***
Аббакио проснулся без будильника, подскочил с места, когда увидел на часах свое опоздание в размере двух часов. Разум пронзило негодованием, он не мог понять, как посмел себе проспать. Через пару секунд, мозг проснулся еще немного, Леоне, наконец, ощутил на матрасе тяжесть еще одного тела, он обернулся и заметил чужую спину на другой стороне кровати. Твою же мать, неужели он все же не сдержал себя вчера? Позволил себя охмурить. Сейчас даже не время думать, Леоне почти подрывается с места, выискивая форму и пытаясь пригладить спутанные волосы. — Доброе утро, Леоне. Не рад меня видеть? От суматошного шебуршания Аббакио, Бруно разлепляет веки и перекатывается на другой бок, чтобы видеть спешащего офицера. Если удастся поймать взгляд, Бруно повезет. Если уверенный взгляд — это исключение из правил. Прикрывшись черным одеялом, юноша следил за каждым его движением, лениво потягивался и изредка зевал. — Я очень опаздываю, — ответил офицер, поднимая их брюки с пола и вешая на спинку кровати, — Запасные ключи найдешь в тумбе в коридоре, на завтрак со вчера осталась паста с овощами. Сейчас ему стоило застегнуть рубашку, вот только спина горела ужасно, и Леоне оценил ситуацию, когда глянул в зеркало на красные линии, которые светились в напоминании о цепких пальцах Бруно. Бог с ними. Остается лишь вздохнуть, застегнуть пуговицы и мундир, затянуть плотный кожаный ремень на поясе. Леоне смотрит в его глаза, буквально на миг, вспоминая мгновения миновавшей ночи, а после, будто испугавшись, разворачивается и уходит из комнаты. Он не побоялся потерять время, когда поднимал его пальто, пиджак и рубашку, как и свою, перекидывая через спинку дивана, а через минуту, оставил после себя лишь хлопок входной двери. — Пока-пока, — говорит Бруно уже сам себе, легко улыбаясь от взгляда на часы. Он не дал офицеру выспаться, ну и поделом ему. На глаза теперь попадается телефон. Последней марки из темного прочного пластика, весь дом был таким готичным, но Бруно явно не чувствовал себя здесь гостем. Сев в кровати, юноша ставит аппарат себе на колени и набирает заученный номер. Странно, но именно этой ночью он хотел похвастаться своей лучшей подруге. Тихие долгие гудки, Буччеллати знал, что Триш не спит по утрам долго, в отличие от него. — Доброе утро, подруга, — говорит юноша, закуривая сигарету, пачку которых неудачно оставил ночью Леоне на столе. — Ты сегодня рановато, Бруно, — с улыбкой в голосе говорит она, лишь потом добавляя, — Доброе утро. — Меня рано разбудил лейтенант Аббакио, — отвечает Бруно, ожидая реакции подруги. Отчет, как и обещалось. — О мой Бог, — разделяя слова, выговаривает она, — Неужели? Нет, ты мне врешь, — твердо говорит Триш, зная, что Бруно не врет. А Бруно знает, что Триш ему верит.Неужели ему удалось так быстро сломить каменного полицейского, с которым они познакомились позавчера? Вот только он заставил ее прикусить аккуратный ноготь на пальце, очень завидуя, ведь офицер был и правда хорош собой. Но самое интересное было то, что полицейский пошел на нарушение закона, сделал шаг навстречу к каторге, на которую сам же и отправляет людей, сотворивших то же самое. — Как хочешь, дорогуша, но я бы точно повторил, — ответил Бруно, прекрасно понимая то, что Леоне не станет больше потокать себе в том, что он считал слабостью. «На меня что-то нашло» из раза в раз давно уже знакомая мелодия и Бруно научился не возвращаться на одно и то же место дважды, как и молния, вспыхнуть в чужой жизни и исчезнуть как и не было, оставив за собой грозовые тучи, как напоминание. Да и взгляд у него был такой же как у всех, испуганный. — Так в чем проблема? От тебя он точно не убежит, — усмехнулась в трубку Триш. — Ты шутишь? Тебе ли не знать, что еще как убежит. Пешком уйдет и держать даже не буду, — усмехается юноша, убирая в пепельницу только начатую сигарету. — Тогда можешь оставить ему мой телефон, — не всерьез ответила она, игриво посмеявшись. — А потом номер Гвидо, пустим по кругу. А если серьезно, то у него есть девушка, по этой ночи не скажешь, он как будто секса три года не видел. Я не хочу быть спасательным кругом, как бы хорош он не был. — Возможно он именно тебя и ждал всю свою жизнь? В плане даже и не подозревал, что парни могут его удовлетворять намного больше. — Поживем увидим, но взгляд мне сегодня его не очень многое пообещал. Он быстро убежал на работу и даже не пожелал доброго утра. — Еще бы, полицейские за нее держатся зубами. — Мой желудок сейчас поет громче тебя, дорогуша, так что я пойду и ограблю холодильник лейтенанта. Хорошего дня, звякни если найдешь чем можно заняться этой безумно скучной ночью. — Как скажешь, милашка, — отвечает она, чмокнув напоследок в трубку, и бросает ее.Your Sex is The Scar
7 октября 2020 г. в 16:13
Примечания:
Your Sex is The Scar - Spiritual Front
— Мне кажется, алкоголя и тебе, и мне будет достаточно, — тихо говорит Бруно, отстраняясь, лишая Леоне контакта со своим телом, заставляя его подчиниться. Буччеллати многое знал, хорошо разбирался в людях и их пьяном разуме.
— По-моему это ты уговаривал меня на «еще один коктейль», — пожал плечами Леоне, заходя внутрь дома. С каждой ступенькой, приближаясь к своей квартире, он чувствовал как сбивается дыхание, как в ушах глухо стучит сердце, он слышал шаги Буччеллати и не мог найти причину для того чтобы остановиться. Или же он просто не хотел их находить.
— «Еще один коктейль» мы уже давно выпили, и этот бар был очень даже неплох, — идя за спиной Леоне, Бруно уводит тему совсем в другое русло, будто намерения его были не так прозрачны. Поцелуй принес телу немного азартного жара, а руки Аббакио, почти трясущиеся от выпитого алкоголя, губы, сосредоточено поджатые, хмурое выражение лица и торопливые действия, давали Бруно уверенность в своих действиях.
— Не могу поспорить, — кивнул Аббакио, открывая дверь в квартиру, которая так пахла девичьими духами, отрицавшими понятие «холостяцкое гнездышко». Но кого это, мать твою, волнует? Он снимает ботинки, но не проходит внутрь, лишь наблюдает за Буччеллати, дав ему волю в этом кротком теплом свете единственной настенной лампы в прихожей.
Глянув на Аббакио, Бруно тоже снимает туфли и проходит внутрь мимо юноши, легко огладив его плечо ладонью.
— У тебя здесь очень мило. Я чувствую женскую руку, — теперь постукивая пальцами по столу и обернувшись, замечает юноша. Женская рука и почти незнакомый мужчина в нем же. Какой же интересный этот Леоне Аббакио.
— Она здесь в последнее время не бывает, — признался Леоне, совершенно не желая сейчас думать о ком-то другом. На самом деле он вообще не хотел ни о чем думать, ни вспоминать о своей жизни, ни размышлять о последствиях. Поэтому, он подходит к Буччеллати и упирается руками о тот самый стол, далеко от края, чтобы склониться к Бруно, заставить прогнуться его в спине, чтобы втянуть запах его терпких губ и запах того самого нужного для души греха, который разливался по телу словно табачный дым.
— Тебе ведь нравится думать, что я предпочту тебя ей, да? — шепчет Леоне, усмехаясь, но вот только его эта ситуация совершенно не волновала, по крайней мере, не так как Бруно.
— А ведь ты уже. Боюсь себе представить эту женщину, если мужчина оказался желаннее… Доступнее… — шепчет в ответ Бруно, горячими словами опаляя губы Леоне. Он был прав, и не было нужды этого скрывать, Буччеллати и правда нравилось это чувство, нравилось чувствовать себя вожделенным. Одной рукой Бруно цепляется за его шею, путаясь в необычных длинных волосах, пока собранных в хвост, другой рукой он опирается о ладонь Аббакио, переплетая их пальцы. Дороги назад нет, но он привык идти только вперед. Даже в самых отвратительных передрягах он находил выход только впереди, а перед ним сейчас чертовски красивый офицер и думы об отступлении даже не приходили в голову. Было интересно, чем это закончится, было интересно как это будет продолжаться.
— И не представляй, ни к чему тебе это, — ответил Аббакио, прижавшись носом к его щеке, пока порывисто снимал с Бруно пальто и пиджак, невероятно приятный на ощупь, пропитанный одеколоном, такой дорогой и светлый, но спустя секунду он небрежно падает под ноги. Готов ли Леоне сделать это? Нарушить закон? Он хмурился от этих дурных мыслей, так злился, и цеплялся пальцами за его подтяжки, изучая тот самый парфюм, который открылся вместе с воротником темной рубашки. Этот был куда терпимее, чем женские духи, теперь же более узнаваемый.
Умело и быстро Бруно расстегивает пуговочки на жилетке Леоне, и, проведя по плечам, скидывает её. Видимо офицер уже все для себя решил, а Буччеллати был явно доволен его решением. Тихо касаясь губами его горячей щеки юноша, усмехаясь, шепчет:
— Я буду видеть только тебя, если пообещаешь… — расстегнув несколько верхних пуговиц, Бруно вновь останавливается, хватается за ворот Аббакио, притягивает его к себе, — Что перед тобой буду только я…
— Обещаю, — решительно шепчет Леоне и припадает к его губам. Он подцепляет его бедра, усаживая на стол, давит вниз, едва ли не заставляя лечь, пока бродит руками по его телу и расстегивает пуговицы. Настолько требовательно, что боится вырвать парочку из них. Все внутри переворачивалось вверх дном, Леоне признавал тот факт, что нутро воет от желания, офицер не противоречил ему, шел на поводу, совершенно не имея терпения. Буччеллати был прекраснее суккуба. Аббакио не посмеет сравнить его с ангелом.
— Осторожнее, лейтенант, не сломайте стол раньше времени… — усмехнувшись, говорит Бруно низким, чуть хрипловатым голосом, чуть отстраняясь, чтобы избавить и Леоне от рубашки. Он скидывает её на пол, рядом со своей. Хотелось уже узреть, наконец, его тело, и оно оправдало все ожидания. И чему в академиях полицейских учат? Быть самыми сексуальными людьми на свете? Попутно Бруно закидывает ноги на его пояс, сначала одну, потом другую, медленно, пяточками проводя по крепким ягодицам. Он не боялся его раззадорить, напротив, хотелось сразу узнать все, на что он способен.
На самом деле, Леоне уже подумал о том, что какая-то часть его бюджета может уйти на новый стол, он хотел сделать это прямо здесь и сейчас, но вот только не сможет по-настоящему вкусить свой запретный плод, уж слишком поторопится. Поэтому, после еще одного поцелуя, он отстраняется, поднимается со стола, на который все же полностью уложил Буччеллати, и тянет того за собой. И правда, крепкие мышцы позволяют взять его на руки, без всяких проблем, и утащить к самой постели, некогда холодной и пустой, бросить на мятые черные простыни, и, в судорожном выдохе, провести большим пальцем по губам и подбородку. Он был правда невероятно красив и теперь Леоне имеет право позволить себе признать это. Настолько красив, что заставил Аббакио вытрясти из себя всю безжизненность.
Горящими глазами, Бруно впивается в него и не желает отпускать, цепкими объятиями заставляет его почувствовать жар своего тела. Он знает, что хочет Аббакио и провоцирует в нем это желание, дикое, рвущее его на части, это было видно в глазах. Бруно желал его не меньше, но был терпеливее, будто снова вел свою игру, проводя ладонью по его паху, крепкому животу, тонкими пальцами, чуть сминая мышцы плеч, шеи. Буччеллати потуже затягивает резинку на его волосах, намеренно чуть грубо, притягивает для нового поцелуя, еще более горячего, пьяного, безумного.
Леоне проводит руками по совершенно незнакомому мужскому телу, изучая его, умирая от удивительной нежности, тонкости кожи, касается пряжки ремня. Боже, как же далеко он заходит, что он вообще делает? Но внутри все начинает гореть более пылко из-за обнаженного вида Бруно. Пути назад нет, выясняет теперь и Леоне, но он даже не оглядывается, не собирается, когда руки уже тряслись, стягивая черные брюки и с себя. Он как можно реже прерывал поцелуй, как можно чаще прижимался к его карамельному телу, как можно больше думал о том, как он счастлив в эту минуту. Аббакио разводит его ноги в стороны, проводя ладонями от лодыжек, облаченных в длинные носки, сжимает бедра на внутренней стороне, пока оттягивает зубами его нижнюю губу.
Бруно плотнее притягивает его к себе, прогибается в спине, вынося приговор. Буччеллати соблазнил его на порок, а для него самого это отвлечение от того, что вера уже утеряна, религия не свята. Когда нет веры, жизнь теряет осознанность, веры не только в бога, веры в людей, их чувства. Бруно хочет казаться поверхностным, не привязываться ни к кому, ни в коем случае не дает себе почувствовать что-то большее, чем просто физическое влечение. Он закрыл свою душу на замок, вознес вокруг нее стену, и даже сам оказался за этой стеной, в руках незнакомца, в чужой кровати, ведомый пустым разумом, алкоголем в крови и простым желанием.
Осторожно входя, Аббакио запрокидывает назад голову в удовлетворенном выдохе, но тут же снова возвращает взгляд на Бруно. Его тело позволяло двигаться быстро, почти сразу же ускориться до самого удобного и страстного ритма, когда хочется брать все, одновременно и отдавая. Леоне провел руками по его телу, предплечьям, крепко скрепляя их над темноволосой головой, впился в них пальцами. Он смотрел только на него, выполнял обещание, даже не собираясь его разрушать — ему нравилось видеть перед собой юношеский лик. Он не задумывался о своей женщине, не задумывался ни о ком другом, будто между ними существовал невидимый барьер.
Голова очищается и взамен спутанным мыслям приходит вязкий густой бордовый туман. Изнутри вырывается жаркий стон, в ответ Аббакио, Бруно уже не способен ясно мыслить, он хотел лишь одного сейчас: чтобы Леоне не останавливался. Бруно лишается свободы рук, чуть улыбается, до боли жмуря глаза, от огня сладостно страдая, свободными ладонями сминая ткань подушки почти до скрежета. Он чувствовал, как Леоне было наплевать на всю свою жизнь, плевать на всех вокруг, и в этот момент между ними установилась связь, не только физически ближайшая, они думали одинаково, насколько это возможно, попустившись моральным устоями общества.
Как же Буччеллати был прекрасен, даже в беспокойной темноте, в бездне черной постели, Леоне был запечатлен в его лице и теле, которое был способен видеть на высоте вытянутой руки, продолжавшей вжимать предплечья Буччеллати. Леоне чувствовал себя донельзя свободным, считал, что нашел то, чего не хватало его душе, но и не подозревал, что скорее всего отречется от своих мыслей на утро. Его собственное тело, властное, горячее, не знающее настоящих чувств, но внезапно и яростно познающее Бруно, даже не понимало последствий. Он не знал, что Буччеллати он не нужен. Стоны, тяжелые вдохи, нет сил больше у сердца, отбивающего бешеный ритм, глаза, изредка впивающиеся огненными стрелами в стеклышки напротив, ничего на душе, только удовольствие. Бруно вырывает запястья из цепких пальцев Аббакио и притягивает его лицо к себе, с жаром целуя. Флирт был его оружием, ночь была его полем боя.
Волосы уже давно растрепались на его голове, так что Аббакио находит в себе силы выпрямиться и распустить их, чтобы те растеклись молочными реками по его плечам. Он сжимает бедра Бруно в своих руках, жмет их к своему торсу и толкается рвано, сильно, очень старается, чтобы угодить прекрасному созданию под собой. Он недоумевал, почему начал ценить его красоту, недоумевал, почему их тела так подходили друг к другу, пытался осознать, какая же еще связь навязчиво крутится между ними в эту минуту, связь, которая должна будто удержать их друг у друга еще надолго, но в которую не хотелось верить. На которую хотелось наплевать также как и на все иное в этом мире.
Бруно сходил с ума, несясь на всей скорости к обрыву, в ушах пульсировала кровь, голос срывался, громче и громче, простыни трещат между сжатыми в кулаки пальцами над головой, тихий, жалостливый скрип кровати, еле слышный, и воздуха совсем не хватало, юноша дышал часто-часто, чувствуя, как срывается вниз с высоченного обрыва в бездну удовольствия. Между ними никогда не должно быть чего-то больше, чем совместных ночей, теперь Бруно был в этом уверен. Эйфория растекалась по каждой клеточке тела, не давала даже раскрыть глаз, будто боясь спугнуть момент.
— Бог мой, все полицейские такие горячие? — с улыбкой говорит Бруно, глядя в потолок и растянувшись в большой темной постели, — Я так сильно хочу закурить, не представляешь.
Сделав еще один глубокий вдох, Леоне слегка приподнимается, чтобы достать из тумбочки новые сигареты, это далось ему благодаря невероятным усилиям, чего стоило бы говорить о портсигаре где-то в брюках на полу. Он скучал по этому сладостному утомлению. Он подает сигарету Бруно и закуривает сам, затягиваясь очень долго, еле не закашливаясь, а в голове проплыла мысль, что оказывается такой страсти он еще никогда и не испытывал.
— Признайся мне, ты думал в то время о своей женщине? — спрашивает Бруно, затягивается, даже не глядя на Леоне, представляет себе его лицо. Уставшее, блаженное, но больше, недоумевающее.
— Совершенно нет, — покачал головой Аббакио, присев на кровати, — Я даже не вспомнил о ней.
Он глядел на тлеющую сигарету в темноте, и не сразу вспомнил про пепельницу, которую сейчас поставил на гнездо из одеяла между ними. Хотелось бы ему увидеть сейчас и лицо Бруно, но, почему-то не смог преступить через себя, через его ухмыляющийся голос.
— Значит, ты сдержал обещание. Я рад, что тебе понравилось. Обычно говорят либо «это было ошибкой», либо «ты был прямо как моя девочка». И на тех и на других мне наплевать. Но при этом я вижу как они врут сами себе. Бывают случаи, когда им нравится лгать. А ты честен, мне это нравится, — Бруно говорил все, что приходило в голову, тихо, не тараторя, будто усыпляя, как будто между делом впервые говорил о себе правду.
— Я сам не знаю, что на меня нашло, — тихо сказал он, ткнув сигарету в пепельницу и вернувшись к рассматриванию черной стены.
— Почему на всех всегда «что-то находит»? Я уже так устал это слушать. Вы все лжете себе, а ты мне начинал нравиться, — уже более разочаровано договаривает Бруно последние слова, все еще с удовольствием куря. В удовольствии он никогда себе не отказывал и искренне не понимал, почему нужно обязательно свалить то, что было физически хорошо, на минутное помешательство? То, как неумело врут себе большинство его женщин и мужчин, просто поражало Буччеллати. Больше, правда, удивляла цель этой лжи.
— Я не лгу, — покачал головой Леоне, оборачиваясь к нему и приближаясь, — Я поддался чувствам и получил лучшую ночь в своей жизни. Благо, только что я и понял, что именно на меня «нашло».
Он слегка усмехнулся, глядя на Бруно, которого обволакивала подсвеченная, ровная дымка от сигареты.
— Осознание себя? Эмоции? То, что люди называют громким словом «любовь»? Что это было? Просто алкоголь? — приподнимается Бруно на локтях, заинтересованно глядя в глаза Леоне. Который раз он уже смог вызвать в Буччеллати интерес, как к своему телу, так и к своему разуму.
— Хочу, чтобы тебя это интриговало, — Леоне втянул в себя запах табака с его губ и заглянул в синие глаза с неким доверием, без фальши и намерением убежать от себя же.
— Ты даешь мне повод искать с тобой встречи? — ухмыляется Бруно, выдыхая дым в его лицо, будто вновь возводя между ними туманную, загадочную стену. Никто не мог подобраться к нему по-настоящему близко. Бруно не допустит этого.
— Возможно, — кивает Леоне, лишь слегка пожмурившись, но вовсе не отпрянув. Он говорил и не позволял себе заткнуться, лишь завтра он будет иного мнения.
— Значит, я буду. Я не упускаю возможностей. Особенно таких возможностей, лейтенант Аббакио, — зажав сигарету в пальцах, запястьем, Бруно проводит по его обнаженному крепком плечу, заставляя крепкие мышцы слегка вздрогнуть.
— Это мне льстит, — улыбается он, чувствуя неистовое желание поцеловать его, но лишь томно буравит взглядом сохлые от частого дыхания и поцелуев губы, забывая и о том, что ночь становится короче с каждой секундой, но его не волнует работа, в мыслях лишь сегодняшний Дьявол, растягивающий одну единственную сигарету.
— Это не правда. Сейчас ночь. Ночью люди говорят совсем по-другому. Ты еще вспомнишь мои слова и как-нибудь ночью, кому-нибудь, возможно, своей суженой, ты скажешь это. Я тебе не нужен, — улыбается Бруно, ведь говорит чистую правду. Знает это точно, он всего лишь мимолетная вспышка влюбленности, появляется в жизни буквально на секунду и исчезает, так же неожиданно. Таков был Бруно Буччеллати. Ночью люди, не видя глаз партнера, могут признаться в любви, обещать многое, особенно женщины, утром они поспешно убегают, даже не взглянув в глаза на прощание. — Я не стану напоминать тебе об этом завтра утром, сладкий.
— Как скажешь, Бруно, — вздыхает Леоне, отбирая у него почти докуренную сигарету, кладет в пепельницу и убирает ее обратно на тумбу.
— Ты же не думал, что я дам тебе выспаться перед работой? — говорит Бруно, будто обижаясь на то, что ему не дали еще сигарету, спихивает одеяло с кровати совсем. Он садится на торс Аббакио, ладонями проводя по его груди. Эта ночь слишком хороша, чтобы закончиться так быстро. Они вновь любили друг друга, пылко, страстно, без единого глубокого чувства, просто наслаждаясь телами друг друга. Без сил свалившись, Бруно почти мигом засыпает, теперь уже до утра, с пониманием того, что это была и его лучшая ночь. Все же не хотелось отпускать Леоне, хотелось, чтобы он хоть ненадолго еще задержался в его жизни, но Буччеллати уже наперед знал, какие слова он услышит от него утром.