Because The Night...

Июль-август 1969 года

У Патти дрожали пальцы, когда она выкладывала папки на соседний стул рядом с Робертом, которому все еще было плохо — он не мог пошевелиться, не мог поднять голову или что-то произнести, поэтому Патти просто молилась всем небесам, чтобы вопрос о жилье поскорее решился, чтобы ей не приходилось еще больше видеть страдания Роберта, согнувшегося пополам и от боли, и от сильного жара. Она уже ходила в больницу, но результаты так и не сообщили, поэтому она очень сильно надеялась, что их все это вскоре отпустит. Однако поговорить со Стэнли Бардом оказалось не из самых простейших задач, пока тот разбирался с кем-то по телефону, а потом и вовсе попросил Патти удалиться молча, не дав ей ничего толком объяснить. В общем, нужно было только ждать. Патти вновь посмотрела на Роберта, видя его мучения, и опустилась перед ним на колени, обнимая его голову руками, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза. Его взгляд до сих пор оставался мутным, а на губах Патти мерцала едва заметная улыбка надежды, что завтра уже им станет немного полегче. Она слышала, как кто-то сильно спешил в коридоре, что споткнулся же о свои собственные ноги, а потом несколько раз чертыхнулся, однако желания смеяться у Патти и вовсе пока не было. Издалека она лишь поняла, кто выглядывал силуэтом из коридора. Гарри Смит, которого здесь в «Челси» все благоволили, как-то составил все антологию музыки и музыкантов, начиная от самых безызвестных и заканчивая такими махинами, как Боб Дилан или же The Beatles. Патти слышала разные байки о нем, и она уже так и думала, что он и его подруга Пегги Бейдерман, за счет которой он привык завтракать каждое утро. Мужчина лет сорока пяти в реальной жизни, а на вид Патти дала бы ему уже все шестьдесят пять, так как седые пряди и серебристого оттенка борода никого совершенно не красила. — Кто вы такие? И почему ваши вещи не в номерах еще? — начал он сразу же заваливать вопросами Патти, пока она все продолжала сидеть возле Роберта и гладить его темные локоны, пока он что-то мычал себе под нос. — Вы выглядите как близнецы. Неужели вы брат и сестра? — Патти отрицательно помотала головой, вставая с колен и протягивая руку Гарри для рукопожатия. Они не назвали друг другу имен, потому как все внимание Гарри было приковано к Роберту, и он даже пытался завязать с ним разговор, но беспомощность на лице Роберта говорила о том, что он и слова не вымолвит, если ему не окажут в скором времени медицинскую помощь. И тут уже казалось, что тот телефонный разговор длился вечность, пока Гарри ходил туда-сюда по коридору за Патти, удивляясь их бедственному положению. Несмотря на это, они обсуждали последние фильмы, и Патти успела даже зачитать отрывок из поэмы, которую Гарри собирался воплотить на пленке — похоже, именно так и сложилась и долгая дружба. По крайней мере, Пегги оказалась такой же приятной, но по внешности гораздо контрастной — молодой и красивой, что вызывало некоторое недоумение у людей, общавшихся с этой парочкой. — И все же вы не богаты оба? — Патти отрицательно качнула головой, смотря куда-то вдаль. — Смитам никогда не суждено быть богатым и обладать этими благами беспричинно. — Ваша фамилия тоже Смит? Такое разве возможно? — Может быть, поэтому мы можем очень хорошо породниться, — Патти выдавила из себя улыбку, перед тем как на несколько секунд из щелки двери начальства выглянула голова Барда с рукой и жестом показала пройти ей внутрь. — Присмотрите за ним, пожалуйста, Гарри. Она всегда умела убеждать даже такого важного и напыщенного индюка, как Бард. Только одно слово о скором авансе и возвращении на работу после отпуска внушило Стэнли немалое уважение, в то время пока ко всем их лучшим работам он отнесся скептически. Патти уверенно могла подтвердить, что все работы и картины, висевшие в холле, просто не годились в подметки всем шедеврам Роберта, которые она видела за все время их знакомства. Конечно же, она попыталась убедить Барда, показать ему всю глубину их лучших работ, но он только лишь отложил в сторону папки и увернно произнес, что чуть позже он обязательно все просмотрит. Так это и означало: договор был совершен, им выделили номер, и они не останутся на улице в бедственном положении. Она вышла из его кабинета в приподнятом настроении, что застала к тому времени уже и Пегги, когда они помогли доставить их вещи и самого Роберта на верхние этажи, чтобы наконец-то дать ему немного отдохнуть на удобной кровати. Тут же вызвали врача, с которым они имели честь недолго пообщаться, и назначил он Роберту немало таблеток от жара и боли, тетрациклин, а еще инъекции уколов, чтобы избавиться от инфекции, однако то же самое относилось и к самой Патти. Доктор попросил ее провериться в больнице, что она и сделала, а также им обоим встать на учет как носителей инфекции. Она и так всегда боялась уколов, но ради Роберта и его сохранности, Патти готова была потерпеть, лишь бы не видеть мучения на искаженном от боли лице Роберта. Как только он встанет с постели, ему еще придется удалить и зуб мудрости, однако на данный момент это еще не казалось чем-то важным. Патти благодарила доктора, который находился здесь постоянно при отеле, чтобы вовремя оказывать помощь торчкам, алкоголикам, всяким дивам, у которых начиналась истерика на пустом месте, ведь здесь, в «Челси» всякие люди обитали, а конкретно те, кто умели творить и создавать искусство. Их номер 1017 был ужасно невелик, пожалуй, самый маленький номер во всем отеле, а от кровати до порога все оказывалось несколько шагов, но, по крайней мере, было чисто и уютно, ни в одном углу не видно тараканов, а умывальник и чайник с плиткой не были покрыты ржавчиной и испещрившими всю поверхность трещинами. Кровать была застелена красивыми синеватыми одеялами, и хорошо, что в ней не оказалось выпирающих пружин или же разодранной ткани матраса, из которой виднелась вся конструкция. Роберт лежал на кровати с закрытыми глазами, когда Патти выпроводила из комнаты врача и начала раскладывать аккуратно вещи, не сильно шумя, чтобы Роберт не начал бурчать. Ей хотелось бы тоже выспаться, поглядеть за Робертом повнимательнее, однако вопрос с работой еще не был до конца решен. Нет, она не врала Барду, что получит этот аванс, однако настоящего стабильного места у нее не имелось. Патти все еще надеялась, что она сможет вновь устроиться в «Скрибнерз», так как там она отработала на славу, хотя одновременно ей не очень хотелось оставлять Роберта в одиночестве. Они давали друг другу обещания, которые они должны исполнять — когда-то в Центральном парке он спас ей жизнь, попавшись ей на глаза, как истинный ангел, а теперь она помогала ему встать на ноги. Они ровняли счет. Патти присела на край кровати, продолжая гладить Роберта по волосам, когда он еле-еле разлепил глаза и мягко ей улыбнулся, пальцами пытаясь притянуть ее к себе поближе. Они находились в безопасности, болезни все скоро отступят, а у них будет наконец-то нормальное будущее, где им встретятся на пути еще очень много новых друзей вроде Гарри и Пегги. — Я должна уйти ненадолго, но обещаю, что скоро вернусь. Мне нужно сделать кое-что очень важное, — Патти гладила Роберта по щеке, мягко прикасаясь губами к его непобритой щеке, когда хватка его пальцев чуть усилилась, и он бормотал что-то, что Патти совершенно не могла разобрать на слух. — Ты должен поспать, пока меня не будет рядом, хорошо? У нее был целый план по возвращению на работу, хоть так и не хотелось оседать на одном месте и жить в стабильности, но их будущее с Робертом маячило постоянно где-то рядом, что Патти просто не могла не думать об этом. Все ее истории воспринялись наилучшим образом о жизни в Париже, о скитальческих днях, о том, что важно находить в себе силы писать снова и снова. И хотя Дженет рядом больше не было, раз она теперь решила остаться на долгое время в Сан-Франциско, то Патти больше не испытывала приступы меланхолии на протяжении долгого одиночества и возможности понять, из чего же состояли отношения. И, конечно, ее встретило начальство с теплым и радушным приемом, так как у них имелась нехватка персонала, а Патти имела опыт работы в этом месте. Что ж, как раз ей и отдали аванс, который она внесла Барду на следующий день, что дало ему больше поводов для уважения данной парочки. Она захватила с собой немного еды — булочки, немного яиц, немного овощей, и точно знала, что Роберт впервые за день наконец-то нормально поест. Его глаза бегали по всему помещению, стоило двери открыться, а Патти поставила пакет на табуретку у входа, сразу же собираясь согреть чайник и приготовить что-нибудь незамысловатое. Но она то и дело чувствовала на себе пристальный взгляд Роберта, что с трудом она сдерживалась от беседы, сосредотачиваясь на готовке блюд, которые могли бы позже пойти на заметку. — Тебя долго не было, — почти что шепотом произнес он, однако уже тогда на его лице снова начинала появляться слабая тень улыбки, которая существовала лишь только для нее. — И это на пользу, ведь я снова устроилась в «Скрибнерз», расплатилась с Бардом, а также все еще в надежде, что он глянет наши работы. — Тяжелый труд стоит того, чтобы мы были здесь, значит? — он сощурил глаза, приподымаясь лишь на локтях с постели. — Нет, это стоит того, чтобы ты поскорее поправился. Роберт, я… — однако она уже ничего не успела договорить, так как он схватил ее за руку, заставляя сесть рядом, когда его пальцы скользили мягко по ее щекам, очерчивая их контур. — У тебя снова поднялась температура. Подожди минутку, сейчас найду лекарство. — Мое лучшее лекарство — то, что ты до сих пор рядом, — после выпитой таблетки ответил он ей, раскрывая ей руки, чтобы она могла упасть в его объятия и так спать на узкой кровати. В конце концов, им не привыкать. — Роберт, мы должны поговорить, — но все слова утонули после того, как он приложил слабо к ее губам палец, призывая помолчать. — Все завтра с утра, милая. Ты вымотана больше, чем я. Ночник по-прежнему освещал их комнату, а на плите осталась пахнуть еда с ужина, а еще где-то за стеной продолжала играть музыка, и Патти надеялась очень сильно, что завтра все так и будет — наладится, и не надо искать ни для кого оправдания, чтобы скрыть свое настоящее «я». Роберт, несмотря на свою слабость, прижимал Патти крепко к своей груди, ни на секунду не выпуская ее из своих объятий, пока она прятала лицо в основании его шеи и просто не могла отвести взгляд от его слегка взлохмаченных кудрей. Что-то оставалось неизменным и по сей день, но как бы не вспоминалось прошлое, та самая эпоха невинности, когда их считали еще совсем детьми, безвозвратно ушла, оставив напоследок горький привкус последствий. Через пару дней, когда у Роберта стала чуть реже появляться температура, Патти решила съездить на Клинтон-авеню забрать их все вещи, которые они отдали хозяину на хранение. Он встретил Патти с удивлением, явно не рассчитывая еще долго видеть ее на своем пороге, но он показал коробки, которые хранились в отдельной комнате. Там все еще хранилась коллекция виниловых пластинок, несколько романов, которые Роберт дарил Патти в качестве подарков, аппликации Роберта и некоторые его материалы, журналы, а также теплые вещи, которые помогли бы им меньше мерзнуть позже в отеле. И хозяин настолько все это бережно хранил, что нареканий не возникло бы ни в чем или тех же обвинений в порчи имущества. Да и не нужно было каких-то дорогих вещей, чтобы их носить или же перерабатывать. — Ты все забрала? — спросил Роберт вечером после того, как Патти вот-вот только вернулась с работы. — Нет, остались еще мои вещи. Отдыхай, может быть, через пару дней, ты сможешь чуть больше двигаться, — ее губы коснулись лба Роберта, чувствуя все еще температуру, но уже не такую высокую, как была раньше. — Если хочешь, я могу тебе почитать что-нибудь. — Только не уходи никуда, пожалуйста, — его глаза жалобно смотрели на нее, пока Патти не умостилась рядом, открывая на первых страницах книгу. Патти получала неплохие деньги для недельного заработка в книжном, однако почти вся сумма уходила на оплату жилья, зато в любом случае они никогда не висели в списках должников, и, в отличие от всех остальных, они с Робертом за свою небольшую комнатушку не были должны ни единого гроша, что очень радовало Барда и даже заставило его открыть их работы и все внимательно рассмотреть. Но вскоре оставшихся денег хватало только на еду, поэтому пришлось заняться еще кое-чем прибыльным — в секонд-хендах всегда можно было прикупить недорогие антикварные книги за один или два доллара, а Патти, когда видела год верстки и оригинальные автографы авторов, она сама перепродавала книги втридорога частным коллекционерам, которые, возможно, пропустили такие ценности мимо своих ушей и глаз. Роберт лишь негодовал на подобный расклад их жизни, однако это было во всяком случае лучше, чем ходить по улицам и выколачивать деньги на ненужную чепуху. Патти видела, как в Роберте все чаще и чаще просыпалось желание уже чем-то заняться, но она давала ему возможность отдохнуть и восстановиться, снова самому делать почти все вещи и не очень сильно полагаться на нее. Однако пока Патти чувствовала неимоверный долг перед ним и перед собой защищать и оберегать Роберта от ненужной информации или же от злобных людей, которые не упускали случая задеть их за живое место. В любом случае, теперь именно она приносила Роберту небольшие презенты и отдавала их в красивой атласной упаковке, внутри которой лежала книга Уорхола «Записная книжка», и Роберт с восторгом и очень долго всматривался в страницы, прежде чем отложить подлинный экземпляр в сторону и притянуть Патти к себе, целуя ее сначала в щеки, потом в лоб, нос, веки, а потом уже и в губы, своими неловкими и еще слегка дрожащими пальцами продолжая обнимать ее лицо. — Роберт, подожди… — говорила она шепотом между поцелуями, пытаясь выбраться из постели хотя бы не пытаясь к нему приставать. Все же Роберт все это время еще оказывался таким уязвимым и хрупким, что всегда боялась нарушить между ними то лично пространство, которое они всегда имели. — Отдыхай, ты должен набираться сил, а не возиться со мной в постели. — Как раз этим занимаешься ты, — сказал он, надувшись, когда чуть отстранился от нее и прикрыл глаза, словно маленький ребенок обиделся. — Я устал лежать целый день в постели, ничего не делая. Я могу совсем отстать от всего мира, если не начну заниматься обычными вещами, как и раньше. — Потерпи, Роберт, осталась еще неделя, а потом ты сможешь всем заняться. К тому же, в наших условиях нет слишком много места, чтобы разгуляться, — Патти погладила его по щеке перед тем, как взяла со стола поднос с едой и передала его Роберту, чтобы он мог поесть. — Почитаешь мне? — спросил он в надежде, что ему достанется достаточно ее внимания. В нем все так кардинально менялось, однако не прежнее чувство к Патти. Он знал ее настолько хорошо, что не мог устоять перед тем, как снова обнять ее, заключить в свои объятия во время сна, потому что это так сильно напоминало ему времена на Холл-стрит. Но, к сожалению, та эпоха невинности прошла, а значит и все то, что определяло их отношения тогда. Он хотел, чтобы Патти снова была постоянно в его жизни, готов был сдерживать свои необузданные фантазии ради того, чтобы она никуда больше не исчезала. Только вот он забывал о кое-чем: теперь, когда Патти знала о его истинной сущности, она могла все это принять за чистую монету, и ему не следовало скрываться от нее, ведь они дали друг другу клятвы. Денег снова стало не хватать с катастрофической силой, так как почти весь заработок за неделю уходил на оплату номера, а все остальное немного на еду, что вновь возвращало их во времена, когда они были очень бедными. Если бы не возможность Патти перепродавать книги, они бы давно загнулись, однако, как выражался Стэнли Бард, они с Робертом были той парой, которая не должна была ни одного цента хозяину за все это время, что внушало немалое доверие и уважение. К тому же, среди постояльцев ходили слушки, что на одном из этажей пустовал лофт, который достанется только самым-самым людям этого отеля, поэтому Патти не теряла надежду на то, что скоро они смогут обменять эту коморку на большой и просторный номер, в котором они будут творить и не испытывать при этом никакого стеснения. — Я пойду устроюсь на работу через неделю. Не на постоянной основе, но хоть что-то, иначе все взвалилось на тебя, пока я, как инвалид, валяюсь без дела целыми днями напролет, — он улыбнулся обнадеживающе, уплетая ложку за ложкой еду, которую Патти принесла из местного кафе недалеко от отеля. — Ты просто не приспособлен сидеть на одном месте, — пошутила Патти, отпивая из кружки кофе. — Как и ты, милая, но мы оба знаем, что в критической ситуации ты лапки, в отличие от меня, в финансовой ситуации не загнешь, — его ладонь коснулась ее руки, и он продолжил говорить дальше. — Может быть, работа носильщиком картин из галереи в галерею и унизительная, потому что я сам художник, но зато за это будут платить деньги, не так ли? — Все лучше, чем ничего, — Патти сжала его руку в ответ. Они молчали некоторое время, пытаясь осмыслить все, что произошло с ними за последние два года, и Роберт был приятно удивлен, что, несмотря на все его темные желания его натуры, он по-прежнему хотел быть рядом с Патти. Увлечения на одну ночь — увлечения на одну ночь, что никто уже не сможет изменить, однако ее присутствие в его жизни каждый день лишь только сильнее согревало его и без того бедное сердце. Было не так уж много людей, кому Роберт мог доверять, поэтому он смотрел на Патти и понимал, что во многом ему очень даже повезло. Он не был одинок, он не заточен в одинокой высокой башне, не умея находить общего языка с другими. Патти стала его подругой, вдохновителем, когда-то любовницей, а также соратником, поэтому на долю секунды ему хотелось все это вернуть на прежние места. Роберт глянул мельком на нахмуренное лицо Патти, когда она снова заметила в руках его книгу Уорхола и не понимала, почему он с ней так много таскался, пока однажды он сам не назвал ей эту самую причину, по которой он просто не мог отстать от творения Энди. — Неплохо сделано, но я могу лучше. Однажды мы с ним встанем на один и тот же пьедестал, даже если он меня и не воспримет, как своего человека. Но этот день непременно настанет, я уверен. — Для начала нам надо кем-то стать, а потом уже мечтать, — рассуждая, скромно ответила Патти, смотря на Роберта из-под челки волос. — И мы станет, но это произойдет, может быть, не сейчас, и не через год, но нас будут помнить, милая. И это самое важное для нас, как для истинных творцов, — Роберт ей улыбнулся, выключая свет на тумбочке у кровати, когда Патти снова оказалась в его объятиях. Так прошло много времени, но Патти все гадала, что же так сильно сподвигло Роберта перемениться в отношении к ней — он был необычайно ласков и мил, даже если раздражение скользило на его лице, однако он продолжал улыбаться и не повышать на нее голоса, чувствуя, что слабость в теле еще немного оставалась. После той ночи, когда они занимались любовью в «Оллертоне», прошел уже месяц, поэтому Патти с нетерпением ждала дня, когда и Роберт сможет выйти на работу. Он заключил ее в свои объятия, притягивая ближе к себе, когда они пытались на кровати уместиться вдвоем комфортно и пинали друг друга ногами под одеялом, потому что Роберт сегодня оказался в весьма приподнятом состоянии, что дошло до щекотки и смеха, когда они чуть не свалились с кровати, разбросав все работы по всему полу. — Роберт, перестань, завтра надо на работу, — шептал она, пытаясь удержаться от смеха. — Ты успеешь встать, — продолжал он, пока они не перевернулись в положении, и Роберт оказался над ней, долго смотря ей в глаза. Напряженно, словно прошла целая вечность. — Люблю тебя. — Я знаю, Роберт, я знаю. И это взаимно. И правда ведь, что «Челси» мог залечить любые раны, пока там теплилась творческая жизнь, не так ли?