Завещание Сириуса Блэка или Гарри Поттер - двоеженец.

Потанцуй со​ мной, как в​ последний раз. Всей своей душой, боли не​ боясь. Потанцуй со​ мной в​ этот поздний час, Пусть запомнит ночь взгляды наших глаз. Кай Метов «Потанцуй со мной». ​ Медленно выдохнув из легких весь воздух, Гарри Поттер задержал дыхание и досчитал до 10, стараясь вернуть себе душевное равновесие. Переведя взгляд на стол, он заметил, что рука Гермионы все еще лежит поверх его ладони. Ее прохладная нежная кожа будто бы не давала ему закипеть сейчас и затеряться в собственной безысходности. Гермиона проследила за его взглядом и, смущенно опустив длинные ресницы, обхватила двумя руками свою чашку с дымящимся глинтвейном. Глубоко вдохнула ароматную жидкость с запахом гвоздики и корицы. Этот чарующий и согревающий аромат напомнил ей совсем другой вечер. Девушка мечтательно улыбнулась и прикрыла глаза. Гермиона. Когда мы охотились за крестражами, пережить предательство Рона мне было очень тяжело. Ведь я любила его. Гарри я тоже любила, но немного по-другому. Да, он был мне больше чем просто друг, больше чем брат. Но это чувство было глубже и ярче, именно поэтому его нельзя было отнести просто к любви между мужчиной и женщиной. Однажды, еще до ухода Рона, мы наткнулись на егерей. Их внимание привлек запах моих духов. Гарри тогда сказал, что ему нравится, как я пахну. Рон мне никогда такого не говорил. Гарри стоял чуть сзади, и я почти слышала, как он наклоняет голову вперед и глубоко втягивает воздух, пропитанный запахом моих духов. Когда он выдыхает, теплая струя воздуха щекочет мне шею. По телу пробегают мурашки. Наверное, при других обстоятельствах, именно с этого все могло у нас​ с ним и начаться, но нет. Нам надо было двигаться дальше, искать эти гребанные крестражи и спасать мир! Гарри. Мы с Гермионой аппарировали в Кембрийские горы, люди называют это место – пустошью Уэльса. Она сидит и плачет прямо на холодных камнях. Рон ушел от нас несколько дней назад, и, несмотря на то, что мне тоже без него тяжело, ей это дается еще тяжелее. Первый раз в жизни я накладываю защитные заклинания самостоятельно. Мои руки дрожат, но, кажется, я все сделал правильно. Потом развернул палатку и практически внес туда Гермиону. Она жалобно всхлипывает, а я чувствую запах ее духов. Такой нежный и чувственный. Как же вкусно она пахнет. Знаете, такие вещи не очень ценятся в большом мире, когда все хорошо. Но сейчас именно запах Гермионы поддерживает меня и не дает мне упасть без сил. Он будто бы ведет меня за собой, не позволяя потерять надежду на то, что мы справимся. Проходит несколько дней, а​ мы почти не разговариваем. Слишком все это горько. Но мы по-прежнему в поисках. Гермиона ищет новые зацепки в книге Барда Бидля, я пытаюсь вспомнить, что же еще такого важного сказал мне Дамблдор, а я упустил. Ну и иногда мы едим. В тот вечер у нас не было ничего, кроме картошки, которую она сварила в небольшом котелке. И это было супер вкусно, уж поверьте! После ужина все вроде бы идет своим чередом, но тут по радио заиграла песня Ника Кейва – О, дети. Я слышал​ ее раньше, там есть строчка о том, что он был закован в цепи, а теперь свободен. И я свободен тоже. Поэтому, я снимаю с себя проклятый медальон и кладу его на стол. Подхожу к Гермионе, наши ладони соприкасаются, и мы начинаем танцевать. Сначала она не очень хочет двигаться под музыку, но это затягивает, и на ее губах появляется улыбка. У Гермионы очень красивая улыбка. Она перестала плакать, и мне это нравится. Ее волосы растрепаны, рубашка небрежно застегнута, но все это не имеет значения. Мы танцуем и я снова чувствую, как же вкусно она пахнет. В палатке становится жарко. Ник допел свою печальную песню, и заиграла следующая. Я ее раньше не слышал. Играет рояль… клавиши, это так атмосферно, это из другой жизни. К ним присоединяется саксофон. О, Боже, я будто бы перестал существовать, звуки музыки проходят сквозь меня и растворяются где-то в волосах Гермионы. Я снял с них резинку, и они, рассыпались по ее плечам. Низкий мужской голос запел, обволакивая нас своей магией: ​ Потанцуй со​ мной как в​ последний раз Всей своей душой, боли не​ боясь Потанцуй со​ мной в​ этот поздний час Пусть запомнит ночь взгляды наших глаз. Потанцуй со​ мной и​ останься в​ ночь До​ утра не​ погаснет свеча, А​ сомнения дня пусть уходят прочь В​ танце тел только ты, только я, потанцуй со​ мной. ​ Наши бедра теснее соприкасаются, руки становятся все смелее. Мы скользим ими по телам друг друга медленно, неспешно изучая. Мне хочется крепче прижать ее к себе, хочется снять с нее это бремя, которое она добровольно разделяет со мной. Не знаю, как так получилось, но наши губы вдруг встретились. Случайный легкий поцелуй начинает кружить нам обоим голову, я это чувствую. Саксофон не позволяет разомкнуть объятия. Помнишь старый парк, где встречались мы Нежные слова говорила ты Так возьми меня, крепче обними Нежность этих слов в​ танце повтори. ​ У меня еще ни разу не было женщины, но сейчас это жгучее желание обладать, подчинять себе, будоражит меня и разжигает кровь. В паху становится тесно из-за узких брюк. Все дело же в них? Насколько я знаю, у Гермионы тоже еще не было мужчины. О, великий Дамблдор! Ее запах сводит меня с ума, и я чувствую, что ее прикосновения изменились. Я понимаю, что если останавливаться, то только сейчас, потому что потом будет поздно. Но также понимаю и то, что нам обоим сейчас это нужно. Закон притяжения мужчины и женщины позволяет им удержаться на плоту жизни. Не переставая танцевать, я расстегиваю свою рубашку и сбрасываю ее. Потом, расстегиваю ее рубашку. Гермиона в джинсах и коротком черном топе – самое сексуальное, что я когда либо видел. Она прерывисто дышит. Гермиона. Гарри утыкается носом в мою ключицу, одной рукой он ласкает мою спину, а другой крепко притягивает к себе за талию. Я чувствую его губы на своей шее, это просто неземное удовольствие. Мне кажется, что Земля перестала вращаться, мир перестал существовать и остались только мы. Ноги предательски дрожат. Я запускаю руки в его шевелюру, мне нравятся его густые черные волосы. Они непослушные и дерзкие, как и он сам. В хорошем смысле этого слова. Где-то внизу моего живота начинает тянуть. Я не знаю, что это за ощущение, но мой разум больше мне не принадлежит. Больше я не знаю ничего. Только хочу, чтобы Гарри не останавливался, чтобы он целовал меня везде, потому что это так приятно. О, Боже, я чувствую, как стало горячо и влажно у меня между ног. От него тоже исходит жар. Я касаюсь его обнаженного живота, и чувствую, как он напрягается. Не знаю, как так произошло, но вот мы уже оба голые, тусклый свет лампы нас совсем не смущает. Он снова целует меня, нежно и жадно одновременно. Я чувствую, как его обветренные губы царапают мою тонкую кожу, но мне это даже нравится. А его мягкая щетина щекочет и дразнит. Несмело он касается моей груди, осторожно сжимает ее, сдавливает соски. Я понимаю, что больше не могу стоять, и мы падаем на узкую кушетку, на которой обычно спал Рон. Черт бы меня побрал, вспомнить о нем в такой момент. Гарри. Это дурацкое чувство, когда ты девственник, и твоя подружка тоже. Не знаю, вдруг я делаю что-то не так? Боюсь причинить ей боль. Хотя уже понимаю, что долго сдержать себя не смогу. Я провожу пальцем по внутренней стороне ее бедра, и она томно вздыхает. Терпеть эту пытку больше не хватает сил. Я трогаю ее между ног. Гермиона громко вздыхает, и я понимаю, что ей это нравится. Осторожно развожу ее колени в сторону. Вы знаете, какая женщина самая красивая? Та, которая хочет вас. Однозначно. Мой член твердый и горячий, я направляю его своей рукой в ее жаждущее лоно, но чувствую сопротивление. У нее там очень тесно, наверное, так и должно быть. Я надавливаю сильнее, и она впивается ногтями в мои плечи. Больно нам обоим. - Мне перестать? – спрашиваю я. Мне, если честно, страшно. - Нет, - шепчет она, широко распахнув свои затуманенные глаза – продолжай. И я, чуть сделав движение бедрами назад, снова толкаюсь в нее, сильнее и глубже. Она кричит, я чувствую, что сейчас сделал ей больно, но совсем не знаю, как быть дальше. Я замираю. Она тоже замерла. Спустя короткое мгновение, она делает движение бедрами, которое сводит меня с ума. Мы начинаем с ней двигаться, подстраиваясь друг под друга. Выходит не сразу, но у нас получается. Волны наслаждения вдруг накрывают меня, словно огромный тайфун, я даже толком понять ничего не успел, как уже кончил. Мне стыдно, что я так быстро получил наслаждение, а она нет. - Прости, - хрипло вырывается у меня из горла. Она моргает и гладит меня по голове. - Все в порядке, - произносит тихо. Я осторожно выхожу из нее и вытягиваюсь рядом. - Акцио, одеяло, - наши потные тела начинают остывать, и становится прохладно. - Тебе не больно? – спрашиваю у нее я. - Уже нет. - А понравилось? - Не знаю даже, - хихикает Гермиона, и я понимаю, что все в порядке. – А тебе? - Ну, в кино это выглядит совсем по другому, но для первого раза вполне неплохо, - наши глаза встречаются, и мы с ней начинаем хохотать как безумные. - Хочешь об этом забыть? - Никогда, - я поворачиваю к ней голову, но она уже спит. Это так странно. Только что мы были лучшими друзьями, и она была влюблена в моего другого лучшего друга, а теперь вот мы лежим с ней голые, в одной постели, после не очень удачного секса. Я понимаю, что это был не лучший секс, и мне хочется показать Гермионе, что я могу лучше. Наверное. Головку члена слегка саднит, и я даже думать боюсь о неприятных ощущениях, которые почувствует Гермиона, когда проснется. Девушка, а точнее уже женщина, моими стараниями сделанная, спит, и я утыкаюсь ей в подмышку и закрываю глаза. Никогда не забуду эту странную ночь и это звучание рояля и саксофона.