***
Анкета, заполненная по всем правилам, лежала на столе и нервировала Цзян Чэна. Она означала, что теперь их встречи с главой Лань станут довольно-таки частыми, и отказаться от них главе Цзян будет весьма и весьма затруднительно. Впрочем, только в том случае, если его кандидатуру на должность Верховного Заклинателя поддержат другие главы. А это был очень большой вопрос. Цзян Ваньинь поморщился. Сейчас, после нескольких недель бесплодных поисков, как сквозь землю провалившегося Не Хуайсана, он, наконец-то вернувшись в Пристань Лотоса, мог перевести дыхание и спокойно подумать о том, что произошло в Безночном городе. Он не хотел вспоминать, но сердце непроизвольно сбивалось с ритма, когда перед глазами проносилось их с Лань Сиченем последнее «чаепитие». Это было, словно он напился самого крепкого вина или наелся меняющих сознание травок. Что только на него нашло? О чём он вообще думал, когда целовал главу Лань? Он, Цзян Чэн, сам поцеловал другого мужчину, главу дружественного Великого Ордена, самого красивого, в конце концов, заклинателя текущего времени. Он поцеловал Лань Сиченя! И тот в ответ поцеловал его!!! Всё это просто не укладывалось в голове Цзян Ваньиня, он раз за разом прокручивал всю эту абсурдную ситуацию и не находил оправдания ни себе, ни Лань Сиченю. Они оба просто сошли с ума. И это всё надо было срочно заканчивать. Но как? Цзян Чэн не находил ни одной разумной мысли в голове по этому поводу. Отказываться от личных встреч? Это было мало того, что глупо, ещё и не выполнимо. Они, в первую очередь, были главами своих орденов. И именно их ордена по праву назывались Великими. Он просто не мог себе позволить игнорировать своего ближайшего союзника. К тому же, глава Лань имел рычаги давления на всех, с кем общался, и Цзян Чэн, положа руку на сердце, понимал, что за последний год именно незримая власть главы Лань, обеспечила его ордену ещё большее процветание и почёт. Написать письмо с извинениями? Цзян Чэн закипал только от одной мысли об этом. Как это можно было себе представить: «Уважаемый глава ордена Лань, прошу прощения, что я вас засосал на последнем Совете орденов. И кстати, я не сержусь, что вы в ответ засосали меня. С уважением глава ордена Цзян.» Это было абсурдно и, к тому же, весьма опасно. Если его послание попадёт не в те руки, скандал мог бы обратить их репутации в пыль. Сделать вид, что ничего не происходит? Но как тогда быть с тем, что происходит? С его сердцем, с его телом и с его душой, в конце концов. Цзян Чэн мысленно застонал. Он отчаянно нуждался сейчас в совете и поддержке Вэй Усяня. Но тот, взяв на себя его заботы по поимке Не Хуайсана от лица ордена Цзян, сейчас рассекал вместе со своим Ванцзи дальние края. И поэтому у Цзян Чэна не было ни одной отговорки, чтобы отказаться от участия в совете по выбору Верховного Заклинателя. А значит, их с Лань Сиченем дорогам предстояло в скором времени снова пересечься.***
Цзян Чэн мрачно сидел в комнате ожидания, когда дверь распахнулась и туда стремительно вошёл Лань Сичень. Ещё во время заседания Совета Цзян Чэн словил на себе отстранённый взгляд главы Лань и, вспоминая, как они расстались несколько недель назад, поёжился. С того раза они больше не встречались, и сам Цзян Чэн старался лишний раз не попадаться главе Лань на глаза. Но на Совете Орденов это было невозможно сделать, и сама причина вызова главы Цзян исключала его отказ от участия. И вот они снова встретились. Цзян Чэн и сам не знал, что на него накатывало, когда он видел утончённого и вечно словно окутанного аурой небожителя Лань Сиченя. Он не хотел и смотрел, не хотел и дышал быстрее. Сердце пускалось вскачь от одного мимолётного взгляда на лицо главы Лань. А от мысли, что он целовал эти спокойные и слегка сжатые губы, внизу сразу же становилось жарко. Цзян Ваньинь понемногу начинал понимать своего бестолкового брата, который заливал ему про неподконтрольность своих эмоций, и задавался одним вопросом: это у них семейное? Почему и он, и его приёмный брат так безоглядно подпадали под влияние этих Ланей. И почему он, глава Цзян, теперь не мог избавиться от ощущения мягкости чужих губ на своих губах. Теперь же, когда Лань Сичень ворвался в небольшую комнату ожидания, расположенную немного в стороне от основного зала Совета, Цзян Чэн неожиданно для себя почувствовал страх. Он давно уже ничего не боялся и привык к боли и потерям. Но этот страх был из области иррационального и тревожащего. Словно он и ждал, и боялся. И надеялся одновременно. Причём совершенно непонятно на что! И вот сейчас причина его страха стояла напротив и пилила взглядом. Совсем не тем отстранённо-холодным, как было в зале Совета. Глаза Цзэу-цзюня пронзали Цзян Чэна насквозь, словно два луча света. Они не оставляли даже самого крошечного места для того, чтобы можно было укрыться в тени или проигнорировать их. Они требовали ответа и не давали шанса на побег. И Цзян Чэн внезапно осознал, что путей для отступления у него просто нет. Потому что он сам также сейчас сидит и пялится в ответ на главу Лань. И ещё, что его нижняя часть вполне себе ощутимо реагирует на это их взаимодействие. Лань Сичень быстро подходит к Цзян Ваньиню и, наклонившись, одним властным и сильным движением запрокидывает его голову, припадая к губам резким, почти грубым поцелуем. Цзян Чэн глухо стонет и тянется навстречу, одновременно пытаясь отодвинуться всем телом. Эта противофаза на фоне ошеломляющего и мысли, и все органы чувств контакта губ, чуть не опрокидывает их хлипкую конструкцию, но Лань Сичень только крепче обхватывает его плечи своими руками и сам тянется навстречу Цзян Чэну. Тот неосознаваемым жестом прижимает к себе главу Лань, заставляя того раздвинуть ноги и сесть на свои колени лицом друг к другу. — Глава Лань…. — Цзян Чэн почти выдыхает это имя в губы Сиченя, но, через секунду осознав, как глупо это звучит, пытается исправиться: — Лань… Лань Сиче… Цзэу-цзюнь слегка прикусывает его губу и выдыхает в ответ: — Мое домашнее имя Лань Хуань. И у нас очень мало времени. Цзян Чэн изумлённо осознаёт, что, пока они выясняли, как обращаться друг к другу, тот уже умело развязал пояс его ханьфу и проник руками под нижнюю одежду. — Что??? Но Лань Сичень уже накрывает его губы своим властным поцелуем и продолжает умело ласкать спину и плечи Цзян Чэна под одеждой. Саньду Шэншоу непроизвольно сжимает сильнее податливое тело под своими руками, запоздало понимая, что под его ладонями сейчас упругая пятая точка главы Лань. И пока его руки крепко обхватили ягодицы Цзэу-цзюня, их возбуждённые члены уже трутся друг о друга через тонкую ткань нижних штанов. Лань Хуань успел распахнуть полы своего одеяния, и теперь их тела, укрытые сверху плотными верхними халатами, между собой сплелись в горячем объятии. Слегка прикусив тонкую кожу на ключице Цзян Чэна, Лань Сичень развязывает тесёмки нижних штанов. Сначала своих, потом партнера. Цзян Чэн резко выдыхает, когда горячая и сильная рука Лань Хуаня обхватывает сразу оба их возбуждённых члена и начинает умело ласкать. Самому Цзян Чэну остается только поддерживать в равновесии их хрупкую конструкцию и ловить горячими губами кожу и волосы главы Лань. Они оба тяжело дышат и покрывают друг друга быстрыми колючими поцелуями, жадно прижимаясь телами. Внезапно Лань Сичень резко, почти до боли, сжимает нежное естество Цзян Чэна, тот хрипит и, не в силах больше себя контролировать, приподнимает бёдра партнёра. От этого толчка тонкие нижние штаны главы Лань окончательно сползают вниз, а горячий член Цзян Чэна упирается между влажными ягодицами. Лань Хуань тихо стонет и, прижавшись плотнее к плоти Цзян Ваньиня, начинает скользить своим естеством по его возбуждённому члену. Цзян Чэн хрипит, чувствуя, как его горячая головка движется вверх-вниз, каждый раз задевая самую чувствительную точку главы Лань. Тот покрывает поцелуями шею и ключицы Цзян Чэна и в ответ хватает его руку, прижимая её к своему возбуждённому члену. Это был первый раз в жизни Цзян Чэна, когда он прикасался к члену другого мужчины, да ещё в подобной ситуации! Но сейчас он вообще плохо соображает и, к тому же, слишком возбуждён, поэтому просто обхватывает ладонью член Лань Хуаня и начинает жарко его ласкать. В ответ тот сильнее сжимает бёдрами плоть Цзян Чэна и движется ещё быстрее. — Они… они сейчас придут…. Совсем скоро! — Цзян Чэн слушает хриплый голос Лань Сиченя словно через туман. — Нам надо ещё ускориться! Рука Цзян Ваньиня особенно сильно сжимает плоть Сиченя, и неожиданно тот выгибается ему навстречу, одновременно почти насаживаясь своей плотью на возбуждённую головку главы Цзян. Тот всхлипывает и кончает одновременно с главой Лань, чувствуя липкую и горячую сперму на своей руке. В коридоре слышатся шаги и тихие голоса. От ужаса всего происходящего Цзян Чэн цепенеет, но Лань Сичень не теряет ни секунды. Поцеловав напоследок застывшего любовника, он ловким движением достаёт носовой платок и умело обтирает себя и партнёра. Потом он встаёт, запахивая на ходу свою одежду и приводя её в порядок. Его лицо быстро приобретает бесстрастное выражение, а общий вид на глазах становится благопристойным и сдержанным. — Вот так, — Лань Сичень быстро наклоняется и завязывает халат Цзян Чэна, помогая тому тоже привести себя в приличный вид. За дверью слышатся шорохи, и через секунду раздаётся негромкий стук. Цзян Чэн оглядывается. В комнате стоит тяжёлый запах секса, но, кроме этого и платка, скрывшегося в широком рукаве главы Лань, больше ничего не выдаёт то, чем занимались два прославленных заклинателя. Их глаза встречаются, и глава Лань неожиданно смущённо улыбается в ответ. Он достаёт талисман, быстрым движением посылая его в воздух. Раздаётся негромкий щелчок, и одновременно с вошедшими в комнату адептами небольшое помещение окутывает запах сандала с почти неуловимой нотой османтуса. Не заметив волнение двух глав, адепты почтительно кланяются. — Глава Цзян, просим вас проследовать за нами. Глава Лань, спасибо за ваше беспокойство. Цзян Чэн стремительно выходит из покоев. Он внезапно осознаёт, что этот аромат, наполнивший за секунду до их разоблачения комнату, и есть настоящий запах главы Лань. Тот, который почти никто не знает, потому что, чтобы его почувствовать, надо подойти к грозному Первому Нефриту ордена Лань на совсем близкое, почти интимное расстояние. Но сегодня тот, скрывая запах их страсти, выдаёт себя. И теперь Цзян Чэн больше никогда не спутает этот аромат, он теперь всегда для него будет ассоциироваться с маленькой комнаткой, жаркими губами, тесными объятиями и загадочным неуловимым Лань Хуанем.***
Итоги Совета предсказуемы и очевидны. Тем более, что после вмешательства Первого Нефрита ордена Лань сомнений в том, чью кандидатуру тот поддерживает, не оставалось. Назначение Цзян Чэна Верховным Заклинателем было утверждено очень быстро. А дальше всё закрутилось ещё быстрее. После Совета шанса увидеться им так и не представилось. Впрочем, Цзян Чэн и не был уверен, что хочет этого. Они едва кивнули друг другу на прощание, но Цзян Чэн запоздало подумал: а куда собственно делся тот платок, которым его вытирал глава Лань?***
Поиски Не Хуайсана растянулись в общей сложности больше, чем на месяц, и не принесли никаких результатов. Изредка измученные адепты поисковых отрядов присылали вести, но результат был один и тот же. Не Хуайсан как в воду канул. Спустя время стало очевидно, что так с ходу эту задачу не решить. И постепенно заклинатели начали возвращаться по своим кланам и орденам. Вэй Усянь вместе с Лань Ванцзи тоже прервали поиски и вернулись в Облачные Глубины. Цзян Чэн получил письмо брата с извинениями и пояснениями, что в ближайшее время он не сможет приехать в Пристань Лотоса. Причину своих затруднений он не сообщал, но обещал всё рассказать при личной встрече. Потом пришло письмо из канцелярии Безночного города о том, что поиски приостановлены, но за голову Не Хуайсана полагается теперь приличная награда. И любой осмелившийся ему помогать может быть казнён на месте. Следующие письма, которые приходили теперь Цзян Чэну каждый день, были ничего не значащими поздравлениями от глав орденов или обращениями заняться не решёнными его предшественником вопросами. Дела наваливались, как снежный ком, и глава Цзян осознавал, что у него, судя по всему, не будет ни одной свободной минуты даже для себя самого в ближайшие несколько недель. Письма, просьбы, обращения. Его почта никогда не была такой оживлённой. Вот только из ордена Лань теперь приходили только краткие и официальные послания о текущих делах. Написанные самым формальным типом иероглифов на гербовой бумаге ордена Лань. Цзян Чэн только вздыхал. Он не собирался писать ничего Лань Сиченю и не ждал от того никаких извинений или признаний. Произошедшее на Совете стало скорее исключением, чем правилом, и они, конечно же, оба должны были это понимать. Но когда уже не оставалось никаких надежд и ожиданий, среди общей рассылки из клана Лань для главы Цзян лично в руки был прислан небольшой, но тяжёлый пакет. Цзян Чэн уже несколько минут вертел его в руках, не решаясь даже подумать, что там могло быть. Когда же обёрточная бумага была снята, в его руки лёг небольшой, но увесистый старинный свиток. Он явно был древний и, судя по виду, довольно дорогой. Вот только его название заставило Цзян Чэна, не взирая на ценность и древность рукописи, кинуть её в ярости на пол, как будто это была живая змея. Потому что на обложке значилось: «Сборник Лунъяна, составленный им самолично». К свитку прилагалось написанное по всем правилам очень вежливое посвящение от главы Лань с поздравлениями главы Цзян в связи с назначением на пост Верховного Заклинателя и также в благодарность за прекрасно проведённое время. В стихотворной форме. Написанное свободным стилем идеально выведенных иероглифов на бумаге с парящими сверху и снизу белыми облаками. И Цзян Чэн понял, что он или убьёт этого человека или … А вот что «или», он даже сам себе не хотел говорить.