Родственные души

— Раджкумари изволит почивать! — секиры с узорчатыми лезвиями, рассекая воздух, скрестились перед носом Чандрагупты. Две широкоплечие смуглые охранницы с иссиня-чёрными волосами, телосложением больше напоминавшие мужчин-кшатриев, преградили юноше путь. — Вы разве не знаете, кто я? — ничуть не смутившись, Чандра важно подбоченился и бросил на телохранительниц суровый взгляд. — Я распоряжаюсь всеми охранниками, оберегающими покой раджкумари! Вы обязаны пропустить меня. — Мы всё знаем, но во время сна раджкумари нельзя беспокоить никому, даже самраджу, — бесстрастно отозвалась одна из женщин. — У меня срочное дело. Сведения настолько секретны, что я могу сообщить их только госпоже и без свидетелей, — высокомерно произнёс Чандра, всем своим видом показывая, насколько важна его информация. — Если вы меня не пропустите, утром будете жестоко наказаны. Но если позволите пройти, то царевна будет очень довольна и наградит вас. Что выбираете? Женщины неуверенно переглянулись. Одна из них вопросительно смотрела на вторую, которая выглядела чуть постарше. Наконец, вторая быстро кивнула, и первая охранница убрала свою секиру. Другой боевой топор тоже медленно, словно нехотя, отодвинулся в сторону. Чандра самоуверенно хмыкнул и смело вошёл в опочивальню. Однако, плотно прикрыв за собой позолоченные створки, изукрашенные изображениями цветов и драгоценными камнями, мигом потерял всю свою уверенность и некоторое время стоял посредине комнаты, не решаясь приблизиться к ложу царевны, прикрытому голубым балдахином. Наконец, он заставил себя медленно подойти и откинуть полог. Дурдхара спала, укрывшись широким покрывалом почти с головой. Только чёрные волосы, собранные в полурасплетённую косу, струились поверх подушки и одеяла. Чандра осторожно наклонился над Дурдхарой и негромко проговорил, не решаясь, правда, дотронуться до своей хозяйки: — Госпожа, проснитесь, надо поговорить. Ему пришлось терпеливо повторить эту фразу трижды, прежде чем веки Дурдхары дрогнули, и глаза открылись. Первым её побуждением было закричать, но Чандра быстро прижал свою ладонь к её губам — крепко и в то же время осторожно: — Я не причиню вам вреда, Триадой клянусь! Просто хочу сказать одну важную вещь, а дальше вам решать, что делать. Вы не будете кричать? Дурдхара отрицательно качнула головой, и Чандра медленно отпустил руку. Царевна торопливо натянула покрывало до самой шеи, укрывшись в нём, словно в спасительном доспехе. Она всё ещё выглядела напуганной. Чандра присел на край ложа и тяжело вздохнул. — Я должен признаться, что не просто так спас вас две луны назад. Я давно искал способ попасть во дворец, и ваше несчастье стало моей удачей. Я мечтал с вами встретиться и был так рад, что наконец мне повезло, и вы забрали меня с собой! — Но зачем ты пытался встретиться? — царевна растерянно комкала в пальцах край покрывала, глядя расширившимися тёмными глазами на своего телохранителя. — У меня на теле есть метка с вашим именем, — решившись, выдохнул Чандра. — Я пришёл, чтобы проверить, совпадёт ли она с вашей. Простите, что так долго молчал об этом. Мне ничего не стоит нахамить вайшье, брамину или кшатрию. Перед тем, как вмазать кому-нибудь или взять чужое без спроса, я тоже долго не думаю. И даже своего приёмного отца не слишком уважаю, но оскорбить вас, прося о поцелуе, я боялся, поэтому хотел сначала спросить, есть ли у вас метка? — Нет! — Дурдхара отчаянно замотала головой, отползая вместе со своим покрывалом к изголовью постели и поджимая ноги. — Нет у меня ничего! — А если хорошо подумать? — мягко вопрошал Чандра. Увидев страх девушки, он окончательно убедился, что Шипра солгала, да и Дурдхара говорит сейчас неправду. Метка точно есть. — И думать нечего! — отрезала царевна. — Уходи немедленно, иначе я позову охрану, и они выбросят тебя вон! — но эта фраза прозвучала не слишком уверенно. — Вы будете звать охрану, чтобы они защитили вас от вашего же телохранителя? — Чандра горько усмехнулся. — От того, кто думал о вас, искал, рискуя собой? Проделал такой сложный путь, чтобы быть с вами? Смотрел на вас, как на сияющее солнце или на недосягаемую луну? Чандра чувствовал некоторые угрызения совести за свою бессовестную ложь о чувствах, которых никогда не было, но страх за жизнь Субхады, Индры, Стхула и Дхума оказался сильнее. Лубдхака, честно говоря, тоже не хотелось терять, несмотря на то, что он никогда не нежничал со своими приёмными сыновьями, морил голодом за малейшие проступки и порол от души дважды в неделю. — А всего-то и надо сказать, какой слог написан на вашей метке, — тихо добавил Чандра, добавляя нотку обречённости в голос. — Большего я не прошу. — Не скажу-не скажу-не скажу! — из глаз царевны вдруг брызнули слёзы, и она зарылась в покрывало лицом. Чандра пересел чуть ближе к плачущей девушке. — Да, понимаю, я не царевич, а всего лишь какой-то вайшья. Вам наверное не хочется и думать о том, что я, возможно, ваша родственная душа? Но, представьте: приказав своим слугам выбросить меня отсюда, вы обречёте нас обоих на одиночество, потому что ни вам, ни мне не удастся полюбить никого. Да, мы можем, забыв про метки, создать семью с кем-то ещё, но любви не будет. А для меня жизнь без любви — это смерть. Я войду в огонь, если моя родственная душа меня отвергнет! Сказав это, Чандра почему-то невольно вспомнил пылающий взгляд Дхана Нанда, прикосновение царской руки к своему плечу, свои собственные стоны в тесной, забытой всеми комнате с портретами, наслаждение, пронзающее тело огненной стрелой… К Дурдхаре он вовсе не чувствовал ничего похожего. Встряхнувшись, Чандра усилием воли прогнал неуместные, как ему казалось, воспоминания и мысли. «Я полюблю её! Я непременно возжелаю Дурдхару, когда она поцелует меня», — успокоил он себя самого, хотя в глубине души ему почему-то показалось, что сейчас он лжёт себе самому. — Вы сможете жить без любви, раджкумари, с нелюбимым принцем или царём? Рожать ему детей, ничего не чувствуя, сможете? Дурдхара молчала, отвернувшись, но было заметно, что она уже почти сдалась под его умелым напором. — Покажите метку… Или, — тут вдруг лицо Чандры изменилось, — она находится на такой части вашего тела, которую мне нельзя видеть? Наверное так и есть, раз никто о ней не знает? — Да можно её видеть! — неожиданно вспылила вдруг Дурдхара. — Метка у меня у основания шеи под волосами. Только я её не показываю никому. Причёсывает меня либо Шипра, либо Дайма. Принимаю омовение я тоже в их присутствии, поэтому они двое и знают мою тайну! Но даже если тот слог — действительно часть твоего имени, не обольщайся: мы всё равно не поцелуемся и не поженимся! И вообще для нас обоих лучше, если ты уйдёшь из дворца, — так закончила она свою речь. Чандра опешил. — Но почему? — спросил он, снова обретая дар речи. — Я настолько вам не нравлюсь? Дурдхара искоса глянула на него и вполголоса промолвила: — Нравишься. И я знаю, что после поцелуя мои чувства усилятся. Я полюблю тебя так, как никого другого, не захочу расставаться до смерти, но… Мой брат полгода тому назад избавился от своей родственной души. Дхана сделал это ради благополучия страны и своей семьи. Он выполнил волю покойного отца и не впустил во дворец наглую змею из Таксилы, желавшую, как мы все думаем, посредством самраджа править Магадхой. Дхана мужественно отрёкся от своей единственной любви, не позволив тому брамину поцеловать его, а я не хочу быть счастливее брата. И я дала себе слово не выходить замуж и не искать свою родственную душу. — Но это глупо! — вырвалось у Чандры. Заметив, что такими словами он обидел Дурдхару, парень быстро поправил себя. — Я хотел сказать: чем вы поможете брату, раджкумари, если откажетесь быть счастливой? Наоборот, он станет лишь несчастнее, глядя на ваше одиночество. Вы же дороги ему! — Вообще-то есть и другая причина, — неохотно призналась царевна. — И она намного серьёзнее. Жители Пиппаливана всегда были врагами Магадхи. Брат не потерпит, чтобы я вышла замуж за одного из выживших пиппаливанских кшатриев… И, знаешь, я не думаю, что это ты. Ты — вайшья, поэтому нечего морочить мне голову. Давай, вставай и уходи! — довольно грубо прикрикнула она на своего телохранителя. Сердце Чандры пропустило удар. — Я должен увидеть вашу метку! — решительно сказал он. — Теперь больше чем когда бы то ни было я уверен: мы действительно родственные души. — Откуда такая уверенность? — скептически спросила царевна. — Если на вашей метке написано что-то про Пиппаливан, значит, это точно я. Лубдхак подобрал меня в лесу неподалёку от разрушенной крепости на другой день после битвы Дхана Нанда с царём Пиппаливана Чандраварданом. Я бродил в одиночестве по пепелищу и плакал. Никого рядом не было, только тела убитых вокруг, но, как сказал Лубдхак, четырёхлетний пацан вряд ли мог бы долго прожить в лесу один. Скорее всего, я был сыном кого-то из пиппаливанских кшатриев. Лубдхак проезжал мимо. Он услышал мой плач, отыскал меня среди остывших развалин и мёртвых тел и забрал с собой. С тех пор, я его приёмный сын. Но он приказал мне ещё с детства никому не рассказывать о моём истинном происхождении. Он говорил, что иначе меня заберут и увезут куда-нибудь на рудники, как остальных пленных. Дурдхара смотрела на Чандру во все глаза и молчала. Затем, придерживая одной рукой ускользающее покрывало, медленно повернулась спиной к юноше и приподняла свою тяжёлую косу, обнажив шею и слегка наклонив голову вперёд. «Ра», «Защищать, убегать», «Пиппаливан», — прочёл Чандра. — Не знаю, мог ли я кого-то защищать в четыре года? — забормотал он, страшно разволновавшись. — Но то, что сбежал с поля боя и где-то спрятался, а вылез из укрытия гораздо позже — факт. А иначе не выжил бы! Хорошо, что не написано «трус», это обнадёживает… Сейчас, конечно, я способен защитить тех, кто мне дорог, но тогда точно никого не смог бы. А «Ра» — это второй слог моего имени. Всё сходится. Он сам не знал, рад этому факту или нет. Почему-то от мысли, что всё наконец разрешилось, ему стало только тяжелее, и он сам удивился своим чувствам, так как ожидал почувствовать счастье. Но счастья отчего-то не было… Дурдхара разжала пальцы, и коса снова прикрыла её шею. Потом царевна взглянула в глаза Чандры, приблизив к нему своё лицо почти вплотную. — Теперь покажи свою метку. Я хочу знать, что же такое написано на твоём теле, отчего ты решился прийти в мою опочивальню и настаиваешь на поцелуе, рискуя головой! Ведь я могла казнить тебя, если бы проснулась в дурном расположении духа, и ты не мог не понимать этого. Так где твоя метка? Лицо Чандры залилось густой краской. — Она… там, — он неуверенно указал рукой себе за плечо. — На спине? — заинтересовалась Дурдхара. — На левой ягодице, — обречённо выдохнул потенциальный жених. Дурдхара некоторое время, остолбенев, глядела на Чандру, а потом вдруг разразилась переливчатым смехом. — Давай-давай, покажи! — вдруг воскликнула она, захлопав в ладоши. — Это так забавно! Никогда ни у кого не видела метку там! В душе Чандры тут же сцепились в смертельной схватке здравый смысл и наглость. «Ни в коем случае!!! — орал здравый смысл. — Даже не думай это делать!» «А почему нет, если девушка просит? — перебивала наглость. — Чанакье вон показал, так почему не показать будущей жене? Вдруг ей тоже понравится?» — Даю слово, я теперь точно выйду за тебя даже вопреки желаниям брата! — весело продолжала Дурдхара. От её неуверенности и страхов уже не осталось и следа, как и от желания прожить всю жизнь одной. — Клянусь, если брат запретит здешним браминам нас поженить, то мы сбежим вместе и совершим брак по обряду гандхарвов в Таксиле! Но я настаиваю: покажи метку сейчас! — Может, обойдёмся без этого? — Чандра чувствовал тем самым местом, на котором проявилась метка, что затея царевны хорошим не закончится. — А вдруг ты пришёл, чтобы украсть мой первый поцелуй? Соврать кто угодно может! Я не стану целовать кого-то без веских оснований. Для меня, между прочим, очень важно, кому подарить первый поцелуй. Последний довод оказался самым сильным. Чандра вздохнул, встал с ложа и приспустил дхоти, чувствуя, что впервые в жизни готов сгореть от стыда. Поднеся одну из лампад ближе, Дурдхара с нескрываемым интересом разглядывала крупную надпись. — «НАНД», «Солнце Магадхи», — судя по голосу, ей очень польстило сравнение с самим Сурьядэвом. — Ну да, и меня, и моего брата именно так и называют… Ладно, убедил. Иди сюда, пришла пора проявить наши метки полностью! — нетерпеливо воскликнула Дурдхара, отставив лампаду в сторону, и, не позволив Чандре привести свои одеяния в порядок, рывком притянула его к себе и жадно, но абсолютно неумело впилась в губы юноши, которые почему-то инстинктивно сжались и не хотели раскрываться. Растерявшись, Чандра от неожиданности выпустил из рук ткань, и полуразвязанные дхоти сползли на пол. Парень попытался ненадолго оторваться от царевны, чтобы вернуть потерянное на место, но Дурдхара не отпускала его. Она тянула его за шею с такой силой, что в конце концов Чандра не устоял на ногах и рухнул в постель, увлекая девушку следом. А дальше случилось непредвиденное… Двери с грохотом распахнулись, и опочивальню залил яркий свет факела. Дурдхара и Чандра, разомкнув губы, быстро отпрянули один от другого, в немом ужасе уставившись на вошедшего. Самрадж Дхана Нанд, словно Индрадэв, готовый к битве, стоял в дверях и с неменьшим ужасом взирал на сестру, прикрытую лишь тончайшим куском шёлка, и её телохранителя в верхней накидке, но абсолютно голого ниже пояса. На полу возле измятого ложа валялись, словно безмолвный вызов дхарме, дхоти Чандры и скомканное цветное покрывало.