Blame It On My Youth

      Ограбив Леоне на одну небольшую порцию неплохих спагетти, Бруно собирается покинуть квартиру, неторопливо подбирая одежду по квартире. Его удивило то, что офицер, пусть неаккуратно, но свесил ее на мебели. Весьма заботливый жест. Юноша хватает свое пальто, надевает шляпу, и стучит в соседнюю квартиру, с просьбой передать вечером ключи обратно, его дорогому другу, который любезно согласился дать крышу над головой на одну ночь. Послав доброй бабушке лучезарную улыбку на прощание, Буччеллати быстро сбегает по лестнице вниз, стремясь поскорее домой, выспаться еще хоть немного.       А вечером его ждало новое приключение, куда же без этого, Триш, как и обещала, нашла нечто занятное на эту ночь, и, возможно, даже на утро, как повезет с хозяевами вечеринки.       Вечеринки, пьянки, снова пышные приемы, все это, увы, очень выматывает. Утром, еле попав в замочную скважину, Бруно вламывается в свою квартиру и следует любимому маршруту: прямо в кровать. Он не жалеет своего костюма, рубашка была вымазана в чьей-то помаде, от него пахло дорогим парфюмом и не менее дорогим табаком. Не пожелав заворачиваться в одеяло, Бруно стягивает с головы шляпу и, жмурясь от утреннего солнца, прячет лицо под подушкой. Эта ночь была как в тумане, перед глазами то и дело сверкало серебристое платье его лучшей подруги. Бруно напился до беспамятства и танцевал фокстрот, флиртуя с каждой своей партнершей. Еле разлепив веки к шести часам вечера от неожиданного звонка Гвидо, Буччеллати решает отправиться в душ, смыть с себя последние следы былого веселья. Он не страдал от похмелья, и это было его суперспособностью.       Под струями горячей воды, Бруно, тихо напевая популярную мелодию прошедшей ночи, вспоминает, что позволил себе взять из дома лейтенанта бумажку с номером его личного телефона, того, что возле кровати. Он выходит из ванной в одном только шелковом длинном халате, идет к телефону и, с улыбкой на губах, набирает номер с мятой бумажки. Он знал наперед, что услышит. Он всегда слышал от мужчин одно и то же, но Леоне говорил не как все они, было в нем нечто особенное. Неуловимое, рознящееся с привычным пониманием Бруно, маняще необычное.

***

      Выслушав небольшой выговор и парочку искрометных шуток от начальства по поводу первого серьезного опоздания одного из их самых прилежных коллег, Леоне приступает к работе, вот только он совершенно не мог сосредоточиться на ней, взять себя в руки, ведь все мысли возвращались к тому, что он натворил этой ночью. На трезвый рассудок все воспринималось иначе, не так смело, он не мог найти себе оправдания, ведь совершил такой грех, пал в собственных глазах, но он не мог не признать, что ему было действительно хорошо. И, кажется, ему хотелось еще, он поймал злосчастный азарт. Азарт, который пора пресекать, ведь Леоне любит свою женщину. И с этим нужно что-то решать: назначить с ней встречу на завтрашний вечер и все уладить. Он утопит свою нездоровую тягу к Бруно в ее нежности, вернет свою жизнь, которая будто упала с обрыва, идя до этого по ровной и идеализированной дороге. В раздумьях проходит его ночь, когда подушка все еще хранила парочку черных волос и этот невероятный запах одеколона, но они замолкают с пришедшим сном, становятся тише на следующее утро. Перед очередным рабочим днем он звонит Берте и зовет на ужин в его квартире, а не в ресторане. Тут не нужны лишние глаза. Осталось лишь уйти пораньше с работы.       Аббакио уже не помнил, когда закупал столько продуктов к себе домой — этим вечером он хотел удивить свою возлюбленную салатом из морепродуктов, лазаньей и бутылкой любимого вина, а за мыслями что же ей сказать, Аббакио почти выветрил все воспоминания о Буччеллати. Было уже вовсе не до этого. Он выгладил любимую рубашку винного цвета, подвязал галстук, заправленный под жилет, и отточил стрелки на брюках, уже выжидая Берту. Это ведь женщины любят? Аккуратность, внимание и еду? Он не был романтиком, но такие банальности должны размягчить ее чёрствость.       Как ни странно, но это сработало. Она действительно пришла и дала ему еще один шанс, после долгого тихого разговора и размышлений, подкрепленных вином. Леоне пришлось давать обещания, которые вряд ли сможет исполнить, и соглашаться с вещами, которые считал чепухой. Он уже сомневался все ли делает правильно, но когда ее голос заметно смягчался, Аббакио понимал, что все нормализуется и в его жизни не останется и следа присутствия Бруно. Прикусив губу, Леоне старается вновь отогнать мысли о нем, и они обрываются с трелью телефона, которая останавливает и бесконечный монолог Берты. — Я отойду, — говорит Аббакио и спешит снять трубку около своей кровати. — Добрый вечер, Леоне, право, не надеялся застать вас дома так рано, — говорит Бруно, подходя к большому окну своей спальни. — Здравствуй, а я не надеялся, что вы решите мне позвонить, — отвечает он, прикусывая бледную губу, слыша, как мысли о молодом человеке возвращаются в голову, словно рой разъяренных пчел. — Вы дали мне повод, значит, все-таки надеялись. Или уже забыли? — усмехается Бруно и опускает взгляд на маленький кактус на подоконнике, раздвигая тюль легким движением руки. — Я думал, что у вас найдутся дела поважнее, — ответил он, нисколько не солгав. — Если вы не рады меня слышать, дайте мне повод положить трубку, порвать бумажку с номером и больше вас не тревожить. — Хорошо, — выдыхает уверенно Леоне, своим привычным холодным голосом, — Это было недоразумение, которое я хотел бы оставить в прошлом. — Будь по-твоему. Приятного вечера, прощай, Леоне, — горько улыбаясь, говорит юноша, слыша, как женский голос нетерпеливо зовет его. Трубка опускается с тихим звоном. Все-таки он как все. И его прощание было таким же. Недоразумение — это то, как живет Бруно, и нет даже какОЙ-то печали, все давно уже привычно и так грязно въелось в бытие, что тошно смотреть на свою жизнь издалека. Даже сигарет любимых не осталось, только мятая пачка Триш, на полке. Тонкая сигарета в длинных пальцах Бруно и быстрая рыжая искра на секунду освещает лицо Бруно. Пока спичка горит, он поджигает и бумажку с номером, кинув ее на крашеный подоконник. Еще один мужчина может быть стерт из памяти. — Кто это был, дорогой? — беспокойно хмурясь, спрашивает Берта, стоя в дверях темным, стройным силуэтом в проходе. — Работа, — ответил Леоне, поднявшись с кровати и заключив ее в легкие объятия. Какая же тонкая она была, словно спичка, но никакой нежности и трепета, отчего-то, Аббакио к ней не испытывал. Ранее он просто считал себя черствой душой, не знающей таких понятий, но недавняя ночь доказывала обратное. — Они даже дома тебя достали. Только не говори, что уходишь сейчас, я не переживу, — уперевшись ладонями в грудь Леоне и чуть отстранившись, говорит она, глядит в глаза своего любимого, будто ища что-то. — Не пугайся раньше времени, я никуда не ухожу, — отвечает он, покачав головой. — Слава богу, всегда волнуюсь, когда ты уходишь ночью. Слышал, гангстеров стало гораздо больше? Мне за тебя страшно, — тихо говорит девушка. Она ведь и правда беспокоилась. — Я не выхожу из дома без оружия, нет причин для волнения, — и это было бы правдой, если бы в тот вечер Леоне намеренно не оставил револьвер дома. Он подумал, что сможет довериться Бруно и доверился. Достаточно, для второй их встречи. — Хорошо, у тебя осталось еще вино, хочу забыть о нашей ссоре, милый. Хочу, чтобы ты забыл о своей работе, — улыбается девушка, за руку ведя Леоне обратно к столу.       Они вернулись к ужину, к разговорам, которые снова стали будничными беседами, в основном односторонними, потому что Леоне никогда не говорил много. Вот только после того звонка, его молчание было взволнованным, лицо выражало беспокойство, а девушку это совсем не устраивало. Они оба думали, что проблема решена и оба с каждой секундой теперь убеждались в обратном. Вот только и эту ситуацию нужно было исправлять и принялась за это Берта, когда Леоне вышел на свой маленький балкончик, чтобы закурить. При ней он никогда не курил в доме. Берта там его и поймала, провела руками по напряженным плечам и шепнула на ухо о его вечной усталости. Притянув за галстук, она утащила Аббакио в спальню, оставляла следы помады на его губах и шее, безумно хотела, чтобы он наконец забылся и думал только о ней, вот только Аббакио даже не позволил снять свою рубашку. Он прервал ее слишком внезапно, даже не посмотрел в глаза, сев на край кровати к ней спиной. Ее действия были навязчивы, она единственная знала его тело целиком и полностью, но Леоне казалось, что она и вовсе касается его впервые. Он не понимал, что с ним происходит, она совсем не такая, как Бруно. И руки у нее не такие восхитительные, как у него. — Леоне Аббакио, что, черт возьми, с тобой происходит? Зачем ты меня сегодня позвал? С какой целью ты мучаешь меня? — Берта подскакивает сразу за ним, хмурясь, толкая его в плечо, а обида, ясная как день, злость только росла в ней, — Что я сделала, чтобы меня так ненавидеть, Леоне? — О какой ненависти ты вообще говоришь? — ответил он, непроизвольно повысив на нее голос в ответ, — Если бы я тебя ненавидел, то и не звал бы. — Не думай, что я совсем дура. Ты весь вечер говоришь со мной будто сквозь зубы. Думал извинений и одной улыбки будет достаточно? Думаешь, что мои чувства можно продлить как абонемент? — Если бы это было так, то зачем мне тебя тогда надо было звать, я повторю?! — спрашивает он, оборачиваясь к ней. И ведь он не врал, он действительно не хочет относиться к ней, как к кукле, с которой можно поиграть и бросить, он воистину хотел вернуть ее, но, похоже, сердце того больше не желало. — Наверное, это мне стоит спросить у тебя, как думаешь? Зачем ты позвал меня? — Как было обидно за свои чувства. Она отдавала ему свою любовь, действительно хотела заботиться о нем, видела свою жизнь за его крепкой спиной. В нем она видела безопасность и уют, как это ни странно, она знала улыбку Леоне Аббакио. — Я не хотел нашего расставания, хотел все исправить, но не вышло, — он вскочил с кровати и суетливо скрестил руки на груди отвернувшись вновь, — Не спрашивай почему не вышло, я понятия не имею, возможно, потому, что я слишком устал от всего. От чертовой работы, от твоих криков. — Как давно ты мне изменяешь? Скажи честно, раз уж все и так решено, — говорит девушка, уже тише, оседая на кровать, расстроено, совершенно подавленно. Сердце рвало на кусочки его холодным голосом. — Какие у тебя есть доказательства в том, что я тебе изменяю? — крикнул он, совершенно ошарашено. Ему и в голову такие мысли не приходили, она его подозревала в том, чего бы он никогда не посмел. Точнее посмел, лишь однажды. Но она не могла узнать о его ночи с Бруно, это произошло случайно, и всего лишь день назад. Здесь он провинился, но ее слова звучали так, будто она уличает его в измене долгие месяцы. — Зачем мне какие-то доказательства, я все вижу. Ты уже долго не хочешь меня видеть. Я противна тебе, а ты катись к своей суке! — уже почти сквозь слезы, на эмоциях в ответ выкрикивает Берта, она не хотела слез при нем, не хотела, чтобы он видел, что ей действительно больно. — Может быть это и не женщина вовсе, с чего ты можешь быть уверена? — усмехается он, в порыве ответного гнева. Она даже не думает, что он тоже способен испытывать боль, но он тем более, не вздумает ее показать, — У тебя нет причин обвинять меня, но ты их и не ищешь. Ты можешь бросить меня и уйти, неудивительно, что я предпочел человека, который хотя бы создал иллюзию, что ему интересны мои чувства. — Ты сам когда-нибудь интересовался моими чувствами? Ты самый эгоистичный человек на свете, самый черствый, так еще и педик! Пошел ты к черту! Нет! Я ухожу! — Берта подскакивает с кровати, не удосужившись одарить Аббакио даже взглядом. — Проваливай! Ты всегда так поступаешь, мне не привыкать! — отвечает он ей вслед до того, как закрывается входная дверь.       Ему нужно выпустить пар, что-то сломать или ударить. Она даже сейчас не осознала всю проблему. Значит, он ей был не так важен, как она говорит. Значит, в их отношениях эгоист не только он. Добираясь до стола, он подбирает бутылку вина и пьет из горла. Зачем мелочиться? Теперь никто его не обвинит в небрежности. Поставив пустую бутылку на стол, Леоне принялся поспешно стирать следы от помады на своей шее. Теперь он совсем одинок. У него не осталось даже Берты, с которой когда-то он тоже видел будущее. Теперь лишь дребезжащие осколки надежд и былой любви. Зачем мучать себя? Возникли слова в его голове, и Аббакио вновь задумался о человеке, который позволил довериться, поговорить. Вот только и с ним он тоже оборвал последнюю связь, дал причину забыть о себе раз и навсегда.       Леоне провел с сигаретой, наверное, час, а в голове опять крутились мысли о Бруно. Что-то рвалось позвонить ему вновь, извиниться, сказать, что поспешил с выводами, но мерзко было даже представить себя со стороны.       Но он даже не заметил, как пришел к телефону. Долго буравил взглядом его и бумажку под прижатым корпусом. Алкоголь придал смелости, давал прозрачную гарантию, что Леоне точно не отвертится от своих слов наутро.       Первый звонок. Бруно надеется, что ошиблись номером. Второй звонок. Бруно пропускает и его. Третий звонок. Стоит купить новый телефон — звук этого уже невыносим. Кинув книгу на столик, Бруно подходит, наконец, к телефону и вот, трубка около его лица поддерживаемая тонкими пальцами. — Что сподвигло вас на звонок в половину двенадцатого ночи? — тихо спрашивает юноша, не считая нужным повышать голос. Если его хотели слышать, его слышали. Это не могла быть Триш, он знал планы на её ночь. Она до четырех утра поет в «Шахерезаде». Так кто бы это ни был, Бруно не собирался продолжать разговор более минуты. — Здравствуй, Бруно, — тихо говорит Аббакио, по-видимому, помешав чему-то, но об этом ему стоило уже подумать после первого звонка, так что пути назад нет, — Очень сожалею, что потревожил тебя. Я посчитал нужным извиниться за свои последние слова. — За то, что более не хочешь меня слышать или за то, что лучшую ночь в своей жизни назвал «недоразумением»? — улыбается Бруно этой глупой формулировка весьма умного решения и все же решает изменить свое решение и поговорить с Леоне более минуты. — За все, полагаю, — ответил он, рассматривая секущиеся концы своих распустившихся волос, которые медленно и поочередно спадали с плеч, — Я сказал то, чего не хотел, думал, что это стабилизирует мою жизнь снова, но поздно осознал, что больше не хочу жить по тому шаблону, который преследовал меня. — А как ты хочешь жить? — с легкой тенью интереса спрашивает Бруно, — Если не будет шаблона, ты не сможешь вернуться обратно. Так ли все просто? — А зачем мне возвращаться? — спрашивает в ответ Аббакио, — Этого не нужно. Бессмысленно. — Я еще раз спрошу: чего ты хочешь? — более вкрадчиво спрашивает Бруно, — И почему ты звонишь человеку, от которого отказался? — Потому что ты мне нужен, — говорит Леоне, только спустя пару секунд понимая, что вообще сказал. Они знакомы всего один вечер, как он мог выложить такое? Хотя, в этих словах было много правды. — Если я тебе нужен — приходи. Ты уже знаешь мой адрес. — Хорошо, — ответил он, дождавшись, когда Бруно положит трубку. Неужели Леоне действительно пойдет сейчас к нему? Конечно, ведь нельзя упускать такой шанс, тем более, когда оппоненту это не столь важно, как ему. Он посмотрел на себя в зеркало, снял к чертовой матери неудобный галстук, не застегнул верхние пуговицы, и не потрудился собрать в хвост волосы. У него не было никакого желания и сил приводить себя в порядок, Аббакио сослался на пальто, которое скроет его недостатки в одежде.       Он шел по улице даже не оборачиваясь вокруг, Леоне знал куда идет. Их вторая встреча произошла у самого дома Буччеллати. Негодяй, назвал собственный же адрес. А Леоне проходит каждое утро мимо той улицы, следуя на трамвай до работы. Он поздно понял, что не знает квартиры, где живет Бруно, но соседи точно должны подсказать. Мало у кого был зажжен свет в полночь в этом доме, к ним Аббакио и постучал, попросив подсказать где живет синьор Буччеллати, и в конце концов он добился своего, не с первой попытки, но зато теперь стоял перед его входом после пары громких стуков. Сердце гулко отбивало в подъезде эхом. Какая же глупость. Боясь одиночества, Леоне сорвался за помощью к едва знакомому человеку. Аббакио сомневался в своем решении, хотел развернуться и уйти, но ноги будто сковало оцепенением. — Доброй ночи, лейтенант, — Бруно открывает дверь, даже не посмотрев в глазок. Он ждал Аббакио и будто знал, что тот отличен от остальных, было в нем что-то такое, что привлекало не физически. Что-то тайное, что-то, чего Бруно не видел, смотря в его прозрачные глаза. Запуская неуверенного Леоне внутрь, юноша отходит, дает ему осмотреться в приглушенном свете из гостиной. — Еще раз здравствуй, — ответил он, даже не осмелившись сделать этого, ему был интересен лишь хозяин квартиры. Холодный, тусклый взгляд вернулся на место неуверенности, за ним скрывалось куда больше переживаний, чем сам Леоне предполагал, — Надеюсь, что я не сорвал твоих планов на эту ночь. — Если ты развернешься и уйдешь, то сорвешь, — посмеялся Бруно, проходя вглубь квартиры, не оборачиваясь, — Не беспокойся, не было никаких планов, но я слышал, что у тебя была девушка вечером. Вы поругались? Юноша ставит на стол два широких стакана и достает из серванта дорогой бурбон. — Будь добр, найди льда. — Между нами теперь все кончено, — ответил Аббакио, безмолвно ища взглядом холодильник на кухне. Эта квартира была, наверное, раза в два больше, чем квартира Леоне, но это нисколько его не смущало. Он еще при первой встрече отметил, что Буччеллати точно из слоя повыше. Аббакио открыл морозильную камеру и нашел форму для льда. — Не сошлись характерами? Не было страсти? Нашел даму получше? — спрашивает Бруно, легко улыбаясь, разливает алкоголь и садится на свое место. — Все вместе, — кивнул Леоне, садясь рядом с ним, — Думаю, что ты открыл мне глаза. — Ты ошибаешься. Открыл бы мне самому кто-нибудь глаза, — усмехается Бруно, — Ты думаешь, что тебе сможет помочь самый безнадежный бездельник? — Уверен, — кивает в ответ Леоне, — Порой в случайных людях находишь то, чего тебе так яро не хватало. — Тогда выпьем еще. За наше случайное знакомство, случайный секс и не случайное расставание с твоей девушкой. Я же говорил, что не стоит с женщиной проводить много времени, если не влюблен по-настоящему. — Самовнушение очень ловко опровергало твои слова, — пожал плечами Леоне, горько улыбнувшись и приподняв алкоголь в воздух. Даже стакан в этом доме казался безумно дорогим, не говоря уже о самом напитке. — Ты первоклассный лжец, даже я так не умею. Только твое умение работает не на тебя. Пока что ты обманываешь только самого себя, но не отрицай, что этот бурбон — просто шедевр, — улыбаясь, подливая себе еще, говорит Бруно парню, который глядит в стол и совсем не разбирается в самом себе. Ошибки случаются, но Буччеллати думает, что он не тот, кто указывает на них, он тот, кто их совершает. — И как же мне побороть ложь к самому себе? — Прекрати врать самому себе, разве не логично? — отвечает Бруно, вновь наполняя стакан Леоне наполовину, — Ложь — это не плохо, если направить в нужное русло. — У меня нет опыта в разговорах с людьми, так что мне это дастся с трудом, — пожимает плечами Леоне. — Так обзаведись этим опытом. Приходишь в бар, а каждый бармен рад поговорить с таким красивым офицером. Если бы я был барменом — точно бы не отказался поболтать, — говорит Бруно, поднимаясь из-за стола. В гостиной ему нравилось больше, тот диван был его любимым местом для чтения, если он сегодня уже облюбовал это место, то уходить больше не хотелось. Да и от электрического света уже болели глаза. Жестом юноша зовет за собой и Леоне. Они сидели так, будто их встреча была официально заверенной. Рядом с полицейским так казалось. Естественно бурбон отправился вместе с Бруно, этот густой вечер нужно было разбавить. — На самом деле, я сейчас и вовсе стараюсь не показываться лишний раз кому-то на глаза. Времена неспокойные, — отвечает Леоне, тихо вздохнув, боясь признавать, что ему просто страшно покидать зону комфорта. Стакан слегка упрел, пальцы скользили по мокрому стеклу в холодных каплях из-за льда, а Аббакио сейчас они казались чертовски занимательными. Не поднимая головы, он смотрит на Бруно, отмечая, как тусклый медовый свет поблёскивал на его шелковом халате, дополнял цвет его кожи. Это теперь интересовало Леоне куда больше. — Наплюй на времена, всего не переждешь. Думаешь, ты сможешь дышать полной грудью, пока придумываешь себе рамки? — Бруно действительно не понимал, разве он создавал впечатление того, кто может помочь? В любом случае, Бруно хотел проводить с ним время, по крайней мере пить с ним было приятно. — Ты прав, — Леоне поднимает голову и неловко ухмыляется, — Думаю, нам пора заканчивать с такими разговорами, иначе ты сбежишь от меня намного раньше, чем планируешь. — Если ты будешь говорить, что я сбегу от тебя, то я, скорее всего, действительно сбегу от тебя. Не играй с огнем, дорогуша, — говорит Бруно тихо, закинув ноги на его колени. Он мог себе позволить, — Я не против разговоров, но просить у меня совета — хуже и представить себе нельзя. И все равно выпьем за то, что ты пришел, так спонтанно и неуверенно. Выпьем за несостоявшуюся любовь. — К черту ее, — сказал Леоне, допив до дна. Если бы это еще была любовь, теперь Аббакио понимал как много времени он тратил на эту «любовь» впустую. Хотя, он не мог не признать себе, что Берта действительно знала его лучше, чем кто-либо другой. Но мысли об этом мгновенно отпрянули, когда Леоне позволил себе кротко провести большим пальцем по тонкой лодыжке Бруно. — К черту любовь или женщин? Не списывай их со счетов, я познакомлю тебя кое с кем, и ты забудешь обо мне и этом разговоре. Я не верю любовь, не верю в дружбу. Тебе повезло, если ты сталкивался с чем-то из этого. Все быстротечно. Время — в него я верю. — Мне отношений пока достаточно. Хватит лет на пять еще, наверное, — усмехнулся устало Леоне, продолжая поглаживать лодыжку Бруно, — Больше времени буду уделять работе. — Через пять лет мы станем старыми и страшными. Особенно ты со своим образом жизни. Удели время себе, дорогой мой, особенно твои шикарные волосы нуждаются в заботе. И твои будущие партнеры. Не отрекайся от отношений, у нас в стране за это платят, — усмехается Бруно, играя с волосами Леоне, просто невероятно красивыми, блестящими, ухоженными. Редко он встречал мужчин с длинными волосами, а тут еще и восхитительно чистый блонд. — Мне бы для начала разобраться в себе, — усмехнулся Леоне, отклонив голову назад и закрыв глаза на секунду, после которой он снова смотрит только на Буччеллати, — Сегодня я даже прикоснуться к Берте не смог. Посоветуешь не ограничивать себя? Я слишком зависим от своей репутации, чтобы искать себя с мужчинами. — Зачем впутывать личную жизнь в карьеру? Это разные вещи. Да и сегодня от женщины ты пришел к мужчине, а не к другой женщине. Я посоветую для начала просто определиться. Проще ведь идти к карьере с попутным ветром, а не сквозь шторм не удающейся личной жизни, — отвечает Бруно, устремляя взгляд в его глаза. И тени улыбки не было на его лице. — Бруно, у меня работа такая. За нами следят как за лабораторными крысами. Вот от чего я устаю на работе. Надо передохнуть, хотя, кажется, этим я и занимаюсь. — Это ты называешь отдыхом? — немного возмущенно спрашивает Бруно, вскидывая тонкие брови. Спешно спуская ноги с колен Леоне, юноша поднимается с дивана и подходит к окну, — Дай мне закурить. У меня только тонкие.       Сквозь приоткрытое окно были слышны слабые звуки ночного Неаполя. Город не располагал свежим воздухом, но ночь — это совсем другое время. И ночное его состояние Бруно любил куда больше. Он мог часами быть наедине с ним и пачкой сигарет.       Нервно закусив губу, Леоне достает портсигар, а оттуда две сигареты. Ему вечно кажется, что он говорит невпопад с Бруно, будто Аббакио с другой планеты. Ему так хотелось найти общий язык, не смотря на то, что есть шанс в один миг разрушить все полностью. Леоне не думает об этом, он подает сигарету Бруно, становясь рядом и смотрит в сторону, плавно осматриваясь в темных углах его квартиры. Он думает о том, что Буччеллати понять невозможно, но он хочет постараться.       Докурив сигарету в полном молчании, Бруно оставляет окурок в пепельнице на подоконнике. Он не смотрит на Леоне, только ослабляет пояс халата и движением плеча, лишается его совсем, оставшись нагим в тусклом свете уличных фонарей. Он не улыбался, это было не к месту, не смотрел на Аббакио, но знал, что тот ошеломлен. — Не поднимай его — он скучен. Но вид напротив… Тебе нравится? — Бруно глядел на Неаполь, но задавал вопрос не о нем. Он не хотел думать ни о чем, только смотреть, смотреть, смотреть…       Аббакио все это время не курил вместе с ним, лишь переминал сигарету в пальцах, так и не добравшись до спичек Буччеллати. Они молчали, достаточно для того, чтобы Леоне ожидал от Бруно всякого в счете секунд. Аббакио рассматривал каждый плавный изгиб его силуэта, касался взглядом и готов был признать, что это Бруно воистину прекрасен. — Больше, чем вид города, — ответил он, еле разрывая тишину квартиры. — Единственное, что у меня есть — это молодость. Мы с ней вместе уйдем из этого мира. Ведь даже ты не задержишься в моей жизни надолго. И этому причиной буду даже не я. Я быстро наскучу тебе. Сейчас я нравлюсь тебе. Завтра ты будешь меня ненавидеть, — улыбается Бруно, обращая свой взгляд на Леоне только договорив. Он будто говорил это с легкостью. Он принимал это как должное и хорошо понимал то, о чем говорит. Чуть поведя плечом от легкого ветра из приоткрытого окна, юноша смотрит на Аббакио, смотрит на то, как его поглощают взглядом. Он ждал хоть чего-то от Леоне. Не думал же Аббакио, что будет спать на диване в гостиной после пары стаканов бурбона? — Не заглядывай в будущее, откуда ты можешь знать, какое мнение у меня сложится о тебе завтра, через неделю или месяц? Если бы я был тем, кто уходит наигравшись, то ты не стал бы звать меня сегодня, не стал бы говорить обо всем этом, — отвечает тихо Леоне, кладя не зажженную сигарету на подоконник и делая шаг ближе, но так и не касаясь его, — Возможно, ты окажешься прав, а может и нет. Возможно, что моя жизнь тоже оборвется раньше положенного. Зачем строить такие планы и видеть обманчивый мир? — Мир всегда обманчив. И все-таки проще ждать от него чего-то определенного, чем нестись навстречу неизвестности. Я не оптимист, хотя хочу казаться… — говорит Бруно, находя занавески весьма интересными. Губы застыли в усмешке над самим собой, над наивностью слов Леоне. Он чувствовал, как легкий холодок пробегается по коже, будоража что-то внутри. Бруно ведь будто знал, что именно Леоне уйдет от него. — Зачем казаться тем, кем не являешься? — спросил Леоне, обвивая талию Бруно руками, согревая ее, слегка похолодевшую от ночного воздуха, проводит рукой по крепкой спине, пальцами давит на рельеф между лопатками, — Зачем гадать о том, о чем не знаешь? Возможно, завтра начальство узнает о взятках, которые я беру, и уволит меня с треском и фанфарами, а возможно лет через двадцать я буду уже полковником. Но это не заставляет меня останавливаться на полпути. — Единственное, что я знаю, это то, что ты хочешь меня. Прямо сейчас. Давай я наплюю на свою никчемную жизнь, а ты на свою глупую работу, и мы просто будем вместе всю оставшуюся ночь? — улыбается Бруно, проводя ладонями по плечам Леоне, будто готовясь к танцу, страстному танцу двух погрязших в неизбежности людей, не знающих любви, зато познавших страсть.       Безмолвно согласившись, Леоне притягивает Бруно к себе еще ближе и вдыхает запах его шеи. Они забываются в этой страсти, вот только Бруно извлек для себя этот способ очень давно, а Аббакио познает прямо сейчас и, если честно, вместе с этим еще больше понимает, что не хочет своей прошлой жизни. Он оставляет кроткий поцелуй под ровным каре, подбрасывает Бруно на руки и уносит его в предположительное местонахождение спальни, желая покончить с гнетущим напряжением этого вечера. Он кладет его на огромную кровать, берет горячо, немного грубо и несколько отчаянно, находит в тепле и силуэте его тела наркотическую дозу, с помощью которой способен будет прожить еще день в этом пропащем мире, полном лжи к себе же. Но не может соврать, что и эта ночь была восхитительна, настолько, что тело дрожало после долгожданного пика, даже без алкоголя в крови. Тот уже успел раствориться в венах. Аббакио не хочет начинать новый день, но все равно засыпает, следуя за Буччеллати, едва касаясь его руки своей и все еще пытаясь понять его сквозь наволочку, пропитанную его запахом и сигаретами, и его лицо, сонное и без единой маски.