Йоланди

      Деревня возвестила о себе издалека запахом жареного мяса и дымом из печных труб. Марс остановил лошадь на пригорке, с которого были видны дома с зажигающимся светом в окнах и одна-единственная, проходящая через все поселение, широкая улица.       — Как же жрать охота, — произнес он мечтательно, упираясь подбородком в плечо Ло. — Ни о чем больше думать не могу.       — И не думай. Все равно у нас денег нет. Придется договариваться с местными о помощи по хозяйству в обмен на еду. Или ты можешь предложить себя на ночь какой-нибудь одинокой леди, а она пустит нас к себе.       — Нет уж, спасибо, лучше я починю крышу какой-нибудь леди преклонных лет.       — А ты умеешь?       — Я все умею.       К концу дня Ло, видимо, все же смирился с его присутствием и с тем, как Марс удобно устроил свои локти у его боков, держа поводья. И даже сейчас, когда он устроил и свой подбородок на плече, не протестовал, предпочитая и дальше делать вид, что ничего не происходит. В условиях, когда Марс не мог выразить свои смутные пока желания в виде бесед, приглашений на ужин и стакана виски в баре, приходилось вести себя глупым и ненадежным образом — наугад. К мужчинам он точно не подкатывал, и тут не собирался, но прикосновения и прижимания случались сами собой.       От начала улицы за ними увязались мальчишки и собаки, потому незамеченным их появление не осталось.       — А вы кто? А вы откуда? А куда? А людоедов вы видели? — трещала ребятня наперебой.       Отстали они только у местной харчевни, где на них гаркнули мужики, играющие в кости на вынесенном под дерево с раскидистыми ветвями столике. Ло, осмотревшись, приметил впереди еще одну харчевню, явно попроще, но возгласы оттуда доносились более оживленные.       — Я пойду туда, разузнаю что и как, а ты тут пока… посиди, — он покосился на притихших мужиков, рассматривающих гостей с недоброжелательным любопытством, и Марс заверил:       — Не переживай, я постараюсь, чтоб меня тут не сожрали в первые пять минут.       Привязав лошадь к ближайшему дереву, Ло ушел, а Марс, будучи человеком контактным в любой ситуации, некоторое время наблюдал за игрой в кости, а затем подсел на край лавки.       — С нами хочешь? — сплюнув зажатую в зубах зубочистку, поинтересовался мужик в засаленной шляпе.       Марс, глянув в сторону, куда ушел Ло, произнес:       — Если только никого не стесню.       Мужики хохотнули:       — Деньгами никого не стеснишь. Есть что на кон ставить?       Найдя в кармане потрепанный приключениями медяк, Марс бросил его на стол и пожал плечами. Мужик в шляпе, цокнув, сказал, что на такую мелочь они не играют, только если в «стакашки» разок.       — Что за стакашки? — спросил Марс, и мужик, сдвинув гору медяков и серебра в сторону, вынул из-под стола три маленьких деревянных стаканчика и шарик из металла, похожий на огромный отполированный элемент подшипника.       — Если угадываешь, в каком из них шарик, отдаем твой медяк и еще три в придачу, — загорелые, потемневшие от воды, ветра и солнца руки принялись перемещать стаканы, а Марс, часто раньше встречавшийся с бизнес-партнерами в казино, даже брови поднял — хоть где-то его знания пригождались в новом мире. Одно время он всерьез увлекался этим всем, поскольку прослыть человеком, которого легко облапошить, он не хотел и не мог, от этого зависела репутация в целом, потому научился просчитывать ходы, где это было возможно, и быть предельно внимательным, где это было нужно. И момент, когда мужик в шляпе переместил мизинцем шарик под другой, не тот, что был изначально, стаканчик, он заметил без труда.       — Где? — обладатель шляпы откинулся на стуле, развел руки, и Марс, сделав вид, что задумался, указал на крайний справа стаканчик.       — Просто повезло! — возмутился сидящий рядом господин с куцыми усами. — Давай еще раз!       — На удвоенную ставку, — усмехнулся Марс.       Наглеть, впрочем, не стоило, и отвоевав у компании еще горсть медяков и даже одну серебряную монету, Марс ссыпал их в карман, отвязал лошадь, вокруг которой уже крутился подозрительный мужичок ушлого вида, и отправился к собравшейся у следующей харчевни толпе. И совсем не удивился небольшой группе поклонниц, обступившей Ло.       — С десяти шагов сможете? — висла на его локте леди в цветастом платье с заметным вырезом.       — Почему нет, — ответил Ло, вытаскивая уже знакомый Марсу кинжал из яблока. — Вы хотите попробовать?       — С десяти и дурак попадет, — фыркнул кто-то из толпы. — Даю пять серебряных, если попадешь с пятнадцати!       Ло обвел глазами толпу:       — Есть желающие?       До этого момента восторгавшиеся девицы притихли, переглядываясь, мужики крякнули — с такого расстояния шансов попасть в столь малую цель в виде уложенного на дурную голову яблока было не так уж и много. И хорошо, если при попадании острие сместилось бы выше нее, а не ниже.       — Я могу, — проговорил Марс, и Ло, даже не оглянувшись, сказал:       — Нет. На сегодня хватит, спасибо за внимание.       Местные разочарованно загудели, но настаивать не стали: за то время, пока Марс упражнялся во внимательности, Ло успел их развлечь. Монет хватило бы на ужин и даже на завтрак, но хозяйка харчевни, дородная женщина с лицом владельца скотобойни, испытала прилив материнских чувств к худому Ло, увела их к себе, в забившийся отдыхающим после уборки урожая народом зал, и бахнула перед ними на стол две кружки пива. К кружкам добавилась миска крупно нарубленного салата, мясо и котлеты на косточке.       — К нам нечасто путники забредают, еще и такие пригожие, — пухлая ладонь пригладила волосы на макушке Ло. — Тем более Нанайя наказала всех гостей жаловать, чтоб дела ладились. Я вам на крыше постелю, там тепло.       Марс кивал и глотал, не жуя, пока Ло рассматривал погнутую вилку, потерявшую в неведомом бою один зуб. Подняв голову, он вдруг улыбнулся в непривычной для себя манере, без язвительности.       Марс оглянулся:       — Что не так?       — У тебя… — Ло дотронулся до кончика своего носа.       Марс вытер рукавом приставшую пену.       На крыше, где им постелили, места было достаточно, потому Марс устроился от Ло в нескольких шагах. Не спалось. Покрутившись, он улегся на спину и спросил:       — Почему ты отказался, когда я вызвался? Ты же уже делал это.       — Не с такого расстояния.       — Но если бы это был не я, ты бы не стал отказываться?       Ло помолчал, потом ответил как всегда без увиливаний:       — Не стал бы.       — Почему?       — Потому! Заткнись и спи, нам рано вставать.       Марс улыбнулся в темноту и закрыл глаза.       — Ночью безлунной, в темной глуши, Зубы ты стисни, кричать не спеши: Мало ли кто из неспящих уродцев Визг твой услышит — подтянет народцу. Выдернут ногти, высосут глазки: Больше тебе не рассказывать сказки. Будешь визжать и дрыгать ногой, Пока косточки не останется ни одной. Шут, откинув со лба волосы, выпрямился, держа перед собой заступ.       Вместе с Брином они занимались в прямом смысле черным делом — раскапывали могилу, пока Вилли, охая, бродил неподалеку, высматривая могильщика, который мог выбраться на ночной променад в любую минуту, покинув свою конуру. Вычитав в книге, что останки первого похороненного обладают способностью концентрировать в себе энергию разлагающихся тел всех последующих покойников, шут сообщил, что им нужно срочно отыскать этого самого первого «поселенца» на ближайшем погосте, который обнаружился тоже не сразу, ведь буквы и даты на памятнике давно стерлись.       — То есть ты хочешь, — Брин, сдув падающие на глаза пряди, бросил на растущую гору свежей земли очередной ком, — запечатать останки заклинанием, а потом, когда понадобится, высвободить накопленную энергию?       — Ты знаешь, — шут копнул заступом, не обращая внимания на то, что рукава рубашки уже по локоть в грязи, — сколько света они излучают, если их высвободить заклинанием изгнания? Ослепнуть можно! Отнесем за город и откроем ящик, когда наступит момент — столб света ринется в небо, вот тебе и разделивший его надвое небесный камень.       Брин запыхтел, вытаскивая свою лопату, увязшую в земле.       — У тебя есть тряпка какая? — поинтересовался он.       — Какого дьявола она тебе сдалась? — отозвался шут. — Подложить в штаны, если снизу постучат?       — Судишь по личному опыту? Нет, червей хотел насобирать, Донро на рыбалку собирался, а тут, смотри, какие жирные, как раз на карася.       Черви, заточенные в сырой земляной комок, переселились в итоге в узел из носового платка, который шут выудил из кармана.       — Постираешь и вернёшь, Его Величество лично вышивал своими нежными ручками, — подмигнул он.       — Серьезно? — восхитился Брин.       — Нет. Максимум, мог туда высморкаться, и не то чтобы я берег королевские козявки как память о любимом, но мог забыть постирать. А руки у него правда нежные.       Заступ ударился о дерево, и шут, отбросив его, сгреб землю руками, открывая кусок прогнившей доски. Объединенными усилиями удалось откинуть крышку, чтобы увидеть скелет в истлевших одеждах.       — Ку-ку! Добрый вечер, а вы и не ждали! — воскликнул шут, скривился и дернул череп на себя, пряча его затем в мешок. — Богач, что ли, весь в перстнях, ишь…       Они складывали последние кости, когда сверху раздался топот, и Вилли, заглянув в яму, испуганно сообщил, что враг наступает:       — Могильщик! Там, за кустами, в нашу сторону поворачивает!       — Не страшно, главное — успели, — шут подтянулся, выбрался на поверхность и протянул руку Брину, помогая ему вылезти. — Утром вернусь и закопаю…       — Стоять! — заорал, приближаясь, старик с лопатой, и он добавил:       — Хотя, может, и нет.       Вилли, охая, бежал впереди, Брин, прижимая к груди узел с червями, следом, а последним, размахивая гремящим мешком, Мурена.       — Дьяволы! Разорители! — неслось в спину. — Как не стыдно, паскудники!       — Во благое дело! — воскликнул шут, перемахнув через низкую ограду, и могильщик остался далеко позади.       Утром наметили путь — через старый лес, реку и еще одну пустошь, а дальше нужно было отыскать дорогу к холмам, за которыми и находилась их цель. Вернее, цель виконта, но Йоланди успел прикинуть и подумать, что в столь удаленном месте его точно искать не станут и можно будет остаться там на постоянное пребывание, отправив Марса с наследником, которого без охраны точно не отпустят.       Хозяйка кабака сунула им с собой провизию: домашние колбаски, хлеб, только из печи, сладких сухарей, орехов, яблок.       — У меня сын так же где-то бродит, пропал лет семь как, — вздохнула она. — На тебя похож, такой же худой… Я накормлю вас, глядишь, и его тоже кто-то накормит.       — Обязательно, — ответил Йоланди, глянув на складку между ее бровей, которую хотелось разгладить. — В этом не сомневайтесь.       На пригорок поднялись пешком, потому как она сказала, что прямо за ним — чудный луг, и Марсу приспичило полюбоваться белыми маками, каких он, как поведал сам, никогда не видел. Йоланди видел, у пещер — ветром заносило семена в расщелины между камней и иногда там, кроме камнеломок, расцветали и дикие цветы, среди них встречались и белые маки. Однако стоило признать, что подобного зрелища он не ожидал.       — Если умереть, то только с таким раем, — произнес Марс, касаясь крупных, раскрывшихся головок. От черной сердцевины отходили бледно-голубые нити, истончавшиеся к верхушке лепестков, их можно было рассмотреть только вблизи. Подняв голову, Йоланди позвал Марса по имени — виконт вдруг пропал, пока он был занят разглядыванием. Лошадь, пофыркивая, жевала траву.       — И где ты опять? — возмутился Йоланди, шагая вперед.       Он не предполагал, что его, схватив за обе руки, дернут, а затем опрокинут на спину, сминая длинные стебли и пушистые белые головки.       — Попался, да? — хмыкнул Марс, очутившись сверху.       Маки, раскачиваясь над его макушкой, сыпали сверху чернильными крупинками пыльцы.