Because The Night...

Второе полугодие 1972 года — январь 1973 года

Жизнь начала постепенно меняться с приходом лета, в особенности в «Челси», где, казалось, все хорошее старое стало превращаться в бред шизофреника — у отеля часто столовались сутенеры и их проститутки, приезжая то на желтом, то на розовом кабриолетах, в таком же цвете были одеты и девушки, снующие за двумя мужчинами хвостами. На этой улице вообще стало гораздо больше шума, включая перестрелки и разборки мафии. Так через месяц убили одного из сутенеров, и девушки остались без крова и денег, толкаясь у дверей знакомых всем номеров. Очень многих за короткий период по необъяснимым причинам просто выселили, ссылаясь на долгую неуплату за проживание в отеле, но за этой никудышной фразой всегда скрывалось нечто большее. Иногда и вовсе казалось, что тут опасно было даже ночевать, не говоря уже о дневном времени. Как и в «Челси», лофт на Двадцать третьей авеню оставался таким же небезопасным местом. Аллен, в то время постоянно находящийся на гастролях с группой, и Роберт, разъезжающий в поисках материала и новых знакомств с Сэмом, сильно тревожились за Патти, которая оставалась надолго одна в большом пустом лофте, частично уже опустошенным из-за начавшегося переезда на другое место. Патти была предоставлена сама себе, поэтому ее вечно не покидали мысли, что в этой большой квартире просто нечего делать для незнакомцев, но все оказалось не так-то просто. Уже через неделю к ним с Робертом в лофт пробрались воры и украли несколько ценных вещей — дорогущий фотоаппарат, подаренный Сэмом, Роберта, его куртку-косуху, а также ее давний белый комплект одежды, в которой она и Роберт ездили на Кони-Айленд три года назад. Когда в конечном счете Патти все-таки сумела дозвониться до Роберта, сообщая ему новости, тот значительно расстроился, ощущая на прежнем месте себя уязвимым и безропотным. Фотоаппарат не удалось спасти, в отличие от куртки, которая осталась висеть на большой трубе снаружи, очевидно, когда грабитель спускался по ней вниз. Сумели обнаружить вместе тогда, когда Роберт наконец-то вернулся в город с обновками. Какой чести удостоилась ее украденная одежда, тольуо что вернувшаяся из химчистки, Патти не могла взять в толк. Аллен сумел ее полностью обеспечить так, что пока его не было рядом, она ни в чем не нуждалась. Она почти что бросила свою основную работу, чтобы наконец-то заняться творчеством в полную силу. Роберт же все чаще бывал в компании Сэма, когда они вместе ходили на ланчи, посещали деловые встречи в арт-галереях, пытались собрать новую выставку да такую, чтобы потом о ней еще долгое время говорили в Нью-Йорке. И хоть Сэм пытался остужать постоянно его пыл, говоря, что для этого сначала нужно завести побольше связей с влиятельными людьми, а уже потом кидаться на амбразуру, полностью загоревшись идеей. В такие моменты Роберт дул губы, как маленький ребенок, а после пытался все свести на «нет» самым лучшим способом, которым у него получалось — в постели, ну или на любой горизонтально-вертикальной поверхности, лишь бы только это все подошло к обоюдной разрядке в конце. Они даже дали друг другу ласковые клички, которые весьма соответствовали их положению — «обезьянка» для Роберта с нескончаемым потоком энергии и идей, а также с желанием взять все больше и больше, и «старичье» для Сэма, как подчеркнутость его старых убеждений и их немалой разницы в возрасте. Сэм, порой наблюдая по вечерам с неудобного дивана за Робертом, мог с уверенностью сказать, насколько сильно окупятся все его вложения в мужчину, которого стал ему любовником. Роберт же принимал две простые истины: без денег Сэма он далеко и долго не протянет, а быть зависимым, как в отношениях с сутенером, ему совершенно не хотелось. Но он мягко хлопал по ковру в знак того, чтобы он мог присоединиться к Роберту на ковер, застланный новыми работами и снимками, а после утягивал за собой, губами вытворяя все, что ему только пожелается в знак бесконечной благодарности. Со временем также они стали отправлять письма, хотя в этом совершенно не было никакой необходимости, но Роберт настолько вдохновился и воодушевился во время новых отношений, которые не держали его в силках неизвестности, что сейчас он мог сделать что угодно, только бы держаться друг за друга. А еще замечая, с какой теплотой к Патти относился Сэм, то чаще на его губах мелькала скромная улыбка, говорящая о том, насколько ценны подобные момент для него. А уже ближе к осени к письма стали приходить и орхидеи, которые Роберт так бережно ставил в изящные, но очень простые вазы, сразу же фотографируя их с нескольких ракурсов, что приносило ему немалое удовольствие. Цветы, как и человеческое тело, тоже скрывали в себе немало тайн, подходящих для того, чтобы их запечатлеть на камеру. Близился октябрь, а Патти с Робертом приняли твердое решение покинуть лофт на Двадцать третьей авеню. Сэм в итоге отдал кругленькую сумму Роберту, чтобы он мог выбрать лофт в приличном районе, а Патти и Аллен переехали после недолгих поисков на Восточную Десятую авеню, что находилась в шаговой доступности от квартир Роберта и Сэма. Уютная маленькая квартирка, со стеклянными дверьми, выходившими на собственный небольшой сад, в отличие от логова Роберта, расположившегося на Бонд-стрит. Весьма фешенебельное место, на противоположной стороне дороги находился дом Джона Леннона и Йоко Оно, через несколько домов жил Брайс Марден, известный в своих кругах художник-минималист. На первом этаже находился старый сервис, но они с Сэмом намеривались отделать лофт так, чтобы он оставался местом, где вскоре бы собирались толпы. Клятвы были сдержаны — Роберт и Патти находились рука об руку, пока в этом имелась нужда. Теперь их дороги пошли по совершенно разным направлениям, ничего не будет так, как прежде. Они долго паковали коробки, какие-то вещи они оставили, хоть и дорогие для сердца. Ягненок на колесиках, старый портрет и белый шелковый жакет остались валяться в лофте до следующих хозяев. Стояла непривычная тишина в комнате, отголосками отзываясь в ушах о былых днях. Роберт и Патти смотрели на пустое помещение с кучей коробок, держась за руки, как тогда, много лет назад на Кони-Айленде, но теперь чувствовали непривычную пустоту. — Ты будешь скучать по этому месту? — спросил он, чуть повернувшись к ней телом. — Теперь нет. Я готова отпустить все это в прошлое, — и все же Роберт видел грусть, играющую в ее глазах. Такие чувства она вовсе не умела скрывать. Его ладони легли на предплечья, мягко поворачивая к себе, когда они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь. — Эй, это не конец света. Но у каждого из нас теперь своя жизнь, и мы должны научиться этому, — Патти молча кивнула, снова поворачивая голову в сторону пустой квартиры. — Ты знаешь до сих пор… — Что? — Что я люблю тебя, дурочка, и то, как мы сошлись с тобой однажды, было лучшим временем для нас обоих. Помни об этом всегда, — его губы коснулись ее лба, потом прикрытых век и щек поочередно, прежде чем он кротко чмокнул ее в нос, видя, как привычно она жмурится. — Как насчет через два дня встретиться в кафе? Я могу организовать день полностью. — Славная идея, пастушок, славная идея, — Патти улыбнулась ему, сама приникая к уголку его губ в кратком поцелуе. Патти забрала все самые ценные вещи из лофта, напоминающие ей о людях, с которыми она, возможно, больше никогда не пересечется. Тряпичная оригинальная кукла, подарок от Эльзы Перетти, золотисто-синий мешочек, сшитый Дженет Хэмилл для хранения карт таро, а также записки от Рене Рикарда, которые она оставила в качестве напоминания о том, что ей никак нельзя бросать творчество. Все, кто раньше имели значение, остались лишь памятью о бедных, но счастливых временах. Роберт выносил за нее чемоданы, когда на подхвате их уже ждали двое мужчин около двух разных такси, чтобы наконец-то обжить новые квартиры. Патти обняла на прощание Роберта, улыбнулась Сэму и села в такси, а следом за ней и Аллен, зная, что это все еще далеко не окончание их странных отношений. Патти подолгу оставалась часто в новой квартире, облюбовывая кухню, где она стала готовить простые, но вкусные блюда, однако чаще для себя одной, потому что Аллен вскоре после переезда снова отправился в гастроли. В один из дней они успели встретиться с Робертом, который интересовался, не нужен ли им был какой-нибудь антиквариат, купленный Сэмом как очередные излишки. Уже неплохо зная Сэма, Роберт мог отмечать зачастую, что его мания покупать все, что относилось к искусству, являлось чистым безумием. Нет, они не дрались и не ругались по сему поводу, Роберт просто вечно оставался недовольным. Но планирование его будущей студии для съемок в профессиональном формате и организация выставки приносила столько удовольствия, что его хватало достаточно на обоих. — Как там Сэм? — спросил Аллен, усаживаясь рядом с Патти, когда они были в кафетерии за столиком уже с приготовленными тремя чашками кофе и свежей выпечкой. — Работает маньяком по скупке старого хлама. А если честно, мы сейчас ремонтируем мой лофт. Уже есть кое-что новое там — привезенное оборудование, а также новая мебель и мой фаворит — металлическая звезда-зеркало. Как только все будет завершено в лофте, я все покажу, обещаю. — Что уж там до обещаний, мы все живем довольно близко друг от друга, нам приглашения особо не надо, — Патти улыбнулась, слыша, что ее звали к витрине, чтобы оплатить счет. — Я на секунду. — Она ни в чем не будет нуждаться, это я точно гарантирую. Но, друг, к тебе у меня такой вопрос: ты позаботишься о ней, пока я опять вынужденно буду в гастролях? Я не думаю, что даже на Рождество или Новый год вернусь в город, ибо график очень плотный. — Конечно, позабочусь. Разве когда-то это было иначе? — Роберт усмехнулся протянутой руке Аллена, но все же пожал ее в знак согласия над их небольшим договором. — Тогда теперь я точно знаю, что она в хороших руках. — О чем тут сплетничаете, мальчики? — Патти снова уселась рядом, беря в руки уже чуть остывшую чашку кофе. — Да так, о житейском. Думаю, что стоит вас обоих пригласить на мою скорую выставку. Лишь бы только все успеть в срок, — Роберт вздохнул, опустив глаза в чашку. — Будь уверен, что Сэм не скупится на деньги. Ему уж виднее, как и что продается в искусстве. — Продать даже меня? — А ты гвоздь программы просто, — они втроем рассмеялись, продолжая в бодром тоне беседу, когда на улице начал накрапывать дождь. Да, работы в лофте оказалось немало у Роберта, а Сэм пытался материально помочь и даже нанять несколько рабочих, но Роберт гордо отказывался, решая не совсем окончательно полагаться на деньги Уэгстаффа. Ему хотелось быть независимым, но эта тернистая дорога к известности не могла так легко начаться для него. Конечно, бывали такие моменты, когда он со своим щенячьим взглядом жалобно смотрел на Сэма и просил его о подарке, как маленький ребенок в ожидании конфеты. И под таким гнетом Сэм действительно сдавался спустя какое-то время, наплевав даже на свои жесткие жизненные принципы по трате денег. За два месяца Роберт умудрился сделать колосальную работу над лофтом, превратив его в мастерскую, жилую квартиру и место для своих лучших инсталляций. По-прежнему встречался с Патти, когда они ходили по магазинам, бывали в книжном, охотились за хорошими кадрами с его «полароидом», а потом оставались в ее квартире с ночевками и занимались фотографиями, инсталляциями и коллажами. Конечно, Роберт мало что говорил о предстоящей выставке, он просто хотел сделать сюрприз для всех, включая и Патти тоже. Но с новыми возможностями у Роберта словно открылось второе дыхание — пока сестра Линда Патти устроила в «Стрэнд» работать днем на полставки, она скупала по дешевке книги и развешивала листы по всем стенам разных отрывков, гитару она убрала, а когда Роберта не было рядом, то чувствовала себя крайне одиноко. Она понимала, что он не может с ней проводить все время, потому что уже слышала о его походах в закрытые клубы, а также про странные перипетии с моделями, которые захаживали не только на съемку, но и в постель. В какой-то момент она даже стала тревожиться, что Сэм забросит все, стоит ему однажды обо всем догадаться. Но правда никак особо не повлияла на их отношения, за исключением одной вещи — взаимоверности. Теперь же спустя полгода это стали свободные открытые отношения без особых обязательств. — Что за хрень тут происходит?! — спросил Сэм довольно громко по утру, когда он резко сдернул с Роберта одеяла, замечая с ним еще рядом две мужские фигуры. — А, Сэмми, не хочешь к нам присоединиться? Мы тут отлично провели время, развлеклись, выпили, — Роберт даже не стал прикрывать свою наготу, спокойно расхаживая по лофту, но Сэм приказным тоном выгнал остальных, оставшись один на один с Робертом. — Какого черта я не могу понять?! То есть для тебя это ничего не значит, раз ты так согласен трахаться с кем угодно?! — Это то, как я живу, Сэм, и секс стоит всего, что имеет смысл для меня. Вдохновение, удовольствие, бодрость моего разума, — Сэм опешил, смотря на Роберта, они еще некоторое время ругались, однако ему пришлось убедить Сэма, что это не значило для него что-то большее, чем просто потрахаться с кем-то. «Не будь такой неженкой, Сэм, мы оба знаем, что с такими людьми, как мы, долго оставаться верными не получается». Похоже, что эти слова еще слишком долго будут играть в голове у Сэма. Это дало небольшую трещину между ними, но не настолько серьезную, чтобы они разошлись окончательно. Они по-прежнему проводили много времени вместе, хоть Сэм и не разделял полностью его взглядов относительно порноискусства. Он оставался закрытым человеком, пока Роберт пытался лично сделать предметом достояния и гордости. Сэм позволял себя фотографировать, и было даже достаточно совместных снимков но в рамках приличия, а не как того желал сам Роберт. Они пригласили Патти на Новый год, чтобы она не проводила его одна. Подарили ей новую шикарную бумагу для ее новой поэзии, а также пропуск на вечера благотворительности «Проекта поэзии». Они хотели, чтобы она снова могла свободно посвятить себя творчеству, а такэе самостоятельно встать на ноги. — Надеюсь, что между вами нет больших проблем, — обмолвилась тихо Патти, пока Роберт уходил за выпивкой для них всех. — Что было, то прошло, дорогая. Мы поругались, но все же пришли к единому мнению, — Сэм приобнял Патти за плечи в качестве дружеской поддержки. — В конце концов, я прекрасно понимаю тебя. — Я не могу обижаться за то, какой он есть, Сэм, — Патти легко улыбнулась ему. — Вот и я не могу. Похоже, таким художникам, как он, всегда всего мало, — и Патти чувствовала, как он принял все тараканы Роберта окончательно. В первых числах января Роберт отнес свои работы в «Лайт Гэллери», которой теперь владел Теннисон Шэд, и тот остался под впечатлением от снимков полароида, тонкости сексуальной тематики на грани с пошлостью. Роберт же надеялся, что это место будет одобрено, так как качество подсветки, правильно расставленное освещение позволяло взглянуть на снимки с несколько иной стороны. Здесь не боялись выставлять подобного рода тематику, поэтому ни Сэм, ни Роберт не сомневались в том, что выставку организуют. Но что еще больше порадовала Шэда, так это спланированность и организованность всего момента, потому что вход на выставку не мог обойтись без качественного приглашения. У Роберта уже была аудитория, которая могла бы пойти на выставку, но, благодаря обществу Сэма, а также новых связей, он надеялся, что его работы посмотрит довольно большое количество человек. Приглашение он также отправил и Патти с Алленом. Замысловатый конверт и карточка с фотографией его обнаженных бедер, заклеенных белой жирной точкой на самом причинном месте. Да, такое приглашение могло кого угодно заинтересовать, поэтому уже шестого января 1973 года была открыта выставка, сразу же начинаясь с фотографии члена в эрекционном кольце, что многих могло бы повергнуть в шок. Однако фотографии мешались со снимками орхидей, а также мужских обнаженных поз с весьма изощренными в стиле БДСМ с цепями, кожей, веревками и прочим. Поговаривали здесь же, что Роберт был весьма требовательным фотографам по отношению к своим моделям и мог работать с ними на износ, после успевая их вымотать так во время секса, что с утра он мог либо разочароваться в снимке от неудовлетворения, либо, наоборот, петь оды, приглашая в дальнейшем еще поработать с ним. Выставка пользовалась успехом, сюда даже заходили подростки, хотя многие родители возмущались, что на такую порнографию вообще мало кого можно пускать. Однако на подобные возгласы ни Шэд, ни Уэгстафф, ни тем более Мэпплторп не обращали внимания. Патти в итоге появилась на выставке, но без Аллена, сразу же разыскивая глазами Роберта и Сэма, после того как она обошла всю выставку и осталась под впечатлением от того, что долго от нее скрывал Роберт. Она улыбалась, беря с подноса в добавок бокал шампанского, которым угощали только в честь открытия самой выставки. Бомонд собирался под вечер все больше и больше — тут были и коллекционеры, и люди из светского общества, трансвеститы, фетешисты и любители музыки и искусства. Ее глаза тут же стали прикрыты чужими ладонями, а сзади кто-то подошел к ней очень близко и дышал ей в затылок, наслаждаясь этим моментом сюрприза. — Здравствуй, милая, — прошептал Роберт, убирая ладони с ее лица, поворачивая ее к себе за плечи и мило улыбаясь, наклонившись для того, чтобы оставить на ее щеке поцелуй. — Как тебе выставка? — Вы с Сэмом постарались на славу. Здесь все прекрасно, надеюсь, что и критики это поймут, — она заметила Сэма, разговаривавшего с Шэдом, когда он ее приметил в толпе и помахал дружелюбно рукой. Они еще успеют позже поговорить. — Ты всегда понимала меня с полуслова. Но это еще не весь сюрприз. Ты ведь помнишь, какое сегодня число? — с хитрой улыбкой спросил Роберт, кладя ладони ей на талию. — Сегодня день рождения Жанны д’Арк, — прошептала Патти, улыбаясь оттого, что Роберт ничего не забыл из их недавних разговоров. Он потянулся в карман своих брюк и отдал маленький бархатный синий мешочек с золотой тесьмой в качестве подарка. Патти вытащила из мешочка красивую серебряную подвеску с изображением Жанны в короне геральдических лилий. Роберт тут же выхватил у нее из рук самодельное украшение и обошел Патти, встав за ее спиной, отодвигая копну ее черных волос, чтобы он мог тут же повесить эту цепочку ей на шею. С лица обоих не сходила улыбка, и Патти тут же обернулась к нему, положив ладони ему на плечи, приподнявшись на цыпочки, она тут же поцеловала его в уголок губ, чувствуя, как Роберт сильнее сжимает ее в своих объятиях. — Спасибо за подарок, — прошептала она, в ответ ближе прижимая его к себе. — Привет, Сэм. — Патти, дорогая, мы уже думали, что ты не придешь. И очень жаль, что без Аллена, но Роберт мне говорил, что он все еще на гастролях. Как тебе наша выставка? — Сэм приобнял ее одной рукой за плечи так, что Патти стояла между двумя мужчинами. — Я уверена, вы заработаете еще немало денег, если будете это делать совместными усилиями. А теперь расскажите мне обо все поподробнее. Это было начало взрослой жизни, когда все резко начинало меняться для них обоих. Патти пыталась справиться с чувством угнетенности и одиночества, заставляя себя снова писать и сочинять поэзию, пока Роберт вместе с Сэмом открывали для себя долгую и сложную дорожку в известное искусство. Каждый пытался построить новый путь, который однажды мог бы их показать совершенно с другой стороноы. У них были отныне разные дороги, все с нуля, с новыми отношениями, с новыми знакомствами. Однако они по-прежнему оставались друг у друга — поддержка и дружба оставались теми элементами, которые они вряд ли хотели потерять. И хоть их клятвы больше не действовали, их синяя путеводная звезда продолжала также ярко гореть, как и после возвращения Патти из Парижа и переезда в «Челси», а потом и на Двадцать третью авеню. Они мечтали и упорно работали, но все равно чего-то еще не хватало. И у них было предостаточно времени, чтобы это все наверняка узнать. Порознь, но все же еще вместе.