Просыпаются Чонгук и Чимин вместе, когда Чон во сне невольно Пака ближе к себе прижимает, да настолько, что тот лицом слишком сильно в плечо утыкается, что не позволяет ему нормально дышать. И Чимин, еще не до конца проснувшись, отстраняется, чтобы в следующий момент чихнуть, дернувшись, разбудив тем самым Чонгука. Они смотрят друг на друга сонными глазами, всматриваясь и пытаясь понять, что произошло, когда вдвоем начинают смеяться друг с друга, осознавая всю комичность ситуации. Оба сейчас с немного отекшими после долгого сна лицами, вялые и сонные, но в глазах огни счастья горят, выдавая настроение и мысли с потрохами: они вдвоем счастливы видеть с утра именно друг друга.
— Доброе утро, соня, — говорит Чонгук и улыбается так искренне, будто вытянул у жизни счастливый билет.
— Доброе утро, — шепчет в ответ Пак, даря улыбку в ответ. И хоть Чонгук лежит к окну спиной, он поклясться готов, что видит перед собой солнце, никак иначе. — Который час? — спрашивает Чимин, но подниматься совсем не хочет, ведь сейчас, когда на его талии рука Чонгука так уместно лежит, а он сам самим Чоном, кажется, дышит, вставать и заниматься чем-либо совсем не хочется.
— А разве это сейчас важно?
И то верно.
Они еще какое-то время лежат вместе, просто смотря друг на друга, но Чимин встает первым, сразу уходя в ванную, чтобы умыть лицо прохладной водой и почистить зубы, когда к нему присоединяется Чонгук. Он, конечно, предполагал, но все же для него было легким удивлением, что Чон не побрезгует воспользоваться его зубной щеткой. И Чимин невольно краснеет, понимая, что и остановить нежелательный поток мыслей он не в силах, когда ставит чайник по привычной им обоим схеме воду греть. Чонгук, как ни в чем не бывало, входит в кухню и сразу к Паку направляется. Чимин уже и руки вперед тянет, ожидая объятия от старшего, но тот, не церемонясь, притягивает Чимина к себе за талию, губами к чужим тянется и так нежно пробует на вкус нижнюю, что невольно задуматься можно, с какой же сладостью она теперь ассоциироваться у него будет. И Чонгук ответил бы: сочный персик, что только-только был сорван с ветки. Однако, доказывать это он никому не собирается — Чонгук, как уже было упомянуто, своим делиться совершенно не любит.
Чимин замер, дыхание задержав, а после, придя в себя, стал неловко отвечать на поцелуй, стараясь копировать чоновы движения. Пак совсем неопытен здесь, старается собственным ощущениям и интуиции доверять, пока к Чонгуку слепо жмется, невольно заводя того еще сильнее, из-за чего сам Чон теряет над собой мнимый контроль и младшего, подхватывая руками за бедра, на стол усаживает, целуя уже с некой животной страстью. Он губы сначала поочередно посасывает, а после, забив на выбор, сразу обе втягивает, слегка задев их зубами. А губы у Чимина, что надо: пухлые, мягкие и даже без намека на сухие трещины — мечта для оголодавшего до ласки Чона. И когда Чимин ему с тем же пылом отвечать пытается, Чонгук, не сдержав в себе тихого гортанного рычания, как оголодавший зверь отрывается от губ и льнет уже к шее, целуя и кусая, оставляя после себя множество отметин, что так и кричат: "Мое!" И никто не посмеет больше на чонгуково покушаться, он лично это проконтролирует, при этом свободу своего Чимина не ограничивая. Он сможет, он справится и, будьте все, кто в этом сомневается, уверенны — Чонгук свое сбережет.
Чимин плавится под чужими касаниям, голову назад откидывает, дав больше места под горячие поцелуи, пока руками чужие плечи сжимает и всем телом жмется ближе. И он совсем не задумывается, насколько быстро их отношения развиваются. Ему, по сути, даже все равно на эти "нормы", пока Чонгук рядом с ним позволяет чувствовать себя настолько живым, каким не чувствовал себя долгое время, хотя и пытался хоть урывками счастья добиться, почувствовать. Это что-то новое, что-то неизведанное, что-то, что хочется назвать словом "жизнь" и чувствовать всегда-всегда. И перед глазами все невзгоды до этого проносятся, начиная со смерти отца и заканчивая вчерашней неудачной сменой в кафе, и Чимин понимает, что если ему сейчас скажут, что он должен вернуться назад и вновь эту жизнь прожить, но, чтобы дойти до сегодняшнего дня, в точности все заново пережить, то Пак, не раздумывая, вновь трудности преодолевать начнет, зато зная, какой сладкой награда будет в конце. Зная, что потом Чонгук будет выцеловывать его шею, скулы, подбородок, а после вновь к губам прижмется.
Одна рука Чонгука плавно с талии к копчику, а с него к бедру скользит, не останавливаясь, пока вторая нежно затылок поглаживает. И Чон пальцами за блондинистые пряди берется, слегка оттягивает те назад, заставляя Чимина голову задрать и по инерции рот слегка приоткрыть, чтобы в следующий миг Чонгук проскользнул языком между покрасневших от поцелуев губ, оглаживая небо и чужой язык. Пак теряется в ощущениях, чувствует руку Чона на своей ягодице, что так бесстыдно сжимает и разжимает ее, довольствуясь ее упругостью и мягкостью одновременно, но также весь теряется от того поцелуя, что ему Чонгук сейчас дарит, и Чимин уверен, что еще множество таких же подарит. А пока он, отстраняясь и слизывая дорожку скатывающейся по подбородку Чимина слюны, смотрит в глаза, причем так преданно, не скрывая на дне зрачков своего счастья.
— Теперь я могу не только утро добрым назвать, но и с уверенностью сказать, что этот день — один из моих любимых.
— Извращенец, — шепчет Чимин, смущение на чужом плече пытаясь скрыть, опуская голову и упираясь в него подбородком.
— Нет, с этой стороны ты меня пока не узнал. Еще успеем, малыш, — говорит Чонгук, а сам наглядно вновь чужую ягодицу сжимает, из-за чего Чимин в его руках дергается и от смущения готов под стол лезть.
— Может, отпустишь меня? — со смущением и почти прозрачным возмущением говорит Пак, но голову с чужого плеча не убирает.
— Никогда, — твердо отвечает, крепко обнимая Чимина. И ведь действительно не отпустит, пока они будут любить друг друга. А они будут,
они в этом уверены.
После легкого завтрака, приготовленного Чимином, они идут в комнату Пака, чтобы найти то, чем можно себя занять, когда Чонгук, не пытаясь даже скрыть своего интереса, тянется к чиминовой записной книжке, чтобы посмотреть, что же из нее торчит. Это оказывается уголком одной из фотографий, что стал дарить Чимину Тэхен, только вот Пак не обращает внимание на интерес Чонгука. А замечает он это слишком поздно: Чон уже держит в руках все имеющиеся фотографии, с неверием разглядывая их, не понимая, откуда они взялись. В голову приходит лишь одно разумное объяснение — фотошоп. Но ведь Чонгук ни на каких фотографиях не присутствовал с такими позами, взглядами. И эмоции выглядят настолько живыми, что самому даже не верится, что он так может вне компании Чимина. И когда Чонгук с немым вопросом оборачивается, Чимин вздрагивает, подойти не решаясь.
— Чимин, это...
— Фотографии. Первая была сделана на мосту, — Пак пальцем указывает на одну из тех, что Чонгук в руках держит. — Остальные были сделаны после. И, если тебе интересно, некоторые из них были сделаны даже до нашего знакомства. Я понятия не имел, кто на них помимо меня, а потом, убегая от тех придурков со школы, встретил тебя в салоне Хосок-хена. Представь мое удивление, когда я понял, что ты действительно существуешь, да еще и так близко ко мне.
— Но... Откуда они взялись? Это Тэхен? Я не понимаю.
— Нет, это не он. Он узнал о тебе от меня после. Это, на самом деле, трудно объяснить. Ты можешь не верить мне, посчитать сумасшедшим, и если бы не Тэхен, я бы действительно так думал о себе, но это реальность, ты сам можешь убедиться в этом, держа фото в руках. Они просто неожиданно стали появляться... такими. Когда Тэхен сфотографировал меня на мосту, я стоял один, давя из себя улыбку. А когда Тэ сделал это фото, на нем почему-то был ты, обнимающий меня. Это не происходит постоянно, иногда выходят и обычные фото, где я один среди реальности, но иногда получаются... такие вот. У них сто процентов есть какая-то закономерность, но я понятия не имею, какая именно.
— Почему на каждой из них я? Никто другой не появлялся? — Чонгук, казалось, был заинтересован во всем этом. Нет, он определенно был заинтригован. И в душе он чувствовал тепло от того, что на фотографиях именно он, а не кто-либо другой. Ведь на них они выглядят так, будто дороже в мире никого и нет. Эти фотографии настолько личные, настолько пропитаны теплотой и счастьем, что невольно о реальности забываешь, витая в облаках, впитывая всю эту атмосферу и в реальность желая ее воплотить. Только вот Чонгуку и не нужно больше об этом лишь мечтать — все в его руках, лишь протяни, и вот оно, счастье.
— Всегда только ты и я. Есть одна даже... — Чимин все же подходит ближе, вытаскивает из рук Чонгука фотографию с вечера, где он и Тэхен впервые с остальными встретились. — Видишь вот эту? Помнишь тот вечер? Мы сидели втроем просто рядом, о чем-то разговаривали, не помню уже. И Тэхен сфотографировал нас. На одном фото мы были обычными, а после — вот это, — Чонгук смотрит и вспоминает, что тогда к Паку лез, но также помнит, что когда к ним Намджун перебрался, он просто пользовался дружелюбием Чимина и улегся на его плече, но такого точно не было. На фотографии их лица были очень близки: они прижимаются друг к другу лбами и смотрят прямо в глаза, не жалея теплой улыбки, когда во взгляде неозвученные чувства прочитать можно. Вот это картина, ничего не скажешь. Чону вот, к примеру, безумно нравится. Учитывая, что он на зависшего Намджуна даже не смотрит — не интересует.
— А можно мне такую же? Я бы в рамку ее поставил, — говорит, пытаясь каждую их деталь запомнить. А Чимин краснеет, взгляд отводит, но кивает, чуть ли не физически улыбку Чона ощущает.
— Мы с Тэ уже более двух месяцев понять не можем, по какому принципу эти фото получаются. Причем никакой информации в интернете нет, да и в библиотеке тоже, хотя, на нее особых надежд и не было. Что же между ними общего, почему именно в то время? — Чимин слегка хмурится, уже в который раз этим вопросом задается, но все в тупике оказывается.
— Знаешь, что я заметил? — задает риторический вопрос Чонгук, кладя фотографии на стол. — На каждой из них я тянусь к тебе. Будто я хочу быть как можно ближе к тебе и не отпускать.
— Что ты хочешь сказать?
— Что на каждой из них я нуждаюсь в тебе.
И тут Чимина осенило. Он берет сначала самую первую фотографию у моста, после фото в торговом центре, со свадьбы, и даже сделанную в кафе теми людьми вспоминает, и наконец-то находит то, что их объединяет. При каждой из них он считал, что он
лишний. При каждой в его голове были мысли о том, что ему лучше уйти, и не важно, из жизни своей или кого-либо. А Чонгук на фотографиях смотрел на него так, будто нуждался в нем, как в кислороде - это по взгляду заметно, не то, что по касаниям. И Чимин чувствует что-то в груди, но понять не может, что именно.
Хотя, нет, может. Потому что если это не любовь к человеку, что стоит рядом и так внимательно на фотографии смотрит, то Пак готов волком выть.
— Чонгук, — и голос предательски дрожит, пока руки сами к упомянутому тянутся, так крепко за шею обнимают. И Чимин всем существом к Чонгуку жмется, так бережно, но крепко, и шепчет на ухо постоянно: — Спасибо. Спасибо тебе.
— За что, малыш? — говорит с удивлением и долей счастья в голосе, обнимая в ответ, целуя в макушку, пытаясь передать все свои чувства через касания.
— За то, что рядом. За все, Чонгук, за все, — дрожь в голосе слышно четче, и Чон понимает, что его маленькое солнце сейчас роняет редкие слезы на его плечо. И Чонгук, не теряя ни секунды, покрывает сухими поцелуями висок и макушку младшего, шепча все, что только в голову придет. Его Чимин слишком долго терпел, слишком долго в себе все нес, слишком сильно пострадал от всего, просто
слишком.
Спустя какое-то время Чимин отстраняется от Чонгука, громко шмыгая носом и неловко бурча извинения за разведенную сырость из-за пустяка, за что сразу легкий щелбан по носу получает в сопровождении с возмущением, мол, нечего тут на себя нагонять, каждый заслуживает свою долю слабости, а Чимин у него в принципе сильный, но ранимый, ему можно, тем более, что в себе держать все вредно. А Пак после "Моего Чимина" эйфорию ощущает, все остальное мимо ушей пропускает, и без того зная, что Чонгук передать ему словами хочет.
— Мне нужно написать Тэ, что мне известна причина фотографий. Если я не сделаю это сразу, как узнал об этом — беды не миновать, сам знаешь.
— Я пока схожу за продуктами.
— Но у меня и так холодильник не пуст, зачем же еще?
— Потому что я не планирую пока возвращаться домой, еда лишней уж точно не будет, — говорит Чонгук, подмигивая Чимину, и выходит из комнаты. Чон уходит в ванную, где вчера свою одежду оставил, переодевается и, выйдя, сразу в коридор направляется. Надев кроссовки, выходит из квартиры Пака, закрывая ту на ключ, что взял с полки в прихожей. В принципе, младшему никуда не нужно, поэтому пусть пока будет так, он не против.
Чимин берет телефон в руки и, удобно устраиваясь спиной и затылком на подушках, сразу пишет сообщение Тэхену:
Чим-чим: Тэ, я наконец-то понял, по какому принципу появляются фото с Чонгуком.
Тот не заставляет себя долго ждать, отвечая почти моментально:
Тэ-тэ: ??¿???
Чим-чим: Когда в моей голове проносятся определенные непрошенные мысли, камера запечатляет те моменты, которые доказывают мне, что я не прав, рассуждая так.
Тэ-тэ: Э, ладно. Но как ты додумался до этого?
Чим-чим: Ну... Скажем так, мне помогли.
Тэ-тэ: Кто?
Тэ-тэ: Ты показал кому-то еще фотографии? Но они же настолько откровенные
Тэ-тэ: Стоп, или подожди
Тэ-тэ: ТЫ ПОКАЗАЛ ИХ ЧОНГУКУ?!?!?!!
Чимин вздрагивает, ведь знает, что сейчас должно произойти, но, к его удивлению, на телефон приходит входящий звонок от Сокджина, который младший просто не может проигнорировать. Чимин отвечает на него и подносит телефон к уху, уже приоткрыв рот, чтобы сказать банальное "алло", как из трубки раздается крик:
— ТЫ ПОКАЗАЛ ИХ ЧОНГУКУ?!
— ДА НЕ ПОКАЗЫВАЛ Я, ОН САМ ИХ УВИДЕЛ, — не выдерживает Чимин, в таком же тоне другу отвечая. Нет, ну серьезно, его друг слишком эмоционален моментами. Но из-за этого любить его, конечно, Пак меньше не станет.
— Ага, счаз, так я и поверю. Просто взял и случайно увидел.
— Так, вообще-то, и было, — бурчит себе под нос Чимин.
— Ну и как он до них добрался? Насколько мне известно, ты никому не позволяешь свою записную книжку даже в руки брать, не то, что смотреть. И вообще, что он делал у тебя? Почему я ничего не знаю?
— Ну, он пришел вчера ко мне, ведь ему было скучно, ну, и... Он заметил уголок фотографии в моей записной книжке.
— Ты ведь обычно прячешь ее, так как он...? Или подожди. Вчера? Вы ночевали вместе?
— Да, — говорит Чимин, а у самого уши краснеют.
— И что же вы там, голубки, делали?
— Просто спали, Тэ. Знаешь, это когда люди глаза закрывают и отключаются на несколько часов.
— Моя ночь была более красочная, чем какой-то сон, — Чимин поклясться готов, что Тэхен ему подмигнул, даже зная, что Пак его не видит.
— Поверь, я не хочу знать о подробностях. Просто знай, что я счастлив за вас, но избавь меня от знаний о ваших потехах.
— Хах, мальчик мой, скоро и тебя это ждет, когда Чонгук решится. Хотя, мне кажется, что ты мне недоговариваешь.
— Ну...
— Я ТАК И ЗНАЛ! ПАК ЧИМИН, СЕЙЧАС ЖЕ ВЫКЛАДЫВАЙ, ЧТО У ВАС ТАМ ПРОИСХОДИТ!
— Да не ори ты! Мы просто... целовались.
— Целовались? — Чимин знает, что сейчас друг с изогнутой бровью сидит.
— Целовались.
— Эх, а я думал, что Чонгук будет менее сдержанным. Но ничего, скоро он как сорвется с цепи, так ходить несколько дней не сможешь.
— Ким Тэхен, скажешь еще хоть слово и я явлюсь тебе в кошмарном сне в роли твоей совести и заставлю тебя собственными руками избавиться от всех бургеров в мире, до конца жизни живя за счет кофе.
— Ты не посмеешь, — в неком страхе прошептал Тэхен.
— Вот и узнаешь, посмею ли я, — говорит Чимин, а после слышит гудки на фоне, ведь Тэхена, судя по голосу, позвал Сокджин. А для чего именно — уже не его дело.
Тэ-тэ: Потом поговорим, Чим-чим. У меня появились срочные дела, не требующие отлагательств. Чмок в пупок, не скучайте там с Чонгуком. Ему привет ;)
Чимин тяжело вздыхает, но улыбается искренне. Все же, своего друга он всем сердцем любит.
Пак слышит, как входная дверь открывается, а в квартиру, шурша пакетами, входит Чонгук и сразу Чимина по имени зовет.
И им Пак, несомненно, тоже всем сердцем дорожит.
