Хроники Таморианы. Погибшая Земля

Осенью, когда на море бушевали шторма, у Трайи родился сын. В маленькой полуподвальной комнате под Храмом, в уединении от всех значимых помещений, она должна была подарить ему жизнь. На бледном утомленном лице молодой женщины время от времени мелькала исполненная радости улыбка. Трайя умела, как все Жрецы, усилием воли преодолевать боль, не позволять ей затопить сознание. Но у нее порой и сама боль растворялась под напором совершенно иных чувств. Она видела наяву, как скоро возьмет на руки своего сына, с синими, как морская вода, глазами Сварта. Вот отдохнет немного - и бодро приведет в мир продолжение их любви!.. Как это, оказывается, прекрасно, когда можешь родить ребенка не для Храма, не в исполнение долга - ту, что станет твоим неминуемым продолжением, но ради настоящей любви... Их сын будет похож на них обоих, но больше - на своего отца, вырастет таким же сильным и отважным, готовым идти непроторенными дорогами, когда станет взрослым... Новая судорога боли - и судорога мысли, - налетела и расплылась, как морская волна. Младенец у нее на руках и взрослый мужчина слились вместе, и между ними встал у кромки морской волны маленький белокурый мальчик с глазами Сварта. Обернулся и, смеясь, помахал матери рукой. И побежал вперед, по воде, озаренной лунным светом, как в ночь Высокой Луны. Он уходил все дальше, а она не могла последовать за ним. У нее тяжелели ноги, путались в складках промокшего платья. Она остановилась и махала руками своему сыну, уходившему по лунному лучу все дальше, на тот берег моря: "Пусть Боги новой земли хранят тебя, мой Родослав! Так тебя назовут, потому что ты прославишь род отца своего в том краю, что будет обретен! Я всегда буду с тобой... с вами обоими, хоть и не могу пойти с вами... Сварт, погляди: наш сын приходит в мир.." Думать о Сварте, возможно, не следовало. В такие минуты, когда разум и сознание слабеют, она могла нечаянно выдать его, пусть не словом, хотя бы одной только мыслью. Но, вопреки всему, она чувствовала присутствие Сварта, верила, что он поможет ей и своему сыну. И ее мокрое от пота лицо озаряла радостная улыбка. Селена, Жрица - Прорицательница, неподвижно сидевшая у изголовья ее постели, украдкой вздохнула про себя. Хоть Трайя и вернулась в Храм, но по-настоящему тот человек навсегда похитил ее сердце. Все стало ясно с того утра, когда она, едва увидев вернувшуюся Трайю, узнала, что та должна родить, и что у нее будет сын. Все стало ясно с одного долгого и крайне выразительного взора, все... кроме имени дерзкого, что сделался соперником Храму. И теперь Селена поняла, что его не узнать никогда. Если уж родовые муки не вырвали у нее этой тайны... С невольной нежностью, вопреки всему, Селена поправила сбившуюся подушку дочери и прижала к себе ее голову, укачивая, как маленькую. - Потерпи, моя девочка, потерпи! Скоро уже родится твой сыночек... Молодая женщина слабо повернула голову, выпила кружку воды, поданную матерью. - Матушка... - проговорила она с невольным чувством вины. Селена погладила ее по влажным от пота волосам. - Может быть, ты выбрала правильно... Если бы когда-то, в самом начале, мне в первой жизни хватило смелости поступить как ты, теперь не было бы Храмов. Или они были бы совсем иными. Наверное, Боги помогают нам выбрать лучшее, но все же, не было жизни, чтобы я не задумывалась, что произошло бы, если бы я предпочла сердце, а не долг... В одно короткое мгновение они стали друг другу ближе, чем за все предшествующие годы... А затем Трайя выскользнула из рук матери, изогнулась всем телом, и тишину подвальной комнаты прорезал крик младенца. Начавшись со слабого, будто удивленного писка, он затем усилился, все громче раздаваясь под каменными сводами. Новый человек не скрывал своего появления на свет там, где ему не полагалось родиться; он смело оповещал о себе всех. Трайя склонилась и взяла на руки своего сына извечным жестом всех матерей. Руки ее, казалось, знали всегда, как держать его, как правильно приложить к наполнившейся молоком груди. "С приходом в этот мир, мой Родослав! Ты - словно званый гость, которого хозяева приглашают, с тем, чтобы он с самого первого дня чувствовал себя, как дома. Пока еще ты не помнишь, кем жил раньше - об этом знают одни лишь Боги. Но у тебя впереди будущее! Ты прославишь род, что в будущем станет великим и сильным. Он произойдет благодаря тебе. Народ, которого еще нет, будет всегда почитать тебя. Никто - ни я, ни Жрецы, - одни лишь Боги знают пока грядущую судьбу твоего народа. Но она будет удивительна и многое изменит в мире!.. А пока, мой мальчик, насыщайся, спи и расти, как все дети. И твое предназначение будет расти с тобой!" Такую песнь без слов пела Трайя своему новорожденному сыну. Конечно, каждая мать желает своему ребенку лучшей и даже великой судьбы, насколько сама может ее себе представить. Но Трайя была не просто матерью - Будущей Селеной, чья мысль не была скована кругом обыденной жизни. Кроме того, отцом его был Сварт, смело притязавший на самое великое. И, значит, в жизни этого мальчика тоже возможно было все. А Сварт в ту же минуту проснулся в своей постели, будто его что-то подбросило. Сквозь сон до него донесся голос Трайи, слабый, но счастливый, и оглушительный крик младенца. Подскочив на постели, Сварт несколько мгновений лежал, не смея поверить своей догадке. Но горячая волна все шире затапливала его сердце, поднимала, как на гребне, все выше, как будто у него выросли крылья. И он не мог больше сомневаться: Трайя родила ему сына! Не в состоянии больше спокойно лежать, Сварт вскочил с постели, как был, в одной набедренной повязке. В комнате было темно, и он взял кресало, высек огонь и зажег свечу, стоявшую в кованом подсвечнике на столе. Когда свеча разгорелась, он открыл оконные ставни, впуская порыв влажного, с дождем, ветра. Сварт протянул руки к окну. Он ничего не видел сквозь ночной мрак, но с губ его сами собой рвались благодарственные слова Богам. И он заговорил - не заученными с детства молитвами и заклинаниями, но собственными словами, решив, что имеет право сам найти слова, чтобы поблагодарить Высшие Силы. Чужими словами ему бы никогда не удалось передать чувства, переполнявшие сейчас его грудь. - Благодарю Вас, Великие Праотцы и Праматери наши, за то, что подарили сына нам с Трайей! По Вашей священной воле он появился на свет, пусть же Ваше покровительство будет с ним всю жизнь! Пусть он растет здоровым и крепким, и будет счастлив, какой бы ни была жизнь на земле! И пусть, если это возможно, его рождение соединит нас с Трайей! - последние слова, против его воли, прозвучали как-то неуверенно. На жердочке, вбитой в стену, проснулась Аэрин. К этому времени она уже выросла во взрослую птицу, покрылась настоящим оперением, аспидно-черным на голове, спине, крыльях и хвосте, светло-серым с тонкими полосками - внизу. Теперь Аэрин сама добывала себе пищу, приносила и для хозяина добытую дичь. Поначалу Сварт опасался, что воспитанная в неволе соколица не сможет научиться летать. Но видно, это было у нее в крови. Едва отросли длинные маховые перья у нее на крыльях, Аэрин стала рваться в полет. Сперва Сварт отпускал ее с рук или откуда-нибудь с ветки или с камня. Он боялся, как бы ветер не унес неосторожную молодую птицу. Но оказалось, Аэрин ветер был даже нужен, поддерживал в воздухе и помогал маневрировать, так что на свободе она летала гораздо лучше, чем в помещении. Глаз едва успевал следить за проносящейся в воздухе серой полоской. Научилась юная соколица и охотиться, сама по себе, никто не мог преподать ей нужных уроков. Теперь уже Сварт на каждой прогулке с ней видел, как она бьет на лету, ни разу не падая с добычей наземь, то голубя, то кулика, а порой даже дикую утку. Своего спасителя и хозяина соколица по-прежнему охотно признавала; прилетала к нему с любого расстояния, приносила добычу, какой не могла съесть сразу. Вот и сейчас, когда в комнате зажегся свет, Аэрин проснулась и, перепутав ночь со днем, вспорхнула и перелетела на плечо Сварту, жмурясь на свету, как сова. При этом ее острые, как ножи, когти сомкнулись с неожиданной мягкостью, даже не поцарапав обнаженной кожи. Сварт по привычке погладил птице горло, и она вытянула шею, требуя ласки. Рута, глядя, как он ласкает соколицу, смеялась, что та когда-нибудь замурлыкает, как кошка. Но мурлыкать птица пока не умела, зато вытянулась столбиком на плече хозяина, удивительно прямо и гордо. Сварт залюбовался своей питомицей. Каким сильным и ловким было тело этой небольшой птицы, госпожи открытого воздуха! Насколько точным измерением Боги высчитали длину ее крыла, наилучшую для полета, размер ее клюва и силу разящих когтей, чтобы она охотилась, не теряя легкости в полете! Настоящее совершенство среди птиц! А ведь сокол - только одно из Их творений, и каждое из них можно назвать совершенством в своем роде. Сколько же пришлось Богам потрудиться, чтобы все это жило, цвело, развивалось своим порядком... И в этом мире живут Трайя и их сын! При этой мысли на душе у Сварта стало теплей, хоть ее и отягощало осознание, что он не может с ними повидаться. Даже признаться никому, что у него есть сын, и то нельзя! Правда, Трайя обещала показать его, как только сможет. Это значило, что придется быть терпеливым. Его жрица сделает все, если только он не погубит себя и своих близких безумной горячностью. Значит, придется подождать. Когда их сын подрастет, Трайя приведет его и отдаст. А может быть... Сварт продолжал надеяться, вопреки всем храмовым пророчествам, что она не сможет расстаться с ним и сыном, и они останутся вместе. Пока он так стоял, размышляя, возле окна, свеча стала вдруг бледнеть, словно выцветая. Сварт поглядел в окно, а там уже взошло сияющее юное солнце. Во дворе запел, захлопал крыльями петух, залаяла собака. Скрипнула калитка, и в дом прокралась Рута. Опять загулялась с Гандом до утра. Последнее время Сварт даже привык, что его сестра не ночует дома, и не задавал лишних вопросов. Она заглянула в комнату, гордая и немного смущенная, с блестящими от радости глазами. Увидев, что брат уже проснулся, кинулась ему в объятия. - Братец, дорогой! Ганд меня просит стать его женой! А я сказала - надо сперва тебя спросить. Сварта невольно захватила ее буря чувств, и он засмеялся в ответ. - Молодец, послушная сестра! Если он тебе нравится, то я, вместо родителей, охотно даю свое согласие. Готовьтесь к свадьбе! Со счастливым визгом Рута прыгнула на шею брату и расцеловала его в глаза, в губы, щеки. Затем, обнимая за плечи, отстранилась, как бы впервые разглядывая со стороны. - А почему ты, брат, сегодня тоже какой-то не такой, как всегда? Сварт пожал плечами, не решаясь поведать свою тайну даже сестре. Спустя две седьмицы после обручения отпраздновали свадьбу Ганда и Руты. По древнему таморианскому обычаю, жених во главе отряда друзей пришел за невестой в дом ее брата. Рута сидела в самом дальнем углу, делая вид, будто скрывается от немилого похитителя. Но, когда во дворе послышался шум, не утерпела, выглянула в щелочку между ставнями. Увидела, как Ганд со своей дружиной входит в дом. Созванные Свартом соседи притворялись, что не хотят пускать гостей, и с преувеличенно свирепыми лицами обороняли вход. При этом собравшиеся местные дети и женщины покатывались со смеху, глядя на забавные ухватки то одного, то другого из "бойцов". Раньше и сама Рута веселилась, глядя, как провожают невест. А сейчас сердце стучало от волнения, и она едва замечала тех, кто пришел с ее женихом. Он один был ясно виден ей. Высокий и сильный, в праздничном алом хитоне, подпоясанным наградным воинским поясом. Светлые волосы и борода в солнечный день отливают чистым золотом. В этот праздничный день Ганд, казалось, помолодел лет на десять. Его смуглое обветренное лицо разгладилось, глаза, когда он разыскал свою невесту, светились нежностью и любовью. С приглушенным радостным возгласом Рута бросилась навстречу жениху. Но ее удержали пожилые женщины, обязанностью которых было подготовить невесту к свадьбе. Закутали ее покрывалом, вышитым цветами и животными, символами жизни, солнца и плодородия. Теперь невеста, как полагалось по обычаю, ничего не видела. Ее подвели к жениху, и он взял ее под руку и повел с собой. - Глядите: вот идет невеста, чистая и непорочная, как белая голубица, роскошная, как запертый сад, полный плодов! Она созрела для брака, она ждет того, кто снимет с нее свадебное покрывало! - так пели женщины, старые и молодые, дружным хором провожая Руту из родительского дома. Им вторили мужчины, сопровождавшие Ганда: - Глядите: вот идет жених, сильный, как небесный бык, ярый, как солнечное пламя! Он уведет невесту в свой дом, зажжет для нее огонь нового очага! Потом жениха с невестой посадили в повозку, и кони медленно потянули их в гору, звонко цокая новыми подковами. На свадьбу только беднейшие из таморианцев следовали в храм пешком, кому не на что было купить или даже нанятьповозку. Но Ганд надзирал над храмовым строительством, да и брата невесты эргинские жители уважали. Так что лошади и повозка у молодых были хороши: белая пара, украшенная красными перьями и лентами, с колокольцами на шее. Позади, в повозках и верхом, их сопровождали родственники, друзья, соседи. Нарочно сделав круг по городу, свадебное шествие доехало до Храма Луны и остановилось. На белых, как молоко, ступенях Храма стояли служительницы с горящими факелами в руках. Сварт взглянул на них с отчаянной надеждой: не окажется ли среди них Трайя? Но нет, ее не было. Жрицам передали ягненка и три праздничных пирога, и тогда они отворили перед молодоженами двери. У алтаря, украшенного цветами, в полумраке, освещенном горящими позади факелами, стояла Владычица Селена. В струящемся белом платье, с прямой, как стрела, осанкой, она до боли напомнила Сварту Трайю. Он тут же испугался, что Жрица поймет его мысли, и перевел взгляд на сестру и ее жениха, стал думать только о них, радоваться их счастью. Селена взяла два факела и вложила их в крепления на стене, так что их свет, соединившись, образовал высокую дугу над головами молодоженов, и они стояли в пылающем круге света. Протянув руки ладонями вверх, Селена проговорила с торжественной выразительностью: - Свадебный факел Боги зажигают для молодой семьи. Он озаряет жизнь в юности, ровно горит в зрелые годы, своим теплом скрашивает старость. От вашего свадебного факела загорится огонь новой жизни. От домашнего очага поднимается дым, приятный Богам. Огонь домашнего очага дает пристанище гостям. Дети греются у родительского очага, а когда вырастают, приводят к нему будущих супругов, так что огонь не угасает никогда. Пусть же священное пламя всегда согревает вас и освещает вам путь! Да будет так, во веки веков! - Во веки веков! - повторили молодожены и свадебные гости. Затем Ганд с закутанной в покрывало Рутой обошли алтарь под праздничные славословия Богам, что пели жрицы под музыку тамбуринов и флейт. При выходе из храма, молодоженов по обычаю осыпали зернами и цветами. Гости окружили их со всех сторон, стараясь метко попасть, и наперебой высказывали разные пожелания, но главным образом - плодородия во всех видах. Ганд и Рута, уже откинувшая с лица покрывало, не отвечали им на словах, но широко улыбались: мол, примем к сведению! Если бы Ганд продолжал жить в доставшемся от родителей доме, он привел бы туда молодую жену, хотя, по правде говоря, праздновать свадьбу в рыбачьей хижине было бы затруднительно. Теперь же молодоженов проводили в дом корабельного управления, где поселился Ганд, и где разожжет очаг его супруга. Окна этого дома выходили на море. Видны были строившиеся на берегу корабли и сторожевая вышка на Высоком Мысу. Сегодня на строительстве не работал никто, потому что все рабочие и моряки приглашены были Гандом на свадьбу. Можно было бы удивляться излишнему панибратству с простолюдинами, но и так уже весь Эргин знал, что новый распорядитель строительства берет в жены сестру кузнеца Сварта. Может, про себя иные из горожан и фыркали: мол, сделался Ганд большим человеком, сами Жрецы ему доверяют, так мог бы и невесту найти из хорошей семьи, хотя бы дочь господина Фаларена или еще кого из городских управителей. А он выбрал простолюдинку, без денег, без влиятельных знакомых. Не зря говорят: можно выйти в люди из рыбачьей хижины, а вот попробуй вывести хижину из своей души... Но вслух никто не высказывал подобных мыслей, конечно. Поздравления, подарки... Видно было, что эргинские моряки, рабочие, строители, хорошо знающие Сварта с сестрой, радовались теперь, что она выходит замуж. К тому же, у многих собравшихся были общие интересы. То один, то другой бросали выразительные взоры в окно, где упирались в небо мачты первых достроенных кораблей. Никто, однако же, не заводил опасных разговоров прямо за столом, где приходилось остерегаться чужих ушей. И Сварт, и Ганд просили сдерживаться всех, кому известны их замыслы. Для всех - Эргин строит корабли для войны и для снабжения войск в сражающейся Харанте. Поглядев на еще стоявшую на катках "Морскую Ласточку", Талос, назначенный ее кормчим, глубоко вздохнул: - Завтра будем спускать на воду. Жду не дождусь, когда эта красавица поставит парус! Сварт строго нахмурился, взглянув на приятеля: - Твоей красавице придется подождать! Тут у пяти кораблей даже снасти не готовы. Спасибо, хоть Ганд поторопил храмовые мастерские... Новобрачный, о чем-то беседовавший с молодой женой, поднял голову, услышав свое имя. - Ничего особенного: пришлось поведать, как наказывают нерадивых поставщиков по законам военного времени. Для того меня и послали сюда... Рута умоляюще взяла мужа за руку. - Милый, я тебя прошу... И вас всех! - она обвела взглядом гостей. - Хоть сегодня не вспоминайте о кораблях, о море и строительстве! Сегодня же все-таки свадьба. Для работы у вас хватит других дней! - И вправду, друзья! Давайте не будем портить свадьбу Руты с Гандом! - поддержал Сварт, оглядываясь по сторонам с невольной тоской. Чем бы не занимался Сварт в последнее время, половина мыслей у него была далеко отсюда. Все время перед глазами стояла Трайя с их сыном на руках, представлялось, как они глядят на него. Вот и сейчас, радуясь всей душой за сестру, нашедшую свое счастье, он мечтал, чтобы Трайя сейчас сидела с ним за столом, праздновала бы свадьбу вместе с ними. Пожалуй, он бы тогда забыл о море, о кораблях - обо всем на свете! Его размышления прервал шум за окном: голоса людей, скрип повозок, мычание коров и конское ржание. Выглянув в окно, увидел тянувшуюся по берегу вереницу незнакомых людей: в дорожной, порядком истрепавшейся одежде, черных от солнца и пыли. Одни ехали верхом на быках и тощих от усталости лошадях, другие - на едва тащившихся повозках, доверху нагруженных всяким скарбом. Двигались они так медленно, что пешеходы, шагавшие позади с дорожными посохами, ненамного от них отставали. - Переселенцы из Урсиды Дальней, - сообщил Вирт, тоже выглянув в окно. - До них дошли слухи, будто оставаться в Тамориане опасно, вот на всякий случай и пришли сюда. Из Эргина легче уехать, если и вправду случится неладное. - Много людей в последнее время бегут ближе к морю, - задумчиво произнес Сварт и, покинув стол, вышел к переселенцам. Видно было, что те покинули свои родные края не от хорошей жизни. Исхудавшие, как и их скот, усталые люди, со сбитыми в кровь ногами, с провалившимися глазами. Стараясь говорить как можно мягче, Сварт им пожелал: - Пусть Солнце осветит ваш путь!.. Сегодня моя сестра выходит замуж. Входите, получите обед. А работу можете найти на строительстве кораблей. Рабочих рук все время не хватает. Похоже было, что беглецы любую работу сочли бы за счастье. Посовещавшись между собой, сразу несколько мужчин покрепче шагнули вперед, с благодарностью поклонились. - Пусть Боги наградят тебя, господин! У нас в Урсаде этой весной совсем пересохли реки и ручьи. Говорят, будто внизу разверзается земля, и подземные трещины поглощают воду. Владычица Ренунт, когда мы спросили ее, велела идти в Эргин. Такой же совет дали нашему посланцу и в священной пирамиде. Вот мы и пришли, а что делать здесь - не знали. У Сварта пересохло в горле, когда он представил, что пришлось выдержать этим людям, прошедшим через пол-Таморианы. Бедствия, что предрекают для остальных, у них уже начались. - Не зовите меня господином. Мое имя Сварт, я кузнец, а раньше был моряком. И может быть, буду опять. Выходите на работу завтра с утра. Храм Луны каждому даст работу, кров и пропитание. Переселенцы поблагодарили его. Сварт уже хотел уйти, как вдруг поймал взгляд одной из женщин. На вид она мало отличалась от остальных: такие же спутанные волосы, серая от пыли туника, сандалии из подшитых и связанных веревочками обрывков ремней, на сутулой спине - тяжелый кожаный мешок. Но, встретившись с ней глазами, он вздрогнул от удивления - Трайя! Выждав, пока они останутся наедине, Сварт подбежал к женщине и бережно взял ее за руку. Нет, его не обмануло случайное сходство: перед ним была Трайя в облике урсидской переселенки. Стоило ему признать ее, как морок распался перед глазами, и она стала перед ним, в своем обычном облике. У Сварта слезы выступили на глазах. - Пойдем! У меня мало времени, - женщина ухватила его за руку и повела Сварта к обмелевшему остову разбившегося несколько лет назад корабля, где никто не ходил. Усевшись в тени зарывшегося в песок борта, молодая жрица достала из мешка ребенка. Тот сыто дремал, но, почувствовав движение, пискнул и открыл глаза, такие же яркие, как у Сварта. - ...Наш с тобой сын, Родослав. Взгляни, разве он не чудо? - донесся голос Трайи как будто издалека. Словно зачарованный, Сварт глядел на своего сына, затаив дыхание. Растерянно протянул руку, и младенец цепко ухватил отца за палец, потянул к себе. Засмеявшись, Сварт склонился над ним. Такой крошечный, он уже был настоящим маленьким человеком; его личико и маленькие ручки были хорошо вылеплены, в них угадывалась будущая форма. Не помня себя, Сварт взял на руки своего сына и поцеловал его. И только затем перевел взгляд на Трайю. - Как ты смогла сюда придти? Она в одно мгновение накинула морок: волосы стали черными и пыльными, движения - скованными, как у разбитой усталостью переселенки из дальних мест. - Ты бы и сам меня не узнал, разве что по глазам, - засмеялась она. - Не узнал бы, - признал Сварт, и вдруг ухватил женщину в объятия и принялся горячо целовать. - Спасибо! Спасибо тебе за нашего сына! За то, что выдержала все в одиночестве, когда мне надо было оберегать вас! - выдохнул он. Трайя, соскучившись в разлуке, тоже целовала его, но более сдержанно. Затем, когда первый порыв поутих, она проговорила: - Твоей сестре и зятю - мои наилучшие пожелания, хоть они обо мне и не знают. Скоро ты сможешь им открыться, но пока не сейчас. Я еще непременно с тобой увижусь. Сам меня не ищи. Увидишь где-нибудь - не подавай виду. Я сама к тебе подойду, когда можно будет. О сыне не беспокойся. Пока можно, он будет со мной. "Пока можно" - эти печальные слова эхом отдались в сердце Сварта. Он с отчаянной ясностью осознал, что прямо сейчас его жена и сын опять исчезнут из его жизни, и неизвестно, когда вновь появятся, ради такого же короткого свидания. Из груди его вырвался тяжелый вздох. - Я буду вас ждать! - проговорил он с трудом, словно горло сжимала невидимая безжалостная рука. Трайя поцеловала его на прощание и тут же исчезла. Вместе с ребенком. Всего на мгновение Сварт отвел глаза, а, когда огляделся по сторонам, их уже не было. Нигде.