***
Дорога проходит в мрачном молчании. Цзян Чэн и сам не знал, почему он так злился. Они ведь расстались, всё давно уже решено. И он, глава Цзян, не имеет никакого, ни морального, ни физического права упрекать Лань Хуаня хоть в чём-то. Но ни одна здравая мысль не задерживается в голове Верховного Заклинателя надолго. Потому что всё его существо сейчас переполняет отчаяние. И боль. И злость. От того, что Хуань так спокоен. От того, что он так обнимал Цзян Чэна, так жарко отвечал на его поцелуи, а теперь вдруг решил проведать свою жёнушку. Одна только мысль об этой совершенно незнакомой ему женщине, заставляла Цзян Чэна скрежетать зубами. Три года, все эти три года он жил воспоминаниями об их недолгой, но обжигающей страсти. Сжимая порой в ночи оставленную Лань Хуанем ленту, Цзян Чэн снова и снова перебирал в голове сотни вариантов того, как они могли бы остаться вместе. И отчаянно убеждался, что Сичень был сто раз прав, разорвав их отношения почти в самом их начале. Потому что даже эти пролетевшие, как один миг, девять месяцев близости оставили в сердце главы Цзян незаживающую рану. Отрезанную по живому, кровоточащую и напоминающую о себе каждое мгновение существования Цзян Ваньиня. Их чувствам просто не было места в той картине мира, в которой они оба пребывали. Их кланы, их обязанности, сотни людей, зависящих от устойчивого существования Великих Орденов. Хрупкий баланс, равновесие которого могла поколебать даже перспектива того, что хоть один из них покинет свой пост. Все эти годы это немного утешало Цзян Чэна. Он отказывался слушать и слышать о главе Лань. А лента, словно невидимый проводник между ними, помогала ему окончательно не потерять себя. Но несколько минут близости, и весь с таким трудом выстроенный мир вокруг снова рухнул. И Цзян Чэн не знал, сумеет ли он снова найти в себе силы, отгородиться от любимого человека. От удачно женатого любимого человека, который сейчас летит чуть поодаль и мрачно смотрит вперёд. Словно отказывается замечать и боль, и разочарование Цзян Ваньиня. Словно не Лань Сичень несколько часов назад так горячо и страстно обнимал и целовал главу Цзян. «Он собрался навестить свою супругу», от одной мысли о том, что эта женщина делит с Хуанем последние три года имя, кров и постель, Цзян Чэн скрипит зубами. Саньду Шэньшоу всё прекрасно понимал, но вот так вот ясно и очевидно услышанные и увиденные факты, словно сотни муравьёв, сейчас грызли его изнутри. И Ваньинь просто не мог заставить себя смириться с этим. Он отчаянно любил и хотел Лань Хуаня. Эти три года не изменили ничего в его отношении к главе Лань. Вот только, похоже, Сичень, поддавшись секундному порыву, теперь пожалел о том, что был так неосторожен в своих действиях. И от этой мысли Цзян Чэну становилось ещё больнее. Хотя, казалось бы, куда уж хуже?***
Дорога проходит в мрачном молчании. Лань Хуань и сам не знал, почему он так злился. В первый момент, когда он снова увидел Цзян Чэна, у обычно собранного и отстранённого главы Лань сердце улетело к небесам, а все мысли испарились. Сичень не думал и не рассуждал, все его внутренние запреты были просто сметены от простого прикосновения к любимому человеку. Цзэу-цзюнь всегда был предельно честен, как с самим собой, так и с окружающими его людьми. Расставаясь с Цзян Ваньинем, он действительно намеревался быть верным выбранной ему в супруги женщине и посвятить свою дальнейшую жизнь нуждам и интересам своего Ордена. Без которого он не мыслил своего существования. Которому в своё время поклялся служить до своего последнего вздоха. Тем более, что он, как никто другой, понимал, что Цзян Чэн, с нуля выстроивший свою Пристань Лотоса, тоже никогда не откажется от неё, что бы ни случилось между ними. Если бы не Цзян Чэн, то Сичень никогда бы не отклонился от выбранной им дороги в жизни и никогда бы не усомнился в собственном выборе. Но персона главы Цзян путала ориентиры, сбивала с маршрута, заставляла плутать в собственных чувствах и мыслях. И когда их встреча, вопреки всему, снова случилась, Хуань понял, что его «никогда» без Цзян Чэна просто не может больше продолжаться. Все эти дни и ночи, на изломе собственных чувств и на разрыве сердечных артерий, просто рано или поздно сведут его с ума. Поэтому он больше не колебался. Он отпустил себя, он разрешил себе снова жить и дышать. Снова чувствовать биение собственной жизни в сердце. Он понимал, почему Цзян Чэн злится. И он понимал, что тот имеет полное право так себя вести. В конце концов, они расстались по его, Хуаня, инициативе. Потому что оба приняли существующие правила и попытались идти в своих решениях до конца. Но их пути опять пересеклись, и Лань Сичень сегодня не находил больше внутри ни одной, даже крошечной крупинки сил снова потерять Цзян Чэна. Напротив, чем больше он погружался внутрь себя, тем отчаяннее понимал, что он просто не готов отпустить того снова. И с каждым мгновением его решимость росла и укреплялась. Он был совершенно уверен, что больше не позволит им быть порознь. Его мысли унеслись вперёд, к будущему разговору с женой, которая имела полное право первой узнать о его решении. И от этого лицо главы Лань, обычно приветливое и улыбающееся, покрывали мрачные тучи. А ещё он иррационально злился на то, что Цзян Чэн так упорно и принципиально игнорировал его, Сиченя, попытки объясниться и объяснить. С того момента, как они покинули библиотеку, тот и слова не сказал. Избегая пересекаться даже взглядами, он делал вид, что не понимает попыток Лань Хуаня поговорить. Словно им было не достаточно всех тех бед, что свалились на их головы. Глава Лань пока не знал, как он будет решать все эти навалившиеся одномоментно проблемы. Поиски пропавшего сына главы Цзян, будущий разговор с женой, поиск компромисса в их ситуации с Цзян Чэном. Но он был готов их решать, и впервые за последние годы был совершенно уверен в том, что найдёт нужные ответы.***
Ян Джу привычно проверяет, заснул ли сын. Порой, глядя на его улыбающееся лицо, она гадала о том, на кого он будет похож, когда вырастет. Лица детей так изменчивы, и иногда он был вылитая копия своего отца. Временами же она видела в своём ребёнке отражения маленькой себя. Той, которая когда-то так же смотрела на окружающий мир чистым и открытым взглядом. Она не жалела о своём решении выйти замуж. Ведь появившееся на свет дитя, неожиданно даже для неё самой раскрасило её беспросветные дни яркими, уже давно забытыми красками. Первая улыбка, как утренний свет солнца, ещё не яркий, но полный нежности и красоты наступающего дня. Первый плач, как ночное завывание ветра за окнами, такое же громкое и полное отчаяния. Первые слова, шаги, открытия. Она познавала давно умерший мир вместе с собственным сыном. И заново открывала всё для себя, с удивлением и любопытством. Нет, Ян Джу ни разу не пожалела о том, что вышла замуж. Она с первого мгновения знала, что их брак будет договорной. Это ей объяснил близкий друг её отца, Лань Цижень, когда однажды они пили чай вдвоём, любуясь заходящим за горизонт солнцем. Ещё он рассказал о том, что его племянник не будет настаивать на резком изменении её образа жизни и в общем и целом, для каждого из них, этот брак хорошая возможность решить свои проблемы. Ордену Лань нужен был наследник. Ордену Ян нужна была защита и опора. А им обоим был нужен тихий причал, который позволил бы наконец укрыться от бури людских ожиданий и пересуд. И их брак стал хорошим решением. И теперь подрастающий сын был для Ян Джу главным ответом на вопрос, почему она вообще согласилась на всё это. Вот только был ли он таким же ответом и утешением для Лань Сиченя, Ян Джу подозревала, что нет. Муж мало беспокоил её, они почти не общались. Когда она поняла, что ждёт ребёнка, то почти сразу уехала к матери. И в дальнейшем они пересекались только по необходимости, не сговариваясь избегая обсуждать прошлое друг друга. Оба понимали, что оно несёт в себе много боли и разочарований, и в текущем дне нет смысла ворошить былое. Но порой Ян Джу отчаянно хотела, чтобы её ребёнок был похож на совсем другого человека, и думала о том, какой бы была её жизнь, если бы это было именно так. В такие моменты она вспоминала грустное и отстранённое лицо мужа, и гадала, кто же умудрился разбить сердце первому по красоте и достоинствам в списке заклинателей мужчине. Ревности она не чувствовала, но ощущала незримую общность. Общность тоски, отчаяния и сожалений. Это давало ей силы жить дальше и одновременно опустошало. Её жизнь была разрушена тем злосчастным днём, когда любимого не стало. Но вот кого любил Лань Сичень? Ян Джу со свойственной женщинам интуицией подозревала, что этот человек жив и какие-то иные причины не дают им быть вместе. Брак ли это, обязанности или неравное социальное положение. Ян Джу, гордая и независимая дочь своего отца, искренне не понимала, как мог такой сильный и умный человек, как Лань Хуань, позволить себе потерять того, кого любил всем своим сердцем. Они были очень похожи, оба искренние в своих чувствах, оба однолюбы. Её выстраданное и ясное знание внутри наполняло тело недоумением и болью, которая, соединяясь со старой и привычной раной, приносила ещё больше горестных мыслей. Перебирая внутри себя осколки своего прошлого, Ян Джу, как никогда, была уверена, что, если бы не смерть, она бы не остановилась ни перед чем, только бы найти решение для счастья с тем, кого так жаждало её сердце. И она не знала, как донести эту, казалось бы, простую мысль в голову своего изнывающего от тоски и боли супруга.***
Деревенька при клане Ян была тихая и зажиточная. Привыкшие жить в достатке приветливые люди не задавали сложных вопросов. И, для порядку порасспросив «отца с сыном» о том, куда они держат путь, тут же на месте нашли им и кров и стол. Не Хуайсан и сам не знал, что его так раздражает в этой их благостной тишине. То, что эти дураки были так наивны, что поверили каждому его слову, или то, что когда-то он мечтал жить вот такой вот простой и радостной жизнью. Время всё расставило по своим местам, но сейчас Хуайсан вдруг неожиданно для себя подумал, что он мог бы забыть о прошлом и начать новую, свободную от былых горестей жизнь. Но один лишь взгляд на наглого, так похожего на Цзян Чэна, мальчишку тут же вернул Незнайку к реальности. Все потерянные годы, боль, тоска, предательство и лицемерие. Они должны заплатить за всё, и раз уж жизнь подбросила ему нужные карты, он разыграет эту партию до конца. Они посмели приговорить его к смерти всего лишь за то, что он сделал их работу. За всех этих лицемеров добился истины, наказал виновных. Он всего лишь хотел справедливости, хотел, чтобы они все поняли, как были неправы. Но никому не нужна была его правда, всем нравилось закрывать глаза, находить эти грёбаные компромиссы. Настолько нравилось, что он теперь был вынужден скрываться, как преступник, без имени, без права вернуться в собственный Орден. Не Хуайсан сжал кулаки. Мысли о вселенской справедливости наполняли его израненное сердце радостью и праведным гневом. Но дурацкий Незнайка, засевший в его голове, с грустью смотрел на счастливые лица отцов, матерей и детей. Их простая и незамысловатая жизнь наполняла тоской душу Хуайсана. И от этого он только больше злился и винил всех вокруг. И тогда внутри поднимала голову старая и холодная, как клинок, его часть, которая упорно твердила: ты можешь добиться своего, ты справишься. И никто не избежит справедливого наказания.