Friendly Favours

      Одна вещь, которую Чимин, конечно же, не принял во внимание, когда согласился быть фальшивым парнем Чонгука в течение двух месяцев, — это тот факт, что фальшивые отношения — полная хрень. В начале всего этого все было не так уж плохо, у Чимина не было особых проблем с различием своих настоящих чувств и чувств, которые он намеренно проявлял, чтобы придать подлинность их отношениям. Но теперь границы становятся слишком размытыми, и иногда трудно сказать, что является проявлением лжи, которую они пытаются продать за правду, а что — истинными эмоциями. Вызывают ли его чувство привязанности к Чонгуку фальшивые отношения или эти чувства возникли независимо от этого? Чимин не знает. Он и Чонгук всегда были друзьями, но статус фальшивого бойфренда позволяет Чимину взглянуть на него иначе, он дает ему возможность познакомиться с другими сторонами Чонгука, которые он никогда не видел раньше. И Чимину нравится каждая сторона Чонгука, которую он показывает. Ему нравится все, что связано с Чон Чонгуком. Но это не значит, что он ему нравится. Нет, конечно, может значить и это, но не обязательно. И это то, что Чимин повторяет себе, чтобы заставить чувствовать себя лучше, нет, здраво во всей этой ситуации. Он просто становится ближе к Чонгуку, вот это все. Их дружба крепнет, и с каждым днем он находит все новые причины быть благодарным за дружбу, но не больше. На прошлой неделе у него мелькнула мысль поцеловать Чонгука под дождем? Да. Но это было только потому, что он поддался моменту, потому, что они говорили о поцелуях и отношениях до этого, и это немного вскружило ему голову. Чимин хорошо умеет лгать себе, и у него также есть талант отодвигать свои мысли и чувства в сторону, когда они становятся слишком запутанными, полностью выкидывая их из головы и говоря разобраться с ними в другой раз. Отвлечение на что-то также помогает ему. И лучшее отвлечение от всех сложных мыслей и чувств, связанных с Чонгуком, — это сам Чонгук. Чимин отвлекает себя от Чонгука с помощью Чонгука, что может показаться немного странным, но это работает. Когда его голова и сердце находятся в состоянии войны, а мысли и чувства путаются и путаются, достаточно одного слова, смеха или даже улыбки Чонгука, чтобы напомнить ему о том, какими они всегда были. Чимина успокаивает сила его дружбы с Чонгуком. Они же друзья. В конце концов, только друзья могут говорить о вещах, о которых они говорят, не чувствуя неловкость. Только настоящие друзья могут говорить о подобном. — Итак, ты уже придумал, куда хочешь поехать на наш медовый месяц? Чимин откладывает ручку в тот момент, когда Чонгук озвучивает свой вопрос, и более чем горит желанием дать ему ответ. Они сидят друг напротив друга в комнате Чонгука, и Чимин усердно учится уже как час. Он более чем готов к перерыву. В последнее время Чонгуку требовалось гораздо меньше усилий, чтобы уговорить его сделать перерыв. Чимин больше не сопротивляется так сильно. На самом деле, он часто ловит себя на том, что с нетерпением ждет учебы с Чонгуком, потому что учеба с ним включает веселые перерывы. — Токио, — уверенно отвечает Чимин. Он сцепляет руки на столе пред собой и изо всех сил старается сдержать улыбку. — Мы определенно должны поехать в Токио. — Он терпит неудачу, и в конце концов все равно начинает широко улыбаться. — Токио? — переспрашивает Чонгук. Энтузиазм Чимина заразен, и Чонгук тоже начинает улыбаться. — Почему Токио? Даже если такие разговоры — как настоящей пары — вероятно, только прибавляют Чимину проблем, когда дело доходит до определения того, что реально в их отношениях, а что нет, это не изменит того факта, что говорить о таких вещах весело. Он хочет продолжать это делать, не желая, чтобы веселье когда-либо кончалось. Для него это так привычно. — Это не так далеко от дома… и не слишком дорого. И там можно столько всего сделать и посмотреть, — живо отвечает Чимин, словно серьезно раздумывая над своим решением насчет медового месяца, которого даже не будет. Это все ради развлечения. Может быть, когда-нибудь они смогут отправиться туда в дружескую поездку. — Только ты мог уделить столько внимания стоимости и практичности нашего гипотетического медового месяца, — размышляет Чонгук, и его плечи слегка трясутся, когда он издает короткий смешок. — Ну, я практичный человек, — отвечает Чимин, сияющий и переполненный энергией после сидения за учебниками. — А что насчет тебя? — он мягко толкает ногу Чонгука под столом, игнорируя то, как трепещет его сердце, когда Чонгук толкает его в ответ. — Куда ты хочешь отправиться? — Я бы отправился куда угодно, лишь бы с тобой. — Его голос легок и настолько сладок, словно мед, что Чимин почти может ощутить его слова на вкус. Все это сочетается с безошибочно игривым взглядом Чонгука, заставляя Чимина прижать тыльную сторону ладони ко рту, чтобы справиться с весельем. — Чонгук. — Чимин опускает руку только на мгновение, чтобы сказать: — Ты не можешь говорить такие вещи, а потом смеяться надо мной за то, что я смотрю романтические фильмы. — Это не я говорю, — отвечает Чонгук, кладя руку на грудь, когда продолжает: — Это мое сердце. — Тогда скажи своему сердцу, чтобы оно прекратило. — Голос Чимина слегка дрожит, а сам он снова смеется. — Мое сердце не остановится, пока не остановится твое- — Даже не смей! — Потому что мое сердце бьется только для тебя. Чимин не может решить, веселят его или оскорбляют чрезвычайно сентиментальные слова Чонгука, но в итоге он все равно откидывается на спинку стула, недоверчиво смеясь. — Где ты этого набрался? — изумляется он. — Я никогда раньше не слышал от тебя ничего подобного. Как Чонгук каким-то образом всегда заставляет его не просто хихикать, а по-настоящему веселиться? И у него, кажется, никогда не заканчиваются идеи, чтобы удивить и рассмешить Чимина? Каждый день с Чонгуком кажется непохожим на другие. Чимин никогда не устанет от его компании, и если Чимин может быть уверен только в одной вещи, то он уверен, что никогда день не пройдет без улыбок, пока в его жизни есть Чонгук. — Что я могу сказать, — пожимает плечами Чонгук. Он протягивает руку, изучая свои ногти с нарочитой небрежностью, — это моя естественная сущность. — В том, что ты только что сказал, нет ничего естественного, — поддразнивает его Чимин. Он готов к шутливой перебранке, которая, несомненно, последует после его слов, но они замирают прежде, чем Чонгук успевает что-либо ответить. В этот момент на кухню заходит Тэхен, и хотя Чимин совершенно забыл, что все это время тот был в своей спальне, он не пугается. Даже если бы Чимин помнил, это никак бы не повлияло на его поведение. Если бы это было пару месяцев назад, Чимин бы нервничал в компании Тэхена. Его сердце колотилось бы до неприятного быстро, а мысли бы спутались, и он бы постоянно пытался придумать, что сделать или сказать, чтобы доказать, что он встречается с Чонгуком. Но сейчас Чимин не обращает на это никакого внимания. Теперь ему не нужно следить за тем, что он говорит, теперь он может говорить и действовать свободно, не беспокоясь о том, ведет ли он себя как парень Чонгука, потому что теперь они оба постоянно говорят и ведут себя так, будто они действительно встречаются. — Привет, ребята, — Тэхен кивком здоровается с ним, закидывая рюкзак на плечо. — Что делаете? — спрашивает он, доставая бутылку воды из холодильника. — О. — Чонгук, может, и говорит с Тэхеном, но смотрит он на Чимина. — Мы только что обсуждали наш медовый месяц. Правда, детка? — Он так же бесстыден, как и всегда, и, будучи хорошим другом, каким Чимин является, он не оставит его на произвол судьбы. Он присоединится к нему. — Малыш, ты слишком забегаешь вперед, — вяло ворчит Чимин. Он поворачивается лицом к крайне удивленному Тэхену, у которого по подбородку стекает капля воды. — Не волнуйся, — продолжает Чимин с относительной беззаботностью. — Мы не собираемся жениться в ближайшее время. Сначала нужно получить дипломы и найти свое место в жизни, прежде чем это произойдет- — Но это определенно в наших планах на будущее, — заканчивает за него Чонгук. Он бросает дерзкую ухмылку в сторону Чимина, а сердце того делает двойное сальто. Чимин не думает о бабочках в животе и причине их возникновения, вместо этого сосредотачивая свое внимание на Тэхене. Чимин ждет, что тот начнет смеяться или сделает какое-нибудь скептическое замечание — он ждет чего угодно, кроме того, что происходит на самом деле. Яркая улыбка вспыхивает на лице Тэхена, когда его глубокие карие глаза загораются, и есть что-то настолько чистое в волнении на его лице, что Чимин знает, что это искренне. — Серьезно? Могу ли я быть шафером? — Слова Тэхена настолько яркие, что они практически ослепляют Чимина, оставляя его ошеломленным. — Я напишу душераздирающую речь. Я действительно умею дергать за струны души. Нет, я знаю, что у вас, ребята, вероятно, уже есть другие люди на примете, но подумайте вот о чем. — Он важно поднимает палец. — Я видел, как развивались ваши отношения. Я знал вас двоих, когда вы были друзьями. — Тэхен делает паузу. — И я устрою лучший мальчишник. Тэхен верит им. Нет ни малейшего сомнения, он на самом деле верит, что они не только встречаются, но и планируют пожениться, и Чимин не может поверить, что они наконец действительно могут сказать о том, что их план сработал. — Ким Тэхен, — начинает Чонгук, его тон похож на тот, который он использует, когда дразнит Чимина. — Для меня будет честью, если шафером будешь ты. — Обязательно запомните этот момент, чтобы он не затерялся через несколько лет, когда вы, ребята, поженитесь. — Поверь мне, я никогда не забуду этот момент. Чонгук улыбается, и Чимин знает его достаточно хорошо, чтобы уловить намек на самодовольство, потому что один уголок рта чуть выше другого, но Тэхен этого, конечно же, не знает. Чонгук настоящий негодник. Чимин закусывает нижнюю губу, чтобы его собственная улыбка не стала слишком широкой. Он все еще чувствует себя виноватым за то, что они так врут Тэхену… но он не может отрицать, что это забавно. Тэхен ненадолго задерживается с ними, решая поговорить, но вскоре уходит в библиотеку, чтобы позаниматься с друзьями. — Итак… — говорит Чонгук, подождав мгновение после того, как за Тэхеном закроется дверь. — Он действительно верит нам, да? — Думаю, да, — бормочет Чимин. Когда он улыбается на этот раз, улыбка кажется натянутой. — Должно быть, мы действительно хорошие актеры. — Достойные Оскара. Они погружаются в молчание, и Чимин воспринимает это как сигнал, чтобы снова начать учиться. Он опускает голову, пытаясь найти абзац, на котором остановился. Чонгук впервые за долгое время берет карандаш и начинает постукивать им по открытому учебнику. — Ему будет очень грустно, когда мы расстанемся, — говорит он с тенью улыбки. Подняв глаза, Чимин бросает на него быстрый взгляд. — Да. — Он заставляет себя закрыть рот, прежде чем сказать что-то еще. Слова вертятся у него на кончике языка. «Нам не обязательно расставаться», и эти слова так легко произнести, но так трудно объяснить. Как он мог объяснить это Чонгуку, если не мог объяснить даже самому себе? Второй месяц почти подошел к концу, и они будут продолжать «встречаться» еще пару недель, просто чтобы не возникло подозрений, когда они расстанутся. Чимин поражен осознанием того, что боится этого. Он не хочет, чтобы это заканчивалось, чем бы оно ни было. Он хочет, чтобы все оставалось именно так, как есть. Что, если все изменится после того, как они закончат свою игру? Покачав головой, Чимин рассеивает эти мысли и загоняет их в самый дальний и темный угол сознания. Нет никакой необходимости думать об этом прямо сейчас. Он должен просто наслаждаться, пока может. Чонгук не превратится внезапно в незнакомца, как только выиграет спор. Они все равно останутся друзьями, когда все завершится. Все будет точно так же, как было раньше. — Ладно, возвращайся к учебе. — Голос Чонгука не дает Чимину уйти слишком глубоко в свои мысли. — Ты делаешь слишком много перерывов. Бездельник. — Чонгук, это ты заставляешь меня делать перерывы. — Я ни к чему тебя не принуждаю. Вот что они делают. Тривиальный спор, который больше забавляет, чем раздражает; это то, что они делали с самого начала и что они всегда будут делать.

***

      Есть много вещей, которые нравятся Чимину. Ему нравится запах асфальта после дождя, ему нравится смеяться до упаду, ему нравится утренний кофе и ему нравится быть другом Чонгука. Есть много вещей, которые делают Чимина счастливым. Он счастлив, когда слышит свою любимую песню по радио, он счастлив, когда заставляет кого-то улыбаться, он счастлив, когда просыпается до того, как зазвенит будильник, и видит, что может снова заснуть еще на несколько минут, и он счастлив, когда он с Чонгуком. Чонгук всегда оказывается рядом в самые счастливые дни Чимина. Часто именно он и является главной причиной этого счастья. Но Чонгук рядом с Чимином не только в счастливые дни. Он рядом всегда.

***

Сегодняшний день был ужасным. У Чимина не было ни единой причины улыбнуться сегодня, на сердце потяжелело, и он тонет в тревожных мыслях. Уже поздно, и Чимин должен спать, и он бы хотел спать, но знает, что у него ничего не выйдет. Засунув руки в карманы, Чимин запрокидывает голову и смотрит в ночное небо. Он приоткрывает рот, вдыхая прохладный воздух и позволяя ему обжечь горло. Чимин думал, что прогулка успокоит его, надеясь, что он сможет почувствовать себя лучше, но в итоге он не получает ни капли успокоения. Чимин останавливается посреди дорожки, делая еще один неуверенный вдох, зная, что это ему совсем не поможет, но все еще надеясь, что поможет. Сегодня Чимин вообще не видел Чонгука. Сегодня Чимин потратил свободное время, готовясь к тесту, а Чонгук должен был с кем-то встретиться, чтобы поработать над групповым проектом, и из-за этого им не удалось пересечься. Но это только одна из причин, почему сегодняшний день был таким дерьмовым. Сегодня был как раз один из тех дней, когда у Чимина возникло ощущение, что весь мир против него. Одна дерьмовая вещь за другой обрушивалась на него, не давая возможности отдохнуть. Мелочи накопились в огромный ком, и теперь Чимин раздавлен его весом, и он не хочет ничего больше, чтобы избавиться от давящего на него чувства, он хочет снова свободно дышать. Прежде чем он осознает, что делает, он вытаскивает из кармана телефон. — Чимин? — Чонгук отвечает после третьего гудка. Его голос хриплый и сонный. — Привет. — Собственный голос Чимина срывается, но он игнорирует это, надеясь, что Чонгук сделает то же самое. Он чувствует себя виноватым за то, что разбудил его, но ему действительно было необходимо услышать его. — Чимин? — Теперь в словах Чонгука не слышится ни намека на сонливость. — Что случилось? — Его беспокойство очевидно, и Чимин слышит шорох на заднем плане, вероятно, Чонгук сел в своей кровати. — Чимин, что произошло? Все нормально? — Я… — Он на секунду задерживает дыхание, делая все возможное, чтобы не дать горячим слезам, щиплющим его глаза, соскользнуть вниз. — У меня был плохой день. — Что случилось? — Я… Наверное, все началось утром, когда я пролил кофе себе на рубашку, — Чимин выдавливает из себя смешок, и тот обжигает его на выдохе. Он чувствует себя жалким. — А потом мой преподаватель по литературе раскритиковал мою работу в пух и прах. Сказал, что он разочарован и что я мог сделать все намного лучше. Чимин замолкает, и единственная слеза все же падает вниз, оставляя влажную дорожку на щеке. Он сильно прикусывает губу, пытаясь устоять на ногах. — А потом мне позвонила мама, и они не хотят выписывать бабушку. Когда я виделся с ней, мне сказали, что ей становится лучше, но я не думаю, что это действительно так, и я так чертовски сильно беспокоюсь о ней, Чонгук. Я не знаю, что делать. Потом у меня был тест, и я не мог сосредоточиться, поэтому я завалил его, и я не видел тебя весь день, и я просто хотел услышать твой голос- — Где ты сейчас? — Чонгук звучит взволнованно, и Чимин снова чувствует себя виноватым. Он не хочет, чтобы он волновался. — Гуляю, — шмыгает носом Чимин. — Ты в кампусе? Какая часть? — Южная. — Приходи. — Чонгук… — Чимин хочет его увидеть. Абсолютно ничто в нем не хочет отказываться от предложения, но уже поздно, и он чувствует себя плохо из-за того, что разбудил Чона. Чимин качает головой, хотя друг даже не может увидеть его. — Уже поздно- — Ты ведь недалеко от меня, верно? Ближе, чем к своей комнате. — Почти час ночи, мне не следовало звонить тебе так поздно- — Мне все равно, Чимин. Приходи. Когда Чимин позвонил ему, он хотел только услышать его голос. Он не собирался встречаться с ним. Но он знает, что хочет. Поэтому Чимин больше не спорит. Чонгук открывает ему дверь в тот момент, когда Чимин пишет ему и говорит, что он пришел. Чонгук не произносит ни слова. Он просто широко раскрывает объятия, и это все, что нужно Чимину, это все, что ему нужно, чтобы броситься в них. Чимин прячет лицо у него на груди, дыхание дрожит, когда из глаз начинают течь слезы. Когда он чувствует, что руки Чонгука сжимаются вокруг него, он плачет сильнее. Он не знает почему, но он не может остановиться. Они стоят так некоторое время. Чимин тихо плачет в рубашку Чонгука, слезы пропитывают ткань, в то время как Чонгук крепко держит его, мягко раскачивая из стороны в сторону. Все по-прежнему так же плохо, он все еще беспокоится о своей бабушке, все еще не может остановить эти глупые слезы, которые катятся по его щекам, но теперь он наконец может дышать. И когда он делает вдох, он вдыхает Чонгука — его тепло, его запах и все, что ему близко и так знакомо. Чимин не знает, как долго они так стоят, но этого времени достаточно, чтобы слезы перестали литься. — Пойдем, — бормочет Чонгук в волосы Чимина, заговорив впервые с тех пор, как он пришел. Его голос такой же нежный, как и прикосновение, когда он отстраняется и берет Чимина за руку. — Пойдем приляжем. Кровать Чонгука всегда была удобной, но она намного удобнее, когда Чимин лежит в объятиях Чонгука. Чимин прижимается к Чонгуку так близко, как только может, и Чонгук крепко держит его, прижимая голову Чимина к своему подбородку. Они никогда не делали этого раньше, и все же это ощущается таким привычным. В этом ничего не кажется неправильным. Лежать там с Чонгуком кажется самой естественной вещью в мире. Чимин именно там, где и должен быть. Дело не в том, что говорит Чонгук, успокаивая сердце Чимина и отгоняя ненужные мысли, и дело не в том, что делает Чонгук. Это просто Чонгук. Они мало разговаривают, но и говорить особо не о чем. Вот так Чонгук утешает людей, это его собственный способ делать это, и Чимин не хотел бы, чтобы Чонгук пытался утешить его как-то иначе. Быть с ним — это все, что нужно Чимину. Даже когда все, что происходит в его жизни, кажется настолько неправильным, Чонгук может заставить эти вещи не ранить его так сильно. Никто другой не смог бы сделать это для него. Чонгук уже так много для него сделал, и Чимин чувствует себя немного обузой за то, что просит больше, но он все равно находит в себе силы и смелость попросить о еще одной вещи. — Ничего, если я сегодня останусь здесь на ночь? — Я не собирался отпускать тебя, даже если бы ты захотел, — тихо отвечает Чонгук. Чонгуку не нужно ничего говорить, чтобы наполнить Чимина теплом, но Чимин все равно любит слова, которые он произносит. Единственный раз, когда Чонгук отпускает Чимина за всю ночь, это когда он встает, чтобы найти ему пару спортивных штанов и футболку, чтобы он переоделся. Ровный подъем и опускание груди Чонгука в сочетании с его мягким дыханием работает так же хорошо, как и любая колыбельная, и это звук, под который Чимин засыпает.

***

      Когда Чимин открывает глаза на следующее утро, первое, что он видит — это Чонгук. Точнее, его грудь. Не так уж плохо для первой увиденной вещи после пробуждения. Чимин, должно быть, оставался прижатым к нему всю ночь, и руки Чонгука все еще обнимают Чимина, что означает, что он приобнимал его всю ночь. Чимин улыбается в рубашку Чонгука, не совсем понимая, почему он улыбается, но улыбаться продолжает. Хотя сейчас объятия Чонгука уже не такие крепкие, это не делает ощущение пребывания в его объятиях менее приятными. Просыпаться в объятиях Чонгука так же приятно, как и засыпать. И хотя Чимин хотел бы полежать так еще некоторое время, он знает, что, вероятно, должен идти. Стараясь случайно не разбудить Чонгука, Чимин медленно отстраняется, но останавливается, когда его взгляд падает на спящее лицо. Нежный утренний солнечный свет смягчает черты лица Чонгука, делая его таким умиротворенным и таким милым, что последнее, что Чимин хочет сделать, это разбудить его. Убедиться, что Чонгук спит так долго, как ему хочется, — это самое меньшее, что Чимин может для него сделать. Поэтому, когда Чимин начинает медленно продвигаться к другой стороне кровати, он задерживает дыхание, делая все возможное, чтобы быть как можно более тихим и аккуратным. Это занимает у него больше времени, чем следовало бы, но в конце концов Чимину удается выскользнуть из постели, не потревожив Чонгука. Он на мгновение останавливается у кровати, и хотя его взгляд снова задерживается на Чонгуке, в его голове рождается смутная мысль, что немного жутко смотреть на друга, пока он спит. Чимин отворачивается, хватая свою одежду и направляясь в ванную, чтобы переодеться. К счастью, у Чимина нет первой пары, поэтому он не так взволнован и тороплив, как в прошлый раз. Но то, что он не торопится, еще не значит, что он намерен остаться. Конечно, Чимин не возражал бы остаться, на самом деле, он поймал себя на мысли, что было бы даже неплохо забраться обратно в кровать и снова прижаться к Чонгуку. Чувствовать его тепло так близко и слушать ровный звук его дыхания. Закрыть глаза и просто вдохнуть легкий приятный запах кондиционера для белья, оставшийся на его одежде… Нет, Чимин не должен оставаться. Чонгук уже так много для него сделал, и он не хочет так нагло вторгаться в его утро. Переодевшись в свою одежду, Чимин прокрадывается обратно в комнату Чонгука. Он складывает спортивные штаны и рубашку, которые одолжил ему Чонгук, и аккуратно кладет их на стол, все еще стараясь быть как можно более тихим, но как только он оборачивается, он видит, что больше нет необходимости так осторожничать. Чонгук проснулся. — Привет, — говорит Чимин первое, что приходит ему в голову, когда их глаза встречаются. — Привет, — Чонгук издает тихий смешок, исходящий откуда-то из глубины горла, и Чимин никогда не слышал, чтобы тот так смеялся. Звучит неплохо. Чимину нравится, как трепещет его сердце, когда он это слышит, и он ловит себя на том, что думает обо всех других типах смеха, которые он никогда не слышал от Чонгука. Он хочет услышать их все. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Чонгук, садясь на кровати. Чимин на мгновение задумывается над вопросом. Он чувствует себя не до конца хорошо, но и не так плохо. Он даже улыбнулся этим утром, когда проснулся, а это ведь что-то значит. — Лучше. — Не то чтобы все его тревоги внезапно исчезли, но Чимин чувствует себя явно лучше, чем вчера. — Намного лучше. — И все благодаря Чонгуку. — Хорошо, я рад. — Чонгук… — тихо говорит Чимин. Он не знает, с чего должен начать, как сказать, что он благодарен и как значима для него минувшая ночь. А она действительно очень значима. Чимин улыбается, и эта улыбка не такая широкая, как обычно, но она настоящая, от всего сердца. — Спасибо. За прошлую ночь и вообще за все. — Тебе не нужно благодарить меня, Чимин. Я всегда готов помочь тебе. — Даже если бы Чонгук не сказал этого вслух, Чимин бы знал это, потому что все в глазах Чонгука говорит ему, что он будет рядом, несмотря ни на что. — У тебя пара? — продолжает Чонгук, и все, что он говорит, наполняет Чимина таким большим восхищением и обожанием к нему. — Через час, верно? Я принесу тебе завтрак, когда ты освободишься. Чимин не знает, что он сделал, чтобы заслужить такого потрясающего человека, как Чонгук. Он медленно качает головой и не может скрыть нежности в своем взгляде, хотя он даже не пытается. — Это очень мило, но тебе не нужно. — Но я хочу. Чимин никогда не умел отказывать Чонгуку ни в чем. — Хорошо… — он легко сдается, и когда он это делает, глаза Чонгука загораются, и он улыбается так широко, что можно подумать, что он только что выиграл в лотерее. Чимин рад, что Чонгук может найти счастье в чем-то столь незначительном. Счастье идет Чонгуку. Чимин надеется, что сможет сделать Чонгука таким же счастливым, как Чонгук делает его. — Хочешь снова одолжить толстовку? — присев на край кровати, Чонгук жестом указывает на комод. Чимин почти говорит «нет». Он почти говорит ему, что все в порядке, потому что у него есть время, чтобы зайти к себе и переодеться, и что ему все равно нужно пойти туда, чтобы забрать свой рюкзак. Но Чимин молчит. Вместо этого он просто кивает. На этот раз Чимин получает черную толстовку. Она все еще велика ему, скрывая ладони, и она все еще теплая и приятная. Она также пахнет Чонгуком, и если Чимин закроет глаза и сделает глубокий вдох, то может показаться, что он все еще лежит с Чонгуком в кровати, свернувшись калачиком в его объятиях. Самое безопасное место во всем мире. Несмотря на то, что он все еще беспокоится о своей бабушке, и даже несмотря на то, что вчера был ужасный день, Чимин улыбается по дороге в аудиторию. Это слабая улыбка, но она все равно есть. И снова Чимин ловит себя на мысли, что он, должно быть, один из самых счастливых людей на свете. Даже когда есть бесчисленное множество вещей, которые работают против него и пытаются заставить его нахмуриться, у Чимина всегда есть причина, которая заставит его улыбнуться. А может, это все, что ему нужно.

***

— Хен? — бормочет однажды вечером Чимин. Он сидит за столом и ужинает с Юнги, хотя он почти ничего не съел. Прошло уже несколько дней с тех пор, как Чимин ночевал у Чонгука, и с тех пор каждую ночь Чимин только об этом и думает. Нет, он даже не думает конкретно о той ночи. Это просто Чонгук. Все, о чем он может думать по ночам — это Чонгук. Юнги поднимает брови, чтобы показать, что слушает, и Чимин внезапно обнаруживает, что чувствует себя неловко… но есть кое-что, что гложет его в течение последних нескольких дней, и он хочет избавить свою голову и сердце от этого. — Как ты думаешь, это глупо — верить в своего человека? — спрашивает Чимин, и хотя его вопрос невинен, ему жаль, что он не смог произнести его с нужным уровнем беспечности. — Свой человек? — повторяет Юнги. Может быть, он и смотрит на Чимина с интересом, но он не смеется над ним. Выражение его лица скорее заботливое, чем какое-либо еще. — Ты имеешь в виду того, с кем тебе положено быть? Чимин кивает. — Думаю, что вера в это делает тебя романтиком, может быть, даже немного идеалистом. Но я не думаю, что верить в это глупо, — честно отвечает Юнги. — Для каждого найдется кто-то, верно? Чимин смотрит на еду в своей тарелке, время от времени тыкая в нее палочками. — И как ты думаешь… как ты думаешь, ты поймешь, когда найдешь его? — Ты спрашиваешь про конкретно меня? Пойму ли я, когда найду его? — Нет, я в целом. — Чимин не уверен, боится ли он или нервничает из-за ответа Юнги, и он не уверен, почему он вообще должен чувствовать что-то из этого, но что-то — возможно, это предвкушение — скапливается внизу его живота, и он внезапно чувствует, что его мутит. — Просто как ты думаешь, мы поймем, когда найдем нужного человека? — Закусив губу, Чимин колеблется дольше, чем собирался. Его голос звучит совсем тихо, когда он находит нужные слова. — Как мы это узнаем? — Чимин… — Юнги выдыхает со странным сочувствием в голосе, медленно качая головой. — Думаю, ты уже знаешь.