Изгой

      Оглядываясь назад, я до сих пор не могу сказать точно, как мне удалось выжить. Так просто списать все на удачу, но я не верю в ее существование. Может, некие подводные течения вынесли меня прямиком в руки добрых людей, готовых отогреть и выходить неудавшегося утопленника? Может, это руки асов? Где та грань, проходящая строго между эфемерной, несуществующей удачей, простым стечением обстоятельством и волей богов? И не одно и то же ли это в некоторых случаях? Человеку не дано ответить на этот вопрос. Но мне дано вновь вернуться к своей истории. Сейчас, рассказывая ее, и тогда, в каком-то смысле воскреснув из мертвых.       После того как я погрузился в холодные воды океана, и кровь потекла прочь из моих вен, согревая мне кожу, я потерял сознание, и потому не могу точно сказать, что произошло. Холода я уже не чувствовал, или, в крайнем случае, попросту этого не помню. Но я помню прикосновения чужих ладоней и невнятные голоса. Я чувствовал, как меня берут на руки и кладут в постель. Я бы хотел проснуться, но в эти краткие мгновения проблесков я словно бы не мог стряхнуть с себя оцепенение. Я просыпался, и оставался заперт в тюрьме собственного тела. Должно быть, это некий защитный механизм. Когда организму нужны силы, он будет сберегать их. Когда ему нужен покой, он будет всячески избегать потрясений. И только когда окрепнет, продолжит работать как положено.       Я пришел в себя жарким июньским утром. Все тело болело неимоверно, казалось, во мне не осталось ни одной целой косточки, ни одного здорового мускула. Благо, добрые люди сделали мне перевязку и смазали ссадины и синяки целебной мазью.       Спасла меня чета Финнеганов, старички Барри и Кэссиди. Барри был рослым и добродушным мужчиной, с копной зачесанных назад седых волос и бородой ей под стать. Его зеленые глаза смотрели цепко и как-то плутовски. В то время как Кэссиди была самой добротой, бабушкой, сошедшей со страниц детских сказок. Я помню ее просторное и простое платье цвета сирени, чепчик и копну каштановых буклей, кокетливо из-под него выглядывающих.       Финнеганы были уже в возрасте, но по ним этого не чувствовалось. Напротив, они так и лучились жизнью и здоровьем. Если где я и мог восстановиться, то только здесь.       Они поместили меня в пустую комнату на втором этаже своего дома. Вскоре я очнулся, мы познакомились. Я хотел было тут же уйти, опасаясь преследования со стороны ассасинов, но был так слаб, что не смог даже встать с кровати. Кэссиди кормила меня бульоном и вымоченным в нем хлебом, так как я не мог полноценно жевать. Впрочем, скоро слабость отступила, и я остался у Финнеганов до полного выздоровления.       Мало-помалу мой страх перед моими бывшими собратьями отступил. Судя по всему, они меня не искали, и я уверился в том, что смог бежать от смертельной опасности. Одно меня тревожило: Кэссиди упомянула, что при мне не было Манускрипта. Значит ли это, что он был захвачен ассасинами? Я долго переливал из пустого в порожнее, прежде чем рассудил так: «чтобы захватить Манускрипт, ассасинам требовалось захватить и меня. А они бы меня убили. Следовательно, если я жив и не в плену, то Братство не нашло меня, а значит, не нашло и Манускрипт». Я убедил себя, что проклятый Артефакт упокоился на дне океана, и больше старался о нем не думать. Я верил, что эта глава моей жизни окончательно и бесповоротно осталась позади.       Дни сливались в одно скучное, серое марево. Пробуждение, завтрак, сон, обед, послеобеденный сон, ужин и ночной сон. По правде говоря, мне это нравилось. После долгих лет, проведенных в суровых тренировках, после целых месяцев в плавании такая спокойная жизнь мне приходилась по душе. Это отдых. Но от любого отдыха можно устать. Он, как и лекарство, полезен в малых дозах. А в больших — это яд.       День, когда я избрал свою новую судьбу, был необычен с самого начала.       Я встал с постели сам, не дожидаясь помощи Кэссиди, и подошел к окну, ведь именно в то утро я нестерпимо соскучился по солнцу. Уже не было той страшной слабости, что одолевала меня, стоило отойти от постели. Нет, я еще не был вполне здоров, но мне было ощутимо лучше.       Я любовался залитым светом Нью-Йорком, как тут мое уединение прервали Финнеганы. Это Кэссиди принесла мне кофе.       — Уже сам ходишь! — воскликнул Барри. — Вот это да! Ну, мы рады, что тебе лучше, парень!       — Благодарю, мистер Финнеган.       — Господи боже ты мой! Мы подобрали деревенского дурачка.       — Барри! — всплеснула руками Кэссиди.       — А что? Я уже говорил ему, что к нам можно обращаться и по именам. В конце концов, мы его выходили, разве мы уже не почти родные? Запомни, Шэй, я Барри, а это... — старик ткнул заскорузлым пальцем в свою жену, — Кэссиди!       Простые, почти деревенские манеры солидного горожанина вызвали у меня улыбку. Все это напомнило мне корабельную палубу, где капитана хоть и называли капитаном, но никто не обращался к нему на вы.       — Ладно, я все понял... Барри.       — Хорошо, — ухмыльнулся глава семейства, — а то я уж боюсь, как бы у тебя с головой не было проблем. Все-таки ты очень долго болел.       — Жаль, что был вам обузой.       — Видишь, дорогой. — наставительно покачала пальцем Кэссиди. — У Шэя есть манеры. Это все вежливость, приятное обращение. А ты все «проблемы с головой, проблемы с головой»!       — Манеры матроса, да. — сварливо подтвердил Барри. — Расшаркиваться перед людьми, после того как пьяным выпал за борт. Скажи-ка, парень, все так и было, да?       — Барри! — снова воскликнула Кэссиди.       А я со смехом ответил, что именно так и было.       Ни к чему Финнеганам было знать правду. Это их только испугало бы. И поставило бы под удар меня, попади они на допрос к ассасинам.       Вдруг с первого этажа послышался шум. Не то что-то упало, не то разбилось. Все благожелательное настроение как рукой сняло. Барри и Кэссиди побежали вниз. Я пробовал последовать за ними, но не удержался на ногах и упал. Я все еще был слишком слаб. Мои ребра и бедра пронзило болью. Казалось, только-только зажившие мускулы разорвались вновь, а кости разлетелись на осколки. Кое-как отдышавшись, я встал и поспешил к Финнеганам.       Снизу раздался голос Барри и истошный вопль Кэссиди.       Мучительно больно было слышать крики и удары, не будучи в силах никому помочь. Я переставлял свинцовые ноги, пока в гостиной происходила драка. Это вломились ассасины, понял я.       В конце концов, чего еще ожидать? Для них я предатель, изгой, ушедший из могущественного Братства убийц, унеся с собой их тайны и Артефакты. Глупо было подумать, что они не станут меня искать. Глупо было подумать, что люди, не гнушающиеся погубить целый город, остановятся перед избиением стариков и женщин.       — Ах ты гад! — вопил Барри. — Как ты смеешь! — а следом за тем уже совсем другим голосом: — Не троньте ее!       Я наконец влетел в гостиную и застал драку в самом разгаре. Барри стоял против двух мужчин, заслоняя собой лежащую на ковре Кэссиди.       — Что это вы задумали? — крикнул я, чтобы привлечь внимание нападавших.       Один из ассасинов легко оттолкнул мистера Финнегана в сторону и двинулся ко мне. На убийце был коричневый с вкраплениями желтого кафтан с капюшоном, чей крой был хорошо знаком любому члену Братства. Он двинулся на меня, занося кулак для удара в челюсть. А другую приготовил, чтобы всадить мне скрытый клинок под ребра. Подлый трюк. Я увернулся от атаки, и клинок просвистел в воздухе. Неизвестно откуда во мне взялась такая мощь, но я ухватил ассасина за руку, стиснул другой ладонью его горло, и толкнул головой в камин. Лицо ублюдка ожгли угли. Он вырвался из моей хватки и бросился на утек, зажимая обожженное лицо. Его товарищ последовал за ним. Я не мог их преследовать, да и Барри тоже. Поэтому мы позволили им уйти. Но тут в двери вошел полковник Джордж Монро.       Это была моя первая встреча с этим, вне всякого сомнения, выдающимся человеком. Полковник был высок и плечист. Сквозь пергаментную кожу просвечивали изгибы черепа, слегка теряясь на фоне многочисленных неглубоких морщинок. Жесткий прямой рот, квадратный подбородок, тщательно завитый парик, военный мундир угольно-черного цвета и треуголка — таким был его облик, в общем-то привычный для его профессии. Но что его выделяло, так это глаза. Яркие и голубые, большие, будто детские. В Монро ощущалась внутренняя сила. И для своих врагов он не гнушался ее показывать.       Могучий удар пудового кулака свалил убегающего ассасина с ног. Второй сумел угрем протиснуться мимо полковника и убежать. А следом за ним потянулся и обожженный. Монро не стал его останавливать, вместо этого поспешив нам на помощь. Как оказалось, Кэссиди была ранена, но, как потом выяснилось, довольно легко. Она ушла полежать в спальню.       — Ох, — тяжело вздохнул Барри, — ну и ну... Спасибо, что помог, Шэй. Будь я помоложе, то уложил бы их одной левой! Кстати, хочу представить тебе нашего старого друга. Это полковник Джордж Монро. Полковник, это Шэй Патрик Кормак, я вам о нем рассказывал.       Мы обменялись рукопожатиями, и я наконец задал вопрос, который меня тревожил:       — Чего они хотели?       — Как обычно. — пожал плечами полковник. — Решили, что им должны за то, чтобы никто не пострадал. Неспокойное сейчас время. Военное. Бандиты повадились брать дань с простых людей в обмен на защиту, которую сами же и навязывают. Защиту от англичан и французов, ну и, конечно, от самих себя. Чаще всего, именно последнее требуется больше всего.       — Помяните мое слово, эти банды погубят наш народ. — пробурчал Барри. — Пойду помогу своей старухе, так что потолкуйте тут без меня. Прошу простить. Кстати, Шэй, ты почти не одет. Пойдем со мной, выдам тебе какие-нибудь тряпки.       — Полковник, прошу простить.       Монро послал нам кивок и остался смотреть на огонь в камине. А мы с Барри поднялись на второй этаж. Он повел меня обратно в мою же комнату.       — Вот, Шэй. Здесь в ящике есть один костюм, который может тебе подойти. Это вещи нашего сына. Не стоит тебе разгуливать тут голышом. Да, там еще сверток с тем, что было при тебе, с твоими железками. Думаю, они тебе тоже не помешают, а то мало ли что.       — Благодарю.       Он похлопал меня по плечу, тут же отозвавшемуся ноющей болью, и оставил одного.       Прежде всего я решил привести в порядок свое лицо. Я вымылся в ведре, причесался. Постричься самостоятельно возможности не было, поэтому я просто стянул отросшие волосы в хвост. За долгие дни беспамятства у меня подросла и борода. Я сбрил ее начисто с помощью мыла и ножа. Усов, что носил раньше, решил не оставлять. Затем я достал вещи, переоделся и подошел к зеркалу. На мне было почти такое же черное одеяние, как у полковника. Длинный кафтан и плащ, напоминающий золотым позументом военный мундир, а под ним красный жилет. Мой наряд довершали прочные брюки и высокие сапоги с отворотами. На привычном месте я закрепил свои мечи, а ассасинские клинки скрыл под рукавами. Но главное — не сама одежда, а то, как она меня преобразила. Черный наряд контрастировал с мертвенно-бледным лицом, делая меня еще более худым, высоким и... злобным. Это трудно объяснить, но я увидел в зеркале другого человека, только отдаленно похожего на прежнего меня. Но вместе с тем, напоминающего и полковника Монро. И даже ублюдка Шевалье. Оказалось, я тоже в хорошей одежде могу выглядеть гоголем.       Я пристальней вгляделся в свое отражение. Под глазами залегли тени, а радужки своим блеском напоминали сталь. Я остался доволен собой и поспешил выйти из комнаты, чтобы проведать Кэссиди.       Ей мой наряд понравился:       — Ох, ну ты прямо настоящий джентльмен!       Миссис Финнеган украдкой понесла платок к глазам. Я тогда еще не понял, почему.       — Спасибо за одежду. Как вы?       — Со мной все в порядке. — улыбнулась старушка. — Можно сказать, отделалась испугом. Немного лоб поцарапала и голова теперь болит, но к вечеру встану на ноги.       — Хорошо, что все обошлось. Скажите, а вы точно не находили при мне книги?       — Книги? — удивился Барри.       Финнеганы переглянулись между собой, наморщив лбы.       — Нет. — медленно покачала головой Кэссиди. — Кажется, никакой книги при тебе не было. Да и ты же уже спрашивал.       — Зачем тебе вообще эта книга? — добавил Барри. — От воды она бы все равно промокла и порвалась. Если она и была, то забудь о ней.       — Хорошо.       — Ты ступай, Шэй, не оставляй полковника одного. Я скоро подойду, как только Кэсси станет лучше.       Я кивнул и спустился в гостиную. Монро обернулся ко мне. Он не улыбнулся, но в его голосе ощущалась доброжелательность:       — Вам очень идет этот костюм, мастер Кормак. Вы же знаете, кто его носил до вас?       — Сын Финнеганов... А как его звали?       — Я могу сказать, но мне бы не хотелось, чтобы вы знали его имя. В этом доме оно под запретом. Кэсси начинает плакать. Надеюсь, вы ей не показались в этом наряде?       Так вот, что означал тот ее странный жест! Пережившую потрясение от нападения пожилую женщину я еще и довел до слез.       — Я... не догадался об этом.       — Жаль. Я просто хотел сказать, что знал его, так как он на меня работал. И вы очень мне его напоминаете.       — Одеждой?       — И не только.       — Чем же еще?       — Он не был... равнодушным к людям. Мы мечтали, чтобы жизнь в нашем мире стала лучше. Не просто выживать. Поесть, тепло одеться. Мы работали в этом направлении. И тут вы. Больной, израненный, но нашли в себе силы вступиться за стариков, приютивших вас. Это благородство, мастер Кормак, подлинное благородство. Этим вы и схожи.       Меня всегда злило, когда чужие люди судили обо мне по внешним проявлениям. Даже если они и отзываются обо мне хорошо. Скрипя зубами, я поспешил сменить тему:       — Как вы оказались здесь? Вы подозрительно вовремя пришли на помощь.       Лицо полковника вытянулось.       — Я часто посещаю Финнеганов. Обычно я даже прихожу раньше, но сегодня, как видно, опоздал. Еще раз спасибо, что разобрались с этим отребьем. Они и им подобные — бич Нью-Йорка.       Я еле удержался от того, чтобы фыркнуть. Хоть полковника и представили мне как друга семьи, но слишком уж силен во мне был дух противоречия.       — А вам-то что? Вы, англичане, просто арендодатели. А люди в городе изо всех сил пытаются выжить.       — Неудивительно, что вы так считаете. Некоторые из моих товарищей... не слишком благородны. Я признаю, что и англичане порой ведут себя как бандиты на этой земле. Но я не такой, как они.       — Неужели.       — Поверьте. Я хочу, чтобы колонии жили в покое и достатке.       — Громкие слова.       — Быть может, вас лучше убедят мои действия, мастер Кормак. Я понимаю, у вас нет причин доверять мне. Но если вы спросите Финнеганов, то они подтвердят, я регулярно жертвую большие деньги на реставрацию и постройку новых зданий. Постройка городов — новая наука, но она неплохо работает на континенте. Я распределяю ресурсы и пускаю их в дело. Новые здания, например, заводы создают новые рабочие места. Таким образом, у населения появляется возможность трудиться и обеспечивать себя. Свобода от нищеты — лучшая из свобод, потому что именно нищий не может быть свободным в привычном понимании этого слова. Я вижу, что и вы хотели бы помогать людям. У вас доброе сердце. Если вы поможете мне, то Нью-Йорк будет процветать под вашим присмотром. Вы можете многое сделать для города и горожан. Можете подарить людям цели в жизни.       По правде говоря, меня сильно соблазняли речи полковника. Что мне нравилось в Братстве ассасинов, так это их цели. Помощь людям, борьба со злом, что отравляла жизнь. Но теперь я понял, ассасины и сами стали частью этого зла. И избавить мир уже требовалось от них. Если у нас с Монро общий враг, то объединиться — хорошее решение.       Но мне все еще не хотелось идти у полковника на поводу. Я много лет уже был ведомым. И это обагрило мои руки кровью невинных. А эту кровь, как известно, нельзя ничем смыть.       — Я всего лишь надел костюм вашего прошлого подчиненного, а вы уже хотите пристроить меня под свое крыло?       — Не относитесь к этому так категорично, мастер Кормак. — на грубоватом лице Монро расцвела улыбка. — Я хочу помогать. Вам, Финнеганам, простым людям в колонии.       — Даже кажется, что вам действительно небезразличны те, кем вы управляете. Это я, конечно, не о себе и Финнеганах, а о простых людях в колонии.       Монро пожал плечами.       — Я не управляю, мастер Кормак. Я лишь помогаю. Во мне есть вера, что все можно исправить. И вы можете мне помочь.       — Как? Доброе сердце — это одно, а деньги другое. Мне нечего вкладывать в город, так как мои карманы пусты. Я могу избить пару... бандитов. Но в масштабах города - это пшик!       — Все начинается с малого, мастер Кормак. Вопрос масштаба можно решить, если вы решите помочь мне бороться за правое дело. Да и я уверен, у вас... множество талантов.       Меня прошиб холодный пот. Уже тогда он знал, кто я такой.       — Вы предлагаете мне работу?       — Свою дружбу. Это прежде всего. А работа всегда найдется.       Разговор угас сам собой, и мы остались в молчании смотреть на каминный огонь. Полковник из того сорта людей, чье молчание тебя не тяготит. И хотя я был настроен очень настороженно к нему по началу, он сумел мне понравится.       Вскоре спустился Барри и предложил нам сесть за стол, чтобы отобедать, но полковник засобирался по делам. Обменявшись рукопожатиями с нами, Монро ушел, сказав напоследок, что обязательно вернется завтра. Я сказал, что буду ждать. Также полковник пообещал отрядить несколько своих людей для защиты дома. На том и попрощались.       Поначалу я хотел съехать от Финнеганов, чтобы не подвергать их лишней опасности. Но если ассасины уже знают где меня искать, то лучше будет остаться на месте, чтобы не оставлять стариков один на один с убийцами. Во всяком случае, покамест. Запас в несколько дней наверняка был. Тем двум выродкам следует зализать раны, да и планирование вылазки займет какое-то время.       Я думал о том, почему ассасины пришли в обличье уличных разбойников. Неужели они не гнушаются внедряться в банды, заниматься вместе с ними грабежами и убийствами, лишь бы иметь прикрытие? Мы с Лиамом так не поступали, но, справедливости ради, мы и не внедрялись в общество, так как не занимались шпионажем.       Если ассасинов не смущает маска бандита, если их не смущает необходимость творить зло, бить и обдирать людей, которых Братство велит защищать, то это значит только одно: Орден прогнил до основания. И тому было множество свидетельств, это — лишь верхушка айсберга.       Надо сказать, в свете этих рассуждений полковник все больше казался мне истинно честным, заслуживающим доверие человеком. Он стремился к лучшему, и в чем-то был прав. Учитывая все, что случилось, и что сделал лично я… Прошлого не изменить, но, возможно, здесь, в Нью-Йорке, у меня есть будущее. И может быть, только может быть… в этот раз я не окажусь на стороне тех, кто не остановится ни перед чем в достижении своих целей. Может быть, в этот раз я поступлю правильно.       В конце концов во мне созрело решение согласиться на дружбу Джорджа Монро.       Я остался на ночь у Финнеганов, но не мог сомкнуть глаз, опасаясь нападения. Даже присутствие охраны меня не успокоило. Впрочем, я и так отдыхал слишком долго, поэтому спать совсем не хотелось.       Всю ночь я отсчитывал часы до утра, когда обещал вернуться полковник, пока под утро меня все ж не сморил сон.