Йоланди

      К моменту, когда удалось оставить позади холмы с петляющей между ними дорогой, Марс думал только об одном — о еде. Все же Маслоу со своей пирамидой потребностей был прав, и пока желудок напоминал о себе урчанием каждые несколько минут, то, что располагалось ниже него, о себе знать не давало. Честно сказать, сейчас он между расположением Ло и куском зажаренной на углях свинины выбрал бы свинину. Вскоре все чаще стали попадаться пастухи с овцами, и Марс оживился.       — Что ты ерзаешь, — заметил Ло, сидящий впереди. — Пахнет дымом. Скоро будем на месте.       — Знаешь, раньше ел чаще, чем раз в день, потому и ерзаю, — сказал Марс, вертя головой.       Никаких признаков цивилизации пока, кроме пастухов, не наблюдалось. На распутье, где дорога разделялась, он натянул поводья, останавливая лошадь.       — И куда теперь?       — Дым идет оттуда, — Ло кивнул направо. — Но, возможно, его просто относит ветром… Смотри, кто-то едет.       Навстречу им в самом деле ехал кто-то верхом на такой же мышастой лошади, но без седла, — наверное, в этих краях подобное было не принято, — Марс разглядел только подобие вальтрапа, войлочной подкладки. Не исключено, что проблема заключалась не в наезднике, а в самой лошади, которая могла быть одомашнена недавно и которую нервировала лишняя амуниция. Поравнявшись с незнакомцем, Марс убедился, что тот из местных — длинные темно-рыжие волосы заплетены в мелкие косы, глаза хищные, как у степной птицы-мышеловки, одежда плотная, из выделанной кожи, за плечами колчан со стрелами и лук.       — Приветствую! Скажите нам, попадем ли мы в город, если поедем этой дорогой? — спросил Марс, и рыжий, быстро окинув их обоих взглядом, ответил:       — И вам доброго пути. Верно, если свернете сюда — окажетесь в городе. Только зачем?       — По поручению, — сказал Марс, кивнул на прощание и оставил позади неизвестного, который, погладив свою лошадь по шее, направился к холмам.       Шпили замка выросли над горизонтом почти одновременно с визжащими детьми, которые гнали вдоль дороги стадо гусей, роняющих перо и поднявших такую пыль, что ею затянуло весь дальнейший путь. Спустя немного времени начали частить хижины, соединенные натянутыми бельевыми веревками, а следом и дома из камня. Конечно, город, в который они въехали, был не таким большим, как Грена, и не таким процветающим, как Ифида, но улицы тут казались просторными, и люди, одетые непривычно тепло, косились на гостей больше с любопытством, нежели с угрозой. Особенно на Ло, который на фоне преимущественно низкорослых и смуглых горожан чудился эльфом.       — Странно, город северный, а все загорелые, — заметил Марс, ведя лошадь под уздцы по оживленной площади.       — У них зимы короткие — один-два календарных месяца, остальное время солнце и дожди, смотри, на камнях везде мох, сыро, душно, где-то южнее уже начинаются болота, — проговорил Ло, рассматривая прохожих.       К замку вышли без препятствий, а у входа, где их встретила стража, Марс оставил лошадь, попросив отвести ее в конюшню, сообщил, что он по поручению Его Величества Асха, ныне покойного короля Мирамисы. Передав сообщение, стражник вернулся, ощупал их на предмет оружия, конфисковал у Ло кинжал, и повел на встречу с местным Его Величеством — Басилевсом Третьим.       — Какие высокие потолки, — шепотом проговорил Марс, задрав голову и шагая за охраной, ведущей гостей по коридору со стрельчатыми окнами до пола.       — Чтобы пики не цеплялись, — хмыкнул Ло, кивнув на вооруженного стражника.       Басилевс принял их, сидя на троне — это был седой старец, явно не по размеру к трону, ведь ноги его болтались в воздухе, и выглядело это больше комично, чем величественно. Поклонившись и дернув Ло, чтобы он тоже поклонился, Марс представился и принялся рассказывать о цели своей поездки:       — Я выполняю последнюю волю друга, потому прибыл, дабы сообщить, что…       — Давайте короче, без вот этих вот… — прокряхтел вдруг Басилевс, махнув сухонькой ручкой. — Мне девяносто восемь лет, я могу не дожить до конца ваших мыслеизложений.       Ло кашлянул в кулак, пряча ухмылку, и Марс сказал:       — Мой друг Асх, ныне покойный король…       — Короче, уважаемый виконт, короче. Оставьте многословие для дам.       Марс застыл с открытым ртом, собираясь с мыслями, и Ло, уже не скрывая иронии, сказал:       — Отец вашего внука помер и послал виконта за наследником. Точнее, сначала послал, а потом помер. И вот мы тут.       — А! — зашевелился, точно проснулся, Басилевс. — Это тот, за которого выскочила замуж моя дочка, — пьяница и балагур… От чего скопытился?       — От пьянства, — признался Марс.       Старец, кряхтя, слез с трона и приблизился к нему, стуча подбитыми железом каблуками по плитам. Марс, которому он дышал в солнечное сплетение, почувствовал себя неловко.       — Значит, помер, — повторил Басилевс, складывая руки за спиной. — Отправился вслед за моей дочкой, ее уже десять лет как нет, от лихорадки скончалась.       — А наследник? — спросил Марс, затаив дыхание.       — Феня? Феня живее всех. На охоту уехал.       — Давно? — поинтересовался Ло.       — Только вот, перед вами. Рыжий такой, с перьями в патлах — видели?       Марс, переглянувшись с Ло, издал трудноопределимый звук, и Басилевс продолжил:       — Он на пару дней, не больше. И вот что вам скажу — он с вами поедет. Ему тут, со мной, скучно, весь в папашу — все ему приключения подавай, а какие у нас приключения? Скот да хозяйство, не воины мы, а землепашцы. Отдохните и езжайте, путь вам дорога.       — И вы вот так просто отпустите единственного внука? — поразился Марс.       — Чегой-то единственного? — почесал бороду старец. — Доча моя замужем второй раз была, сразу после того, как от пьяни этой сбежала, за простым парнем, хорошим человеком… Еще семеро их у меня, а Феникс самый безголовый, вечно проблемы находит. Намедни великаний глаз приволок — где добыл, не знаю, но глаз-то не дохлый, все вертится себе, зрачком блымает, и выбросить жалко, и держать страшно. Чего застыли? Прошу к столу.       В темноте бывшей герцогской, а теперь королевской спальни, в родовом поместье, пьяненький Лойд, коего на самом деле звали Леоном, лежал головой на коленях Мурены, который одной рукой перебирал его волосы, а второй держал тлеющую самокрутку. Травкой шут баловался редко, несколько раз в год, не больше, только по поводу и никогда просто так. Сейчас, посчитав, что полученное в результате стараний Его Величества удовольствие стоит того, чтобы закрепить его, достал припрятанную в подкладке куртки заначку. Леон, касаясь носом его ноги, что-то бубнил, но Мурена, уставившись в окно, не обращал внимания на это, пока не услышал:       — …потом созвать совет и вынести на всеобщее голосование.       — Совет? — опустив глаза, он провел по шее Леона пальцами, затем по плечу и ребрам. До алеющего на голой ягодице отпечатка собственной пятерни не дотянулся.       — Если отменять рабство, то без совета никак, — Леон перевернулся на спину и медленно захлопал ресницами. Говорил он без запинок, но язык все равно заплетался. — Мы на этом рабстве столько деньжищ теряем, ты не представляешь! Для осво-оения новой территории, которая появится после осушения топи, нужна рабочая сила. Бесплатная. Где ее взять? Если направить туда крестьян, то нужно будет платить, это накладно и невыгодно. А если мы, — Леон поднял руку и шлепнул ладонью по щеке Мурены, — отменим рабство на территории независимого Гредагона и направим бывших рабов на освоение земель с последующим выкупом, выдадим им небольшое пособие на первое время, а затем они начнут жить тем, что даст им земля и хозяйство… Это же дополнительный доход в казну в виде ежемесячного налога и…       — Ты думаешь, мое солнце, что хозяева так просто расстанутся со своим имуществом? — заметил Мурена, выпуская синеватый дым через ноздри.       — Я и не сомневаюсь, что нет, но процент местной знати ничтожно мал по сравнению с процентом крестьян, к тому же, воля совета тут на одном уровне с волей старейшин…       Дальше Мурена не слушал — Леона опять торкнуло на очередные выгодные преобразования и болтать тот мог долго. Потому он, затянувшись еще раз, сунул окурок в стакан с недопитым вином, выдохнул дым и заткнул рот Леона своим. Его Величество, как всегда на радость покладистый, когда выпьет, нудеть перестал и обхватил его за шею руками.       Ужин был шикарный, хотя Марс бы удовлетворился и куском хлеба с мясом, лишь бы насытиться. Тут же глаза разбежались от обилия дичи, фаршированных овощей, фруктов в вазах и пива — вино здесь не признавали. Ло, сидевший напротив, смотрел на него с долей снисходительности, посоветовав получше жевать, а не глотать сразу.       — Вот это вас, виконт, помотало, — заметил Басилевс, двигая к нему блюдо с перепелиными яйцами. — Расскажите, что ли, много ли чудного повидали в пути? Кого встретили?       Марс, прожевав, глотнул холодного пива и сумел перестроиться на разговор, на середине которого Басилевс вдруг закрыл глаза. Ло, отложив вилку, посмотрел на Марса:       — Он спит?       — Нет, кажется, — ответил Марс. — Это точно не сделало бы мне чести, как рассказчику.       Он громко кашлянул, но Его Величество, за спиной которого стояла охрана, только уронил голову на грудь и издал звук, сильно напомнивший храп.       — У тебя определенно талант к светским беседам, — произнес Ло, и Марс, скрипнув ножом по тарелке, сумел пробудить к жизни старца — тот, выпрямив спину, вылупился на него совиными глазами:       — Так, вы проехали пустошь, значит…       Марс закончил свое повествование в три коротких предложения, поблагодарил за гостеприимство и поднялся из-за стола. Слуги проводили их к личным покоям, и в своей комнате он смог наконец вымыться в горячей воде, в которой сидел, пока она не остыла, а затем выбрился начисто и с довольным урчанием провел по скулам ладонями. С еще большим удовольствием он рухнул на кровать и раскинул руки. Однако лежал недолго — отсутствие рядом Ло, к которому он привык за столько дней, ощущалось остро и болезненно, будто его лишили конечности. В очаге потрескивали поленья, но уюта, какой он обрел у костра под открытым небом, тут не ощущалось. Полежав, Марс снова встал, надел выданные прислугой чистые, пахнущие мылом штаны и рубашку, вышел в коридор и быстро нагнал идущую к лестнице девушку в белом переднике.       — Не подскажете, где разместили моего друга? — спросил он, и та указала на комнату в ответвлении коридора, которое уходило вправо.       Толкнув дверь, он замер в нерешительности, потому что Ло, сидящий на кровати с гребнем в руке, был обнажен и не выглядел расположенным к беседе. Но и Марс знал, что с голыми людьми мало кто долго беседует, потому шагнул в спальню и закрыл за собой дверь.       — Давай помогу.       Марс, протягивающий руку, выглядел посвежевшим и помолодевшим, как большинство побрившихся мужчин. Йоланди, помедлив, отдал ему гребень и тряхнул мокрыми волосами, спутанными после ванны.       Их отношения уже не были отношениями просто знакомых, просто приятелей и тем более друзей — сложно дружить с теми, с кем ты дрочил, но признавать это в открытую Йоланди не решался, но и не знал, как вести себя в подобной ситуации, поэтому действовал так же, как и Марс, вероятно, — по наитию.       — Какие они длинные все же, — проговорил тот, усаживаясь на кровать за его спиной и касаясь коленями его бедер — кожу немедленно обсыпало мурашками. Провел гребнем от затылка до кончиков, пригладил ладонью, и Йоланди отклонил голову назад. Было приятно. — У меня была сестренка, я часто расчесывал ей волосы перед сном.       — Я слышал, у тебя только старший брат есть.       — Была и сестра. Очень давно. Точно в прошлой жизни…       Гребень запутался, Марс расправил узелок в прядях и снова пригладил их, касаясь лопаток. Волосы давно были расчесаны, а он все водил по ним гребнем, и Йоланди не торопился его останавливать, наоборот, закрыл глаза и подвинулся, почти касаясь спиной его груди. Исходившее от него тепло расслабляло, движения гребнем успокаивали, поленья в очаге трещали убаюкивающе. Когда Марс отвел его волосы с шеи и прильнул к ней губами, Йоланди инстинктивно сдвинул колени, но Марс, обняв его, на самом деле зафиксировал в одном положении, чтобы особо не дергался — это позабавило. И испугало, ведь дергаться и не хотелось.       — На самом деле я жутко устал с дороги, — признался Марс, оглаживая грудные мышцы и упорно игнорируя налитые и затвердевшие соски. — Но, оказывается, без тебя — скука.       — Я слышал, у господ модно заводить себе шутов — заведи себе тоже. Станет тебя развлекать.       — Развлечения мне ни к чему. Хотя, говоря твоими же словами — смотря что ты имеешь в виду.       Йоланди проклял себя во второй уже раз, выгнувшись, когда рука Марса, ухватив его волосы, потянула голову назад. Марс хорошо запомнил с прошлого раза, как это движение действует на него, и пользовался этой его слабостью, проводя языком от плеча до кадыка. И Йоланди пришлось развести колени, поскольку сдвинутыми их в возбужденном состоянии держать оказалось трудно. Марс помешкал, зашуршал чем-то, и Йоланди, обернувшись, обнаружил, что он стаскивает с себя одежду.       — Если ты не хочешь, скажи, — проговорил он, но Йоланди уже смотрел на его неприкрытое возбуждение и не мог дать точный ответ. — Я уйду.       Руки помнили ощущение бархатной горячей кожи. Йоланди зажмурился, коснулся его груди и испытал чувство восторга оттого, как под ладонью билось такое же неспокойное сердце. Марс был большая умница, как сказала бы разбирающаяся в мужиках Ханна — не стал подминать его под себя, обозначая сразу свою роль, а уложил на бок, закинул его ногу на свое бедро и прижался животом и пахом. От этого прошило снова, бросило в жар, выбило мысли, Йоланди потянулся к нему губами и руками, а пальцы Марса в этот миг обернулись вокруг его члена.       — Только не говори, что тебе не нравится, — произнес он, улыбаясь. — Я же вижу, что нравится.       Йоланди, в голове которого пустота подсвечивалась искрами подступающей разрядки, не сразу понял, что Марс приловчился дрочить им обоим, скользя по головкам напряженными пальцами. И он сделал то, чего от себя никак не ждал — поджал пальцы на ногах и застонал, как девчонка, будто сквозь гул слыша себя со стороны в этот момент. Для Марса этот звук был слишком откровенным проявлением эмоций, и он, кончив раньше, как-то сохранил силы на то, чтобы дать кончить и ему. Сдернув со спинки кровати полотенце, Йоланди сунул ему в руки.       — Мне уйти? — спросил Марс, вытирая руки, затем живот и прижимая шершавую плотную ткань к его еще чересчур чувствительной плоти. Йоланди, спрятав лицо в подушку, закусил ткань, подавляя очередной стон, потом поднял руку, крепко сжал плечо Марса и толкнул на кровать рядом.       — Ты же не подрочить мне пришел, — приближая свое лицо, сказал он.       Марс пожал плечами, намотал на палец его прядь и усмехнулся.