Родственные души

Стараниями Дурдхары доспех был выкован в кратчайшие сроки. Чандра не успел привыкнуть к новым покоям и шёлковой накидке, как ему на другое утро принесли изделие из чистейшего золота с изображением цветка лотоса спереди, восходящего солнца сзади и заставили надеть сие произведение царского кузнеца на голую грудь. — Теперь ты и в самом деле достоин сопровождать меня в поездках, — удовлетворённо промолвила Дурдхара, пока Чандра отчаянными жестами давал понять, что просит слова. — Что-то не нравится? — нахмурилась девушка, заметив горячую жестикуляцию своего верного слуги. — Ладно, говори! — Госпожа, смилуйтесь! — взмолился Чандра. — Доспех шикарный, и я в нём несомненно выгляжу достойным сопровождать мою сияющую, будто солнце, госпожу, но у этого доспеха есть один недостаток. — Какой? — брови царевны сошлись над переносицей, словно две грозовые тучи над Паталипутрой. — Золото — мягкий металл. Доспех совершенно не защитит от стрелы или удара меча. Лучше бы он был сделан из вываренной или сыромятной кожи, например, оленьей, или из бронзовых и медных пластин… чешуек… колечек, — голос Чандры становился всё тише и тише, пока не умолк. — Ты учить меня надумал, раб?! — разъярилась «сияющая госпожа». — Нет-нет! — Чандра не на шутку перепугался. — Я лишь воспользовался вашим разрешением… — Вы с братом одинаковые! Две туфли — пара! — не утихала Дурдхара. — Ему тоже, что ни сделай, всё плохо! Да, он меня любит и балует, но постоянно уму-разуму учит! И ты такой же! — злобно взглянув на Чандру, царевна Магадхи фыркнула и ушла, оставив своего телохранителя наедине со сверкающим парадно-выходным доспехом. Решив про себя, что на его жизнь в ближайшие дни вряд ли кто-то будет покушаться, а Дурдхару он защитит с помощью наглости, ловкости и быстроты, Чандра поправил доспех и, вздохнув, отправился на поиски своей обиженной госпожи. Расспрашивая у встречных слуг, куда отправилась Дурдхара, Чандра сумел выяснить, что девушка двинулась в сторону той части сада, где находятся качели, заросли жасмина и лотосовый пруд, но чтобы и ему выйти туда же, придётся пройти через весь дворец. Немного путаясь в переходах, галереях и лестницах, новый телохранитель шагал в указанную ему сторону, как внезапно нос к носу столкнулся с императором. Дхана Нанд сурово посмотрел на парня, приходившегося ему макушкой по грудь, не умеющего толком держать меч в руках, но уже заслужившего роскошный доспех из золота. Несомненно, царь собрался отпустить язвительное замечание по этому поводу, как вдруг оцепенел и застыл, не сводя с юноши глаз. То же самое случилось и с Чандрагуптой. Как и в первый день их встречи, он глазел на царя, улыбался и медленно облизывал губы — то нижнюю, то верхнюю, причём делал это абсолютно неосознанно. А Дхана Нанд тоже неосознанно, но весьма агрессивно пялился на увлажнившиеся пухлые губы, словно мечтал наброситься и прокусить их до крови. — Кхм, самрадж, — раздался вдруг откуда-то сбоку удивлённый голос, — это я, генерал Бхадрасал! Вас в сабхе заждались. А я пошёл, чтобы проверить, всё ли у вас хорошо? — Да-да, я иду! — Дхана Нанд встряхнулся, бросил ещё один кусающий взгляд на Чандру и широким шагом продолжил свой путь к тронному залу. Оставшись в одиночестве посреди коридора, Чандра продолжал пялиться в пустое пространство, пока его кто-то не ткнул кулаком в спину и не рявкнул довольно грубо: — Чего встал? Давай, двигай! Или заснул?! Чандра невольно посторонился. В голове по-прежнему было пусто, а перед глазами стоял страстно-агрессивный самрадж, готовый то ли покусать его, то ли расцеловать. — Вот повезло же кому-то выбраться из грязи в царские охранники! — едко добавил второй голос, и два самоуверенных слуги в расшитых серебром одеждах, прошли мимо юноши. «Чьи-то любимчики, — подумал Чандра уязвлённо. — Ну ничего, когда я стану мужем Дурдхары и царевичем Магадхи, они больше не посмеют так говорить со мной!» Встряхнувшись, юноша уже собрался продолжать свой путь, но тут вдруг тихо ойкнул и прикусил губу. Не к месту и не ко времени отвердевший лингам требовал настоятельного внимания и незамедлительной заботы. «И вот что теперь делать?» — мысленно возрыдал Чандра. О том, чтобы в столь плачевном состоянии предстать перед Дурдхарой, не могло идти и речи. Свернув в поисках укромного места в боковой коридор, Чандра некоторое время шёл, радуясь тому, что слуг навстречу попадается всё меньше, а тьма вокруг постепенно сгущается. Ещё пара поворотов коридора, и вокруг всё стихло окончательно. Выдохнув с облегчением, Чандра отдёрнул занавесь и юркнул в небольшую, плохо освещённую комнату. Судя по пыли на полу и беспорядку, сюда давно не заходили. Порадовавшись тому, что доспех достаточно короткий и дхоти легко снимаются, юноша развязал ткань и со стоном наслаждения прикоснулся к себе. Его пронзила такая горячая волна удовольствия, которой он прежде никогда не испытывал. Потерявшись в ощущениях и забыв обо всём, Чандра пошатнулся и, лаская себя, случайно толкнул плечом то, что в темноте поначалу принял за бесполезный хлам. Сейчас, когда его глаза уже привыкли к скудному освещению, он понял: это не хлам, а старые картины. Чем-то запачканные, поцарапанные, никому не нужные, но всё же достаточно умело выполненные… С одной из них медленно сползла запылённая ткань, прикрывающая полотно, и к своему величайшему изумлению Чандра увидел портрет самраджа Дхана Нанда. Только почему-то абсолютно голого. Без украшений и даже без тюрбана на голове. Чандра не успел задуматься над тем, какой наглец осмелился изобразить императора Магадхи в столь откровенном виде, как его собственное тело, и без того разгорячённое, отреагировало на изображение настолько стремительно, что парень не успел даже осмыслить происшедшее. Осознал лишь несколько мгновений спустя, когда наконец справился с дыханием… «Я излил семя, увидев нарисованный лингам Дхана Нанда. Интересно, означает ли это, что я окончательно спятил?» Ответа, разумеется, ему никто дать не мог. Снова завернувшись в дхоти, Чандра небрежно набросил ткань обратно на картину и бочком выполз из хранилища, оглядываясь по сторонам. Убедившись, что его никто не видит, он продолжил свой путь к Дурдхаре. «Больше никогда не пойду в ту ужасную комнату! — мысленно клялся он себе. — Это был первый и последний раз! И вообще лучше всё поскорее забыть!» Почему-то невыносимо жгла надпись «НАНД» на левой ягодице, словно царская династия из иных миров сейчас позорила наглого извращенца за осквернение образа их общего потомка. Дойдя до сада, Чандра немного успокоился. Пусть задницу щипало, будто её покусала стая москитов, либо мстительный император, сошедший с портрета и отплативший за своё унижение, зато другие части тела уже не казались отлитыми из свинца или бронзы, да и настроение заметно улучшилось. Найдя Дурдхару, сидящую на качелях и меланхолично любующуюся летающими стрекозами, Чандра изобразил преданную улыбку и стал рассыпаться в комплиментах, уверяя, что золотой доспех — это роскошь и благословение, о котором он не мог и мечтать. И, бесспорно, прочнее золота металлов просто нет! За такие речи он был немедленно прощён и угощён спелыми фруктами и ладду. К вечеру, вдохновлённый общением с Дурдхарой, ободренный её ласковыми словами, Чандра возвращался к себе, желая только одного — выспаться. На обратном пути его угораздило снова столкнуться с Дхана Нандом! Чандра с ужасом ощутил, как проклятый лингам, игнорируя его отчаянные беззвучные мольбы, снова пытается обрести полную форму. Дхана Нанд в свою очередь смотрел на онемевшего Чандру так, словно мог читать его самые сокровенные мысли. Парню стало не по себе. Хотелось бежать, но одеревеневшие ноги не двигались с места. — Самрадж, я вас провожу, — разбил тишину чей-то суровый голос, и Чандра, отмерев, заметил подошедшего к царю брамина среднего роста и плотного телосложения, одетого в бело-золотую уттарью. — Вы устали, вам пора отдохнуть. — Верно, аматья! — и царь, встряхнувшись и обойдя Чандру, двинулся дальше. Когда они отошли на несколько шагов, Чандра обернулся и заметил, что брамин смотрит назад через плечо так, будто желает спалить его взглядом заживо. С тех пор так и повелось. Стоило Чандре встретить Дхана Нанда в коридоре, всегда происходило одно и то же. Они оба замирали, и для того чтобы заставить их придти в себя, непременно должен был вмешаться кто-то третий. Каждый раз после таких встреч у Чандры горела огнём левая ягодица и возникали прочие, несвойственные юношам из приличных семей желания. Несколько раз, когда Дурдхара не следила за ним и ничего от него не хотела, Чандра уединялся в хранилище портретов, которое прозвал про себя «Больше Никогда Не». На самом деле ту комнату правильнее было бы назвать «Всегда Да!», но Чандра боялся взглянуть правде в глаза. Он потерял счёт прошедшим дням, ибо каждая встреча с Дхана Нандом выбивала его из колеи и лишала способности здраво рассуждать. Про клятву, данную сумасшедшему брамину, Чандра давно позабыл. Однако Чанакья прекрасно помнил и с маниакальным упорством искал новой встречи. Прошло около двух лун с тех пор, как Чандра устроился работать телохранителем царевны. Однажды во время посещения рынка, пока Дурдхара и Шипра, застряв возле прилавка торговца драгоценностями, выбирали себе новые браслеты, Чандра, стоя чуть поодаль, вдруг ощутил, как чьи-то пальцы крепко обхватили его запястье. Он собрался решительно стряхнуть с себя чужую руку, но вдруг его взгляд упал на знакомую страшную рожу, и парень инстинктивно вздрогнул. Рядом с ним стоял покрытый струпьями горбун, в котором Чандра мгновенно признал обезумевшего от неразделённой любви брамина Чанакью. — Так-то ты исполняешь обещания, подлец?! — прошипел отверженный безумец. — Ты попал во дворец только благодаря моим усилиям, и чем отплатил за доброту? — Тс-с, — свободной рукой, кровоснабжение в которой ещё не было нарушено пальцами Чанакьи, Чандра показал, что надо вести себя осторожнее. — Потом. — К бхутам твоё «потом», — брызжа слюной, прошамкал брамин. — Чтоб сегодня же ночью явился отчитаться о проделанной работе! Не придёшь — пеняй на себя. — Да как сбежать-то? Я обязан сидеть день и ночь рядом с Дурдхарой. — Придумай что-нибудь, но учти: если не придёшь, — Чанакья угрожающе приподнял свою кривую клюку, — я доставлю тебе очень много неприятностей! Чандра нервно сглотнул и затравленно посмотрел на Чанакью, потом перевёл испуганный взгляд на Шипру и Дурдхару, увлечённо выбирающих браслеты. Когда он снова повернул голову, брамина рядом не было, однако ощущение того, что его рука по-прежнему находится в железных кандалах, не покидало Чандру даже по возвращении во дворец. *** Пока Чандра с Шипрой и Дурдхарой прогуливались по столичному рынку, Дхана Нанд, сидя в покоях старшего царевича Панду, подробно описывал брату беспокоящие его симптомы. — Я хотел обратиться к лекарю, — Дхана Нанд взволнованно крутил сапфировый перстень на мизинце, — но это какое-то постыдное проклятие. О таком и лекарю не расскажешь. Каждый раз, как вижу этого телохранителя, будь он неладен, по всему телу дрожь, становлюсь сам не свой, шага сделать не могу, смотрю на него, а внутри такое… чувство, — император мучительно пытался подобрать слово, но не смог, махнул рукой и невпопад добавил. — И лингам встаёт. Вот что это может значить? — Да ничего не значит, — захохотал Панду. — И никакое это не проклятие. Затащи его в свои покои, удовлетвори желание и станет легче. — Вот какой же ты развратный! — Дхана Нанд вскочил и стал ходить кругами по опочивальне. — Всё у тебя к одному сводится. А я, например, когда вижу красивую наложницу, то отлично знаю, чего хочу. А тут всё совсем по-другому. — Да? — Панду скучающе зевнул, прикрывая рот рукой. — И что же тут по-другому, кроме отсутствия йони? — Когда я его вижу, мне хочется смотреть на него, любоваться… Хочется не осквернить его, а словно уберечь от чего-то… А ещё правое бедро жжёт. — Ого! — оживился Панду, до сих пор слушавший брата с самоуверенной усмешкой, словно означавшей: «Да-да, продолжай плести истории, сказочник». — Так там же твоя метка! — Метку и жжёт, — признался Дхана Нанд. Панду некоторое время молчал, а потом на лице его расплылась широченная улыбка, и он изо всех сил огрел Дхана Нанда по плечу. — Родственная душа тебя нашла, братец, не дождавшись твоего внимания! Поздравляю. Император Магадхи озадаченно уставился на Панду. — Ну и как это возможно? — сумрачно спросил он. — Моя родственная душа — тот псих, которого я однажды выбросил из дворца. Наглый Вишнугупта Чанакья, — лицо Дхана Нанда скривилось, будто он съел лимон с кожурой и без мёда. — А телохранитель сестры — не наглец, а довольно скромный парень… — Откуда знаешь, что скромный? — задал Панду встречный вопрос брату. — Дурдхара вечно в облаках витает, на её уверения я бы не полагался. Кстати, как телохранителя зовут? Дхана Нанд наморщил лоб, усердно вспоминая имя, названное в его присутствии лишь единожды. — Забыл, — наконец сдался он. — Если б я его нанимал, то вспомнил бы. А тут… Столько имён каждый день! — Но вы постоянно сталкиваетесь! — И я каждый раз забываю спросить! — раздражённо рявкнул Дхана Нанд. — Особенно если он глазищи свои бездонные на меня уставит или губы начнёт облизывать — так всё, пиши пропало. Ни слова сказать не могу, хотя во время нашей первой встречи я говорить в его присутствии мог. — А он? — заинтересованно выспрашивал Панду. — Тоже теряет дар речи? — Ну да, стоит и молчит. А почему молчит, бхут его знает! — По всем признакам происходящее с вами обоими — это притяжение меток. Если два обладателя взаимодополняющих меток, находясь близко друг к другу, никак не решаются признаться, начинает работать притяжение. При встрече двое не могут друг на друга насмотреться, но при этом теряют дар речи и замирают на месте, как вкопанные. Кроме того, оба испытывают сильное сексуальное возбуждение. Энергия меток именно так и работает: показывает вам, что вы связаны и должны быть вместе, но не позволяет утолить потребности плоти раньше, чем окончательно сформируется духовная связь. — Нет, — Дхана Нанд замахал руками, отвергая сказанное братом. — Это невозможно. Здесь уже был Чанакья, и я его выгнал. А этот парень… Да у него, скорее всего, вообще нет метки! — Прав ты или нет, очень легко выяснить. В следующий раз, как столкнёшься с ним, возьми и поцелуй. Уж сделать такой пустяк метка тебе точно позволит! А если и ошибёшься — ничего страшного. Авось он не девица, пятна на репутации не появится. — Ты советуешь мне без предварительной подготовки поцеловать телохранителя моей сестры, даже не будучи уверенным, есть ли у него метка?! — ужаснулся Дхана Нанд. — А чего тянуть-то? — пожал плечами Панду. — Нет, я так не могу. — Слушай, брат, — Панду развернул Дхана Нанда лицом к себе, — ты уже перецеловал такое количество наложниц, что тебе должно быть безразлично, кого ещё поцелуешь, хоть самого аматью Ракшаса. Соберись с духом и страстно облобызай, как ты умеешь. Взасос! Дхана Нанд с осуждением посмотрел на Панду, тяжело опустился на кровать и вздохнул, подперев голову руками. — Вот поверишь: наложниц целовать могу и Ракшаса смог бы, если такое потребуется ради блага Магадхи, а этого телохранителя — нет. Панду похлопал брата по спине. — Значит, вы слишком долго тянули, и теперь вместе с притяжением срабатывает также и отталкивание меток. — Отталкивание? — Да. Если по глупости две родственные души долгое время сопротивляются естественному притяжению меток, начинает возникать отталкивание. Метка внушает страх перед поцелуем, проверяя, сумеют ли влюблённые этот страх преодолеть. Отказываясь принимать очевидное, когда появились первые признаки притяжения, вы оскорбили силу, подарившую вам любовь, и сила начала мстить, создавая препятствия. И дальше этих препятствий будет лишь больше. Так что иди, преодолевай, пока не стало хуже! — и Панду на правах старшего брата толкнул Дхана Нанда так, что тот чуть не рухнул с кровати. — Потом расскажешь, как было. Император Магадхи сделал несколько глубоких вдохов, решительно встал и отправился разрушать преграды. — Про отталкивание я, конечно, загнул, — пробормотал про себя Панду, когда Дхана Нанд скрылся из поля его зрения, — но вот то, что пацан — родственная душа моего младшего брата, по-моему, сомнению не подлежит. Сильно удивлюсь, если это окажется не так! Но, по крайней мере, может, эти двое, поцеловавшись, удовлетворят друг друга и перестанут так таращиться, что уже слуги стали шептаться по углам, а это совсем нехорошо, — и Панду ловко закинул себе в рот оторванную от веточки крупную виноградину.