Октябрьское выгорание

      — Странный сон, — сухо ответила Кира и поежилась от весенней прохлады. Дым бестолково кружил над рукой и никак не хотел улетать вдаль, где рассветное солнце стекало с облаков. Тарас выхватил сигарету из пальцев и забрал себе. Последняя. И кто бы сходил за новой? Опять по считалочке выбирать? — А будет смешно, если это не сон. Я фильм видела…       Алексеева пересказала киносюжет, где главный герой тоже клялся, что все произошедшее с ним осталось под веками. Однако впоследствии выяснилось, что все это было взаправду.       Бывают же порой такие сны — посмотришь, а наутро и не поймешь, наяву ты гулял по этим коридорам, лесам, берегу океана (так убедительно сознание рисует их) или забылся в бреду. Больнее всего, когда эта заумь так нравится, а вернуться уже не представляется возможным. Подушка в подобные моменты увлажняется бессознательными слезами горечи оттого, что все осталось в ночном плену.       — Имя у того парня еще хуже. Что-то на «Л».       На мгновение Панфилов погрузился куда-то в себя, прикрыл глаза, до мельчайших деталей воссоздал увиденную картину и раскрыл ладони перед собой.       Вдоль борозд вспыхнули искры. Маленькие светлячки взмывали в воздух, но тут же затухали и обращались в пепел. В груди разлилось невыразимое... нет, не тепло, но настоящее пламя. Глаза разгорались вместе с каждой блестящей каплей, что вылетала прямиком из рук. Сквозь кожу прогрызалась кровь и тотчас вскипала огнем. Невыносимо жарким, но не обжигающим. Он не причинял боли, не оставлял ожоги как раньше.       Пятерню раскинули и махнули ей вверх. Искры обратились языками. Тараса они не трогали - он мог и окунуться в них, и хоть бы что. В остальном же они сжирали и коптили ничуть не хуже спичек или зажигалки. Потолок балкона немного обуглился, и тогда пироман откинул произвольный факел назад. Все погасло.       — Дай руку, — голос дрожал, ведь перспектива обжечь другого человека вовсе не казалась заманчивой.       Кира протянула ледяную ладонь, Тарас крепко схватил ее и растопил в пожаре. Сперва соседка испугалась и попробовала отскочить, но затем поняла, что пламя ей не вредит. Лишь греет и плавит изнутри, заслоняя алый рассвет — предвестник дурного. Так гласила старая поговорка, рассказанная англичанкой в классе шестом. Рифмованные словечки въелись и всплывали всякий раз в багровом закате или начале дня.       — Ты был там! — воскликнула Алексеева, понимая, что все произошло на самом деле, и ничегошеньки не приснилось. — Значит, тот парень в пальто настоящий, и ты был на той горе. А как, — мысли споткнулись в нежелании воспринимать увиденное, однако пальцы лунатика до сих пор неестественно пылали, — как выглядело то место? Оно ведь где-то рядом, раз все случилось ночью.       Темные брови сошлись у переносицы: почему-то черты увиденной земли, деревьев, неба казались такими далекими — точно не отсюда. Пока Тарас силился вспомнить хоть что-нибудь знакомое в окрестностях города, Кира осторожно провела по коже вверх по рукам-факелам — заработанные когда-то ожоги теперь походили на лавовые озера.       — Эй, закурить не найдется? — глухо послышалось за стеной. — Ну, будьте ж людьми, мордофильки.       Пламя потухло, и оба человека по сторону Панфиловской квартиры притихли. Кто бы это мог быть? По голосу на парня Аленки ни черта не похоже.       Лучи солнца скрылись за набежавшими тучами, и привычное свинцовое одеяло укрыло город, чтоб все наконец уснули, и можно было начать сначала.       Из-за перегородки выглянул просящий жест, у запястья которого показался знакомый рукав потрепанного пальто.