Play with...

Сырость и блеклость, серые могильные плиты давят своим удручающим видом. Их шёпот о том, что когда-то там окажутся все, будто бы передаётся сквозным ветром, пробирающим до дрожи, а хмурость неба добавляет атмосферы для погребальной церемонии спустя несколько дней после известия о потере такой влиятельной фигуры в мире. Чонгук кутается в шарф, поглядывая украдкой на бледного парня, стоящего со своим братом возле гроба, прощаясь с усопшим. А за плечи его обнимает Дэниел, то и дело тяжело вздыхающий, строя самую скорбящую мину. Будь воля Чона, он бы и не сунулся сюда, но Сокджин, на всякий случай, отправил его на церемонию, пока периметр кладбища ещё несколько агентов проверяют, чтобы вдруг не случилось нападения. Их нынешняя цель по наводкам, Чхве Бао, так же пришёл попрощаться с начальником, отчего Джин всё же решил перестраховаться. Но уже выразившие почтение и траур люди потихоньку расходиться начинают, а Кан, выглядевший болезненней, чем тогда, когда гонщик впервые увидел его, вдруг приобнимает брата и уводит немного в сторону. Чонгук напрягается, смотрит на них двоих, но с такого расстояния ему уже точно никак не услышать, что такого старший Пак сказал, что у Чимина аж глаза расширяются и он всеми силами контролирует эмоции на своём лице. А на нём мужчина мог прочитать проглядывающее недопонимание. — Не смей пялиться на моего парня, — внезапно раздаётся сбоку, и тот голову поворачивает на подошедшего американца, презренно сощурившего глаза. — Хоть он и шлюха последняя, но рядом со мной не потерплю, чтобы выставлял себя таким. Чонгук вдруг сильно хватает его за пальто, встряхивает с презрением и злобно чуть ли не рычит: — Не называй его так, ублюдок. Ты и пальца его не стоишь. — Он моя собственность: его палец и всё его тело мои. Пусть блядствует по членам, раз так угодно, но, в конечном итоге, приползёт ко мне, зная, кому принадлежит. У Чона губы в оскале кривятся и кулаки сжимаются от желания проехаться ими по лицу другого, и уже заносит руку для удара, как подоспевшая охрана Рейнольдса отлепляет гневного мужчину от своего ухмыляющегося босса. Чимин тут как тут оказывается рядом, брови домиком сломав, вопросительно смотря именно на Чонгука. — Что здесь происходит? — хмурится Пак Кан, обводя всех неоднозначным взглядом. — Ничего такого, просто этот гонщик кое-что попутал, но мы разобрались, — гадко улыбается в притворстве Дэниел и демонстративно к себе притягивает мальчишку, по-хозяйски стискивая талию. — Поехали отсюда, милый. Он не дожидается его ответа, а за собой бесцеремонно тянет, только прощается с новым генеральным директором «Дженерал Моторс». Чимин же незаметно мотает отрицательно головой, заметив, как дёрнулся было Чонгук в его сторону, а после разворачивается с Дэном под пристальным взглядом напряжённого мужчины. Тот зубами скрипит, перебарывает в себе желание не позволять мерзавцу увозить с собой парня, но понимает, что после этого будет слишком много проблем. — Вы близки с моим братом? — внезапно обращается к нему Пак Кан, так же провожая глазами тех двоих. — Из Кореи прибыли вдвоём, работаете и сейчас приехали вместе. Чимин очень закрытый, у него никогда не было друзей и к себе он никого не подпускает — я удивлён, что вы оба постоянно рядом. — Можно и так сказать, — кратко отвечает на заданный вопрос Чонгук. — И чем же вы, Чон Чонгук, заслужили его внимание и доверие? — Тем, что просто был рядом и услышал его, когда он даже не просил о помощи. — Спасибо, — хрипит Кан, неожиданно в уважении кланяясь. — Спасибо за это. Мой брат такой упрямый, я рад, что он доверился вам. И закашливается, закрывая ладонью рот, содрогаясь и болезненно кривясь. К нему сразу подлетает телохранитель и личный секретарь, предлагая таблетки и придерживая ослабленную мышечную массу. — Почему вы не делаете химиотерапию? Вопрос гонщика вводит в ступор округлившего глаза Кана и тех двоих, в удивлении вскинувших брови. Само собой в воздухе витает вопросительное «откуда он знает?». — Пожалуйста, не говорите никому об этом, мистер Чон, — шепчет Кан, громко сглотнув. — Даже отрицать не будете? — Я вижу по вашим глазам, что вы хорошо знакомы с этой болезнью, — с ненужным никому соболезнованием смотрит тот и ближе подходит. — Я не могу пройти курс химеотерапии сейчас, когда на моих плечах целая мировая корпорация. К тому же, она может совсем не помочь мне. — А как же Чимин? — резко бросает мужчина, изогнув бровь. — Вы даже попытаться не хотите, вам важнее бизнес, чем семья? Бросите его, оставив одного? — Кажется, ему и так не сдался этот остаток «семьи» в моём лице, — тяжело вздыхает Пак, опечаленно нахмурившись. — Я… как бы я не пытался поговорить с ним, он отнекивался и не выражал никакого желания наладить со мной отношения. — Чимин хоть и упрямый, но не бесчувственный, — сжимает кулаки Чонгук и разворачивается, бросив через плечо: — Он уже не маленький, поговорите с ним по душам, расскажите это и всё, что чувствуете. Потому что в голове фрагменты их разговора всплывают, когда младший в момент откровения признался, что его беспокоит причина отдаления со своим братом.

***

На сердце противная тяжесть и чёрствый осадок после посещения кладбища, а так же напоминания о том, что унесло жизнь Ихёна. За такой большой промежуток времени Чону удалось отпустить своего любимого, но удручающая пустота в грудной клетке никуда не девается. Временами она овладевает им полностью, затуманивая сознание угнетающими мыслями о прошлом. Так и сейчас не пускающие вперёд отрывки из некогда счастливой жизни с самым близким человеком нагнетают, потому Чонгук битый час тренируется дома до скатывающегося пота. Крепкие мышцы напряжены и перекатываются, пока дыхание сбивается от множественных отжиманий. Как внезапный звонок в квартиру заставляет замереть над полом, устремив острый взгляд на дверь. В руке оказывается пистолет, и мужчина медленно приближается, заглядывая в глазок с подступающей готовностью атаковать, но в следующее мгновение брови вверх взмывают от удивления. — Какого хера ты тут забыл?! — Грубиян, — фырчит Чимин, бесцеремонно пихающий дверь и отодвигающий сексуальную груду мускулов, на которой красуются разнообразные рисунки чернил под кожей, проходя внутрь без приглашения, нервно метнув глаза на тут же убранное оружие. Он заманчиво скользит пальцем по оголённой груди мужчины, передавая ему в руки тяжёлый пакет с продуктами, который еле-еле смог притащить сюда. — Лучше примени их по назначению, а то мои уже отваливаются, — охает он, стряхивая запястьем и разминая его. — И сходи помойся: от тебя разит, вонючка. — Кто тут ещё грубит, — процеживает сквозь стиснутые зубы Чонгук, захлопывая дверь и проходя за незваным гостем на кухню. — Мало того, что врываешься в чужой дом, так ещё и хамишь, наглая принцесса. Разве ты не должен был быть со своим ублюдочным парнем? — Сразу же после церемонии его срочно вызвали в офис. Чимин плечами неловко ведёт, с явным облегчением проговаривая эту фразу. Он раскладывает принесённые им же продукты, одновременно открывая виски. Хозяин квартиры же опирается о стену и молча смотрит на парня, уверенно орудующего на кухне, пока сердце непривычно сжимается и пустота внутри незаметно сходит на нет, заменяясь неким тёплым огоньком, исходящим от смешно пыхтящего Чимина, требующего, чтобы «вонючка» уже шёл мыться. Насчёт одежды мужчина особо решает не заморачиваться и попросту обвязывает бёдра полотенцем, выходя к докуривающему в форточку Паку, непринуждённо садясь за стол. — Соблазнить меня пытаешься, да, Джей-Кей? — хитрым котом щурится тот, облокачиваясь о поверхность и наблюдая за тем, как мужчина с неожиданным удовольствием принимается есть приготовленное им мясо с овощами. — Это мой дом: хожу, как хочу, — с набитым ртом фырчит Чонгук, глаза кося на изгиб плавного тела. — Можешь тоже раздеться. — Какой ты нетерпеливый, — хмыкает Чимин, выпрямляясь и вдруг медленно стягивая с себя кашемировый свитер. У другого внизу живота стягивается тугой узел желания, охватывающего его всё больше с каждой секундой, пока он смотрит на подтянутое обворожительное тело юноши и то, как он облизывает пухлые губы после глотка спиртного. — Готовишь мне ужин и слушаешься — что, пытаешься подлизаться? — подозрительно сужает глаза, доедая действительно вкусную еду. — Думаешь, я такой говнюк и вышвырну тебя на улицу, не разрешив остаться? — Хах, я знаю, что ты не смог бы так поступить со мной, — очаровательно и пьяно улыбается тот, склонив голову набок. — Может, мне просто хотелось сделать тебе приятно? — Как мило с твоей стороны, кисуня, но ты мог бы сделать мне приятно совсем другим способом. — Именно поэтому я специально прикупил кое-что для тебя, — издав похабный смешок, самодовольно проговаривает Чимин, но всё же недовольно цокает языком, сложив руки на груди. — Хотя ты меня и бесишь: хватит называть меня кошкообразными словами! Он забавно шипит на него и на время уходит в другую комнату, оставляя мужчину одного в поисках чего-то сладенького. Но Чонгука настигает полное разочарование, когда нигде не находит ни конфетки и брови хмурит, поправляя ещё влажные, закручивающиеся волосы, зачёсывая их назад. — Эй, я надеюсь, что то, что ты прикупил — это десерт… — Нет, сладкоежка, но им могу быть я. Высокий голос сам по себе уже так сладок и в нём слышатся нотки игривости, заставляющие Чона вздрогнуть и резко развернуться с ёкнувшим сердцем при виде показавшегося парня. У него во рту всё пересыхает и слюна скапливается, а предательское полотенце само собой вдруг развязывается в самый неподходяще подходящий момент, падая вниз и оголяя дёрнувшийся член. — Вау, а я произвёл даже больший эффект, чем ожидал, — ухмыляется Чимин, стрункой вытягиваясь вверх, демонстрируя своё красивое, стройное, но рельефное тело. Тело, которое хочется трогать, мять и целовать. На котором необычайно сексуальное кружевное нижнее бельё: полупрозрачные шёлковые чёрные трусики, ленточка на талии, соединяющая специальными сцепками чулочки с бантиками, а на шее красивый чокер из такой же ткани. Всё вместе на мальчишке это смотрится безумно сексуально и так эстетично, что Чон глаз свести с него не может. Чимин же упирается попкой и руками в диван, одну ножку подгибает, другую вытягивая, и в пояснице выгибается, поддаваясь чуть вперёд. На его губах фирменная улыбочка, а в лисьих глазах полыхает озорной огонёк, которым он проводит по шикарному сильному телу мужчины сверху донизу, похотливый взгляд задерживая на внушительном возбужденном органе. — Так и будем в гляделки играть или ты уже что-то сделаешь? — выразительно изгибает бровь Пак, вызывающе проводя кончиками пальцев по своим чулочкам, поддевая их концы. У Чонгука кадык дёргается и тело заметно напрягается, отчего мускулы на сильных руках перекатываются и вены выступают. Юноша сообразить не успевает, когда его вдруг за талию хватают и резко на диван опрокидывают, сверху придавливая и в следующее же мгновение вгрызаясь жадным поцелуем в его приоткрытые во вздохе губки. Чонгук с необычайной страстью сминает их, врываясь языком во влажный ротик, сталкиваясь там с юрким чужим, и две руки блондина над его головой заводит, удерживая в своей одной его запястья. Другая ладонь обводит сексуальные изгибы испустившего судорожный стон мальчишки в таком возбуждающем белье. Пальцы сжимают сочное бедро, залезая под кружевной чулок и сильнее надавливая. — Я согласен на такой десерт, — вызывающе улыбается Чон. И губы в это время перескакивают на подставленную на растерзание шею, оставляя крупные засосы и зализывая их сразу, получая удивительное наслаждение от того, как прогибается к нему навстречу Чимин, как губу нижнюю закусывает, чтобы не стонать уже от этих манипуляций и коленки свести пытается, ведь собственный член изнывает под прозрачной тонкой тканью, а из уретры уже просачиваются капельки спермы. — Ты ещё более чувствительный из-за того, что на тебе надето, маленький развратник? — спрашивает с усмешкой Чонгук, переползая ниже и накрывая губами твёрдый сосок. — А-а-хг, н-нет, не там, — запрокидывает голову тот и в спине выгибается, сильно жмурясь от сильных ощущений. С его сосками нагло играются, покусывают, сосут и лижут, меняя очерёдность, заставляя их набухнуть, и вокруг следы оставляет, тем самым подливая масла в огонь возбуждения их двоих. Чон привстаёт и приобнимает ноги мальчишки, поднимая их выше, оставляя поцелуй на внутренней стороне бедра, прямо над бантиком чулка, и мягко кусает этот участок, наслаждаясь дрожью тела Чимина от его действий. — Ты так прекрасно выглядишь в этом, детка, — хрипит мужчина, ведя носом от крепежей чулков по ним самим до лодыжки и обратно по другой ножке. — Так заводишь, не могу сдержаться… — Ну так д-давай, — вызывающе улыбается Пак, пошло раскрыв рот и высунув язычок, глаза опуская на стоящий колом член Чонгука, который уже не терпится ощутить в себе. А тот же не спешит и зубами расстёгивает все застёжки, что удерживают шёлковую длинную ткань на ножке и горячим языком проводит прямо по влажным трусикам, где дёргается небольшой аккуратный член заскулившего от этого действия парня. И после слышится треск — разорванное нижнее бельё оказывается брошенным на пол. Такая напористость безумно заводит ещё больше, и лицо Чимина непроизвольно расплывается в похабной ухмылочке, как положение вмиг меняется: Чонгук укладывается на диван и усаживает на себя мальчишку. Но усаживает на грудную клетку, одной ладонью обхватив ляжку, а другой — упругую ягодицу. — Ч-Чонгук? Что ты…? — округляет глаза охнувший Чимин, по инерции задержавшийся за мужские плечи, а в следующий момент рукой закрывает рот, из которого чуть не вылетел предательский безумно громкий стон наслаждения, когда его член оказывается во рту Чона. Одновременно с этим длинный палец на сухую толкается в стенки мышц ануса, раздвинув ещё больше половинки задницы, языком же вылизывая головку органа. Чимин не выдерживает, его трясёт, и он хватается за его плечи, уже во весь голос застонав так громко и пронзительно, что Чонгук самодовольно хмыкает, пуская вибрацию в его член и хорошенько шлёпая по ягодице. Младший дрожит, сжимает сильные руки мужчины и глаза закатывает, в то время как другой пачкает пальцы в его же сперме и слюнях, после сразу двумя входя в тугую дырочку и сильнее щёки втягивая. Чимину чертовски жарко, в голову ударяет только сейчас выпитый алкоголь и в глазах туман появляется, низ живота ужасно тянет и зад непроизвольно назад выпячивается к активно двигающейся руке. Трёх пальцев, на которые он бесстыдно сам насаживается, становится уже мало, и изо рта вырывается стонущая мольба. Чонгук скользит по внутренней стороне его ляжки, после перехватывая из губ основание стоящего члена и пару раз надрачивает, большим пальцем надавливая на всю головку и уретру, выдавливая капли семени Чимина. Тот, содрогнувшись всем телом, обильно кончает в его ладонь, буквально падая на торс мужчины и обмякая. — Блять, вставь в меня уже, — сипит он и нижнюю губу закусывает, пытаясь глубже насадиться на конечности, которых не хватает. — Попроси как следует, — издевательски хмыкает Чонгук, вытирая руку и рвано целуя парня, мазанув языком по дёснам. — Засранец, если ты сейчас же не трахнешь меня… — рассерженно, но тихо шипит тот прямо в его губы, как его опрокидывают на мягкую поверхность. — То что? — прищуривается Чон, явно получая удовольствие от происходящего, принимаясь водить ладонью по своему уже давно зудящему члену, стоящему колом. — Приятного спермотоксикоза, старикашка, — не теряется Чимин, кривя зацелованные губы в гадкой улыбочке, — в твоём возрасте это может закончиться плачевно. Необъяснимое удовольствие не только от того, что мужчина может наслаждаться его телом, но и от таких вот словесных перепалок с ним, от которых внутри будто что-то будоражится. И это нечто такое привычное им двоим, такое личное для них. Он не предупреждает: раздвигает его упругий зад и резко входит наполовину. Мальчишка голос срывает и издаёт победные, такие завораживающие смешки, выгнувший в пояснице. — Какая же ты вредная киска, — улыбается Чонгук, хватая бока и стискивая их пальцами, сильнее начиная вбиваться в дрожащее от возбуждения тельце, так пошло встряхивающееся с каждым толчком. И сердце от этого быстро-быстро стучит у обоих, норовя грудные клетки пробить, лишь бы дотянуться друг до друга. Чимину хочется растаять в этих умелых, горячих руках, блуждающих по нему, а другому — никогда не отпускать его. Толчки становятся всё резче, и оба пыхтят, стонут и целуются, прерывая громкие шлепки разгорячённых тел другими звуками. Чонгук оглаживает ножки в кружевных чулках, и член в пульсирующем не таком уже тесном анусе будто бы твёрже становится, задев особый комочек мышц, вынуждая мальчишку вскрикнуть и содрогнуться всем телом. Старший рычит внутренним зверем, переворачивает Пака и ставит его на колени, сам же привстает и одной ногой упирается в пол. Он звонко шлёпает по выпяченной попке и ещё глубже входит под иным углом, наслаждаясь видом пробежавших мурашек по медовой коже перед собой и тем, как же красиво он прогибается для него, с какой готовностью принимает его член и голос не жалеет. — Е-ещё… М-м, Чонгук~а, ещё! Агх, Чонгук! — имя мужчины так невыносимо сладко звучит от Чимина, что тот млеет, беспрекословно слушаясь и ещё жёстче вбивается в него, обхватив за талию и бедро, чтобы зафиксировать. Оба на пределе уже в который раз, в такой же и сменив позу, и теперь Чон уже втрахивает распластавшегося мальчишку в диван, заглушающего восторженные вскрики-стоны в подушку. Он гортанно рычит, мнёт прекрасные изгибы и постоянно целует то шею, то плечики или лопатки. И снова кончает теперь уже внутрь содрогающегося Чимина, с его именем на губах и громко дышит, повалившись на него, чтобы перевести дух. — Сколько мы уже?.. — сипит Пак, у которого голова кружится, еле-еле приподнимаясь на локтях. — Часа четыре? — Мг, — кратко выдыхает и, чтобы не раздавить его, принимает сидячее положение, откинувшись на спинку дивана. — Ты в клочья разорвал моё бельё: чем бедные чулочки-то провинились? Я бы их ещё носил. — Сам же сказал, что для меня купил — вот я и сделал, что захотел, чтобы ты их больше не надевал, — пожимает плечами, немного виновато поглядывая на остатки ткани на прелестных ножках, пробудившей в нём необычайный дикий огонь. Как бы хорошо после отменного секса не было, но всё же внутри отчего-то неспокойно, а сердце будто что-то чувствует, заметив в некий момент скрываемую глубокую горечь в карамельных глазах младшего. — Чимин, с тобой всё в порядке? — хрипло спрашивает, внимательно наблюдая за сменой эмоций на его лице. — Ты хотел отвлечься сексом со мной, поэтому ведь пришёл ко мне, да? Бледность поступает к лицу вместо румянца, а глаза предательски расширяются на секунды, выдав себя. Блондин сжимается весь, к груди прижимая кулачок, где сердце больно кольнуло. А что он может ответить Чонгуку? Да, он воспользовался им, чтобы отвлечь себя от собственных демонов, раздирающих его? Что в машине настолько испугался разгневавшегося Дэниела, пригрозившего, чтобы «этого грёбанного гонщика» он больше не видел, что вжимался в сиденье и думал лишь о том, чтобы оказаться рядом со своим самоназванным телохранителем? Ответить, что он пришёл к нему, потому что ноги сами привели к нему? Или что он, чёрт возьми, влюбился в того, с кем не сможет быть вместе?! — Эй, малютка, ну чего ты? Чимин распахивает прикрывшиеся на мгновение веки и чувствует крупные немые слёзы, скатывающиеся по щекам, а после услышанного обеспокоенного, такого мягкого голоса его закутывают в какой-то кусок ткани и укладывают себе на колени, прижимая к себе. Его нежно гладят по голове, волосы перебирают и в макушку целуют, шепча бессмысленные утешения, в то время как Пак будто бы из реальности выпадает. Не понимает, отчего именно заплакал. Не понимает, почему ничего сказать не может и оттолкнуть Чона, лишь бы ещё больше не упасть с чувствами в него, не привить себе несбыточную надежду на что-то. Чимин просто молчит, проливая тихие слёзы в грудь Чонгука, в которую лицом утыкается, и сердце стягивается в комочек, принимая осознание того, что оно уже отдано этому мужчине, который точно не сможет полюбить в ответ кого-то вроде него. Ведь он совершенно не такой, как Ихён. Он не милый тихоня с доброй душой, не явно красивый паренёк со светлой улыбкой, запавшей в душу Чонгука. И таким, как Ихён ему никогда не стать. Чимин горько плачет больше про себя, изо всех сдерживая постыдную влагу, ведь знает, что никто не сможет искренне полюбить такого, как он. Знает, что будет только хуже, если он продолжит ближе к себе подпускать утешающего его Чона. После случившегося проснувшийся рано Чимин тихонько покидает дом так и не сомкнувшего глаз Чонгука, решившего не останавливать его в тот момент. Вместо этого сознание беспорядочно прокручивает всё произошедшее и происходящее. Он просто ненавидит, когда не понимает чего-то, а сейчас он совсем ничего не понимает. Всё так запутано, что собственные чувства становятся какими-то чужими и далёкими — о них он вовсе забывает. Чонгук думает лишь о Паке, о его жизни и старается ход его мыслей уловить, догадаться, что же у него на уме. До скрипа сердца жалко его, хочется помочь ему и сделать всё, чтобы тот улыбался, чтобы шутил, придирался ко всему, как раньше, дерзил и дурачился — ему действительно хочется видеть Чимина таким. А ещё ему очень уж не нравится, что тот вновь будто бы закрывается от него, что ничего не рассказал про причину его слёз ночью и ушёл так рано, будто сбежав, даже не взглянув. И этим же днём Чонгук оказывается проигнорированным на работе: блондин просто мимо проходит в тренировочный центр, и бровью не поведя на приветствие обеспокоенного старшего. — Чим, ты как? Что с тобой происходит? — он хмурится и хватает его за запястье. Но Чимин резко свою руку вырывает, агрессивно бросая через плечо: — Хватит, блять, лезть ко мне в душу. Да, вчера я пришёл к тебе только потому, что хотел трахаться, а не потому, чтобы плакаться тебе в жилетку, ясно?! — Да что с тобой не так? — вскидывает брови мужчина, выпаливая это грубее, чем хотелось. — Я же хочу помочь… — Тебя никто не просил о помощи, отвали! — чуть ли не рычит Пак, стреляя злобой во взгляде, и быстро уходит прочь, оставляя другого в полном замешательстве. И злоба в его глаза была предначертана ему самому. Он злится, что позволил сердцу пропитаться такими сильными чувствами к Чонгуку, что столько раз раскрывался ему и плакался, показывая себя столь жалкого, но настоящего. — Вы что, поругались? — внезапно возникает из ниоткуда Сокджин, заметив лишь то, как блондин хлопнул дверью. — Ах, подростки такие импульсивные — не принимай близко к сердцу. — Грёбанный ребёнок, — себе под нос бурчит Чон, в недовольстве растягивая щёку языком, после внимание своё обращая на спецагента. — Что там по делу? Кажется, в последнее время всё тихо — заставляет ещё больше напрячься. — Чем ближе Дейтона, тем спокойнее, ты прав, это очень подозрительно, — нахмурившись, отвечает он. — Видимо, они решили больше никого не посылать, ведь прошлые все разы вывели нас на Ли Шаня, а после на Чхве Бао. Джин, быстро оглядевшись, делает шаг к нему, опуская руку на его плечо и тихо произносит: — Ты нам нужен, Чонгук: сегодня вечером у Чхве назначена тайная встреча в подпольном казино. Произойти может всё, что угодно, так что будь на чеку. — Понял, — кивает тот, расходясь со своим новым напарником, входя в раздевалку тренировочного центра. Голова раскалывается, в висках гудит и крутящийся ком некой злости внутри будто бы увеличивается. Мальчишка, за которого сердце так яро переживает, из мыслей не выходит, волнение за него всё не стихает, а он, проклятие, ведёт себя как обиженный на всех ребёнок. Одновременно хочется и помочь ему, и мозги на место вбить. От этого порыва внезапного гнева он пинает ногой жалкий треснувший шкафчик, раздражённо переодевшись в гоночную форму для последнего тестирования модели Шевроле Корвет, единственной в своём роде, собранную специально для гонки в Дейтоне. И ещё больше сердится от сломанной дверцы, с силой хлопая ею, скрипнув зубами. Кулаки чешутся, а пар чуть ли не с ушей идёт, но его он, к счастью, сейчас выпустит на гоночной трассе, отдавшись непередаваемому ощущению скорости. Удивительно, но проблема с кулаками решается сама собой, когда в раздевалку влетает судорожно хватающий ртом воздух Чимин. Он вмиг замирает, как вкопанный, слезящимися глазами встречаясь с какими-то раздражёнными тёмными, и держит чуть подрагивающей ладошкой красный след от удара на лице. — А ну вернись сюда, грязная шлюха, знай своё место! — брызгая слюной, выкрикивает следом вбежавший за ним Дэниел, так же резко застывший, заметив лишнего мужчину в помещении. — Сука, а ты вовремя, — со страшным оскалом пугающе рычит Чонгук. Он двигается быстро и уверенно. За свою спину заводит не успевшего и моргнуть блондина, а сжатый кулак мощно врезает по челюсти американца, одним только ударом повалив его с ног. — Как у тебя только рука на него поднимается, мразь?! — Чон хватает впавшего в болевой шок мужчину за ворот дорогого костюма и встряхивает. — Нравится бить тех, кто не может дать сдачи? Таким образом своё блядское достоинство пытаешься поднять? Так я его опущу тебе ещё ниже! И ещё несколько раз ударяет по лицу и в живот, выбивая из него жалобное кряхтение. — Д-да как ты смеешь…?! — в возмущении заходится чуть ли не теряющий сознание Дэниел. — Так, значит, это ты новый ебырь этой шлюхи? Следующий кулак ощущается яростнее, и буквально на глазах помрачневший Чонгук ломает нос закричавшему мужчине, а после с силой швыряет его в пол лицом. — Урод, тебе язык вырвать или поочерёдно кости переломать? — голос низок, свиреп, а вид разгневанного бывшего агента специального секретного подразделения пугает до дрожи. — Я не позволю тебе, блять, так обращаться с Чимином! Ублюдок, не смей даже касаться его больше! Блондин же и пальцем двинуть не может. Сердце в груди бешено колотится, а рёбра будто бы стягиваются и давят. Внутри подбирается страх, боль, сомнения и чёртовы чувства к Чонгуку, так яростно заступившегося за него. Вопросы на подобие: «Зачем он это делает? Почему так реагирует?» беспорядочно крутятся в сознании, надежду зарождают и в голову закрадываются мысли, от которых ком к горлу подходит. Однако Чимин быстро откидывает их со всеми наивно детскими «а вдруг?...», понимая, что Чону же просто жаль его, что он делает это по принципу защиты слабых и тех, кто нуждается в помощи. Чимин просто жалок и беспомощен — он прекрасно это осознаёт. Как и то, что Дэниел обращался с ним именно так, как будет с ним обращаться любой. Лучшего он не достоин. — Ос…остановись, — сипит он, со слезами на глазах глядя на обжигающего злобой гонщика, доводящего человека до бессознательного состояния. — Чонгук, ты его сейчас убьёшь, прекрати… Но его дрожащий голос слаб и не может достучаться до него. И ватные ноги сами несут к нему, слабенько хватая за спортивную гоночную куртку. — Что здесь происходит?! — на подозрительные звуки из раздевалки вбегает туда встревоженный Намджун: — Чон Чонгук! Он вместе с оказавшимся рядом Тэхёном оттаскивает брыкающегося мужчину назад, пока второй аккуратно отводит явно пребывающего в неком отрешении Чимина, усаживая его на скамью. Агент ЦРУ проверяет состояние отключившегося американца со сжатой челюстью, метая укоризненный взгляд на успокоившегося напарника, у которого остался лишь пылающий огонь в глазах и сбитое дыхание. — Дебил, идиот, какого хрена?! — кричит Намджун, хватаясь за голову. — Ты что вытворяешь?! А если он на тебя заявит…? — Яиц не хватит это сделать, — хладнокровно произносит тот, метая многозначный взгляд на притихшего Джина, понимающего, что ему придётся подключить связи ЦРУ, если истеричка Рейнольдс вдруг что-то учудит. А затем глазами сталкивается с большими слезящимися, полными водоворотами чувств и эмоций, в то время как в его собственных мрачных виднеется один холод и пустота. Скрипя отчего-то отозвавшимся на мальчишку сердцем, Чонгук резко разворачивается, под взглядами всех присутствующих выходя из помещения в отдел тренировочного поля.