Town and gown

- Вы ещё работаете, Эмми? – строгий, но мягкий голос оторвал юную парикмахершу от любимой «My Beasty World», на которую она спустила два с половиной кровью и потом заработанных фунта. - Да, миссис Корбелт, - беспокойно встрепенулась Эмми и, по-армейски резко вскочив с кресла, отряхнула чёрный передник. Смартфон угрюмо щёлкнул кнопкой блокировки. – Вы сегодня отпустили своих пораньше? Всё-таки Рождество на носу… ой, я хотела сказать, зимние праздники! - Рождество, Ханука, зимние праздники, хоть забастовка имени Фабианской партии, - вздохнула раскосая женщина в приталенном кремовом пальто со съёмным воротником, - мы не можем позволить себе уйти пораньше. Опоздать с заказом, потерять деньги из-за просрочки, оставить людей без премий… нет-нет, это будет бессовестно. Вы, кстати, не завели себе шкаф? – острый чёрный взгляд немного разочарованно окинул салон, на полу которого всё ещё пылились чьи-то рыжие локоны, а на натёртых до блеска журнальных столиках шуршала под прохладным дыханием кондиционера замусоленная светская хроника. Эмми пристыженно завела руки за спину, став похожей на не приготовившую уроки школьницу. - Не успели! Такая жалость – в Кардиффе подчистую смели подарки, а продавцы мебели, перепугавшись, взвинтили цены! – Эмми понятия не имела, что происходило в кардиффских магазинах, но не объясниться перед миссис Корбелт значило ещё час слушать её снисходительно-винящую интонацию. – Как только ажиотаж спадёт, так и быть – отложу поездку в Бат ещё на годик и подыщу сюда не просто шкаф, а настоящий новый гарнитур. И новые фены. Вот увидите, здесь всё преобразится! Станет не хуже, чем в лучших кардиффских салонах! - Раньше вы равнялись на лондонские, - усмехнулась миссис Корбелт, цепляя пальто на оленьи рога, прибитые к стене. Ещё в годы Второй Депрессии мистер Маклори купил этот охотничий трофей на барахолке, но Эмми Маклори-старшая, чтобы не захламлять и без того тесную квартиру, прописала его в парикмахерской. С тех пор рога служили вешалкой – несмотря на угрюмые хмыканья тех, кто твердил о смертоносной мощи новых гриппов, живущих на верхней одежде. - В Лондоне сейчас такой бардак, что он и правда больше для меня не ориентир, - защебетала Эмми, когда миссис Корбелт устроилась в кресле перед зеркалом и распустила тугой и гладкий, как рождественский шарик, пучок иссиня-чёрных волос. - Слышала, - кивнула миссис Корбелт, дав Эмми застегнуть у себя на спине парикмахерскую пелерину. – Удивительное дело – пока столица паникует, провинция хранит разумное спокойствие. А ведь столичная жизнь, по идее, должна учить владеть собой и критично относиться ко всему. И да - было бы из-за чего паниковать. Подумаешь, очередные проходимцы у власти! - Красные проходимцы, - поддакнула парикмахерша. – Вы же про Фабианскую партию? Познания Эмми в политике были невелики, но четырёх усвоенных у Маклори-старшей и миссис Корбелт заветов ей хватало с лихвой, чтобы вести с клиентами милую болтовню – или чтобы держать язык за зубами. Первым заветом была святая непогрешимость «главных голубых» - Консервативной партии, чудом умудрившейся не расколоться и не пойти ко дну во Вторую Депрессию. Из этого завета вытекал другой – «красные» партии (те, на которые молились лохматые студентики из Верховья) никогда не принимают таких же хороших и взвешенных решений, какие готовят для британских подданных «голубые». Девушке было бы достаточно и этого - но, поскольку пятнадцать лет назад в Великобритании появилось аж две «красные» партии, пришлось запомнить ещё одну «местную» заповедь – из двух зол большим является Фабианская партия, меньшим – Демократическая рабочая партия. Последний завет – на БГРР и его белгравии нечего тратить национальные налоги - относился к внешней политике и был скорее зазубрен, чем понят и прочувствован. - Не произносите при мне этого словосочетания! – миссис Корбелт передёрнуло так, что Эмми чуть не выронила разбрызгиватель. – Этих отщепенцев космополитизма по-хорошему и в Парламенте не должно было оказаться – не говоря уже о правительстве. Как они туда умудрились попасть, ума не приложу. А проходимцами я назвала Демократическую Рабочую партию – которая по-хорошему никакая не демократическая, не рабочая, да и не партия, честно говоря, а издательский дом имени миссис Свайсен! - Понятно. – усмехнулась Эмми. - В столице, возможно, больше слухов и больше новостей – чисто из-за масштаба. Потому, наверное, лондонцы чувствуют себя героями какого-то великого, даже исторического события – вот и мечутся, не зная, что и предпринять. То ли дело у нас, в Аберистауне – из исторических событий первый школьный валедикториан не из профессорской семьи да Дерек Белланжер, укативший в Бирму по программе БГРР. - Валедикториана не будет – сегодня об этом всё ателье трещало без умолку. Пришлось пригрозить, что, если в закроечной снова прозвучит это несносное слово на букву в, я оставлю всех без премий. А вот с нашим красным принцем-полукровкой что стряслось? - О, это целая история! – всплеснула руками Эмми, опасно замахнувшись ножницами. – Вам покороче или подлиннее? - Покороче, - отрезала хозяйка ателье. – Не хочу выглядеть уныло-лохмато, как эти умники из университета. - Как умники или как одна конкретная умница? – потянулась Эмми за ножницами. - Заметьте – не я это сказала, - миссис Корбелт на мгновение приподняла вверх уголки губ, но тут же убрала улыбку с серьёзного лица. – Так что с Дереком? - Так вот, - с каждым словом Эмми говорила всё торопливей, - сегодня с утра мама ходила в кампус (ей там надо было одной библиотекарше гель с ногтей снять) и видела, как на на пороге их дома его жена… - Знаю – та коротконогая профессорша. Она ещё по выходным шляется волонтёрить в Кэмп-Кардиган и кичится тем, что умеет играть на фортепиано и кособоко вышивать гладью! - Да-да, - кивнула Эмми. - Она у него на шее висела и чуть слезами не обливалась. Потом приехал профессор Портер – тот, у которого говор канадский и зубы от сигарет жёлтые – помог погрузить чемоданы, и они с Дереком укатили куда-то в сторону Кардиффа. В обед Портер вернулся в наш Абер и зашёл к миссис Мильбренд. Ну, я бочком прокралась в её табачную лавочку и подслушала, о чём они там разглагольствовали. Оказывается, БГРР попросило Фабианскую партию порекомендовать ей каких-нибудь своих активистов, которые могли бы быть международными экспертами или умели договариваться со всякими важными политическими шишками. В итоге лондонская ячейка порекомендовала какую-то миссис Вильсон, Джозефа Харрингера и ещё пятерых человек, шотландская – тех, кто за продление отпуска по материнству боролся, а наши – мистера Портера и Дерека. Ну, Портер заартачился – не хочу, мол, бросать студентов, да и вообще надо дать дорогу молодым. И его заменили на Дерека – тот согласился. - И бросил свою профессоршу-жену, - хмыкнула хозяйка ателье. – Как не по-джентельменски! - Кстати, о профессорше, - заметила Эмми. – Помните, она приглашала на домашнюю рождественскую вечеринку миссис Мильбренд с детьми? - Как же такое забудешь! – миссис Корбелт прикусила бледную губу, а в глазах у неё появились искорки раздражения. – Корчит из себя леди-благодетельницу, как будто она – викторианочка голубых кровей, а мы – бедные сиротинки из глубинки! - Мне кажется, вы преувеличиваете, - протянула Эмми осторожно, будто пробуя кончиком пальца холодную морскую воду. - Мне кажется, вы криво меня стрижёте, - тон миссис Корбелт в один миг стал сухим и суровым. – Так что там с вечеринкой? - Она её отменила, - скупо бросила Эмми. – Причём без объяснения причин. Конечно, разные слухи ходят, но я им не верю. В общем, на Рождество миссис Мильбренд, скорее всего, снова будет у вас на ярмарке за прилавком. - Это уже я решу, будет она у меня или нет. Фортель со стипендией, которую её сынок получил у фабианцев, я ещё могла простить, а вот всё остальное… как же мне осточертели эти праздники, честно говоря. Все веселятся, суетятся, радуются не пойми чему, а мы за работой – и не просто за работой, а за бесплатной работой! Ещё и Вальтер распустился – праздничный ветер у него в голове заиграл. Миссис Корбелт называла сына на немецкий манер - так имя, говорила она, «звучало серьёзнее». Злые языки, впрочем, поговаривали, что причина была вовсе не в серьёзности, а в том, что Уолтером звали её нелюбимого – хоть уже и покойного – мужа, но, как только хозяйка ателье вошла в муниципальный совет, злым языкам хватило ума прикусить самих себя. - А что с ним? – Эмми отложила ножницы и взялась за расчёску. - Как узнал, что ему не дадут валедикториана – расслабился и притащил домой итоговый тест по биологии – как думаете, с каким процентом? - Даже и предположить боюсь, - выдавила Эмми полушёпотом, и миссис Корбелт не заметила лёгкой нотки сарказма в её фразе. - Восемьдесят шесть! Нет, это не сын, это катастрофа! Это же чахлая B в старой системе оценивания! - Разве не В+? И почему по биологии – он же на экономиста собирается, нет? Ему вроде рекомендации от преподавателей социологии и истории нужны. Может, ещё географии или математики… хотя математики вряд ли. Но если перестраховаться… - Вот именно - перестраховаться! – подпрыгнула на стуле миссис Корбелт. – А как он перестрахуется, если будет цепляться только за одну специальность? Если не будет понимать мир целостно и уметь переключаться? Если он получит рекомендации по социологии, истории, биологии и математике – ему хоть в экономисты, хоть в психологи, хоть в какие-нибудь морские биологи податься будет можно. А так – яйца в одну корзину класть. - Четыре специальности – это сложно, - покачала головой Эмми. - Когда у нас подготовка к экзаменам два года длилась, это ещё не так страшно было. Но сейчас не на экзамены смотрят, а на рекомендации – да и сейчас у школьников только один год. - Жизнь – вообще штука сложная, - встряхнула облегчённой шевелюрой миссис Корбелт, когда её горло наконец освободилась от пелерины. – Но это не повод сложить лапки или того хуже – искать лёгкий путь, усыпанный розами на всём своём протяжении. Я бы, конечно, могла пойти простым путём – раскиснуть после кризиса, получить в нашем университете магистра гендерно-угнетательных наук с отличием первого класса, выскочить замуж за унылого постдока в неглаженых брюках и сидеть в библиотекаршах. Но нет – я взяла себя в руки, занялась делом - и где я теперь? - В секретарях попечительского совета школы и в муниципальном совете, - смахнула Эмми щёткой волосы с пола. - А где бы я оказалась, опусти я тогда руки? - В Верховье, в одной комнате на пять человек, семь книг и семнадцать тараканов, - повторила Эмми любимую фразу миссис Корбелт. - Это в лучшем случае, - встала миссис Корбелт с кресла. – В худшем – в Кэмп-Кардигане с эвакуантами и фабианцами. Там вроде тоже библиотеку завели. Сколько с меня? - Двадцать один фунт, - отряхнула Эмми передник. - Держите, - миссис Корбелт, краснея, протянула девушке пять пятифунтовых купюр. – Сдачи не надо. Вы извините меня, что сорвалась – нервы на пределе, ещё и Вальтер со своей биологией. Мне и правда неловко. - Ничего страшного, - спрятала Эмми деньги в карман передника. – У всех бывают плохие дни. Даже если они из муниципального совета. Приёмник на тумбе, давясь трескотнёй начинающего диджея, пропищал настолько же банальную, насколько незапоминающуюся мелодию. - С вами BBC News и всегда ваш Хортон Бекет, - голос ведущего подкастов My politics and other animals был бархатист до вкрадчивости, но в выпуске новостей почему-то резал слух. – Парламентский комитет по разведке и безопасности в выводах своего нового доклада о террористических угрозах в Европе порекомендовал министерству внутренних дел внести в список террористических организаций девяносто три радикально левых объединения. Большинство из данных организаций осуществляют свою деятельность на территории государств так называемой Туринской группы – государств, отказавшихся поддержать миротворческую операцию Североатлантического альянса против агрессии Китая и его союзников из стран ГОРБС. - Везде про этот список девяносто трёх слышно, - надула губы Эмми. – Интересно, зачем про него вопят на всех перекрёстках? - Чтобы показать, что наша страна делает в альянсе хоть что-то – с отличие от розовых хлюпиков по другую сторону Канала, моя дорогая. Игра на публику – главным образом, на заграничную. Не более того. - Понятно, - зевнула Эмми. – А ГОРБС – это кто такие? - Китай, Пакистан, Россия и какие-то белгравии, - снисходительно улыбнулась миссис Корбелт. - Их все знает Вальтер – потому что вместо биологии читает всякую чушь. Скорее всего, он и сейчас, пока меня нет дома, этим занят – а это значит, что мне пора! Кто, как ни я, наставит сына на путь истинный? - Счастливо вам! – помахала Эмми на прощание хозяйке ателье и, как только та скрылась за дверью в серой каше снегопада, с облегчением развалилась в кресле. Гибкие пальцы парикмахерши ловко разблокировали телефон. По салону поплыла нежная музыка нового раунда игры.