***
Когда Чимин появляется в библиотеке, он тяжело дышит. Его волосы взъерошены, а щеки порозовели. Всю дорогу до библиотеки ему пришлось бежать. Чимин опаздывал, а он терпеть не может опаздывать. Чонгук уже ждет его за столом, склонив голову над телефоном, потому что чем еще может заниматься Чон Чонгук в библиотеке? Он поднимает голову только тогда, когда Чимин падает на стул напротив него. Их взгляды встречаются, и Чимин виновато улыбается. — Извини, что опоздал, — говорит он, ставя сумку на стол. Чонгук ничего не отвечает. Он переводит взгляд с телефона на Чимина, с Чимина на телефон и обратно. Он молчит и, улыбаясь, наблюдает за ним с весельем, отчетливо прослеживающемся в каждой его черте. — Опоздал? — наконец произносит Чонгук. — Ты сказал, что придешь в три тридцать. Сейчас три тридцать две. — Да, как я и сказал. Извини за опоздание. — Только ты, Чимин, — смеясь себе под нос, Чонгук качает головой. — Но у меня есть причина, почему я опоздал. — О, хорошо, иначе я никогда бы не смог простить тебе эти две минуты. Не обращая внимания на сарказм Чонгука, Чимин достает из сумки контейнер для еды, и маленькая искорка возбуждения вспыхивает в нем, когда он толкает его через стол. — Я приготовил для тебя кое-что. — Чимин не приготовил для Чонгука ничего особенного, просто сделал бутерброд с ветчиной и сыром и положил несколько морковок и порезанное яблоко. Ничего особенного, просто небольшая услуга в ответ на купленное Чонгуком ранее на этой неделе смузи. — Правда? — Чонгук приподнимает брови, дразня. — И что я сделал, чтобы заслужить это? — спрашивает он, медленно подвигая контейнер к себе. — О, ничего. Просто скромное «спасибо» за то, что ты лучший парень в мире, — напевает Чимин с преувеличенной сладостью. — Малыш. — Чонгук кладет руку на сердце. — Ты слишком добр ко мне. — Он поднимает крышку контейнера, и то, как начинают сиять его глаза, заставляет улыбку Чимина расти. — Ты не мог выбрать лучшего дня, чтобы принести мне еду. У меня скоро тест, а это значит, что мне действительно нужно учиться. — Чонгук поднимает голову, ухмыляясь. — Спасибо, Чимин. В те редкие дни, когда Чонгук действительно решает всерьез заняться учебой, он начинает есть больше обычного (что действительно о чем-то говорит, потому что Чонгук всегда много ест). И единственный способ, который может заставить Чонгука сидеть на одном месте и оставаться сосредоточенным, это наличие под рукой чего-то, что можно съесть. Чимину всегда нравилась эта его маленькая причуда. — Без проблем, — говорит он, и это действительно не проблема. Чимину совсем не сложно, особенно когда он знает, что Чонгук искренне ценит подобные мелочи. — Кстати, когда у тебя тест? — спрашивает он, опуская сумку на пол после того, как нужные книги оказываются на столе. — Через два дня. — Ты уже начал готовиться? — Неа. — Только ты, Чонгук, — Чимин подпирает рукой подбородок и беззаботно вздыхает. Вскоре они погружаются в уютную тишину, полностью отдаваясь учебе. Чонгук жует свой бутерброд, читая записи в тетради, и Чимин не может не поглядывать украдкой на него время от времени. Он рад, что Чонгук, кажется, наслаждается едой, и осознание, что он является причиной этой едва заметной — но безошибочной — улыбки на его губах, заставляет тепло растекаться в его груди. Это чувство греет душу и делает процесс учебы более приятным. Всякий раз, когда Чимин садится заниматься, он действительно учится. Он не так легко отвлекается, и занятия всегда оказываются продуктивными. Обычно он сосредоточен. Но сегодня все немного по-другому. Сегодня все по-другому, и хотя Чонгук сидит напротив него, он не тот, кто в конечном итоге отвлекает Чимина. Краем глаза Чимин замечает, что на его телефоне загорается сообщение. Он смотрит на экран. Это от мамы. Слабая улыбка, которая все это время была на его губах, быстро исчезает, когда Чимин читает содержание смс. Обычно он не отвлекается во время учебы, но есть некоторые вещи, которые он не может игнорировать. Он быстро печатает ответ, и его сердце замирает так же, как и уголки рта. — Чимин? — Нога Чонгука слабо толкает чужой стул, и Чимин поднимает голову, чтобы встретиться с другом взглядом. — Ты в порядке? — Если бы Чонгук думал, что с ним все в порядке, он бы не задавал вопросы и не смотрел бы на Чимина так обеспокоенно. — Что случилось? Чимин удивляется, как быстро он уловил перемену в его настроении, но, с другой стороны, возможно, он не должен так удивляться. В конце концов, Чимин даже не пытается скрыть, что расстроен прямо сейчас. Его эмоции написаны у него на лице. — Да. Да, я в порядке, — медленно отвечает Чимин. Он не хочет, чтобы Чонгук беспокоился о нем, но и лгать ему он тоже не собирается. Какой смысл лгать, когда ясно, что его что-то беспокоит? Закусив губу, Чимин кивает на свой телефон. — Я только что получил сообщение от мамы. Моя бабушка в больнице. Она лежала в ней несколько месяцев назад, но потом ее выписали, потому что она выздоровела. — Он хмурится. — Видимо, ей снова стало хуже. — Чимин… — бормочет Чонгук, сочувствие в его голосе конкурирует с сочувствием во взгляде. И это все, что нужно произнести Чонгуку, потому что Чимин понимает. Он знает, что Чонгук переживает, он видит это так же ясно, как он мог бы видеть голубое небо над своей головой, если бы вышел на улицу. Чонгуку не нужно больше ничего говорить, не нужно предлагать никаких слов утешения, не нужно толкать длинную речь, чтобы утешить его. Чимин не хочет, чтобы Чонгук делал что-то еще. Он не хочет, чтобы Чонгук чувствовал, что должен что-то сделать, чтобы ему стало лучше. Чимин расстроен, но он действительно ничего не может поделать с ситуацией — никто ничего не может с этим поделать. Его бабушка в больнице, это дерьмовая ситуация, и это порождает дерьмовые чувства, но с этим ничего не поделать. — Все будет хорошо, — произносит Чимин, и он не пытается показать широкую улыбку, он просто предлагает Чонгуку слабую, ту, на которую он сейчас способен. Он отталкивает ногу Чонгука назад, пытаясь звучать уверенно. — Ее уже выписывали, и я уверен, скоро выпишут снова. Чонгук кивает, продолжая касаться ноги Чимина своей, даже когда они возобновляют свои занятия. По правде говоря, такие неявные способы утешения Чонгука более эффективны, чем широкие жесты, которые другие люди могут чувствовать себя обязанными сделать. В том, что делает Чонгук, нет абсолютно ничего плохого, но Чимин не может избавиться от своих тревог. Он не может игнорировать чувство неловкости, поселившееся в глубине его живота. Он пытается сосредоточиться на учебе, пытается использовать ее как отвлечение, но сидение в тишине никак не помогает подавить его беспокойство. Чимин смотрит на свой учебник, и хотя он смотрит прямо на слова на странице перед ним, он не может прочитать ни одно из них. Он погружен в свои мысли, и единственное, что вырывает его из раздумий, — это голос Чонгука. — Пойдем прогуляемся. — Слова Чонгука застают Чимина врасплох, и к тому времени, когда он поднимает голову, чтобы посмотреть на него, Чонгук уже начинает собирать свои вещи. — Я больше не могу учиться, я устал. — Но… — Чимин колеблется, все больше запутываясь с каждой секундой, потраченной на наблюдение за складывающим тетради Чонгуком. — Мы здесь всего час, и мне казалось, ты сказал, что тебе действительно нужно учиться. — Знаю, но сейчас я не могу сосредоточиться. Думаю, прогулка мне очень поможет. Кроме того, — Чонгук улыбается Чимину, и игривость освещает его и без того яркие глаза. — Я умираю с голоду. Не пойми меня неправильно, твой бутерброд был неплохим, но, честно говоря, я думаю, что, съев его, я стал еще голоднее. — Чонгук задвигает свой стул, указывая подбородком в сторону выхода. — Пойдем. — Чонгук- — Чимин. — Он даже не дает ему шанса сказать что-то, кроме имени, словно зная, что Чимин собирается начать препирательства. — Я весь день проторчал в четырех стенах. Хочу прогуляться, размять ноги. И погода то что надо сегодня. Чимин знает, что сегодня хороший день, и он действительно не прочь прогуляться. Чимин точно также знает, что делает Чонгук. Чимин ничего не говорит, он просто скользит взглядом по чужому лицу, понимая, что тот не случайно предлагает ему сейчас пройтись. Он знает, что Чонгук предлагает ему отвлечься, предлагает что-то, чтобы заставить забыть его о беспокойстве. И как бы плохо Чимин ни чувствовал себя из-за того, что они покидают библиотеку, когда Чонгук действительно решил всерьез позаниматься, он не хочет говорить ему «нет». На лице Чонгука появляется обнадеживающая улыбка, и Чимин не хочет, чтобы эта улыбка пропадала с его губ. — Хорошо, — бормочет он, и, когда видит, как глаза Чонгука сощуриваются, тонкая улыбка касается его уголков рта. Он рад, что в его жизни есть Чонгук. Пока Чимин бежал весь путь от общежития до библиотеки, он успел отметить, что погода сегодня была действительно неплохой. Но в отличие от того раза, теперь он может ей насладиться. Пушистые белые облака лениво плывут по небу, и уже не так сильно палящее солнце освещает все своими золотистыми лучами. Сильного ветра нет, только легкий ветерок, время от времени запутывающийся в их волосах и подхватывающий голос Чонгука. Он говорит так легко и непринужденно, что Чимин внезапно обнаруживает, что сегодня он намного больше слушает, чем говорит. Но Чонгук, похоже, не возражает. Чонгук, кажется, более чем счастлив что-то рассказывать: он никогда не останавливается, лишь иногда делая паузу, как бы ожидая, что Чимин предложит что-то большее, чем односложные ответы. Они гуляют дольше, чем ожидал Чимин, и внезапно он замечает, что они все время идут куда-то прочь от кампуса. Время летит совершенно незаметно, и в конце концов они останавливаются у круглосуточного магазина, чтобы поужинать, занимая столик на улице, раз погода позволяет. Где-то между прогулкой и раменом улыбка Чимина становится такой же естественной, как дыхание, и Чонгуку даже удается несколько раз рассмешить его. Чимин понимает, как долго они отсутствовали, только после того, как заканчивает свой ужин и смотрит наверх. Небо заметно потемнело, и солнце теперь заливает горизонт оранжевым светом. Солнце уже садится, но сейчас Чимину еще теплее, чем раньше. Чонгук убирает со стола весь мусор, и когда он возвращается к Чимину после того, как выбросил все, он улыбается. — Хочешь вернуться и посмотреть фильм? — спрашивает он. — Да. — Чимину даже не нужно дважды думать. Они возвращаются в общежитие Чонгука как раз перед тем, как солнце окончательно опускается за горизонт. Несмотря на то, что Тэхен в комнате, они не садятся смотреть фильм на диване в общей зоне, как обычно делают, когда он рядом. Вместо этого они ставят ноутбук между собой и устраиваются поудобнее на кровати Чонгука. Чонгук позволяет Чимину выбрать фильм, и тот, особо не вчитываясь в названия, нажимает на первый попавшийся. На сердце у него легко, в груди тепло, а на лице нежная улыбка, которую он даже не замечает. Он удивляется, как Чонгуку удалось так просто привести его в такое расслабленное состояние. Чимин задается вопросом, почему он никогда не замечал, насколько заботливым может быть Чонгук. Конечно, Чимин всегда знал, что Чонгук хороший парень, он всегда знал, что он добрый, и он не был бы другом Чонгука, если бы он не думал, что тот хороший человек. Но никогда раньше Чимин не чувствовал ничего подобного. Он даже не знает точно, что именно этот день с Чонгуком заставил его почувствовать, но он знает, что его тело и его ум расслаблены, и он чувствует себя хорошо. Он рад, что у него есть такой друг, как Чонгук. Пока идет фильм, глаза Чимина начинают блуждать, рассеянно исследуя комнату, пока его взгляд не останавливается на руках Чонгука. Он наклоняет голову набок, с любопытством разглядывая их. — Это откуда? — бормочет Чимин, поднимая лежащую на животе ладонь Чонгука. Он подносит ее ближе к лицу, разглядывая. — Хм? — Чонгук слабо хмурится, но руку не убирает, а просто двигается ближе к Чимину, чтобы получше рассмотреть свою ладонь. — Что откуда? — Вот. — Чимин постукивает пальцем по нужному месту, указывая на заметный след чуть ниже мизинца. Очевидно, это очень старый шрам, но Чимин никогда не замечал его раньше. — О, — оживляется Чонгук, поняв, про что говорит Чимин. — Это еще с тех времен, когда я в старших классах играл в баскетбол. Какой-то парень вырвал мне кусок кожи. — Прямо зубами? — Глаза Чимина расширяются. — Нет, — качает головой Чонгук, тихо смеясь. — Только ногтями. — Он показывает на еще один шрамик, на этот раз возле большого пальца. — Вообще у меня их много. — Он двигается, оказываясь напротив Чимина, и протягивает другую руку. — Здесь их еще больше. Взяв ладонь Чонгука обеими руками, Чимин не торопится, поворачивая и крутя ее так, чтобы он мог рассмотреть все шрамы и следы, украшающие его кожу. — Я даже не думал, что парни такие коварные… — говорит Чимин. Изучая руки Чонгука, он очарован не столько самими шрамами, сколько тем фактом, что после трех лет дружбы это первый раз, когда он заметил их. — Я даже не могу представить, как царапаются девчонки во время игры, — произносит Чонгук. — У некоторых из них прям когти. Они сидят так некоторое время: Чонгук просто наблюдает за Чимином и позволяет ему делать с руками то, что ему хочется, позволяя играть с пальцами и задавать вопросы. В конце концов, они оба успокаиваются, и их внимание возвращается к фильму. Чимин даже не замечает, что все еще держит большой палец Чонгука. Чимин не замечает этого, пока рядом с ним не раздается тихий смех, и когда он поворачивается, чтобы выяснить, в чем дело, он видит, что Чонгук ухмыляется, глядя на их руки. — О боже, Чимин. — Плечи Чонгука трясутся, пока он хихикает. — Я никогда не замечал, какие у тебя крошечные ладошки. — Он высвобождает большой палец из хватки Чимина и поднимает руку, растопыривая свои пальцы рядом с ладонью Чимина. — Неужели? — Голос Чимина звучит не убедительно. — Ты никогда не замечал? — Он понимает намек и прижимает свою ладонь к ладони Чонгука таким образом, чтобы была видна разница. — Потому что я уверен, что помню, как ты не раз смеялся над моими руками. — Да, хорошо, я всегда знал, что они маленькие, но я никогда не думал, что они настолько маленькие, — признается Чонгук, очевидно, наслаждаясь весьма заметной разницей их соединенных ладоней. До этого момента Чонгук никогда не замечал, насколько маленькие ладони у Чимина, и Чимин никогда не замечал, насколько ему нравится, что руки Чонгука намного больше его собственных. Он удивляется, почему ему это нравится. Когда первый фильм заканчивается, Чонгук настаивает, чтобы Чимин выбрал следующий, и между ними снова наступает легкая тишина. Чимин устраивается поудобнее, ложась на бок лицом к ноутбуку, его рука под подушкой, на которой лежит его голова. Он действительно не знает, почему кровать Чонгука кажется такой удобной, в конце концов, в его комнате стоит точно такая же. Это та же самая кровать, но он, кажется, находит эту намного более мягкой, но еще намного быстрее самого Чимина находит сон. Может быть, это из-за кровати, может быть, из-за того, как долго они гуляли, или, может, из-за чего-то совсем другого. Как бы то ни было, веки Чимина закрываются, а дыхание выравнивается. Там, где он находится сейчас, хорошо и тепло, и он не хочет быть где-то еще. Когда он засыпает в эту ночь, он засыпает, окутанный чувством безопасности.***
Когда Чимин просыпается на следующее утро, его душит страх. Его глаза открываются еще до того, как он полностью просыпается, и он резко садится. Как и любой нормальный человек, он обычно немного сонлив, когда просыпается, но сегодня утром сонливости нет места — не тогда, когда его захлестывает волна паники. Он тянется к телефону. 8:47 утра. Не хорошо. Чимин вылезает из кровати, и в ту же секунду, как его ноги оказываются на полу, он зарывается пальцами в волосы, наполовину потому, что это его привычка, а наполовину потому, что у него не будет времени собраться и как следует причесаться, потому что он уже опаздывает на пару, а он ненавидит опаздывать. Он не планировал оставаться у Чонгука — обычно он более ответственный, и он серьезно пытается понять, как он позволил себе так легко заснуть. Он вообще получил приглашение остаться на ночь? Было ли невежливо засыпать так? Почему Чонгук позволил ему уснуть? Чимин снова запускает руки в волосы, но внезапно замирает, как только смотрит на кровать. Чонгук все еще спит. Чонгук в постели, он спит в постели, они заснули в одной кровати, и Чимин абсолютно не понимает, почему осознание этого заставляет его сердце пропустить удар. Наверное, потому что он боится опоздать. Покачав головой, Чимин поворачивается спиной к спящему Чонгуку. Одежда. Ему нужно переодеться, потому что он не просто одет точно так же, как вчера, он спал в этой одежде. У него не будет времени зайти к себе, чтобы переодеться, но все вещи Чонгука слишком велики для него, и независимо от того, насколько они хорошие друзья, он не собирается брать у него нижнее белье. Но он все еще чувствует себя отвратительно в том, что на нем надето, и ему нужно хоть что-то. Он считает, что одолжить толстовку безопасно. Чимину приходится открыть несколько ящиков, прежде чем он находит то, что ищет. Он снимает рубашку и торопливо натягивает толстовку с камуфляжным принтом. Чимин узнает эту толстовку, потому что Чонгук часто ее носит, и хотя вещь немного велика ему, это лучше, чем ничего. — Чимин? — Голос Чонгука хриплый после сна, и когда Чимин слышит его, его сердце начинает сильнее колотиться в груди. Почему? Что это за сердцебиение такое сегодня утром? Может, ему стоит провериться? Он оборачивается и видит, что Чонгук щурится на него, пока его глаза привыкают к утреннему свету. Волосы на его голове торчат в разные стороны, и есть что-то в его растрепанных волосах и в том, как он с трудом пытается осознать происходящее, заставляет Чимина застыть на месте. — Извини, — бормочет Чонгук. — Не знаю, как я так уснул, видимо, я был очень уставшим. У тебя пара или… — он не заканчивает фразу. Внезапно его глаза расширяются, и теперь выглядит не столько проснувшимся, сколько удивленным. — Это мое? Вопрос выводит Чимина из оцепенения, и он опускает взгляд, чтобы напомнить себе, во что он сейчас одет. — О, да. — Когда он снова поднимает глаза, чтобы встретиться взглядом с Чонгуком, он извиняющее улыбается. — Извини, я подумал, что ты не будешь возражать. Или- — Нет, — тут же отвечает Чонгук. — Нет, я совсем не против, это выглядит… — он обрывает себя, прочищая горло. — Я не против. — Что? Как выглядит? — Чимин хмурится, вытягивая руки, словно оценивая длину рукава. — Она не смотрится странно? Выбрать что-то другое? — Нет, все нормально. — Чонгук потирает затылок, отчего его пушистые волосы несколько раз подпрыгивают. — Тебе идет. Мило. Мило? Чимин знает, что Чонгук сказал это только для того, чтобы подразнить его, он сказал это только потому, что они находятся в фальшивых отношениях, и это то, что они делают сейчас — они дразнят друг друга подобными словами и ужасными прозвищами. Вот что они делают. И единственная причина, по которой сердце Чимина сейчас колотится, заключается в том, что он уже опаздывает на занятия, и с каждой секундой все сильнее и сильнее. Вот и все. Все слова Чонгука — это часть представления, поэтому Чимин делает вид, что все в порядке, и закатывает глаза. Но он не может справиться с жаром, разливающимся по его щекам. — Ну разве ты не прелесть, — бормочет Чимин. Он хватает свой брошенный рядом с кроватью рюкзак. — В любом случае, мне действительно пора. Я заскочу попозже, чтобы вернуть толстовку. — Ладно, можешь не торопиться, — Чонгук усмехается, и Чимин очень хорошо знает эту усмешку, потому что это та самая любимая дразнящая усмешка Чонгука. Так почему же его лицо становится теплым, если он видит ее все время? — Все равно на тебе смотрится лучше. Чимин чертыхается, быстро прощается и уходит, прежде чем он успеет перегреться. Он выбегает за дверь, торопясь, потому что ему действительно нужно попасть на пару. Он мчится по коридору к лифту, его щеки пылают, сердце колотится, и он старается не думать о том, как Чонгук смотрел на него, и он пытается не думать о том, как его живот трепетал, когда он сказал «мило». Он старается вообще не думать о Чонгуке. Он пытается думать о том, как быстрее всего добраться до аудитории, и о том, что он будет есть сегодня, о том, как это отвратительно, что у него даже не было возможности почистить зубы этим утром. Но очень трудно сосредоточиться на других вещах, когда Чимин одет в толстовку, которая пахнет точно так же, как человек, о котором он пытается не думать.