Гори со мной

      — Это какое-то дерьмо.       Предстоящий разговор с участниками участниками и руководителем «фермы» не имел сложностей. Это стандартная процедура для работника полиции. Джагхед излучал такое спокойствие, что хватило бы на половину Ривердейла наверняка. В рубашке и туго затянутом форменном галстуке жарко. В кармане вибрирует телефон — Джелли пишет. Сейчас вроде ничего важного, но теперь Джагхед знает, что «в мотеле душно, как в пароварке» и «либо я сдам историю искусств, либо вздернусь на шнурках». Он тихо фыркает. Когда в середине стажировки ему сказали, что нужно будет сдать экзамен, чтобы выйти на работу, это был ад. У Джагхеда не было не только соответствующего образования, даже представления о том, что включает в себя это образование.       Зато он сейчас хорошо представлял себе перспективу уехать на автобусе черт знает куда. Позорно, конечно, что он в свой третий десяток не может разобраться в расписании и маршрутах местного транспорта. Где-то рядом с местом назначения всё таки была автобусная остановка. Он даже увидел её, когда подошёл поближе. Приют Сестёр милосердия для трудных подростков располагался на окраине города, подальше от лишних глаз. Случайно сюда точно не забредешь. Джонса передернуло, несмотря на яркий и солнечный день, атмосфера здесь не радужная. Не хотелось попасть сюда подростком. В местных архивах информации мало, а в интернете и того меньше. Как говорит Рич: порядочным людям скрывать нечего. Конечно, там теперь не условия монастыря, но со времен приобретения здания закрывшегося приюта ничего не изменилось. О ферме всё ещё нигде ничего нет. Бетти говорила, что это кучка фанатиков. Возможно. Но теперь реально непонятно, чего стоит ожидать от визита.       Каменные холодные стены высокий забор. Весьма типичное, знаете ли, описание интерната в книгах с избыточными клише. Внутри оказалось лучше чем снаружи. Люди, живущие тут на постоянной основе постарались украсить всё, чтобы хоть как-то скрасить будни. Эвелин справлялась со своей задачей. Видимо, она уже не впервые проводит экскурсии по ферме.       — Так что же вы? У нас нет проблем с законом.       — Я и не сказал, что у вас они есть. Только пара вопросов вот и всё, — Джагхед улыбнулся. Кажется девушка могла посоревноваться с ним в количестве позитива. Рыжая Эвелин не переставала улыбаться во все тридцать два и много тараторить. Она мельтешила перед глазами тут и там и в целом выглядела доброй. Людей сюда и вправду тянуло.       — То есть вы настроены на исключительно положительный лад? — она взглянула на него пристально, даже не моргая кажется. Офицера передернуло не в первый раз за день.— ой, это просто замечательно. С вами, хорошими людьми, и разговор строить удобнее. Кстати о стройке...       — Кстати о нашей беседе. Мне кажется, что она уходит не в то русло.       — Разговор кажется вполне обычным, — Эверневер поправила белое платье. — Я не виновата в том, что вы уже сорок минут не задаете своих вопросов.       Это прозвучало достаточно едко, для такой милой дамы. А ещё для дамы, которая уже целых сорок минут морочит ему голову. Эти сорок минут пролетели как пятнадцать. Заболтать она его успела.       — Так что вообще представляет из себя ваша «ферма»?       — Ферма — это новый дом для всех, кто захочет его обрести. Для всех желающих и нуждающихся. Главное признать, что тебе нужно это. Это самый первый шаг.       — Так это.. при-ют? — честно уже страшно сказать лишнее слово в сторону этих добродушных и позитивных ребят.       — Может кто-то и считает это место приютом. Это дом. Просто дом.       — И на чем же живёт ваш «дом»? Вы принимаете пожертвования? — Джагхед, как ему казалось, аккуратно подвёл к сути своего визита. Хотя наверняка, никак не аккуратно.       — Мы не настаиваем, но они есть. Люди сами хотят отдавать и жертвовать, а мы не отказываемся.       — Так официального заработка у вас, нет? Пожертвования же не регулярно поступают.       —Всё, что нужно мы выращиваем сами, могу показать наш сад. Чудесное место.       Эвелин сворачивала разговор в сторону, как могла. Да это конечно чудесно, что они сами всё выращивают и работают в саду, но разве нужно водить в сад каждого, кто приходит просто поговорить.       —Чем это тут так воняет?       — Бочка с отходами. Потом удобряем ими клумбы и грядки. Ничего не должно пропадать просто так.       Приходится закрыть нос рукой, чтобы идти дальше. Через пару футов запах тухлятины пропадает почти совсем, но ещё немного прогулки по саду и Джонса вырвет.       Всё таки пожертвования они принимают. Так что несколько тысяч долларов спокойно могли пойти в расход для покупки чего угодно. Ферма, как организация почти изолированная, прожила бы на них ещё долгое время. Как они добрались до сада непонятно. Но всё же добрались. Люди, работавшие здесь не боялись запачкать белые одежды и с нескрываемым энтузиазмом копошились в сухой серой земле. Многочисленные клумбы, зелёные лужайки, всё это не оправдывало первое впечатление. Скорее даже противопоставлялось. Эвелин ненадолго отвлекаясь от беседы Джонсом здоровалась со своими.. кем вообще? Друзьями? Приветствовала своих друзей. Вид у неё оставался такой же непринуждённый, как и до этого. А вот Джагхед напрягся. Это уже не совсем первый звоночек. Это конкретный звон и шум в голове с посылом прекратить всё это сейчас же.       — Скажите ей прекратить. Разве она совсем не видит, что делает.       Русая женщина рядом с ними продолжала убирать траву с клумбы, как ни в чем не бывало. Перчаток она не надела, по ногтями засел плотный тёмный слой земли. Крапива в перемешку с другой травой высотой дюймов в шесть покрывала всю обширную клумбу, но работы оставалось немного — с другой стороны клумбы тоже начали дёргать траву. Руки работающих покрывали раны и волдыри. Всё было так спокойно, что ненормальным себя чувствовал уже Джагхед. Он подскочил, дёрнул женщину за руку. Резкое движение заставило её покачнуться и перестать работать. Казалось той было абсолютно всё равно, словно вся её ладонь не была из ранена.       — Эвелин, скажите ей прекратить. Сейчас же.       — Им не больно, видите офицер? — миссис Эверневер оглянулась по сторонам, слегка тронула женщину рядом с собой за плечо. — Продолжай, Хлоя, твой труд пойдёт во благо для тебя и твоей семьи.       Хлоя убрала руку из хватки Джагхеда и продолжила выдергивать сорняки и складывать их в ведро. Она даже не поморщилась, когда снова обхватила руками несколько стеблей, сжала и потянула. Ни единый мускул не дрогнул на лице. Ни Хлои, ни остальных, кто полол клумбы.       — У нас здесь почвы щелочные и растёт преимущественно крапива.       Это не просто пропажа Куперов. Это что-то намного серьёзнее. То, за что он потянул случайно, а теперь предстояло со всем разобраться. Может Джонс и говорил зачастую, что ему наплевать и он не собирается помогать искать чью нибудь кошку в очередной раз, теперь он противоречил самому себе. Этим людям нужно было помочь, потому что сами себе они не помогут. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. У этих утопающих рук не было совсем.       — Я могу поговорить с вашим мужем?       — Эдгар занят. К нему можно обращаться только по важным вопросам.       — Это не важно?       — Нет. Если бы им что-то не нравилось, они бы перестали. Они сами хотят помогать и трудиться.       — Да, сэр. Нас здесь всё устраивает. Никогда не думал, что жизнь может быть такой прекрасной.       — Всё эти люди нашли дом. Их никто здесь не удерживает.       Это казалось небывалой дикостью, но люди были довольны. На самом деле ничего не выдавало их нежелания или раздражения. Они хотели этого сами.       — Я могу поговорить с вашим мужем?       — Эдгар занят, — всё, что отвечает Эвелин. Она ведёт себя как ни в чем не бывало.       —Миледи, я приду сюда ещё раз, но уже с ордером на обыск и полицейским нарядом. Позовите мистера Эверневера.       — Наши двери открыты.       Джагхед уходит и от утреннего позитива не остаётся следа. Они просто грёбанные психи. Отделению Ривердейла совсем наплевать на сектантов под боком? Несколько лет. Многие люди наверняка несколько лет безвылазно там торчат. Джонс даже слов не находит. Хиппи и ещё какие нибудь миролюбцы это одно. А не чувствующие боли живущие в изоляции фанатики это другое. Можно побеседовать с главой Фермы, вызвав его в участок, но в приют съездить нова придётся. Чтобы по крайней мере уведомить Эдгара, потому что Джонс вообще не увидел какой либо электротехники внутри. И как с ними связываться? Через голубиную почту?       Только в мотеле он расслабляет галстук и позволяет себе растечься по кровати. Погода на улице не щадит никого. Если утром было просто тепло и безоблачно, то к полудню стало жарко. Солнце не щадило никого. Даже шоколадный батончик у него кармане.       — Как история искусств?       — А как августинские братья?        Джагхед нахмурился. Его образование, преимущественно среднее, не предусматривало понимания такого рода отсылок и даже большой читательский опыт ничем тут не поможет.       — Живут, полют крапиву голыми руками, обычные люди.       — Ты ничего не путаешь? Она же... — Джелли собиралась положить ноутбук обратно на колени, но всё таки отложила его в сторону. Это звучит интереснее, чем роль католицизма в искусстве.       — Я что похож на идиота? Я знаю, что такое крапива, Джеллибин. Не удивлюсь, если главой этой фермы окажется конченный фанатичный хиппи.       — Так ты его даже не видел?       — Его жена не пропустила меня к нему. Но я не такой тупой. Если полиция не идёт к Эдгару — Эдгар идёт к полиции. Написал шерифу на почту, чтобы он выписал постановление.       — Будешь играть в плохого копа?       — В нормального. А пока мне нужен душ.       Джагхед хлопает дверью так, что старая краска готова облупиться прямо сейчас. Стена, на которую облокотилась Джеллибин, тоже дрожит. Она слышит, как ворчит брат, как громко стучат капли воды о стенки душевой кабины. Стены тут фанерные или гипсокартонные, не ясно. Ясно только то, что слышно абсолютно всё. Без исключения. В квартире было хотя бы подобие некоторой шумоизоляция. Радовало. Но заучивать темы для экзамена в такой обстановке было просто невозможно никоим образом. Было два более рассматриваем варианта: либо мисс Джонс завалит экзамен, либо подаст заявку в конце августа, когда мест уже не будет. Стоило поискать, что-то такое, как сама Джеллибин : простоватое, не такое выпендрежное, то место, где знаний надо не так много — она как никак тоже не талант, подешевле. Всё . Это могло идеально описать её. Обычное. Это намного лучше, чем строить из себя черт пойми кого и показывать, что ты не тот, кто есть на самом деле. Дошло бы это ещё и до Джагхеда.

***

      В здании мэрии суетились настолько, насколько это было возможно. Местная газета, пришедшая на замену Куперам, приехала снять репортаж, потом его пустят в эфир по местному новостному каналу для тех кто не пришёл. От большого количества людей в помещении становится жарко и душно, хотя пекло на улице никто не отменял. Собрались в основном те, кто хотел узнать всё в живую, самым первым, а не по телевизору вечером или от своих друзей. Последние дебаты прошли неделю назад, голосование было назначено на позавчера, а теперь после подсчёта голосов можно было окончательно всё объявить. У Вероники и Реджи не было особых причин для волнения — выбирали до этого, значит выберут и теперь. А вот Ханна вполне себе волновалась.       Она только закончила учёбу и должность стажёра была крутой, с последствующим повышением. Не хотелось бы искать новое место просто из-за того, что мистер Эндрюс не выиграет. Тем более, если откинуть всё остальное её делом было сделать так, чтобы он победил. В этом то и была суть.       — Мистер Эндрюс! Арчи! — Арчи наконец то соизволил обратить свое внимание на помощницу, идущую в двух шагах от него. — Вам стоит ещё раз повторить речь.       — Я повторил её уже почти три десятка раз за сегодня, — Арчи недовольно выдохнул. День , когда всё должно было решиться казался слишком далёким. И он все время был готов. А теперь, переминаясь с ноги на ногу, на пороге собственного дома, он не знал, что делать. Последние дебаты, Эндрюс проиграл позорно и с треском, в то время, как Вероника произвела на избирателей положительное впечатление. Может, стоило сегодня просто не явиться? — Всё равно не понимаю зачем мне речь. Разве я не могу говорить с людьми от сердца?       — Речь нужна. Неизвестно, куда заведёт ваше «от сердца».       — Как по мне, речь нужна каким-то проходимцам, которые не в состоянии нормально поговорить с людьми, доверившимися им.       — Ну вы и не далеко ушли. В прошлый раз, простите, блеяли как баран. Тоже не могли нормально поговорить. Это делает вас проходимцем?       — Я растерялся.       — Значит проходимец, — Ханна тихонько смеётся и это совсем не поднимает настроение Эндрюсу. — Ладно, простите. Как там Валери?       — Давай не будем о моей жене. Не сейчас.       Ханна всё таки затыкается. Даже если её и отправили сюда не так давно, этот день значит для неё не меньше и нервировать Арчи сейчас не самая хорошая затея.       Когда шериф Келлер достаёт конверт Арчи забывает, как дышать. Когда он же, не аккуратно разрывает его у края — как дышать забывают все. Даже Вероника усаженная на соседний стул. Реджи, что-то шепчет ей на ухо, Лодж улыбается. Ханна теребит край рукава пуловера, а Эндрюс от недостатка кислорода кажется уже посинел.       — Чтож, мнения, ожидаемо разделились, — Том стучит пальцами по бедру, бегает глазами по строчкам и по его лицу на расползается широкая улыбка. — Пятьдесят девять на сорок один. Небольшой отрыв. Поздравляю вас, мистер Эндрюс.       Теперь дышать можно. Всё это теперь позади. Дурацкая предвыборная гонка, чтобы показать кто из них лучше, нервотрепки и постоянный мониторинг местных новостей. Теперь и правда можно выдохнуть. Запоздало до него доходит, что шум в зале это аплодисменты       —Поздравляю, —Вероника хлопает, но видно, что она не совсем рада. На её бледном лице за радостью и тонким слоем пудры застыло раздражение, клокочущая злоба и возможно зависть. Но Эндрюсу ещё слишком далеко до прочтения людей, как открытых книг. Посмотрев на Веронику он увидит скорее довольную подругу, чем бывшую пассию и проигравшую конкурентку. — Хочешь что-нибудь сказать?       Ханна тоже подгоняет его выступить перед пришедшими. Никто так и не находит для него микрофон, организация на высоте сегодня, поэтому придётся говорить погромче, весь зал должен его слышать.       — Для начала, думаю, здравствуйте. Мне бы хотелось сказать спасибо вам, моей семье, без вас бы у меня ничего не вышло. Больше сорока тысяч человек отдали мне свое предпочтение — это достойно. Только ваша поддержка и желание жить лучшей жизнью помогли мне идти дальше. Это важный день для меня, для вас. Вместе мы сделаем наш дом лучше. И я показал насколько лучше. Всё началось с обыкновенного субботника в Пиккенс парке, я бы хотел сказать, чем всё закончилось, но мы ещё не сворачиваемся нет. Мы нацелились на одну из самых актуальных на сегодня проблем. У нас уже получилось найти рабочие места и жильё для только переехавших в Ривердейл, но и для его «старичков». Вы знаете, о ком конкретно я говорю. О саутсайдацах. Я живу здесь всю свою жизнь, как и многие из вас, и сколько я себя помню всегда было принято молчать. Молчала дважды избранная мисс МакКой, а до неё Лестер, молчала и чита Лодж, но когда я решил не молчать, в мою сторону полетела гора мусора. За что? За то, что они такие же люди как и мы? Тоже хотят покоя и безопасности? За то, что родились по другую сторону? Саутсайд это огромнейшая яма. Её края постоянно осыпаются, закапывая людей грязью и пылью. Намного проще сравнять ту яму с землёй и закрыть глаза, вместо того, чтобы сделать ступени или какой никакой пруд.       Речь Арчи трогает за живое, особенно трогает тех, кто живёт по другую сторону и каждый день сталкивается с чертовой несправедливостью.       — И я хочу, чтобы это разделение просто перестало существовать. Ничего не станет лучше, пока вы только сидите и говорите, «как всё плохо в Саутсайде». Лучше помогите им, поддержите, потому что эти люди наихрабрейшие из тех, кого я знаю. И только достигнув равенства, мы достигнем полноценного единства.       Дыхание сбилось, а в горле совсем пересохло. Люди хлопают, улыбаются. Они выглядят счастливыми и они выбрали его. Решили ему довериться, решили, что он чем-то лучше и что-то может. Теперь нельзя их подвести. По традиции Вероника делает несколько шагов ему навстречу, передаёт ему ключи от мэрии и жмёт руку. Люди ликуют ещё больше на этом моменте.       — Твой пруд — это засыхающая лужа на асфальте.       Арчи чувствует шлейф её духов, прикосновение мягкой кожи при рукопожатии. Но с ним что-то не так. Аромат духов жжёт лёгкие и ноздри, мерзкое скользкое чувство, будто обволакивает изнутри, заставляет беспокоиться. Сказывается присутствие Лодж на расстоянии двух футов. Люди постепенно встают со своих мест и уходят, кто-то остаётся, чтобы поговорить с мэром лично поздравить его с новой должностью. Их лица забываются, голоса смешиваются и спустя минут сорок уже невозможно запоминать людей. Арчи не понимает, кто уже подходил к нему, а кто нет. Выделяется только разозлённая Ханна, оттаскивающая его от толпы.       — Что это? Какой Саутсайд? В речи и слова о нём не было.       — Вот именно, что не было.       — Я полночи писала для тебя достойную речь, — Ханна размахивает листами с мелким шрифтом, тычет в них пальцем. — сверялась. Тебе понравилось.       — Понравилось, да, — Эндрюс кивает. — Но я не сказал о том, что мне нужна речь.       — Надоело таскаться с тобой, как с маленьким ребёнком. То не нравится, это не так.       — Арчи, у вас всё хорошо? — шериф Келлер подходит ближе. В быстро опустевшем зале они очень выделяются.       — Да, — раздражённо отвечает стажёрка, ей вторит спокойный голос мэра.       — Зачем тебя вообще сюда направили, если ты только жалуешься?       — Только жалуюсь? Я делаю всю работу наравне с тобой, если не больше, а ты только нос воротишь. Мне всё равно. Разгребай как хочешь. Я устала корячиться.       — Я не буду просить остаться.       — Когда хочешь спасать жизни людей, не забывай о людях рядом с тобой. С повышением, — она крепче сжимает бумаги и, резко развернувшись уходит подальше уходит от Арчи и мистера Келлера. От этого места неё с каждым днём остаётся всё меньше нервных клеток. Чёртов Ривердейл, это совсем не дело. Да, её стажировка и возможная должность секретаря полетели в Тартар, но своё состояние намного важнее. Надо отправить куратору сообщение об окончании этого ужаса. До конца лета она уже не успеет взять на себя ещё что-то, поэтому этот месяц станет отличными заслуженными каникулами. Просто отдых, которого так не хватало. Уже на улице из размышлений вырывает мужчина, едва не сбивший её с ног. Он не останавливается ни на секунду, поэтому остаётся только смотреть на обтянутую чёрной кожей спину.       Скрипящие петли самыми первыми сообщают об открытии дверей. Абсолютно все без исключения, замолчав, пялятся на силуэт в проёме.       — Кто? Не тяни, —в глазах Тони, протирающей бокалы под старым жужжащим вентилятором, стоит озорной блеск.       Долгожданный гость переводит дух и на выдохе сообщает:       — Эндрюс.       Бар взрывается радостными воплями особо впечатлительных, кто-то просто поднимает стаканы с выпивкой и чокается с соседом.       — А я говорил тебе, Шон! Гони мне мои деньги! И ты, Курт! Кто там ещё ставил на Лодж? — довольный Фогарти сгребает со стола мелочь и мятые засаленные купюры. — Я не зря ждал тебя так долго.       — Да завали ты уже.       — Ну уж нет. — Фэнгс пересчитывает приличную стопку бумажек. — Топаз налей мне.       Тони достаёт холодное пиво из холодильника и наполняет кружку. Потом ещё несколько. В такую жару холодное пиво — это просто спасение. И как только парни ходят в своих куртках.       — Всё равно не пойму за что мы пьём, — Хоакин, как раз обладатель чёрной кожаной куртки, столкнувшимся с Ханной сел за стойку рядом с Фэнгсом. Следующая кружка пива досталась ему.       — Ты стал редко тут появляться. Змеи — это тебе не кружок по танцам, захотел пришёл, не захотел — не пришёл. Купер припахала нас помогать новоиспеченному мэру, тот пообещал защиту взамен на помощь.       — Когда это Змеям нужна была защита? —прокашлялся Верзила подавившись пивом.       — Вот именно, — поддакнул кто-то из тени.       Тони хотела ответить, но её вовремя успокоили. Пока тихо, не надо начинать мутить воду. Обычно хорошим это не заканчивается. Особенно, когда «дети» начинают ругаться со старшим поколением. Вечно у них что-то не так и кто-то недоволен. Это огромная трещина среди Змей.       — А где же наш новоиспеченный Король? Почему он не празднует с нами?       — Свит Пи занят делами бара. И он не Король, он только заменяет Бетти.       — Ещё лет на десять? — по помещению прокатывается хохот. — Также как он заменял Купер, пока она была в дурдоме?       — Он-то нормальный мужик, только не пойму, почему бегает на поводу у этой малолетней шлюхи, — опять поддакивает тот же голос из угла зала.       — Она ваша Королева, имейте уважение, — Тони тоже рявкает так, чтобы услышали все. Это уже доходит до крайности. Успокаивать взрослых пьяных мужиков в её обязанности не входит. Особенно взрослых пьяных байкеров недовольных иерархией в банде.       — Она никогда не была нашей Королевой, а сейчас и подавно. Если ты, девочка, забыла, я напомню, — Верзила всё таки встаёт из-за стола, чтобы не перекрикиваться с Топаз через весь бар. Он расправляет плечи так, что кости хрустят, и в несколько размашистых шагов подходит к стойке, наклоняется так близко, что Тони начинает подташнивать от запаха. Длинные пряди жирных немытых волос сосульками свисают возле её лица. Зрелище отвратное. — Купер сидит в тюрьме за то, что толкала наркоту. Без нас, зато нас всех подставили, а часть посадили. Всё потому что маленькая дурочка слишком много на себя берёт. Она поставила нас под удар. Теперь ты понимаешь? У Змей должен быть нормальный король, который сможет их защитить.       — И что, ты предлагаешь свою кандидатуру?       — Может и да. Ты хочешь это оспорить?       — Никто ничего оспаривать не будет, — Свит Пи спускается по ступенькам со второго этажа, придерживаясь за перила, в другой руке у него звенящие при каждом шаге две пустые бутылки пива. Голос хриплый, будто он очень долго не говорил вслух. — Отстань от девушки. Говорю всем, — Стивен встал посреди зала, раскинув руки и снова звякнув бутылками. — если кого-то, что-то не устраивает валите отсюда к чертовой матери. Если они тебе надоели, можем пойти наверх.       — Прости, мне надо разливать всем пиво. За посиделки мне никто не платит, — она протирает грязной тряпкой разлитое пиво. Руки тряслись слишком сильно.       — Тебе плачу я, Тони. Мы можем посидеть у меня в кабинете.       На секунду Топаз передергивает от «у меня в кабинете», но быстро удаётся вернуть себе спокойное выражение лица. Она ещё раз наливает бокал Фогарти, который как обычно закрыл рот и решил не высовываться. Под взглядами Змей они вдвоём поднимаются наверх в рабочий кабинет.       — Я даже поверить не могу, что её больше нет, — хнычет девушка, как только за ними закрывается дверь.