алых стен ночного заведения. Молодой оберштурмфюрер пьяно качнулся вперёд, торжественно поднимая очередную рюмку, призывая коллег чокнуться с ним за здравие друга. — Во даёт! Сколько он ещё будет говорить? — прозвучал насмешливый голос. — У меня уже уши в трубочку свернулись! — Тише, Герман, лучше наслаждайся джазом, — проговорил сидящий рядом штурмбанфюрер, глубоко затянувшись сигаретой и поправив очки в круглой оправе. — Уверен, он скоро закончит. — За Габриэля Гросса! Самого молодого штандартенфюрера! Слава Рейху! Хайль Гитлер! — рюмка шнапса осушилась залпом под громкие выкрики. — Хайль Гитлер! — синхронно поддержали его друзья. — Эй, Аццо, я же говорил, что мой тост уложится ровно в десять минут, а? — Твои десять минут чуть не убили Германа! Ребят, этому больше не наливать! — мужчина хохотнул, толкая пьяного друга в плечо, проливая часть выпивки на белую скатерть. — Вот же зануда… — голос пьяного оберштурмфюрера сменился неразборчивым бормотанием, едва он заглотнул в себя очередную рюмку. — Лучше глянь на Гросса! — он небрежно указал рукой на противоположный диван. — Надеюсь, и я когда-нибудь заслужу Рыцарский крест! В дальнем углу стола показалась высокая тень, — уверенная рука потревожила сигаретный дым, рассеивая его, — задерживаясь глазами на тлеющем окурке, она лёгким постукиванием стряхивала пепел в хрустальную тару. — Повышение вместе с Днём Рождения. Чем не сюрприз? — мужчина усмехнулся, откидываясь спиной на диван и расставляя ноги. — Считай это подарком Гиммлера! — посмеялся Герман, зажав в зубах окурок, спуская с плеч чёрные подтяжки. — Тем более не каждому удаётся дослужиться до штандартенфюрера в тридцать лет, — уточнил Гельмут, икая и присаживаясь на место. — Габриэль, ты умеешь удивлять! — А мне кажется, нашему руководству просто не хватало гладкой рожи на высокой должности! — Аццо сложил руки на груди, вытягивая вперёд подбородок. — Гладкой рожи? Чего? — Герман усмехнулся, с непониманием изогнув светлые брови. — Ну, он молодой! Вот что я имею в виду! — воодушевлённо ответил мужчина. Названный Габриэлем Гроссом, откровенно рассмеялся, широко оскалив ровные зубы: — Аццо, знаешь, что в последний раз во мне называли гладким? — Давай, удиви! — Мой член! — ответил он с громким эхом и откинулся спиной на диван, взглянув в лица товарищей почерневшими глазами. — Что смотрите? Показать? Вчерашней бабе очень понравилось. Полупьяный Гельмут громко цокнул языком, махнув рукой: — Аццо, завидуй молча. Пора признать, что Габриэль несколько лет уже пашет за троих! Он заслужил. — Да, согласен! Надоел мелькать перед руководством своей гладкой рожей! И они решили повесить на него ещё больше работы! — продолжал шутить и смеяться мужчина. — Аццо, я говорил тебе, что люблю работать? — полковник указал пальцем на оппонента, вытягиваясь вперёд. — Я расстреливаю жидов и, сукин ты сын, мне нравится это, — лицо утонуло в тени. — Ничего личного, Гросс, — снисходительно растянулся в улыбке, поднимая руки. — Главное, у нас появился очередной повод посидеть в этом прекрасном месте. Габриэль улыбнулся налитыми губами, от чего родинка слева над его верхней губой немного приподнялась. — И посмотреть на очаровательных арийских фройляйн. Заинтересованный взгляд упал на женские ноги, скользнув выше к очертаниям платья из нежно-белого атласа. Он задержался на миниатюрном лице сидящей напротив девушки, цепляясь по очереди за серые омуты глаз, за округлые скулы и подбородок, которые напоминали невинные детские лица фарфоровых кукол. Скромная особа с лаконичным именем Ева не пригубила даже одной рюмки за всё время празднества. Она предпочла алкоголю апельсиновый сок. Смущённо поглядывая на именинника из-под белой шляпки, она крепко вцепилась за руку Гельмута, оберштурмфюрера СС и своего будущего мужа, будто боясь потерять его из виду. Готовая к скорому замужеству, она то и дело ненароком демонстрировала очаровательное обручальное колечко, сверкающее на безымянном пальце драгоценным золотым металлом. Резкий голос вмешался в раздумья именинника, заставив его обратить внимание на жениха особы, говорящего больше, чем любая женщина и любой оратор мира. Гельмут достал свой фирменный портсигар, задумчиво уставившись на ряд аккуратно сложенных сигарет: — Слышали, да? Гиммлера заставили подписать новый указ, и теперь партия официально запретила нам курить! Вы представляете, теперь не подымить нормально в рабочее время! — Может, закон не распространится на Гестапо? — тут же предположил Аццо, ловким движением руки вынув сигарету из портсигара друга. — Нет-нет, — Герман отрицательно помотал пальцем. — Если вам дадут ещё больше воли, чем у вас уже есть, народ взбунтуется. Расстегнув давящий ремень, Габриэль распустил брюки и с мечтательно-скучающим выражением лица произнес: — Лично мне никогда не мешало засовывать сигареты в еврейские задницы. Не вижу смысла лишать меня такого удовольствия. Аццо сунул подожжённую сигарету в рот, одарив друга скептически-возмущённым взглядом: — Мы — закон! И мы защищаем этих людей, они обязаны нам! — Полностью согласен, — подал голос Гельмут. — Я работаю шесть дней в неделю не для того, чтобы думать, что мне запрещено! Полковник расхохотался, указывая обглоданной костью в сторону Аццо, раздражённо выдохнув: — И я согласен с Аццо! Мне всё равно! Кто, в конце концов, действительно будет соблюдать этот чёртов закон? Это как запрещать шлюхе работать в борделе! — Эх, ребята, какие же вы наивные… — продолжал парировать Герман, то и дело посмеиваясь над друзьями. — Закон — есть закон для всех. Герман Харпе — талантливый инженер и завсегдатай ночных баров, он позволил себе выбраться на праздник друга, зная, что ему придётся работать допоздна. На щетинистом лице мужчины вдруг возникла слабая, но внушающая доверие улыбка. — Зубы не заговаривай, Харпе! Что, испугался, что вы, научные черви, останетесь без единственного наслаждения во время работы? — Аццо навис над столом, уставившись шутливым взглядом в сторону друга. Герман усмехнулся, вздёрнув густые брови к верху: — В отличие от некоторых, мы не балуемся табаком во время работы, истукан! — Нет, мужики, достанется нам всем. Прощай табак… — безнадёжно вздохнул Гельмут. Гросс прокашлялся и, затушив кончик сигареты о пепельницу, удовлетворённо окинул лица друзей, пьяно считая по пальцам: — Будем собираться здесь ради шлюх и табака! Ну и, конечно, чтобы наполнить брюха! Лучше бабы есть только еда! — полковник принюхался к жирной ножке курицы, откусывая мясо дичи, еле вместившейся в глотку мужчины. — Я только за! — заявил Герман, шлёпнув по ягодицам проходящую мимо девушку, кокетливо взвизгнувшую на пошлый жест выпившего мужчины. Аццо иронично улыбнулся, покачав головой: — Кто бы сомневался, старый похотливый пёс! Только бы девок трахать! — Сорок лет — не приговор! — оскалился мужчина, швырнув в сторону оппонента недогрызенную свиную ногу, попадая тому прямо в лоб. — Фу, свинья! — вскрикнул Аццо; по лбу и носу мужчины растёкся растопленный свиной жир, пока он не поспешил вытереть лоб салфеткой, на что Герман удовлетворённо расхохотался. Глотнувший залпом рюмку шнапса, штандартенфюрер поперхнулся слюной, а затем откашлялся под хлопками товарищей по спине. — Выпил по самые яйца! Вообрази, Аццо, и это только две рюмки шнапса! Когда он дойдет до пятой, он будет трахать всё, что движется! — треск рвущейся на части дичи. — Давай я тебе помогу! Буду твоей мамашей! Хохот мужчины прошёлся по перепонкам Аццо. Он вытащил карманный платок, подтирая текущие слюни и жир у подбородка друга, который отмахнулся от него рукой, словно ошпаренный. Наблюдающий за происходящим сумбуром Гельмут пьяно вздохнул, опустив голову на плечо своей невесты: — И почему я не удивлён? — Может, потому, что ты пьёшь с нами? Когда я выпью, то уже ничему не удивляюсь! — весело воскликнул полковник, допивая рюмку шнапса, расплываясь в пьяной улыбке. Пальцы именинника прошлись по бумажной коробке настольной игры с надписью «Dominosteine». Раздав каждому по пять чёрных костей с белыми вмятинами, он ловко закрыл крышку, выложив первый камень на середину стола. — Следующий ход твой, Гельмут. Смотри не промахнись, кость — не вагина, — острый оскал расплылся по лицу мужчины. — Давно я не играл в них. С тех пор, как отец погиб в Великую войну. — А моего убили... Недолгая пауза прервалась. Полковник вынырнул из омута мыслей, доставая серебряный портсигар из внутреннего кармана кителя, — тихий щелчок, и в горло поступил спасительный яд. На плечо именинника опустилась тонкая костлявая рука в белой перчатке; золотистый лисий мех, перетянутый через шею и спадающий на грудь, заколол лицо полковника, и мужчина лишь изогнул брови, уставившись на игру. — Я хочу сесть тебе на колени. — Длинная стройная нога, заключённая в шпильку, наступила на носок лакированной туфли полковника, а пальцы скользнули к шее, оглаживая открытый затылок. Габриэль нервно дёрнул плечами, повернул голову и прошептал: — Я играю, Елена. — И ты совершенно не соскучился по мне? — полный удивления и флирта голос глубоко прозвучал в голове Гросса, алые губы сложились в тонкую нить. Полковник вывернул карман, доставая купюры рейхсмарок: — Нет, я же сказал, или ты не поняла? На, лучше закажи себе бренди, — Гросс сунул деньги в грудь женщины. — Уйди с моих глаз. Елена провела по коже мужчины длинными ногтями, поправляя завёрнутый воротник его накрахмаленной рубашки. Затем она нырнула под стол, начиная собирать вывалившиеся из её платья бумажки, пока грубая рука Габриэля не вытащила её наверх. — Не позорься, — отрезал он. Елена грациозно поднялась с места и неспешно удалилась к барной стойке, выпуская колечки дыма из позолоченного мундштука. К такой наглости и самоуверенности она привыкла, едва прошла их первая встреча. Мужчина глубоко вздохнул. Нервно покрутив в пальцах чёрную кость домино, и тут же раздражённо полуобернулся через диван: — Келльнер! В ту же секунду к имениннику подскочил молодой невысокий официант. Парнишка с волнением уставился на гостей борделя, улыбаясь как можно шире, выдавая свой страх. Габриэль равнодушно взглянул в глаза подоспевшему официанту, ловким движением руки склонив его над своим лицом: — Три кружки Пильзнера за мой счет, а фройляйн Каберне Совиньон, четыреста грамм. — Будет сделано, герр штандартенфюрер, — парнишка послушно кивнул, коротко улыбнувшись, и быстро удалился, взмахнув белым круглым подносом. Аццо проследил внимательным взглядом за шустрым официантом, покачав головой, кладя на стол очередную кость: — Этот малый явно что-то хочет нам сказать… — А я думаю, что ему нужно походку слегка подправить! Бегает, словно петух клюнул в зад! — возмущённо рыкнул Гельмут. — Не ругайся… — тихонько промямлила Ева недовольным голоском, рукой погладив жениха по затылку. Мужчина повернулся к невесте, наконец, обратив на неё внимание. Игривое подмигивание. Он неожиданно схватил её свободной ладонью за грудь; девушка невольно улыбнулась, отводя смущённые глаза в сторону. — Это напомнило мне об одном давнем анекдоте… — задумчиво произнёс Герман, постукивая по столешнице домино-костью. — Сидят в тюрьме русский медведь, лиса-полячка и петух-еврей. Медведь говорит, что получил пять лет за разбой. Лиса — что три года за кражу куриц. Спрашивают петуха. «Мне 10 лет дали». «И что ты сделал, что так много дали?», «Да, жида в жопу клюнул…». За столом раздался звонкий гогот. Аццо опрокинул голову на спинку дивана, схватившись за живот обеими руками. Гельмут захохотал так, что навалился на свою невесту, пачкая края её платья жирными руками. Только именинник, сидевший в углу дивана, отстранённо проследил внимательным взглядом за Еленой. Рассматривая её тело, обтянутое узким платьем, он встретился с ней глазами, опустошив полный стакан шнапса. Она смотрела на него так, когда они только познакомились, холодно и непонятно. Нотка высокомерия блеснула в её светло-зелёных глазах, на губах медленно расползлась лёгкая усмешка. Противоречивые отношения затянулись слишком надолго. — Что-то аппетит пропал, — недовольно проговорил штандартенфюрер, гулко глотая слюну. — Вот же сука! — Бабы всегда портят аппетит, — хохотнул Гельмут, похлопав полковника по плечу. — Они только это и умеют. Елена быстро забрала свой заказ и вернулась на место. Положив одну руку рядом с его туго затянутым поясом, сладкое блюдо поставили на стол. Полковник поджал нижнюю губу, двигая тарелку с запечёнными на ней сочными персиками: — Хочешь? — Нет, они слишком сладкие… — женщина покачала головой, поправив заплетённые в высокий пучок блондинистые, отдающие серебром, волосы. — Да что тебе вообще может нравиться… — вздохнул Габриэль, отворачивая от женщины голову. «Через полчаса нужно покурить», — мысленно произнес он, взглянул на наручные часы и крепко сжал бокал, скользнув пальцами по тонкому стеклу. Он перевёл взгляд на Аццо, замечая, как из кобуры увлечённого алкоголем друга вот-вот выпадет вальтер. Полковник тут же скользнул рукой под стол, выхватывая оружие из его брюк и наставляя его на мужчину: — Ты что творишь, Гросс? — поперхнулся штурмбанфюрер. — Как думаешь, каковы шансы, что я не выстрелю в тебя? — Э… — Аццо замер в заметном напряжении, но затем растянулся в виноватой улыбке, пожав плечами. — Они равны нулю? — Следи за оружием, на моём месте может быть жид, он-то точно тебя щадить не будет, — уверенно произнёс полковник, подкидывая вальтер в руки товарища. — Понял-понял, Гросс. За спиной именинника показался официант. — Ваш заказ, герр, — вежливо прошептал Келльнер, оставляя на столе тяжёлые кружки и прозрачный бокал алого вина. Полковник радостно встал, поднимая бокал вина вверх: — Знаете, за что я люблю тосты? Только во время них ты можешь сказать всё, что думаешь и выпить за это, тем более, я привык говорить правду! Поэтому, парни, я предлагаю выпить за всех нас, за полное очищение Берлина от жидовских тварей и за секс! Что скажите? Прост? — мужчина подмигнул сидящей на коленях оберштурмфюрера девушке, вызвав у неё лёгкий румянец. — Верно говоришь! — воскликнул Гельмут. — Прост! — звук стеклянных бокалов наполнил бар. — Лично я не против второго крыла индейки, — облизнулся Гельмут, отрывая прожаренный и покрытый коркой кусок дичи, стрельнув глазами в сторону Евы. — В Берлине она самая вкусная. Полковник замер с широкой улыбкой на губах, завершая мысленный монолог под аплодисменты и смех коллег: «Не зря же я вернулся в Берлин после стольких лет». Опустившись на диван, мужчина снял фуражку и положил её на стол. Он устремил взгляд в никуда, снова затягиваясь сигаретой. Мимо его глаз пробегали пьяные офицеры, смеющиеся оголённые проститутки, готовые исполнить любой каприз состоятельного клиента. Короткий вдох. Слишком много разнообразных духов, от амбре которых начинала болеть голова. «И если понадобится, то я разберу этот город по кирпичикам». Из омута мыслей именинника вывели чьи-то пухлые нежные губы, коснувшиеся его шеи. Женские руки лениво заскользили по груди, поднимаясь выше, обхватывая ладонями его лицо. Шёпот коснулся уха. Девушка обошла диван, вставая на колени у ног Гросса, убирая с плеч пряди волос, что так и стремились упасть на лицо. — Сколько? — улыбнулся полковник, выдыхая сигаретный дым в лицо проститутке. О да, у неё была божественная грудь, но отчего-то она совершенно не будоражила. Рука обхватила упругую кожу, сжав в ладони, наблюдая за реакцией. — Для тебя совсем немного, — пропела она манерным слащавым голосом, приглашая руки мужчины насладится её аппетитными формами. — Как тебя зовут? — Корнелия, Корни… Громкий голос Гельмута вмешался в тишину, взглянув дьявольским огоньком на девушку. — А она ничего, я бы трахнул её прелестный ротик! — Гельмут! — возмущённо воскликнула раскрасневшаяся от смущения Ева, схватив мужчину за подбородок, отворачивая его голову от проститутки. — Тише, дорогая, — засмеялся он. — Это же шутка! Твой ротик прелестнее всех! — Отдам за неё пятьсот рейхсмарок! — воскликнул Аццо, поднимая руки с купюрами, светя банкнотами. Со стороны Германа появилась вторая особа. Оголённая грудь была подтянута косточками в чёрном латексе. Руки инженера сжали мягкие упругие округлости, и девушка томно вздохнула, опускаясь на середину дивана, с хихиканьем шаловливого ребёнка обхватив ногами бёдра мужчины. — Я передумал, вот эта хороша, обожаю большую грудь, — проговорил Герман, пролезая рукой между ног девушки, пробуя пальцами. — А у тебя стояка на неё хватит, сорокалетняя свинья? — откровенно заржал Гельмут. Герман усмехнулся, откусывая зажаренный тунец, выплевывая кости: — Смейся-смейся! Глупый мальчишка, да на моём члене сразу две бабы поместятся! — Она словно сошедшая с холста Мона Лиза! Нет, Святая Богородица! — Неотразимая, с божественной вагиной! — растягивая каждое слово, произнес Аццо, проливая остатки пива из кружки на белоснежную рубашку, развязывая душащий шею галстук. — Нет, Аццо, баба достанется Гроссу! Это его трофей! — выкрикнул Гельмут, поглаживая по изящным ягодицам проститутку. Полковник притянул к себе Корнелию, больно дернув её за волосы в знаке повиновения. Неподдельный страх в её светлых глазах подогрел животное желание мужчины. — Сегодня эта сука моя, — сухо отрезал Гросс, зажав между пальцами кость домино. — Или у кого-то появились планы на неё, чертяги? А? — подкинутая кость попала точно в горлышко графина с водой, опускаясь на дно сосуда. Глаза скользнули к сидящей Еве. Робкие руки подтягивали грудь, заключённую в платье, наивно полагая, что её действия останутся незамеченными. Но пальцы мужчины уже поддели лямку её бюстгальтера, опуская на плечо плавным касанием. Гельмут повернул голову к штандартенфюреру, иронично приподняв уголок губы, отрывая жирный кусок свинины. — Любишь покорных? — Люблю, когда меня умеют слушать, — коротко произнёс Габриэль, схватив за подбородок Корнелию, почувствовав, как судорожный глоток прокатился по её горлу. — Это как та твоя актрисулька в недавнем фильме? — усмехнулся Аццо, выставляя очередную кость домино, исподлобья взглянув серыми глазами. — Почти два часа фильма покорно слушала тех мужиков. Кстати, ты в курсе, что вас с ней всё чаще застукивает пресса? Пишут, что у вас получатся красивые дети. — Они мне льстят. — Может, они правы. — Эва Краузе весьма неплохо смотрится в «D III 88» [1], в нём лётчики и хотят одну девушку, — задумчиво проговорил полковник, делая совсем маленький глоток, облизав горькие от крепкого напитка губы. — В итоге красавица достаётся Фрицу Паулсену, капитану Люфтваффе. Благо, что не жиду. — Прямо как мне! — громко заговорил Гельмут, повернув голову к невесте, запуская пальцы в её накрученные локоны. — Я и есть тот самый Фриц Паулсен, ведь красавица досталась мне! — пьяно пропел мужчина, пройдясь кончиком носа по округлой щеке смущённой девушки, сваливаясь боком на диван, потянув за собой кусок скатерти. Елена Вайс выдохнула облако дыма вдоль стола. Сощуренные глаза смотрели на точёное лицо оберштурмфюрера. Заметив, как Гросс целует проститутку в засос и скользит рукой по ширинке штанов, она лишь притронулась к дорогому вину. — Чего? Фриц Паулсен — ты? — хохотнул Аццо. — Разве что во сне, мой неуклюжий друг! Герман по-хозяйски схватил сидящую на нём девушку за крупные ягодицы, выглянув из-за прижавшейся к лицу женской груди: — Любишь же ты всё приукрасить! Ты совсем не похож на Паулсена! — Нет, похож! — спорил возмущённый Гельмут, вцепившись в юбку своей невесты, пытаясь подняться с дивана. — Да за мной любая баба пойдёт, но я выбрал Еву! Да и вообще, кто из вас, щенков, сравниться со мной в силе?! Аццо хохотнул в сторону друга, выкидывая по одной кости-домино на стол: — Глистовидный ты наш, вспомни хотя бы уроки физической подготовки в военной Академии, как ты пыхтел на стометровках! — Интересно, как я тогда дослужился до такого почётного звания?! — нервно крикнул Гельмут, схватив с края дивана свой китель, сунув его петлицами вверх под нос другу. — Рот бы тебе промыть от такого вранья! Затерявшийся лицом в женской груди Герман расхохотался на слова разъярённого оберштурмфюрера. Да так, что не удержал пышную даму на коленках, роняя её под ноги. Девушка с визгом шлёпнулась ягодицами на пол. — Да ты бы даже не обошёл того ниггера с Олимпиады! — парировал Аццо. — Лучше вытри свою грязную пасть! Она у тебя вся в жиру! — нахмуренный Гельмут ударил смеющегося над ним друга кителем, словно половой тряпкой, и отстранился в сторону, отведя возмущённый взгляд. Пьяно выпятив узкую челюсть, он взглянул на противоположный столик. Молодой гауптманн сидел в кругу товарищей и что-то бурно обсуждал, попутно упиваясь пенистым пивом. На нашивках кителя мужчины красовались знаки Вермахта [2]. — Вот кто действительно хуже чёрного … — громко прорычал оберштурмфюрер с нескрываемым омерзением. Офицер Вермахта вдруг затих и, недоуменно вскинув брови, повернул голову к исходившему звуку. — Эй, какие-то проблемы? — Да, проблемы! С тобой. Ты раздражаешь меня, грязная ленивая свинья! Робкая Ева схватила жениха за руку, успокаивающе поглаживая по плечу, но пьяный оберштурмфюрер отмахнулся от невесты, нагло уставившись на противоположный столик. Аццо покачал головой: — Ну, началось… Гауптманн протяжно выдохнул, неспешно поднялся с места, вытягиваясь во весь рост, и отложил полупустую кружку пива под хлопки товарищей. — Обычно я не нападаю на офицеров СС… — усмехнулся офицер, сложив руки на груди. — Ломаетесь, как карточные домики. — Да вы же только и будете сидеть в борделях, когда мимо вас будут идти битвы! Фюрер никогда не отправит вас ни на одно сражение! — проорал Гельмут на одном дыхании, выпрыгивая с места, вставая перед солдатом и шатаясь на двух ногах. — Дорогой, не надо, прекрати! — ужаснулась Ева, потянув руки к мужчине. Вайс растянула тонкие губы в подобии улыбки, опуская ладонь на плечо взволнованной девушки, с равнодушием спросив: — У него с тобой давно секса не было, да? — Помойные крысы, вот вы кто! Вся Германия знает, зачем вы понадобились Гиммлеру! Вы даже не солдаты, вы — клоуны! — уверенно прокричал мужчина, выплюнув изо рта зубочистку, собирая вокруг себя толпу зевак и увлечённых официантов. Довольная улыбка на губах Аццо тут же померкла под натиском резких высказываний. Эсэсовец нервно ударил кулаком по столу: — Это кто здесь крысы?! Я бы на твоём месте был аккуратнее с выражениями, мразь недобитая! — Сука! А ну иди сюда! — яростно завопил Гельмут, толкая гауптманна обеими руками в грудную клетку. Задрожавшая невеста оберштурмфюрера в ужасе закрыла лицо руками, не желая это видеть. — Как обычно не обошёлся без лишних слов… — покачал головой Герман и, схватив со стола рюмку шнапса, сделал уверенный глоток. — Терпи, Ева. А Гельмут не собирался останавливаться. Мужчина принялся размахивать ногами с пьяной уверенностью под визги разбегающихся проституток, тяжёлые ботинки врезались в грудь гауптманна. Офицер отлетел к соседнему столику. Удар затылком. Он зашипел от боли, руки обхватили голову. Робкий официант подскочил к оберштурмфюреру, стараясь успокоить буйного клиента. Тот лишь довольно расхохотался, лениво толкая худощавого парнишку. — Бей собаку! — завопил Аццо, хлопая в ладоши и посвистывая под жаркие выкрики публики. — Гельмут! Гельмут! — Я сказал тебе, что ты — грязная свинья! Ты — паршивый ублюдок! — Гельмут схватил недопитую кружку пива, выливая на голову мужчины содержимое. Пенистая жёлтая жижа растеклась по лицу и бороде мужчины, встряхнувшего головой и с грохотом вскочившего на ноги, волоча тяжёлые сапоги. — Ах ты мразь! Руки солдата сжались на горле Гельмута. Его лицо приобрело красный оттенок, а язык выкатился наружу; в вытаращенных глазах полопались капилляры, заполняя белки кровью. Захрипевший мужчина свесил по бокам болтающиеся руки, сжимая пальцы в кулаки. Точный удар снизу в челюсть. — В мой праздник, чëрт возьми! — недовольно прокричал именинник, собираясь вскочить с места, но упорные руки Аццо потянули разъярённого мужчину обратно к столу. Гельмут вывернулся из цепких рук гауптманна, обрушивая на него точные удары в живот. Повалив соперника на пол, он продолжал колотить по телу держащегося за челюсть мужчину. — Это тебе! — кричал Гельмут; разум проиграл, а первородные инстинкты победили. Вдохи стали невероятно глубокими и быстрыми, а кулаки без разбора неслись вперёд, пока руки охранника не подхватили оберштурмфюрера, отдаляя от гауптманна, с хрипами катающегося по полу. — Он оскорбил нас! Он должен заплатить! Он оскорбил не только меня, но и моих друзей, и самого рейхсфюрера! Его надо расстрелять! — сапоги эсэсовца скользили по полу, пока не уперлись в диван. Гельмут грузно опустился на твёрдую перину, уволакивая за собой напуганную Еву. Девушка отчаянно обхватила своего мужчину обеими руками. Гауптманн с трудом поднялся с пола, вытирая текущую из носа кровь. Он отшатнулся на ватных ногах, попадая под руки оглядывающихся по сторонам товарищей. Именинник покачал головой, вспоминая Гельмута. Того самого Гельмута, готового свернуть головы всем, кто ему не понравится, вспоминая, как они вместе проводили время в подвалах Гестапо. Ход мыслей внезапно прервался. — Я перекурю, — взгляд упал в сторону узкого коридора, ведущего в сторону выхода. — Надеюсь, когда я вернусь, здесь будут хотя бы шлюхи, — мужчина поднялся с дивана и толкнул ногу Гельмута, на ходу доставая из внутреннего кармана кителя портсигар с оставшимися Eckstein. В голове полковника застучал сбитый пульс, создавая ощущение бесконечного низкого гула, бьющего по нервам. Жутко хотелось затянуться, расслабиться и, в конце концов, позволить себе всё, что ему хочется в свой День Рождения. Пройдя мимо ряда проституток, Габриэль окинул их обнадёживающими взглядами, ущипнув самую низкую за ягодицы. Он остановился на полпути, замечая большой яркий плакат с Китти Рейн [3]. Мужчина коротко улыбнулся, разглядывая буквы фамилии, как вдруг заметил боковым зрением маленький металлический предмет, тянущийся проводами за картиной. «Не иначе, как прослушка», — подумал Гросс, зашагав к двери. В нос ударил табак разного качества, пальцы мужчины уже сминали фильтр сигареты, поднося к кончику серебряную зажигалку. — Пошли, шевелись быстрее! Громкие шаги за спиной отвлекли штандартенфюрера, заставляя с неохотой обернуться. Гауптманна тащили на выход, его ноги еле волочились по полу. Сделав шаг вперёд, полковник загородил путь идущим, вытянув руку вперед, упирая в грудь мужчины. — Тебе повезло, что сегодня у меня День Рождения, — от лица полковника исходило напряжение; пристальный, сканирующий взгляд проник в глаза напротив. — В другой раз я бы сломал тебе шею. Рука штандартенфюрера схватила солдата за рубашку, откидывая его в стену. Тело сбило вазу, которая рассыпалась мелкими осколками, жалобно звеня, словно преданная любовница. Ботинки безжалостно пинали солдата, с каждым ударом попадая прямо в живот, забрызгивая стену кровью. Пальцы рассекли воздух, поднимая гауптманна и выталкивая за порог борделя. Пьяная туша покатилась по ступенькам, пока не упала на мокрый асфальт, окрашивая камень в цвет крови. Дрожащий фонарь осветил лежащий силуэт. — Auf Wiedersehen! Заразительный смех полковника прошёлся по кварталу Берлина, распугав клюющих хлеб голубей. Дверь чёрного хода закрылась так же быстро, как и появившаяся за спиной офицера фигура. Тонкий мундштук уколол спину. Он уже знал, кто стоит рядом, и мужчина обернулся. Чувственные губы слились в тонкую нить. Сигарета легла обратно в портсигар, так и не коснувшись рта. Гросс заострил внимание на сухих, спутанных кончиках блондинистых волос и приторном, сладковатом парфюме Елены. — Зачем? — глаза задержались на её чётких морщинах, тянущихся по высокому открытому лбу. — Ты избегаешь меня, — Елена коснулась ладонью щеки Габриэля, такой холодной и гладко-выбритой. — Если бы я этого хотел, то вышвырнул бы тебя на улицу, и ты знаешь это, — мужчина убрал руки в карманы брюк, зашагав обратно. — Хочешь узнать, почему я этого ещё не сделал? — Нет, — Вайс равнодушно усмехнулась, подобрала платье, схватившись за плечо Гросса, и зашагала каблуками по полу, проходя под красными лампами, то появляясь, то исчезая в багровой тени. Бесконечный гул голосов словно застыл в стенах борделя. Их было так много, что в общем потоке не разобрать какого-то одного. Голоса становились всё громче и громче. Компании за столом уже не стеснялись в словах, женские ноги уже перестали скромно сжиматься, а ночь в Берлине не казалась такой безобидной. — Гросс, мы успели выхлебать всю бутылку шнапса! Ты пропустил, как Герман стянул трусики с твоей ночной фройляйн! — весёлый голос Гельмута прорезал воздух. — Отлично, мне будет проще вогнать в неё свой член! — полковник сел на стол рядом с Германом, вытягиваясь во всю длину стола и подставляя бокал под льющуюся вторую бутылку немецкой водки. Габриэль отвернулся. Встречаясь со смущёнными глазами невесты оберштурмфюрера, удивился, почему эта красавица не принадлежит ему. Ева невинно хлопнула заблестевшими глазами, проследив за лицом именинника. Краснея в смущении, она спрятала за ладошкой кокетливую улыбку. Полковник глубоко вдохнул. Возбуждение обвило огненным кольцом пах не хуже наручников, дорогая брючная ткань вздулась, по виску покатилась первая капля пота. Приблизившись на несколько сантиметров к её уху, он мокро прошептал: — Я предлагаю тебе секс, — рука легла на стройные ноги, чувствуя кромку трусиков прямо под своими пальцами, наслаждаясь ощущением и вместе с тем разжигая фантазии. — Горячий и грязный, прямо в центре этого чёртового борделя, — пальцы пролезли под юбку платья, от чего по молочной женской коже прокатились мурашки. — Прямо сейчас. — А если я откажусь? — тихонько хихикнула девушка. — Я не давал тебе права выбора, а значит, ты идёшь вперёд и выполняешь то, что я хочу. Центр зала порядился, многочисленные шаги отступающих туфель и каблуков наполнил душное помещение. Прикрыв глаза, Габриэль шумно втянул запах эйфории, которым истекала каждая клеточка любовницы. Достаточно горячий, чтобы распалить целый костёр. По ту сторону зала зависла тишина. На лице Елены Вайс не отозвалась ни одна мышца. Она равнодушно постукивала пальцами по бокалу вина, наблюдая за происходящим, словно за фильмом. — Сорви с себя эти тряпки, — прямой голос, казалось, прозвучал в голове девушки, а тем временем именинник уже встал за её спиной. — Сейчас! Быстро! Характерный звук рвущейся ткани. Обнажённые плечи, а затем упругая, сжатая в тисках бюстгальтера грудь. Разорванное платье упало на пол, оголяя сжатые ноги, с которых тут же стянулись трусики, собираясь у щиколоток. Чьи-то грубые руки, совершенно не те, что трогали её ранее, кропотливо крутят и рассматривают детали. Бесшумное дыхание сзади, — теперь она стала различать, кому оно принадлежит. В нём не было живого присутствия. Развалившийся на диване Герман склонил голову на бок, похотливо рассматривая стройное женское тело. Мужчина с жадностью облизнулся, словно голодный пёс, положив руку на вздутую ширинку. Длинные пальцы погладили вставший член сквозь плотную ткань брюк, его ноздри протяжно выдохнули горячий воздух. Эта девушка не была в его вкусе, пока не продемонстрировала свои сокровища, что так безжалостно манили мужчину. Он не выдержал порыва. Вспыхнувшее желание заставило подняться с дивана и вальяжной походкой подойти к Еве. — А девочка хороша, — гортанно протянул он. — Член так и просится в её ротик… Звук расстегнувшейся ширинки. Ева подняла голову, встречаясь с пьяными глазами инженера. Она беспомощно хлопнула светлыми ресницами, покорно дожидаясь продолжения. Как только из брюк мужчины показалась мясистая красная головка, она зажмурилась, опуская голову к полу. — Сейчас мы оба сделаем тебя взрослой, — прошептал всё тот же голос именинника, но теперь он обрёл формы, два глаза блеснули сталью намерений, отражая желание и одновременно спокойствие. Рука полковника подала знак дирижёру. Музыка, полившая со всех углов зала, стала ритмичной и медленной, словно транс. Взгляд упал на прикрытый ладонью лобок, и мужчина грубо и стремительно развернул её за плечи. Бесцеремонно наклоняя вперёд, он сжал ладонями бёдра, на которых точно останутся синяки. Девушка девственно всхлипнула, то и дело поворачивая голову к мужчине. И она не могла скрыть свой страх, смешавшийся с диким азартом, словно демоны плясали в её серых глазах со стальным блеском. Раздвинув ноги взвизгнувшей девушке, полковник положил ладонь на её промежность, отмечая горячую влагу, пробуя на ощупь, словно хищник добычу, с которой придётся хорошенько поработать. Рваные попытки стащить с себя брюки, и вот уже последняя вещь падает с ног Габриэля, оставаясь в фирменном кителе со свастикой. — Да начнётся ночь! — не своим голосом произнёс он, кивнув стоящему у лица девушки Герману. Герман растянулся в похотливом оскале, взяв девушку за подбородок, вздёрнул голову вверх, заставляя смотреть. Широкая ладонь уверенно прошлась по пульсирующему органу, дёргая тонкую кожу вверх-вниз, а раскрасневшаяся головка испустила первую каплю влаги. Ева плотно сомкнула рот, покрываясь мурашками от увиденного. Именинник заметил, как вздрагивают её плечи, как она гулко сглотнула от сухости в горле. Это абсурдное и постыдное желание расплакаться, от чего мужчина захохотал, обхватив налитый кровью член, упираясь в тугое отверстие и размазывая горячую влагу по головке. Рывок в узкое кольцо мышц. Протяжный, надрывистый крик тут же утонул в жалобных стонах, под рывки натягивающего её до предела крупного органа. Болезненно, лихорадочно, без лишних эмоций, словно машина. Глаза полковника опустились на собственный член, головка окрасилась в девственно алый. Сохраняя молчание, мужчина схватил её за волосы. Сжал словно куклу, распахивая её рот. Помогая напарнику войти по самую глотку толстым членом. Герман двинул бёдрами, протяжно простонав, сжав голову девушки с двух сторон, безжалостно врываясь в её горячий рот. Женские всхлипы сменялись стонами, подстёгивая к новым толчкам, более глубоким, более уверенным. Он насиловал её рот настолько неистово, что по лицу покатились капли пота, а челюсть сжалась до скрежета зубов. Елена Вайс, всё это время наблюдающая за сценой именинника, лениво выдохнула сигаретный дым. В её глазах застыло отражение двух голодных фигур и еле стоящей на коленях девушки. Ей было безразлично, ровно также, как безразличен этот день. Рядом прошёл официант с подносом со стопками шнапса. Рука Габриэля выхватила стопку, глотая обжигающие дорогие капли, толкаясь и стискивая зубы, наслаждаясь взглядами проституток. Ведь полковник знал, каждая уже успела подумать, почему не Она. Сидящий в стороне Гельмут склонил голову. Жалкая картина перед глазами стала мутной, и он отвернул голову, взглянув на Аццо: — Правда, они хорошо смотрятся? Изрядно вспотевший штурмбанфюрер протяжно вздохнул, проведя ладонью по лбу. Картина, за которой так пристально наблюдал мужчина, заволакивала всё его внимание. — Безумная страсть! — засмеялся Аццо, его рука уверенно легла на ширинку, сжимая вставший член, а взгляд блестевших желанием глаз уставился на трясущуюся с каждым толчком грудь Евы. Темнота-свет, темнота-свет — десятки красно-белых вспышек, подобных ударам молний, разрывали мрак клуба и тут же вновь погружали в пьяный мрак. Выхватывая из него мелькающие искрами похотливые позы, на чьих-то ногах ещё только-только засохла сперма, ловкие языки сплетались во рту словно в последней схватке. Сердце полковника стучало так, что он с трудом мог дышать. Жар иссушал даже кровь. Пальцы, сжимающие бёдра, не слушались его из-за животного возбуждения и количества спиртного, которое он успел влить в себя за всё время, проведённое в борделе. Расстёгнутый китель болтался в такт движениям мужчины, махая съехавшей свастикой. Если бы он находился в своём мерседесе, то стёкла бы запотели, покрывшись густым конденсатом. Такт девушки совершенно не попадал в ритм двоих мужчин, но добавлял пикантную перчинку с каждым толчком. Габриэлю требуется ещё несколько усилий, совсем немного. До боли сжав зубы и стиснув бедра любовницы, мужчина запрокидывает голову, бурно кончая на её ягодицы, двигая ладонью по красному стволу. Он успел выйти из неё. Отстранившись в сторону, штандартенфюрер глубоко задышал, пытаясь восстановить горячее дыхание, шлёпнув девушку по упругим ягодицам и наблюдая за тем, как завершает Герман. Его конвульсивные толчки становились всё быстрее и глубже. Лицо покраснело. Он отчаянно зажмурился, испуская глубокие стоны, беспощадно вбиваясь в рот девушки. Рвотные спазмы. Ева захлёбывается в собственном сбитом дыхании, стараясь беспомощно поймать хоть каплю воздуха. Но Герман отказывался уступать. Обливаясь потом, он уверенно схватил член у самого основания вместе с яйцами, вталкиваясь в мокрое пространство её восхитительно глубокого рта. Опрокинув голову в ярком экстазе и, наконец-то, обильно кончив, он плавно и неспешно завершил танец бёдер, двигаясь всё медленнее и медленнее. Цепкие руки постепенно разжались на волосах Евы, глотающей густую сперму. Герман обессиленно отшатнулся на ватных ногах, растягивая губы в ликующей широкой улыбке. А на бледной бархатистой коже девушки уже засинели ссадины. Но это сейчас такая мелочь…04:30 утра.
Капля дождя сорвалась с ржавого козырька крыши борделя, падая прямо на кончик сигареты, забирая вместе с собой мокрый пепел. Перед бледными глазами спокойно плыло раннее утро. Солнце уже встало, но туманная дымка всё ещё висела над крышами Берлина, в воздухе уже пахло дымом; на горизонте возвышались высокие стволы труб. Праздник по случаю Дня Рождения и повышения уже прошёл. Гости разошлись, но Габриэль не спешил идти домой. Мужчина огляделся по сторонам. Выжидающий взгляд. Герман, единственный, кто остался с ним в здравом рассудке. — Говори. — К сожалению, ничем не могу порадовать, — нервно выпалил мужчина, подтягивая воротник кителя, пряча шею от утреннего дождя. — Кёллер пропал прошлой ночью… — Что? — глаза Габриэля широко раскрылись, очередная капля дождя выбила из пальцев сигарету, потушив еë в асфальтной луже. — Надеюсь, вы не начали поиски? — Нет, конечно. Люди того адвоката из партии, с которым в последнее время общался Кёллер, нас опередили с этим, и теперь мы должны быть особенно аккуратными. — Работаем, как и обычно. Нельзя, чтобы наша операция провалилась из-за этого, — полковник сложил руки на груди, задумываясь на мгновение. — Нужно срочно всех собрать. Герман сунул руки в карманы брюк, задумчиво посмотрев на друга: — Думаешь, всё настолько серьёзно? — Я не думаю — я уверен, Германн. — лицо полковника побледнело, рука напряжённо провела по лицу. Глубоко вздохнув, мужчина приблизился к лицу товарища, резко толкнув Германа в грудь. — Ты посмотри, что происходит! — громким шёпотом произнёс он, смотря мужчине прямо в глаза. — Где мы могли так проколоться, скажи мне?! — Я не знаю! — шикнул мужчина, разведя руками. — Но в одном уверен точно — Кёллер мёртв, и его убийца наверняка знает о нас... — Значит, пора менять тактику... — предложение оборвалось на полуслове. Полковник наступил носком на ногу Германа, обратив внимание на проходящих штурмовиков на перекрёстке. — Komm... [4] — лёгкий шелест губ, рука помахала в знак приветствия.