Триста шестьдесят пять

      Возле домика Мастера собралась недовольная толпа смурфиков, жаловавшаяся друг дружке на шум, беспрерывно доносившийся из мастерской. Почти с самого рассвета Мастер чем-то стучал, что-то резал, даже долбил по металлу молотком, судя по оглушительному звону, который исходил из дома добрых двадцать минут. Удивительно, как долго изобретатель может сидеть в мастерской в шуме и без свежего воздуха, да ещё и не выпуская инструментов из рук!       — Когда он наконец перестанет?!       — В деревне уже находиться невозможно!       — У меня голова болит!       Жалобщики уже собрались было выбить дверь, когда рядом вдруг появился Папа-Смурф, имевший удивительную способность оказываться где нужно и когда нужно. То ли у него было чутьё, то ли дело было в опыте, но можно было точно сказать, что смурф как по волшебству приходил туда, где только-только начинали зарождаться крики, ссоры и драки.       — Что происходит, мои маленькие смурфики?       — Мастер надоел уже! — пожаловался Больной, — от него болит голова.       — Да у тебя всегда болит голова! — раздался голос из толпы, по которой вслед за этим пробежали смешки.       — Тишина! — скомандовал Папа-Смурф и взглянул на мастерскую.       И действительно, изобретатель работал над чем-то с самого утра, причём начал ещё вчера вечером, из-за чего поздно лёг. Просто немыслимо мастерить столько времени: как у него голова ещё не заболела?       — Я сейчас всё улажу, — сообщил Папа-Смурф и постучал в дверь.       Стучать пришлось довольно долго, но наконец изнутри перестали доноситься шуршание и скрип, и голос ответил, что можно войти.       Папа не стал медлить и тут же зашёл в мастерскую. Повсюду на полу валялись опилки и стружки вперемешку с гайками и инструментами, а приблизительно в центре комнаты стояло что-то непонятное, но весьма громоздкое, частично похожее на шкаф и частично на телегу. Мастер прилаживал к странной машине какую-то ручку.       — Как дела, Мастер? — поинтересовался Папа-Смурф, подходя.       — Нормально, — ответил тот, даже не оборачиваясь.       Глава деревни откашлялся и заговорил более серьёзным и настойчивым голосом.       — Тебе бы не помешало отдохнуть и подышать свежим воздухом. Или хотя бы просто отдохнуть: ты слишком много времени проводишь за работой.       — Прости, Папа-Смурф, я не могу. Нужно сначала закончить тут всё.       Папу такой ответ совершенно не устраивал.       — Ты вредишь себе и мешаешь другим смурфикам. Сделай перерыв хоть на часик-другой!       — Час — это много, — пробормотал Мастер, теперь рывшийся в ящике с инструментами, — я не могу.       — Чтож, боюсь, мне придётся настоять на этом, — сурово сказал Папа-Смурф.       Он перевёл взгляд на окно. По улице шёл Лентяй с удочкой, и Папе в голову тут же пришла идея.       — Вон, Лентяй идёт на рыбалку. Сходи с ним, тебе не навредит.       — Но…       — Никаких «но», — зельевар повёл изобретателя к выходу, крепко держа его за плечо, так что последний не мог вырваться.       Мастер хотел протестовать, но это было не так-то просто. Мало того, что Папу почти невозможно было заставить поменять мнение в таких вещах, так он ещё и был весьма сильным для своего возраста. Не желая получить более серьёзного наказания, которое ещё сильнее разрушило бы его планы, изобретатель поддался.       — Лентяй! — позвал Папа-Смурф, — ты ведь не против взять с собой Мастера?       Лентяй посмотрел на Папу и, в своей обычной сонной манере, ответил:       — Угу. Только надо вторую удочку взять… Есть у тебя?..       У Мастера удочка была, но Папа, решительно не хотевший, чтобы он снова заходил в мастерскую, где изобретателя ждала куча работы, настоял на том, чтобы смурфики зашли на склад и взяли запасную удочку там. Чтобы идти на склад, нужно было взять противоположное направление и потратить много времени, и что-то подсказывало Мастеру, что весь оставшийся день он будет вынужден тратить время на всякую чепуху, ведь этого хочет сам Папа-Смурф, а остальные совсем не умеют ценить сей ресурс. Раздражённый, Мастер побрёл за Лентяем, мысленно проклиная его за невыносимую медлительность.       Спустя полчаса, огромного, с точки зрения изобретателя, количества потраченного впустую времени, смурфики взяли удочку и направились к ручью, который после отплытия Марко перестал называться рекой и, как по волшебству, стал ручьём. Во время этого похода скорость Лентяя не возросла, а, скорее, наоборот. Мастер не мог терпеть этот невероятный кошмар и, не выдержав, попросил в итоге его идти быстрее. Тот, зевнув, сообщил, что торопиться им некуда.       — Тебе может быть и некуда, а у меня, между прочим, дела есть! — раздражённо заметил Мастер.       По прошествии того количества времени, которое показалось изобретателю вечностью, они наконец достигли места рыбалки. Смурфики нацепили наживку на крючки и уселись на крутом берегу в тени небольшого деревца. Рыба, как назло, не клевала.       — Похоже, нам придётся подождать, — заключил Лентяй, которого этот факт нисколько не волновал.       Потекли минуты ожидания. Лентяй, что не удивительно, задремал; но Мастер продолжал сидеть с удочкой в руках, направив пустой взгляд на сверкающую поверхность ручья и изнывая от скуки. В его голове мелькали мысли о том, как можно было улучшить машину, над которой он работал с утра. Мыслей было так много, что они забывались, и это очень раздражало. Надо бы записать и зарисовать, но в таких условиях это, увы, было невозможно.       — Я так больше не могу! — сдался Мастер, — мне надоело!       Он отбросил удочку в сторону и поднялся на ноги. Лентяй приоткрыл один глаз и внимательно осмотрел компаньона.       — Уверен? Как по мне, рыбалка — отличное занятие…       — Уверен. Я ухожу, — твёрдо сказал Мастер.       — Ну ладно… Будь добр, подай мне твою удочку…       Изобретал выполнил просьбу и быстрым шагом пошёл к деревне. Столько времени потеряно даром! Можно было сделать кучу всего, а он только промотался по лесу и просидел возле реки. Ну ничего, больше такой ерунды не будет: Мастер придёт к себе домой, закроет дверь на замок и примется за изобретение.       — Привет, Мастер!       Он уже был почти у самого Смурфидола, когда откуда-то из-за дерева появился Растяпа. Сразу после приветствия неуклюжий споткнулся о какую-то веточку на полу и чуть не упал.       — Привет, — ответил Мастер.       — Я иду камни смотреть. Не хочешь со мной?       — Извини, Растяпа, я немножко занят и…       — Жаль…       Растяпа произнёс это таким грустным голосом и сделал такое жалобное лицо, будто говорившее: «Никто меня не понимает, и никому я не нужен», что Мастеру даже стало совестно отказывать. Как бы ни хотелось продолжить работу, обижать друга изобретатель не собирался ни за что.       — М-м… Ладно, пойдём.       Растяпа очень оживился и, радостный, повёл изобретателя к верховью ручья, где было больше всего красивых и необычных камней, многие из которых он перетаскал домой и включил в коллекцию. Сделав пару шагов, неуклюжий смурфик упал, и Мастеру пришлось помогать ему подняться.       Мастер не был уверен в причине, заставившей Растяпу появиться перед ним именно в это время и с этим намерением, но возможных варианта было два: первый — Растяпе вдруг захотелось посмотреть на камни в компании изобретателя, второй — Папа-Смурф попросил всю деревню гарантировать Мастеру отдых. Пока что изобретатель склонялся в сторону второго варианта, потому что, как известно, Папа не отступал так просто от своих целей и его не было просто обхитрить: глава деревни прекрасно знал, что Мастер не послушает и попытается улизнуть, поэтому принял дополнительные меры.       Растяпа шёл несомненно быстрее Лентяя, но то и дело спотыкался и падал, так что это преимущество сводилось к нулю. Зато Растяпа постоянно болтал о том о сём, чего не скажешь о соне. Неуклюжий начал с выражения благодарности, потом перешёл к погоде и в конце каким-то неизвестным образом пришёл к теме смурфкафе. Растяпа говорил быстро и постоянно запинался, что было не в его характере, и резко замолчал, когда проговорился о том, что Папа-Смурф что-то попросил. Впрочем, для Мастера это не было новостью. Оставшуюся дорогу смурфики проделали в молчании: видимо, Растяпа понял, что болтнул лишнего.       Когда они дошли до места назначения, неуклюжий молча уселся на один из камней побольше и жестом пригласил Мастера сделать то же. Последнему было известно, на камни нужно смотреть в молчании, поэтому он ничего не говорил.       Это занятие было ещё хуже рыбалки. Изобретатель не разделял интереса Растяпы к камням от слова совсем, так что те несколько минут, которые он сидел на своём булыжникие, показались ему вечностью. «Это ещё хуже рыбалки, ” — печально отметил Мастер, в голову которого лезли навязчивые мысли, все до единой связанные с работой.       — Посмотри, какой вон тот красивый, — сказал Растяпа после длительной тишины, прерываемой до этого лишь журчанием воды в ручье, — тебе нравится?       — А? Да, конечно.       Ещё пару минут Растяпа довольно созерцал камни, пока Мастер, не в силах более сидеть без дела, не позвал его.       — Растяпа…       — Что?       Мастер пытался подобрать слова, чтобы не обидеть друга.       — Это… Знаешь, правда интересно. Правда. Но я вспомнил, что у меня дело есть. Не уверен, что могу остаться ещё.       — А-а-а, — протянул Растяпа, — тогда иди.       Изобретатель встал и вновь направился к деревне. Его всё ещё не покидало ощущение того, что он всё-таки задел чувства коллекционера камней. Но, с другой стороны, не торчать же ему среди булыжников целый день! И не важно, что об этом думает Папа-Смурф, потому что он не понимает, насколько важно Мастеру быть занятым и не отвлекаться.       На развилке смурфик вспомнил о том, что можно было бы срезать через цветочную поляну, и, вернувшись на несколько шагов назад, свернул.       Цветы мало интересовали его в этот момент, однако он не смог не заметить, что они были весьма красивыми. Среди больших почему-то замешались маленькие, выведенные для смурфиков, хотя им здесь было не место. Должно быть, во всём виноваты насекомые-опылители. Хотя так поляна выглядела даже интереснее.       Откуда-то доносилось напевание какой-то простенькой песенки без слов, одной из тех, которые поются сами собой за каким-нибудь приятным и не слишком энергозатратным делом. По голосу легко можно было догадаться, что это Смурфетта, да и не мудрено: ей нравились цветы. Очень жаль, что бóльшая часть её прелестного сада не выдержала засуху. Вскоре Мастер увидел её, с разноцветным букетом в руках, собиравшей маленькие ромашки неподалёку от больших колокольчиков.       — Привет, Мастер! — поздоровалась она, заслышав шуршание травы и повернувшись.       — Привет.       Девушка-смурфик осмотрела изобретателя и слегка нахмурилась.       — Ты бледный. Мне кажется, тебе следует немного отдохнуть от твоей мастерской.       Мастер едва сдерживался, чтобы не выругаться вслух, но, зная, что Смурфетта очень не любила такие слова, держал рот закрытым.       — И не смотри на меня так. У тебя даже круги под глазами.       — Я отлично себя чувствую! — ответил смурфик и по выражению лица собеседницы осознал, что это, кажется, прозвучало чересчур грубо, но ему сейчас было совсем не до этого, — и я отлично знаю, что Папа-Смурф подговорил вас, чтобы вы не давали мне заняться делом и отвлекали!       Девушка казалась оскорблённой и некоторое время молчала, продолжая собирать ромашки.       — Между прочим, Папа-Смурф заботится о тебе, — холодно сказала она, — и, во-вторых, мне он ничего не говорил. Я сама прекрасно вижу, что тебе бы не помешал отдых. И я тебя не принуждаю — можешь идти куда хочешь.       Щёки изобретателя слегка порозовели. Кто ж знал, что Смурфетта сказала это по своей воле! Но теперь девушка была обижена на Мастера, и не без причины, а это ничего хорошего не сулило.       — Тебе не надо… помочь сделать чего или ещё что-нибудь?..       — Думаю нет, спасибо, — поблагодарила Смурфетта, но голос её всё ещё звучал весьма прохладно.       Мастер не двигался с места, не зная толком, что делать. В голове у него путались желание вернуться наконец домой к машине и желание сделать что-нибудь, чтобы Смурфетта его простила. Он уже собирался было идти дальше, раз уж ему никак не удаётся придумать извинение, когда Смурфетта обернулась и смягчившимся голосом предложила ему собирать цветы.       Изобретатель пожалел о своём согласии сразу же. Как только девушка начала объяснять ему названия цветов, время их цветения и то, как лучше всего собирать букеты, он вдруг придумал потрясающий способ сохранения воды на случай засухи, который забыл через минуту, когда слово «циннвальдитовый», которое Смурфетта использовала для описания цвета какого-то цветка, название которого Мастер в жизни не слышал, выбило эту идею из его головы и встало на её место. А ведь он даже не знал, как выглядел этот самый циннвальдитовый! Вот спасибо!       От всей этой информации, которую Мастер слушал вполуха, уже начинала болеть голова. Изобретатель не был уверен, что было лучше: молчание или поток непрошенных сведений в совершенно бесполезной для него сфере. Сбор цветов, по крайней мере, слегка успокаивал.       Мастер не решался попросить разрешения уйти, потому что уже успел сегодня задеть Смурфетту, а она была чувствительней всех самых чувствительных смурфиков в деревне. Освободился изобретатель лишь после того, как девушка собрала пышный и красивый букет из самых разнообразных лесных цветов (в то время как у Мастера в руках были всего-то пара одуванчиков, столько же колокольчиков и одна ромашка) и сообщила, что ей нужно идти домой делать дела. Мастер скрепя сердце поблагодарил её за времяпровождение и попрощался, не думая даже спрашивать о делах. Последний раз, когда какой-то умник додумался задать этот вопрос, а это было годы назад, девушка одарила его презрительным взглядом и не общалась с ним около недели.       Изобретатель с трудом верил в свою свободу и почти побежал домой, сетуя на потраченное даром время. На сей раз ему — о чудо! — удалось добраться до мастерской безо всякиз помех. Смурфик даже не мог поверить в свою удачу, когда подходил к двери.       — Какие планы на сегодня, старина?       Мастер даже подскочил, настолько он не ожидал увидеть кого-то.       — Я тебя напугал? — усмехнулся Силач, от глаз которого не убежало это движение.       — Не, — тут же ответил Мастер, — ну, то есть, так, немножко.       — Так у тебя есть планы или как? Просто я намеревался поиграть в смурфбол, — он закрутил мяч на пальце, — а никто не может. Как сговорились.       — Извини, я не могу.       — Почему?       — У меня куча работы, — объяснил Мастер.       — Да ла-а-адно тебе. Хоть полчасика.       — Не могу.       — Сам посуди: ты уже пропустил полдня. Так неужели будет какая разница от небольшой партии? — настаивал Силач, — или проиграть боишься?       В конце концов мускулистому всё же удалось убедить Мастера поиграть с ним в смурфбол, но только при условии того, что это будет совсем недолго.       Стоит отметить, что все игры с мячом у смурфиков носили одно и то же название: смурфбол, причём сейчас Силач предлагал ту игру, которую мы бы назвали волейболом. Однако эти названия нисколько не мешали пониманию. Смурфики вообще никаких проблем с пониманием друг друга не испытывали, хотя чуть ли не каждое слово на из языке могло быть заменено словом «смурф». Удобно и практично, на самом деле.       Силач и Мастер пришли на смурфбольное поле, которое на самом деле не было полем как таковым, а было, скорее, расчищенной от мусора и покрытой песком поляной с сеткой песередине и начерченными границами.       Играть с Силачом было очень и очень непросто, хотя иногда, видя, что у противника ничего не получается, он слегка поддавался. Смурфик действительно был лучшим из лучших: он сильно и метко подавал мяч, обладал мгновенной реакцией, что уж говорить о том, что он быстро бегал и высоко прыгал. После игры с Силачом Мастер совсем выдохся, хотя и сам Силач тоже устал. Изобретателю выиграть не удалось, но отставание было не таким уж и большим.       — Ну, ещё один раунд? — предложил Силач.       Мастер, пытавшийся восстановить дыхание, вытер пот со лба.       — Нет… Извини, дела…       — Да чего ты? — сказал мускулистый смурфик несколько раздражённо, — неужели нельзя отложить это?       Его собеседник помотал головой.       — Серьёзно?       — Серьёзно. Я и так кучу времени зря потратил, а мог целую кучу дел успеть! — Мастер тоже начинал раздражаться, потому что день уже клонился к вечеру, а большая часть его планов так и не была реализована.       — Почему ты не можешь просто так взять и расслабиться? Тебя ж от машин твоих не оторвёшь!       — Я не знаю! Не могу и всё!       Силач сел на песок, скрестив ноги, не отрывая глаз от изобретателя.       — Ты странный.       — Вовсе нет. Я просто не могу бросить всё на половине и уйти!       — М-да. Тут я ничего не могу поделать. Похоже, кто-то просто не умеет отдыхать.       — Похоже, что да.       Мастер мялся на месте, обдумывая, как бы уйти. Силач, судя по всему, заметил это.       — Ну что, иди что ли, — сказал последний.       — Я серьёзно не могу так, — повторил изобретатель, как бы оправдываясь, и после короткой паузы добавил: тогда пока.       — Ну пока.       Мастер побежал в сторону дома, провожаемый взглядом Силача.       — Ну, чего он? — раздался последовавший за скрипом ручки ведра полусонный голос за спиной мускулистого.       — Трудоголик, — проворчал Силач.