Йоланди

      На наряд для Брина Вилли затратил раза в два меньше времени, чем на платье Ханны, которое расшивал бисером и серебряной нитью, а потом еще вставлял жесткие ребра в корсет, чтобы поддержать бюст. Платье жениха вышло предельно простым, без пышных юбок, похожее на облачение монахини, только в белом цвете.       — А в этом что-то есть, — оглядев себя в зеркале, произнес Брин.       Именно в этот момент дверь открылась и в нее вошел мужчина в дорожном плаще.       — Радость моя! — заорал шут, и Ханна, поморщившись, вставила в ухо палец. — Какими судьбами?       Мужчина, смерив удивленным взглядом Брина в платье, затем сидящего на лысой голове манекена ворона в сверкающих штанах, для надежности завязанных узелком на его спине, — для этого пришлось нашивать специальные штуки вроде подтяжек — перехватил руки шута, лезущие ему на плечи.       — При них можно, это свои! — сказал шут и повис на его шее.       — Я не буду спрашивать, что здесь происходит, — вздохнул незнакомец, скидывая свободной рукой плащ, пока вторая обнимала Мурену за пояс. — Там, где ты, всегда творится что-то, что объяснению не поддается. Но какого черта ты сказал, что уедешь на неделю, а застрял на несколько?       — Я слал тебе письма, полные слов любви, — оскорбился шут.       — Да? — мужчина шагнул в свет лампы, и волосы его полыхнули медью. — Это, по-твоему, достаточное объяснение? — он вынул из кармана бумажку. — «Я застрял надолго, хозяйственные хлопоты не терпят отлагательств».       — Там еще сердечко, вот тут, внизу.       — Это чернильное пятно.       — В форме сердца.       Мурена улыбнулся одними губами и опустил ресницы, превращаясь вмиг в совершенно другое существо, которое, видимо, проявлялось только в присутствии определенных людей. Рыжий, на котором он висел, посмотрел на него долгим, испытующим взглядом, и черты лица его смягчились.       — Письма могли перехватить третьи лица, потому я не мог объяснить подробностей, — сказал шут. — У нас тут в самом деле важное дело, Мое Величество.       — Ваше Величество! — ахнула Ханна, приседая, и Брин соскочил с низкого табурета.       — Оставьте, оставьте, я этих формальностей не люблю, — произнес тот. — Мы не во дворце, незачем.       — Так зачем ты приехал? — спросил шут.       Его Величество заморгал растерянно:       — Тебя долго не было. Мало ли что могло произойти… Официально я на охоте, остановились, конечно, в родовом имении, но тебя там не обнаружилось и пришлось ехать сюда, — приблизившись к столу, он расстегнул пуговицу на внутреннем кармане и оттуда высунулась крыса. — Взял и ее, чуть дыру не прогрызла.       Вилли, увидев ее, завизжал, что его дом высокого вкуса превращают в зверинец, Граф заинтересованно наклонил голову, Ханна с Брином умилились, а шут, ухватив откормленное лощеное тельце, чмокнул его в розовый живот.       — И как их можно не любить? — произнес певуче, и стало понятно, что имелись в виду не только братья меньшие. — Присаживайся, радость моя, будем посвящать тебя в тайное общество заговорщиков. Ты же оставил охрану в особняке, тебя никто не ждет за дверью?       — Что опять ты удумал? — отозвался Его Величество, садясь за стол и разглядывая разбросанные по нему ведьминские книги.       Цыганская романтика с ее кочевой жизнью, ночевками под открытым небом и кострами, Марса мало привлекала. Конечно, интересно было смотреть раньше, сидя у плазмы с бокальчиком чего покрепче на то, как кто-то влипает в неприятности, а потом из них выпутывается, как кто-то жарит на огне мясо, еще недавно бегавшее по лесу, и тому подобное. Но сидеть при этом самому на кожаном диване и ходить по полу с подогревом. Сейчас про это все не вспоминалось, отсутствие комфорта ущемляло только в одном — если бы под ним была кровать, а не земля, он бы уже был сверху. В конце концов он достаточно опытен, чтобы провести своего партнера через этот процесс безболезненно, но не в лесу же…       Однако сама обстановка располагала — и костер, и его отсветы, делающие кожу золотистой, и шелест листьев над головой, и много чего еще, будоражащее кровь.       Они сидели оба полуголые, в спущенных с плеч рубашках, которые задержались только потому, что никому в голову не пришло расстегнуть манжеты — у Ло еще сохранились на них пуговицы, а Марсу вместо потерянных в переговорах со старухой запонок, в таверне выдали обычные, из недрагоценного металла.       — Сегодня-то можно? — спросил Марс, проводя кончиком языка по раковине уха, прихватывая зубами мочку и ощущая ладонями, как кожа на спине Ло покрывается крупными мурашками.       — Смотря что ты имеешь в виду, — ответил тот, и дернулся, когда рука Марса потянулась к застежке его штанов, но не отстранился.       Стало быть — можно. Марс, осмелев под его поощряющим взглядом, сунул руку под белье, обхватил член и хмыкнул — как-то одна из знакомых обмолвилась о том, что у худых и жилистых члены могут быть совсем-совсем не маленькие. Не то чтобы Марс много смыслил в красоте чужих членов, но этот трогать было приятно, и крупная, гладкая головка, скользкая от естественной смазки, легла в ладонь гармонично. И не то чтобы он любил прежде наблюдать за теми, с кем ложился в постель, но на Ло сложно было не смотреть в этот момент, как и тогда, в доме Гелионы — тому шел румянец и искры в глазах. Сжав его бедро, Марс опустил взгляд на свою руку, скользящую по потемневшей от крови головке — ему нравилось то, что он видел. Это заводило. И каким-то внутренним чутьем он понял, что Ло сейчас никакая нежность, никакие дразнящие поглаживания не нужны, он ведь и чувствовал, как жил, так же остро, диковато, экспрессивно временами, потому Марс и оттянул его голову назад, зажав волосы в кулаке и лизнул в приоткрывшиеся губы. И хотя Ло при этом не издал ни звука, член в ладони Марса окреп и дернулся.       Значит, и правда возбуждало. Сплюнув на и без того влажную ладонь, он провел по стволу ниже, подхватил и взвесил яйца, приподнял их, прижал, и Ло наконец не выдержал, выгнулся и схватился за его запястье. Марс, в котором внезапно проснулся до сих пор тщательно скрывавшийся садист, разрывался между желанием помучить его еще и дать кончить сейчас, на самом пике возбуждения. Выбрал он второе, решив, что еще успеет насладиться сполна, потому расслабил пальцы, провел ими до пульсирующей головки, и по ним тут же растеклось горячее густое семя.       В его представлении Ло должен был слезть и смотреть на него смущенным взором — он видел такое в фильмах, где один из героев был девственником. Но Ло, даже не отдышавшись, перехватил его за горло, прижался губами к не до конца зажившему, оставленному своими зубами укусу на шее Марса, высвободил его член и додрочил с особой, не замеченной прежде, мстительностью. И случилось так, что это Марс, хватая ртом воздух, смотрел на него, пока по пальцам Ло стекало его собственное семя.       — Господи, с кем я связался, — вздохнул он, закрывая глаза и откидываясь назад.       Ло, как обычно, комментировать не стал — хмыкнул только и сел рядом, застегнувшись.       — Надо будет утром повернуть к реке, — сказал он, снова вздохнул, а спустя несколько минут уже спал, привалившись к Марсу.       Марс, часто и мерно, как во сне, моргая, смотрел на огонь и ни о чем не думал.       Наутро Ло делал вид, что вчера ничего не было — другого Марс от него и не ждал. Они позавтракали, чем местная богиня послала, то бишь остатками от щедрот хозяйки харчевни, собрались и двинулись к реке, у которой Ло, привязав лошадь у воды, задумчиво посмотрел на поблескивающую чешуей рыбу у берега. Вода тут была прозрачная, студеная, поскольку где-то река сливалась с ещё одной, горной.       — Здесь можешь ходить спокойно, — он скинул сапоги, подвернул штаны и ступил в нее. — В такую глушь никто не забредает, все держатся поселений, а здесь, кроме полей и леса, ничего. Правда, ближе к великаньим землям, появляется крупное зверье, но мы пока до них не дошли.       Он стоял, всматриваясь себе под ноги, а потом вдруг наклонился так резко, поднимая брызги, что Марс подскочил с бревна, на котором успел усесться.       — Я тебя боюсь иногда, — признался Марс, уставившись на трепыхающуюся в руках Ло серебристую рыбину, которую тот затем ударил башкой о камни.       — Чтоб не мучилась, — пояснил Ло и отправился разводить костер.       Таким же образом было добыто еще несколько рыбин, и их зажарили в дорогу на углях, чтоб не пропали по жаре. Выстирали вещи, развесили на ветках так, чтобы не закоптить дымом, и сели просыхать в мокрых подштанниках на облюбованное уже Марсом бревно.       — От тебя рыбой несет теперь, — сказал Марс, морщась.       — Я в курсе, — ответил тот, поворачиваясь и поднимая бровь. — И тебе это помешает сделать то, что ты собирался?       — Конечно нет.       Отношения у них складывались странные, но Марс все равно наклонился и влажно, без языка, коснулся его губ своими. Отстранился, тоже поднял бровь, ожидая в ответ указания пути по известному адресу, но Ло покачал головой:       — На кой чёрт я тогда оттащил от тебя лигрицу. Надо было, чтоб она тебя сожрала.       По мере повествования, во время которого шут ходил по комнате и размахивал руками, лицо Его Величества, показавшееся с самого начала добрым, начало приобретать почти несчастное выражение. Ханна, знавшая толк в мужской красоте, а еще больше в харизме, — иначе бы она не позарилась на такое сокровище, как Брин, — отметила про себя, что Его Величество хорош собой, но эта мягкость черт и тепло в темных глазах наталкивали на мысль, что ловкий шут, люби его чуть меньше, мог крутить им, как только вздумалось.       — Погоди, погоди, — Его Величество взмахнул рукой в перстнях. — Ты хочешь сказать, что собираешься подсунуть неизвестного младенца в наследники, внушив всем, что он чуть ли не мессия?       — Кто такая? — спросил шут, приостановив свое передвижение, и Граф, передразнивающий его и прыгающий следом, тоже замер.       — Такой, но это не важно. Спаситель человечества, вроде… Ты разорил могилу, стащил у отца Брундо исподнее…       — Нужно было для ритуала, заменить его нечем, — заступился за собрата-некромага Брин. — Простите, Ваше Величество, без этого никак.       Его Величество постучал по столу пальцами, помолчал.       — Хочешь, я помну тебе спину? — спросил шут, подходя и опуская руки на его плечи.       — Давно бы так, — ответил тот ворчливо и повернулся к Вилли: — А ты бы мог и чаю предложить.       — Ты же не любишь чай, — ответил Вилли, отставляя коробку с бисером. — Обозвал его бурдой в прошлый раз.       — Потому что никто не кладет мед сразу в заварник, кто вас этому научил! Руки оторвать!.. И вот тут, под лопаткой…       Мурена закатил глаза и заработал пальцами активнее.

***

      Дорогу к холмам найти удалось на удивление быстро. Перед этим было еще несколько ночевок посреди нескончаемых, казалось, полей, где Йоланди, слушая Марса, засыпал по привычке мгновенно. Правда, не раньше, чем тот ухитрялся обнять его со спины. К этому он привык до обидного в первый же вечер и не сопротивлялся ни тому, как Марс дышал ему в шею, ни его прижиманиям. Тут, в бескрайности, где встречались пару раз только стада диких лошадей, в море высокой шелковистой травы и под низким ярким небом, было уютно. Потому Йоланди испытал досаду, когда впереди выросли холмы, за которыми начинались владения местного Короля, деда того парня, за которым они и прибыли. На верхушке одного такого холма лежало серое нечто, похожее на валун, огромное даже с такого расстояния. По мере приближения, этот валун начал принимать очертания предмета одушевленного, пока внезапно не шелохнулся.        — Бля-я-ядь, — произнес Марс за спиной, и Йоланди хмыкнул.       — Тут много чудного, — проговорил он.       Валун, поднявшись, распрямился, потянулся, с эхом зевнул и медленно, вразвалку, зашагал к холму побольше. Великаньи земли, граничащие с владениями местного Короля, могли удивить даже искушенного путника.