Флаг над замком

Только сейчас, спустя почти год с момента осознания, что он находится в абсолютно другой вселенной, Оби-Ван нашел время выдохнуть и немного подумать. До прилета взявших контракт мандалорцев оставалась неделя, и Оби выделил целых два дня из семи на самого себя. Ему хотелось подумать в тишине и относительном спокойствии обо всей этой дикой ситуации, а также разобраться в себе — буквально. Ведь он мало того, что в абсолютно другом, чужом для него мире, так еще и в совершенно другом теле. Начал он с того, что впервые за все эти дни и месяцы выживания рассмотрел себя со всех сторон, ведь, даже готовясь к визиту на Набу, особенно не гляделся в зеркало. Чистый? Прилично выглядит? Этого достаточно. А теперь, после подобия горячей ванны — что-то вроде маленького бассейна из пластика, в который лично натаскал горячей воды, — и отскребания с себя пота и грязи после очередной тренировки, он подошел к длинному узкому зеркалу и принялся рассматривать так загадочно доставшееся ему новое вместилище души. Если честно, зрелище оказалось душераздирающим: Кеноби был подростком, вырванным из сытой и безопасной жизни в Храме, перешедшим на попечение равнодушного, постоянно придирающегося мастера. Память покойного он усвоил полностью, не отделяя от собственной, и отлично знал, что злоключения Кеноби начались не на Мелида-Даане, а гораздо раньше. Если уж быть совсем откровенным и честным, то задолго до того, как он стал падаваном Джинна. Кеноби по меркам джедаев обладал огромными недостатками, нивелирующими его многочисленные достоинства. Что с того, что пацан был невероятно умен, умел логично и четко мыслить и выражать свои мысли, обладал огромным запасом знаний, пусть пока часть из них была сплошной теорией, летал, как настоящий ас, и отменно фехтовал? Он был лучшим в своей возрастной группе во всем Храме, на минуточку, но это никого не интересовало. Все перекрывали импульсивность и привязчивость. Как в любой группе разумных, в джедайских яслях тоже имелись свои хулиганы, Кеноби был постоянной и любимой мишенью одного такого — Брука Чана. Тот дразнился, делал пакости в меру своих сил… Увы, любая попытка дать отпор наталкивалась на осуждение взрослых. Взрослые почему-то считали, что дети должны быть спокойными, уравновешенными и невозмутимыми, как Будда, с пеленок. Хотя сами зачастую таким поведением похвастать не могли, особенно забавно было слышать обвинения в жестокости, злобности, резкости и неумении вести себя от Джинна. Который вдобавок в лицо повторял, что Кеноби падет, свалится во тьму, это лишь вопрос времени — когда. Каково ребенку, пусть и выросшему в Храме, воспитываемому в достаточно твердой дисциплине и определенном мировоззрении, такое слышать? Особенно когда время идет и все ближе тот момент, когда его отправят в Корпус Поддержки? И хорошо, если б к пилотам, учителям, хоть в архив! Но парня — отличного мечника, будущего ученого, у которого имелись все признаки и задатки, обладающего выраженными склонностями к Объединяющей Силе, — пнули в Агрокорпус. Это того, у кого руки не стояли на огород и сады. Абсолютно. Оби-Ван еще раз прокрутил воспоминания о храмовом периоде жизни Кеноби и нахмурился: незамыленный взгляд стороннего наблюдателя видел очень настораживающие вещи. Естественно, Кеноби от переживаний был сам не свой, один сплошной стресс, кроме того, он относился к тем людям, которые от переживаний теряют аппетит. И весь последний год перед отправкой на картошку бедолага питался недостаточно для начавшего расти организма. Дальше — больше. Поездка на Бендомир, воспринимаемая как конец жизни, — как же, фермер, не рыцарь-дипломат! — обернулась катастрофой. Сначала конфликт с хаттом, который едва не задушил настырного мальчишку, пытающегося что-то доказывать и вообще поступать по-джедайски. Потом пленение Ксанатосом, законопатившим мальца в глубоководные шахты. А этого боялись даже самые отмороженные и строптивые бунтари… Побои, каторжный труд, ошейник с бомбой на шее и кандалы — следы остались до сих пор! — жалкая пародия на еду. Стресс. Освобождение и принятие в падаваны только добавили переживаний: теперь Кеноби был перманентно виноват. В принципе, совершивший акт невиданной щедрости Джинн имел к своему третьему ученику всего две претензии. Ксанатос, его второй падаван, бросивший Орден после катастрофической миссии на Телосе и смерти своего отца, Криона, губернатора планеты, от рук Джинна, падший и ставший минимум Темным джедаем, считался гением, а лично Джинном еще и Избранным. Очень уж любил эту тему Квай-Гон, прям обожал и зациклился. Ксанатосу все давалось легко, просто… Самомнение, подогреваемое Джинном, переросло шпили Храма. Результат… Ну, был закономерен. И впавший в депрессию Джинн опасался, что и следующий ученик падет. Поэтому первая претензия была проста, как кредит. «Ты похож на Ксанатоса». Кеноби пахал как проклятый, рвал жилы и трудился до изнеможения. Он брал свое не только талантами, но и невероятным упорством, желая показать, что лучший, что идеальный… Для Джинна, сравнивающего всех с так нехорошо кинувшим его Избранным, Кеноби был таким же: потенциальным Падшим. Кеноби проявлял чудеса послушания, кротости и прочих положительных джедайских качеств, и тут Джинн выкатывал вторую претензию: «Ты не похож на Ксанатоса». Не самоуверенный, не резкий, не Избранный, не… В общем, с какой стороны ни посмотри, Кеноби Джинна не устраивал. И поделать тут пацан ничего не мог. Какая разница, в шапке он или без шапки, как заяц в анекдоте? Волку-Джинну это не нравилось в любом случае. После Бендомира Кеноби нормально в Залах Исцеления так и не побывал: Джинн Залы терпеть не мог. Все болячки и травмы переносил на ногах: Сила обеспечит, как любил говаривать Джинн. Ел от случая к случаю. Плохо спал и нервничал постоянно. А потом была Мелида-Даан. И война. Кеноби почти не спал, сам не ел, отдавал другим, был несколько раз тяжело ранен, легкие травмы исчислялись десятками. Оби-Ван смотрел на тощее, с торчащими ребрами и мослами тело, и ужасался. Шрамы. От ошейника с кандалами. От ран. Истощенное — какой, к черту, набор массы, когда они только-только начали питаться чем-то дополнительно к привычным пайкам? А ведь ему четырнадцать стукнуло, сейчас организм должен начать делать рывок. Расти. Мальчишки жрут больше саранчи, он это по себе и своим ушедшим в небытие сыновьям помнил, однако тут и начинали вылезать уже замеченные странности. Дети постоянно хотят есть, особенно растущие. Кеноби с легкостью голодал, живя на жиденьком чае и подножном корме. Оби-Ван не мог понять, это Сила так влияет, какая-то техника, или присущие лично Кеноби особенности? Потому как, перетряхнув память, с изумлением обнаружил почти полное отсутствие информации о происхождении мальчишки. Обычно дети знали, откуда они. В Храме это не скрывали, даже немного поощряли поиск знаний о своих корнях. Мириаланцы, к примеру, носили национальную одежду и татуировки. Тогруты летали на Шили для прохождения обрядов инициации. Вуки тоже летали на Кашиик и что-то там проходили… Кеноби от корней был оторван. В глубоком детстве мальчик попытался спросить, получил крайне равнодушный и сухой ответ-отмазку: «Тебя нашел на Стьюджоне рыцарь такой-то, он тебя привез и все. Родителей нет, ты сирота, рыцарь помер. До свидания». Напоминало дешевую мыльную оперу и теории заговора с душком. Следующие две попытки найти хотя бы планету в рамках учебного проекта натолкнулись на невероятную скудость информации, а потом как-то все само собой заглохло. Понять такую секретность Оби-Ван не мог. С чего вдруг? Да и вообще Кеноби считал, что касаться этого… Стыдно. И не подобает настоящему джедаю. Он вообще чувствовал себя постоянно виноватым: за то, что смеет чувствовать, что не идеален, не соответствует. А вот Оби-Ван видел в этом нечто другое. Более настораживающее. Шрамы были… Но они очень хорошо зажили: регенерация этого тела явно превосходила человеческую на пару порядков. Это Сила? Никаких кожных болезней, раздражений, прыщей и прочих признаков жизни впроголодь в канавах и начала пубертата. Никаких следов от неизбежных язв и нагноений — жизнь в канализации способствует. А еще имеющие явный металлический отблеск волосы. Он заметил это только сейчас — медные волосы действительно были медными, словно тонкая, только вытянутая проволока. С первого взгляда от человеческой рыжины соответствующего оттенка не отличить, но вот на свету… Было. Хотя легко можно принять за блеск здоровых, отменно ухоженных волос. В остальном — все человеческое. Светлая, с редкими веснушками чистая кожа, серо-голубые штормовые глаза. И подозрительная выносливость, сила, рефлексы… Джедаи обладали всем вышеперечисленным, вот только Оби-Ван хотел четко знать, на что способно его тело, а что дает Сила. Очень не хотелось неприятно удивиться в самый интересный момент, как на Бендомире. А ведь Кеноби и в ошейнике выдавал норму сильного взрослого мужика. И вставал после тяжелейших побоев. Айболит стоял наготове, но Оби немного дергало от напряжения. Предчувствия были… Не плохими, но странными. И вообще поднималось некое недоверие, боязнь лечения. Оби-Ван даже не знал, как правильно назвать это: опасение врачей? Лечения? Недоверие к медицине? Все сразу. И основывалось это отношение на банальном недоверии к взрослым, которые не спешили заниматься нуждами покойного мальчишки. Понятно, попадать в больничку никто не любит, но тут прослеживалось еще и основанное на чем-то нехорошем личное. — Айболит. Вперед. — Конечно, — прогудел дроид, начиная брать пробы и проводя первое сканирование. Закончив процедуры, дроид погрузился в себя, перерывая каталоги и ища соответствия в базах: пусть люди расселились по всей галактике, на каждой планете имелись особенности. Было валом экзотов — мутировавших под воздействием внешней среды бывших Хомо Сапиенс, как те же чиссы, посиневшие в своих снегах. Имелись гуманоидные виды. Негуманоидные. Прорва смесков всех мастей. В общем, галактика поражала разнообразием жизни. Конечно, нельзя ожидать, что меддроид имеет шаблоны для совершенно всех видов и рас, но Оби надеялся на совпадение. И пока Айболит искал, Оби оделся, съел пару пайков и одно лежалое яблоко, заварил остаток калишского чая и теперь наслаждался в ожидании вердикта. А потом получил его и просто обалдел.

***

Кимаен гневно рычал, сжимая кулаки. Он просто не знал, что делать. Ям’рии, эти мерзкие хаки, которых практически удалось выдавить с планеты, решили пойти ва-банк и направили петицию в Сенат. Сопроводив ее взяткой, естественно. И теперь к ним летел какой-то урод, имеющий полномочия и еще Сновидец знает что. И что теперь? Калишец отлично сознавал, что все попытки что-то объяснить, показать правду потерпят крах. Их народ и так понес неисчислимые потери, на планете нет запасов полезных ископаемых или еще чего дорогостоящего, а на то, что калишцев угоняют в рабство… Так Республике всегда было плевать на такое. Выхода, кроме ожесточенного сопротивления, он не видел. Но пытался найти. Сжавшая плечо рука вырвала из мрачных и полных отчаяния размышлений. Рондеру, едва не погибшая на ступенях храма, вся в бинтах, обеспокоенно заглянула ему в лицо, сейчас не скрытое маской. — Что? Кимаен неопределенно взмахнул рукой, не в силах выдавить ни слова. Душу рвали на части долг и привитые понятия чести. Он хотел броситься на врага в честной схватке, но ям’рии неведомы понятия чести, они угоняли менее технически подкованных калишцев в рабство, они… Они были бесчестны. И не ценили ни милосердия, ни благородства. А значит… Пора отнестись к ним так, как они заслуживают: не как к равному или превосходящему противнику, не как к сильному хищнику, а как к вредителям и паразитам. Надо сделать так, чтобы Республика в лице летящих сюда наблюдателей на собственной шкуре ощутила их мерзость и осознала, что иметь дел с ям’рии нельзя. И он это сделает. Это его долг… И честь, как вождя.

***

— М-дя… Вот просто М-дя! — Оби-Ван взъерошил волосы, машинально дергая так и висящую на виске прядку. Напоминание о коротком падаванстве Кеноби берег, так и не найдя в себе сил избавиться. Сейчас длинная прядка немного выделялась в отросших за год с мелочью волосах, но не слишком сильно, если не присматриваться — вообще не видно. По правилам эту косу Кеноби должен был вырвать с корнем. Сам. Не отрезать — отрезали косу только при окончании ученичества, — а именно вырвать, как и положено отвернувшейся от Ордена паршивой банте. Кеноби на это не то чтобы духу не хватило… Бедный ребенок не мог никак забыть свой дом и друзей, коса, которую он так и продолжал заплетать до самой своей гибели, служила напоминанием о хорошем, давала силы, сцепив зубы, ползти вперед. Иногда бедолага даже порывался позвать джедаев на помощь… И потом со слезами отбрасывал эту идею, пришедшую в минуту слабости. А вот Оби-Вана эта прядка, которую он с самого своего попадания так ни разу не заплел в косу, немного… Нельзя сказать, что раздражала. Просто… беспокоила. Тишина и спокойствие, отсутствие активности — пошедшая на поправку Сераси бросилась в пучину дел, позволив ему краткий отдых, — подействовали разлагающе. В голову тут же полезли философские мысли и прочая чепуха, особенно актуальные в свете обнаруженного. Посидев некоторое время в ступоре над вердиктом Айболита, Оби-Ван, переваривая свалившееся на него откровение, погрузился в медитацию, которая перешла постепенно в гораздо более глубокую, называвшуюся кратко и емко: Познание. Кеноби никогда в такие дебри не лез, но ему и не надо было, а вот для Оби-Вана эта теория, изученная обладавшим поистине энциклопедическими знаниями предшественником, оказалась жизненно необходимой вещью. Пусть со своим физическим состоянием он немного разобрался, для сильного и обученного пользователя Силы гораздо важнее бренной плоти психика. А вот тут все оказалось гораздо запущеннее. Начать стоило с самого элементарного: первое, что почувствовал он после осознания себя в новом теле, — головная боль. Голова болела постоянно. Не сильно, не мигрень, от которой сознание теряют и блюют на пол, не в силах доползти до унитаза, но постоянная, непрекращающаяся боль. Ныло и дергало в правом виске, пульсировало во лбу, за глазами, сдавливало затылок. Постепенно, за несколько месяцев, боль поутихла, но до конца так и не пропала, ощущаясь где-то там, на периферии сознания. Кроме того, наблюдались сильные вспышки раздражения и ярости, сменявшиеся апатией, впрочем, и эти качели перестали его мотать туда-сюда после того, как Оби плотно занялся медитацией, очищая сознание. По капле, по крошке ему становилось легче, постепенно раскрылись знания, он переходил от простого успокоения к более сложным методам, и сейчас то, что он наблюдал, окончательно определило его дальнейшие планы. Медитация Познания помогала увидеть проблемы с психикой, как отражение физического тела, и Оби-Ван с болью в сердце за погибшего Кеноби смотрел на подсыхающую, начавшую заживать рану на правом виске, от которой расползались тонкие нити шрамов. Это походило на вырванный с корнями пучок волос, когда выдирают с куском кожи и мясом, а потом начинается сепсис. Оборванная насильно Силовая связь, пресловутые ученические Узы, физическим отражением которой и являлась падаванская коса. Узы разорвали в одностороннем порядке, нанося психическую травму, кроме того, естественно, ее не лечили. Когда, если война кругом. Понятно, почему Кеноби был постоянно в депрессии и упадке! Откуда тут веселью взяться? Слава Силе, больше ничего настолько страшного не имелось, у этого тела оказалась на удивление сильная энергетика, даже рана от Уз пусть и выглядела отвратительно, тоже начала заживать. Естественно, заживление началось только после смены владельца тела и только после того, как Оби-Ван, вначале крайне скептически настроенный, начал делать первые шаги по эзотерической дороге. Еще раз внимательно рассмотрев зажившие и заживающие следы метафизической раны, Оби-Ван начал медленный и неторопливый подъем из глубин подсознания. Поразмышлять было над чем. Его решение оставаться джедаем не изменилось абсолютно. Не тот это мир, чтобы нейтралитет соблюдать. Да и не любил он таких вот… серых. Раздающих авансы всем и сразу, стригущих купоны с любого идиота, превращающихся постепенно в отпетых мразей. Он будет идти путем Света. Будет стараться творить добро и не творить зла. Он будет джедаем. Просто с Орденом ему… Не по пути. Да, против остальных джедаев он ничего не имел, но только как отдельных личностей и только тогда, когда это не касалось политики организации. Вообще-то, с точки зрения постороннего человека, его вся эта каша не устраивала категорически. На его взгляд, взгляд человека, отменно знающего земную историю, борьба джедаев с ситхами выглядела просто: религиозные войны. И войны тем более отвратительные, что религиозные фанатики и с той, и с другой стороны втягивали в свои разборки посторонних. Ладно, хрен с вами, воюйте друг с другом, раз не в силах достичь консенсуса, но остальная галактика тут при чем? Ведь даже вспоминая пресловутые фильмы, что — там просто о борьбе за власть? Нет. Там о том, какую религию будут исповедовать герои. И под флагом какой религии будут идти в бой, насаждая ее окружающим. О вере, к сожалению, речь не шла. Только о религиозности. Тот же Люк Скайуокер, не к ночи будь помянут, он какого хрена полетел с Кеноби? Отомстить за родню? Спасти принцессу? Просто на поиски приключений? Изначально вроде как да, а потом его забрили в джедаи, и понеслось. Оби-Ван помнил фильмы не очень хорошо. Давно было… Да и вообще информации у него имелось мало, но зато он четко знал, что не собирается повторять судьбу того Оби-Вана, ставшего Беном. Но и набиваться в друзья к Палпатину он тоже не хотел. Что Йода, что Сидиус — одинаковы, его прожуют и выплюнут, заставляя идти к их целям, исполнять их волю. Ему это не нужно. Он не может позволить себе влезать в противостояние осла с бобром. У него почти мертвая планета, крошечное, вымирающее население и прорва проблем, в которых цвет плаща стоит даже не на сотом и не на тысячном месте. Вздохнув, Оби-Ван задумчиво поскреб щеку, вчитываясь в строки отчета, выданного Айболитом. Состояние тела… Прогнозы… Диета… Перечень травм. Жив, здоров, начал расти. Травмы заживают, болячек нет, врожденных дефектов нет… В общем, все хорошо и просто отлично, особенно в свете заключения. Представителем вида Хомо Сапиенс Оби-Ван Кеноби не являлся. Кеноби был… таунгом. Самым натуральным таунгом-полукровкой. Айболит показал голограмму с изображением представителя считавшегося давно вымершим вида, и Оби-Ван мог только хмыкнуть при виде двухметрового серокожего громилы с рожей, похожей на лицевой щиток мандалорского шлема. Оби-Ван, даже имея знания биологии этой галактики, сведения об основных самых распространенных расах, а также мутные сведения об Алхимии Живого, не мог представить себе, каким именно образом данный гуманоид, похожий на Хищника из фильмов, пусть с чуточку более симпатичной рожей, породил на свет потомка, выглядящего стопроцентным человеком. Нет, процесс он представлял, а вот кого… Гхм. Половина ДНК, доставшаяся от второго родителя, ясно давала понять: не Хомо Сапиенс. Экзот? Планета Стьюджон была земного типа, находилась у черта на куличках, на границе Внешнего кольца, почти в Диком космосе. Считалась населенной людьми и не представляла никакого интереса для остальной галактики: даже в Голонете, переполненном сведениями, про родину Кеноби удалось найти самую малость. Значит, не люди? Не совсем люди, экзоты? В голову лезли мысли о конвергентной эволюции, когда виды, не имеющие общих предков, развиваясь в похожих условиях, приобретают сходные черты. И пресловутый пример с ежами, ехиднами и дикобразами — три разных вида и все колючие. Впрочем, даже если он ошибается и второй родитель экзот — мутировавший под воздействием внешней среды планеты человек, все равно оставалась масса вопросов. Самый простой: таунги не вымерли? Эти воинственные предки мандалорцев. Впрочем, этот же вопрос давал ответ на другой. Кеноби обожал драться. Он любил оружие, часами оттачивал мастерство и постигал новое, учебные поединки казались ему пресными, недостаточно суровыми. Он процветал в битве… Просто вдолбленное в Храме воспитание и прогрызенная Джинном дырка в мозгу заставляли стыдиться своих наклонностей и порывов. Хотя сам Джинн совсем не брезговал мечемахательством. Впрочем… — Это что-то меняет? — Оби еще раз прочел отчет Айболита и удалил его из всех баз. — Нет. Оно мне мешает? Нет. Я могу что-то изменить? Тоже нет. Смысл тогда дергаться… Айболит. — Хозяин? — У меня с Сераси могут быть общие дети? — Да. — Вот и замечательно. Значит, подумаю об этом лет через десять. Все равно информации мало, и пока что добыть дополнительную никак. Но он над этим подумает. Заодно пора подумать еще над одним крайне важным вопросом. — Великая Сила! Мне нужен учитель. Никаких Падших, никаких ситхов и им сочувствующих. Мне нужен джедай, мастер, умный, порядочный, не марионетка Ордена и Сената. Очень тебя прошу, добудь такого! Аминь.

***

Шив сидел, неопределенно улыбаясь, на толстой каменной плите. Камень был восхитителен: черный, пронизанный замысловатым узором тонких серебряных нитей. Закупленная для строительства личного дворца партия привела ситха в восторг: камень мало того, что оказался красив и соответствовал самым строгим критериям отбора, так еще от него фонило ненавистью и жаждой мести, настолько впечатавшимися в структуру минерала, что теперь ничем не вывести. Впрочем, он и не собирался, зато не удержался от покупки отполированного блока для личных нужд. Медитировалось на нем очень продуктивно. Наведя справки, откуда такое чудо, ситх только хмыкнул: Мелида-Даан, воюющие уже Сила знает сколько веков. Все просто и ясно. А сейчас у них мир, наконец, по причине полного вымирания населения. Впрочем, его это не касается, этот клоповник не стоит внимания: ни стратегического расположения, ни природных богатств, ни населения. Разве что… Подумав, Шив, не скупясь, оплатил еще десять партий, выкупая почти все запасы камня. Камень чудный, надо брать, пока есть у кого. Запас карман не тянет. А то он не один такой эстет.

***

Джастер моргнул, уставясь на встречающих: несколько взрослых людей в отдалении и стайка детей, ощетинившихся оружием, окруживших рыжеволосого юнца. Мандалорец переглянулся со своим вторым — Сайласом, исполняющим роль заместителя, советника, секретаря и просто друга и брата по оружию, — слыша недоуменный бубнеж остального отряда. Рыжик утихомирил заволновавшееся окружение одним строгим взглядом, выходя вперед. Выражения лиц остальных детей — Ка’ра, да им хотя бы тринадцать есть, хоть кому-то? — обещали пытающимся оспорить авторитет мальчишки мучительную смерть. Кто-то из Хаат’аде даже хохотнул при виде такой сплоченности. Впрочем, двигаться никто не спешил, как и смеяться: уж слишком умело держали детские руки пистолеты и винтовки. — Приветствую вас на земле Мелидаана, — заговорил подросток, цепко оглядывая доспехи Джастера. Глаза скользнули по вышедшим из корабля воинам, сощурились, изумленно моргнули. — Манд’алор. Меня зовут радж Кеноби. Добро пожаловать. Не выдержав, Джастер снял шлем, уставясь на тощего подростка в потрепанной одежке в окружении детской армии. — Радж? Это с вами я подписал контракт? — Именно, — невозмутимо кивнул Кеноби, поправляя слегка сползший с плеча то ли узкий плащ, то ли широченный шарф. Мелькнула рукоять меча. — Прошу за мной, будем знакомиться друг с другом и фронтом работ. — Где твой бу’ир, ребенок? — прорвало Сайласа. Глаза Кеноби заледенели, окружающая детвора нахмурились, крепче сжимая большое для них оружие. — У меня нет такого. Я сирота. На этой жизнеутверждающей ноте Кеноби развернулся и направился прочь, мандалорцам, все больше охреневающим от происходящего, только и оставалось, что последовать его примеру.

***

Джастер Мерил считал себя опытным воином и человеком. Его карьера, начавшаяся с Защитника и завершившаяся титулом Манд’алора, позволила повидать всякое, но обнаруженное на заштатной планете было даже для него немного слишком. Радж Кеноби — помилуй, Ка’ра, пацану едва исполнилось четырнадцать, а он уже год как генерал! — четко и без прикрас описал, каким именно образом стал соправителем рани Сераси: четырнадцатилетней вдовы, с которой сочетался политическим браком. От подробностей ехала крыша и срывало тормоза, деморализованные воины отряда готовы были бежать, рубить и брать под крыло глядящих лот-волками детишек. — Таким вот образом, — завершил рассказ Кеноби, заваривая в чайнике какую-то траву. Опытный политик, пусть и поневоле, Джастер отметил не нестыковки, нет, замалчивание прошлого, которого мальчишка касаться явно не хотел. Красноволосая девушка-подросток приняла тонкими пальчиками чашку, вдыхая аромат с тем наслаждением и аккуратностью, которые присущи голодающим и недоедающим людям. Рядом скрипнуло: Сайлас сжал кулак, но промолчал. — Хорошо, — кивнул Джастер, бросая подозрительный взгляд в чашечку. — Контракт мы приняли, согласны. Что-то еще дополнительно? — М-м… Нет, — покачал головой Кеноби. — Только то, о чем договаривались. Защита рани Сераси на Мелидаане. Сопровождение меня на Альдераан и обратно. Лететь далеко, случается всякое. Я не могу полагаться только на счастливые случайности и на то, что Сила вывезет. Джастер отметил интересный оборот, демонстрируя, что слушает. — В принципе все. Вылет через два дня. Возвращение на корабли было напряженным: мандалорцы едва не взрывались от негодования, дав себе волю, только когда поднялись бронированные створки. Джастер пропускал ругань и возмущения мимо ушей, усиленно обдумывая информацию. В сущности, по мандалорским законам большинство этих детей считались взрослыми: тринадцать лет — это рубеж, можно идти в свободное плавание. На практике же большинство вменяемых кланов продолжали опекать своих детей минимум еще несколько лет. Естественно, Дозора это не касалось, эти отморозки, вопящие о старых временах, завоеваниях и прочем дерьме, чхать хотели на возраст и остальное. Сколько крови Джастер себе попортил, пытаясь совладать с главами кланов и окоротить Крайза! Тоже мне герцог… Размышления о пути истинного мандо’аде пришлось прервать. Время позднее, спать надо, а завтра разберутся во всех непонятках. Да и сердце ныло… как там Джанго? Решив с утра пообщаться с сыном, сейчас уже явно находящимся на Корде VI вместе с Майлзом и Монтроссом, Джастер умостился на койке и засопел. Заблокировав корабли, дети Мандалора погрузились в сон, прерванный посреди ночи.

***

Джастер Оби-Вану понравился: суровый дядька за сорок, кряжистый, широкоплечий, с явно давно сломанным носом, смуглый и черноволосый. Настоящий мандалорец. Сераси давно сопела, закутанная в одеяла, а он все никак не мог успокоиться: Сила пришла в движение, сигнализируя, что что-то случится. Планетарной защиты у них не было никакой, поэтому наблюдатели только отслеживали садящиеся на планету корабли, и вызов по коммуникатору не стал неожиданностью. Вот только здоровенные бронированные махины не приземлились в порту, а понеслись четко в сторону Атроса, который теперь являлся столицей, да и вообще единственным более-менее населенным пунктом планеты.

***

Чудовищный удар скинул Джастера с полки на очень твердый пол. Взвыла сирена, кругом деловито надевали доспехи его верде, корабельные щиты трещали от попаданий. Обстрел прекратился, воины, окутавшиеся персональными щитами, готовились выйти наружу. Трап неожиданно резко грохнулся о землю, разъяренные мандо’аде вылетели мимбарскими пчелами, с ходу схлестнувшись с такими же бронированными атакующими, десантирующимися с помощью ранцев с борта зависшего в воздухе десантного корабля. Блеснула эмблема — Дозор Смерти. Неожиданно корабль Дозора перекосило, трап сам собой резко захлопнулся, заблокировав не успевших выйти бойцов. Корабль вновь резко мотнуло, Джастер даже поморщился: наверняка воинов, застрявших внутри, мотало, как зерно в банке. Двигатели вспыхнули: пилот явно добавил мощности, решив вылететь из опасной зоны, но нос неожиданно толкнуло вниз, и корабль буквально вонзился в землю с диким грохотом. Раздался крик: здоровенный воин в черно-алой броне, приземлившийся благодаря ранцу, взмахнул светящимся черным лезвием, и Джастер бросился на него: на этот раз Тору не уйти. Тор, увидев того, ради кого принесся с Корды, плюнув на возможность убить Джанго, патетично вскинул Темный Меч, выкрикивая пафосные глупости, по своему обыкновению, и размахивая символом Манд’алора, как палкой. Джастер едва не сплюнул: он мечом, правда, бескаровым, владел виртуозно. Кругом свистели выстрелы, вспыхивало и дрожало, грохотали доспехи, Джастер приготовился, решив, что просто так не даст себя убить. Тор неожиданно провалился вперед, словно его толкнули в спину, Джастер увернулся, ловко подставил подножку странно неуклюжему врагу и, перехватив меч за рукоять, одним махом снес Тору голову. После чего поднял меч над головой и заорал что есть мочи: — Прекратить! Головы в шлемах одна за другой поворачивались в его сторону, и битва затихла. Джастер выдохнул, позволив себе на миг прикрыть глаза. — А ведь еще даже не утро. — И не говорите, — поддакнули слева, Джастер подпрыгнул, изумленно обнаружив рядом с собой всклокоченного раджа с изогнутым клинком в руке. Подросток был весел и совершенно не нервничал, находясь в простой одежке посреди поля боя. — Вы ему нравитесь, — сообщил он, оглядывая затихающих мандалорцев. — Кому? — тупо переспросил Джастер. Подросток ткнул пальцем в Темный меч. — Ему. Вы ему нравитесь. Он доволен. И, ради Силы, почистите его! Вековые наслоения грязи! В голове сама собой сложилась головоломка из странностей: трапы, сами собой закрывающиеся и открывающиеся, дикие мотыляния корабля в небе, бесстрашие подростка, идущего в бой с одним мечом — кукри, неожиданно вспомнил Джастер. Радж удивительно быстро добрался до косо воткнувшегося в землю десантного корабля Дозора, и перекошенный, явно заблокированный трап резко открылся сам собой. — Ты… дже’ти? — напрягся Джастер. Раздался выстрел, подросток одним плавным движением шагнул в сторону, отбивая плазму лезвием кукри. Раздался вскрик и хруст, а затем внутри корабля наступило гробовое молчание. — Джедай, — кивнул Кеноби, убеждаясь, что с агрессией покончено. — Проблемы? Автору на чай и пироженку 410012741315515 Яндекс-деньги