Октябрьское выгорание

      Возвращение в маленький городок, такой дорогой сердцу, шел самой уютной в жизни дорогой, непонятной никому другому.              Где-то за полчаса до прибытия двухэтажный автобус заезжает на стоянку неподалеку от едва живого поселка. Двери открываются, и ко входу бросаются румяные женщины в синих фартуках и с огромными плетеными сумками в клетку. И начинают свое:              — Пирожки-и-и, мясо, картошка, яблочки… — исчезает за спиной, потому что идешь в грязнющий туалет за девять рублей, проклиная себя за выпитый литр колы. Но потом думаешь, что, вообще-то, тут еще не так плохо. «Хуже только зе ворст тойлэт ин Скотланд» — ухмыляешься про себя и с облегчением вдыхаешь свежий воздух, покинув сортир.              Пару секунд сомневаешься, а стоит ли курить, успеет ли выветриться. Но потом как-то пересиливаешь себя и забиваешь, вытягивая палочку любимого серого «Винстона XStyle». Вспоминаешь прохладную от старшего брата из армии:              — …и он спалил меня с этой сигой, грит, за сколько затяжек выкуриваешь? Ну я тему шарю, сказал, за одну. Отправил он вокруг части навернуть кружок. Потом к себе вызвал. «Подвойский, давай-ка показывай, как ты там дуешь за раз» — и нате «Кент» восьмерку. У меня дым из ушей лезет, понял? Реву, красный весь, эт стоит, ржет: «Ну че, и где твоя одна затяга?». Я грю: «Товарищ сержант, так я такие не курю, вы мне крепкие дали», он меня и отправил взять свою. Выхожу, пацанов спрашиваю, есть у кого винстач этот. Они ж, сука, хрен дадут обычно, а тут у всех по цигарке вылезло. Взял я этот винстон сраный, вытряхнул чутка табак, поровнял. Прихожу к нему, в присест выжимаю, легкие в отвал. Этот хлопает, значит. «Молодец, — грит, — Подвойский, талант»!              С тех пор серый «XStyle» и полюбился так сильно, в рюкзаке продолжала и спустя годы валяться маленькая «Планета людей» Экзюпери, подаренная очень давно, а с репита порой не вылезала «Azalee» Betraying the Martyrs, под которую летел новый двенадцатый. Брат не возвращался с учебы второй год, и Варя скучала по армейским байкам и несмешным шуткам. По пути в автобус замяла сигарету в пыли, положила в испещренную рабочими мозолями ладонь тридцать рублей и, чуть не подпрыгивая от пекла в руках, понесла аккуратно обжигающий пирожок с любимой картошкой. Всегда ли он такой жирный был? Или раньше и правда было лучше? Здоровый же… с целую голову, наверное?              Варвара вернулась на одиннадцатое у окна, вставила наушники и включила случайное воспроизведение, мучаясь затем от перескоков с пост-хардкора на лирический инди-поп. Оса, жужжащая сверху под карнизом шторок, больше не пугала. Даже как-то грустно под конец поездки становилось, если она пропадала из поля зрения. За окном под бит мелькали верхушки елей, а ближе к городу среди лесов зачастили заводы и брошенные стройки. И вот уже деревья расступаются, над полем вырастают высеченные из камня буквы приветствия с названием, подаренным местной фауной. Такие, угловатые, очередной мертвый крик развалившегося Союза. Как и сам его ребенок, идущий ко дну из-за пустот в подземных шахтах, безответственно оставленных недобросовестными работниками.              На этом месте ставили крест еще в две тысячи седьмом, но вот, стоит который год, и все отлично.              — …магазин «Северный», улица Мира, Околица… — кряхтит динамик, перечисляя остановки, и уши выцепляют нужную из них. Улыбка на лицо невольно сползает, когда на первых этажах домов, как в строгой матпоследовательности, выстраиваются аптеки, алкоголечные и центры займа. Варя чуть не ломает шею, выгибаясь, чтоб безуспешно разглядеть за панелькой свой детский садик. Супится после воспоминаний о том, как заставляли доедать горстку сырого лука и запивать невыпитым компотом. «Никакого тихого часа, пока все не съешь!» — ну и садисты.              Бабушка встречает на остановке, так довольно заливает про голубцы, что дожидаются дома на столе. Добавила она туда, грит, морковки побольше. Дед с порога норовит зарядить фирменный чай (чифир, скорее), в пятисотый раз трунит над огромной восьмилетней надписью баллончиком на стене электрощитовой: «ВАРЯ Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ ♡». А в спальне неизменно пахнет помидорами, пылью и фиалкой, стоящей на телевизоре в углу. А кто сломал весы?              «Ух мы так нажрались!»              Захар! Вот чертила…