(Не) пройденный этап

Первое пробуждение приходится на глубокую ночь, когда едва-едва наступила пятая стража и дежуривший у палаты Вэй Ина лекарь погрузился в медитативное состояние. Но вот тишину нарушил вопль в одном из помещений, которое было специально отведено для Господина Вэя. А сам Вэй Усянь задыхался. В его груди, собираясь темным, склизким клубком, гноился страх. Леденящий тело ужас. Собирался и сковывал тело. У него немели ноги, руки, язык после судорожного крика, по ощущениям, будто вообще не было. Он отказывался слушаться, а мозг в, как ему казалось, опасной ситуации, старался быстро все проанализировать. По ощущениям, ему давили на грудную клетку каменной плитой, вдавливали ребра внутрь, желая раздробить так, чтобы осколки проникли глубже. Глубже. Царапая и разрывая органы на куски, добавляя боли. Так, чтобы он захлебнулся в криках и теплой, алой жидкости. Поэтому он рефлекторно хватается за все, что есть рядом, роняет все со столика, паникует, пытается нашарить хоть что-то и в один момент валиться с кровати. Его трясет. Он не может вдохнуть. Он чувствует беспомощность. Вэй Ина окружил страх, который царапает его горло ногтями. Причем его же ногтями. Он сам впивается себе в горло, стараясь нанести как можно больше ран. Страх опутал его, постепенно затягивая в темноту, которая и рада сцапать его метущуюся в бреду душонку. Но тут в комнату врывается кто-то. В свете луны виден светлый силуэт в.. Ланьских одеждах? А они-то что тут забыли? — «Хотя, где это «тут»?» — единственне, что Вэй Усянь успел подумать, перед тем как в него насильно влили что-то и он провалился в темноту, не видя ни кошмаров, ни вообще каких-либо снов. Его наконец-то пустили к брату. И то ли это была заслуга его надоедливости, то ли заслуга отца, что недавно писал главе лечебницы — Первому нефриту ордена Лань, ему все равно, главное он может увидеть этого… этого невозможного идиота. Вэй Ин до ужаса тактильный. Был. Сейчас он спокойно подпускает к себе только Второго, чтоб его гули побрали, нефрита. Перед приходом лекарей ему приходится давать успокоительный отвар. Раньше он лез обниматься по любому поводу, да даже без. Зарывался носом в волосы и крепко обнимал, будто стоя на смертном одре. Будто подсознательно знал, а может и правда что-то скрывал. Все это было раньше. А что сейчас?!? Порезы. О, эти белые, уродливые нити выделяющейся кожи были по всему телу. Они змеились по рукам, плавно переползая на грудь, опоясывали ее, заходя в подмышечные впадины и спускаясь вниз, к бедрам. Боги. На его брате было хоть одно живое место? Хоть одно чёртово место, где он себя не резал? Не, о Боги, блять, прижигал? И этот вот человек — его брат? Он не узнавал, не узнавал его. Где его Вэй Усянь? Где этот вечно весёлый, слегка придурковатый парень? Где этот балбес? Где?!? Цзян Чэн в бессилии обнял себя, все еще наблюдая, как его брату обрабатывают раны, половина из которых, как ему сказали, он нанёс, возвращаясь из Гу Су. Вот что ему стоило поехать с ним?! Он же видел, что с ним творится что-то не то. Да и куда отец смотрел?! Цзян Чэн переступил с ноги на ногу, все еще топчась на месте, почему-то ощущая волнение при мысли о том, чтобы подойти к Вэй Ину. Руки напрягаются, а кисти сжимается в кулак. Челюсть уже сводит от напряжения. Лань Сичень, что тоже наблюдал за процессом обработки, неспешно подошёл к нему и положил руку на плечо, то ли желая не пустить его к брату, то ли в жесте поддержки. — Молодой Господин Цзян, я думаю, что если вы не можете решиться подойти, то вам стоит уйти, — после этих слов ему захотелось ощериться, словно собака, и рвануть вперёд, уходя от прикосновения. — Если этого не сделать, вы изведете и себя, и молодого господина Вэя, который, я бы хотел отметить, только недавно очнулся. И всю его злость после этих слов как волной смыло. — Я подойду. — Проговорил наследник клана Цзян, возможно обращаясь к Первому Нефриту клана Лань, а может и говоря это себе, с одной лишь целью – успокоиться и перестать чувствовать эту противную внутреннюю дрожь. Вот он почти вплотную подошёл к кровати брата, но взгляд, который тот поднял на него, почти заставил в его в ужасе отшатнуться. Сейчас Цзян Чэн чувствовал себя до невозможности уязвимо. Ему страшно, плохо, его кидает из ярости в истерику и обратно. Вдох получается сделать раза со второго и то с помощью Цзэу-Цзюня, ибо вид и состояние Вэй Ина заставило его чуть ли не задыхаться, стоя беспомощным изваянием. — Вэй Ин? — звучит нерешительно, — Ты как? Да, вопрос тупой, но с чего-то все же надо начать. Он обязан растормошить брата. Ему не нравилось его нынешнее состояние. Вэй Усянь в последний раз выглядел таким истощенным после матушкиного наказания и в глубоком детстве, когда его только-только нашел Цзян Фэнмянь. Вэй Ин так и не ответил ему, но, когда Ваньинь собирался уходить, пробурчав себе под нос что-то про то, что навестит его завтра, схватил его за подол и потянул на себя. Цзян Чэн остановился и в нерешительности замер, не смея пошевелиться. — Молодой господин Цзян, могу я вас попросить остаться ненадолго со мной? — чересчур нерешительно задал вопрос Вэй Ин. Это точно его брат? Конечно это он, никто кроме него не смог бы даже в таком состоянии пытаться его утешить.